Подарок. Приключенческая повесть

– Прямо над ковшом Большой Медведицы.

– А говорят, что Медведица – его мать? – подал голос Винтур.

– Это в переносном смысле. Боги рождаются с сияния. Небесное сияние Большой Медведицы дало силу Богу Велесу.

– Скажи Мудрый Ягайло, что нам делать с ожерельем, которое начало складываться в два разные знака?

– Два знаки то восток и запад, север и юг, мужчина и женщина. Один знак – это наша земля, которую я знаю, и эти места, где мы живем, другой знак – то земля древняя, потайная, а лежала она за Великим морем. Как видишь, все складывается таким образом, что ты стала избранной Святогора и Велеса, чтобы отнести один из знаков на гору, которая находится далеко на севере, вернув обратно не только часть Вендерской Книги, но и возможно дать толчок земле стать на свое древнее место.

– Ты говоришь про сумму давнюю с тягой земной, которую держал Бог Велес, и через нее погиб Святогор?

– Именно так, Маланья.

– Но ведь, если Святогор не удержал той суммы, и погиб, то, как Маланья ее удержит? Или она тоже должна погибнуть!? – не выдержала напряжения Валюся.

– Это уж ей самой решать.

– Если она решит туда плыть, я тоже с ней тоже пойду! – в отчаянии воскликнула девушка.

– Нет, Валюся. Ты знаешь, что нынешнюю силу камня не в силах выносить даже здесь. И дело не только в том, что твои предки были недобрыми людьми и сделали много злых дел. А потому, что по древнему преданию, те знаки должны принести супруги, два начала одной судьбы.

– Ну, тогда я должна передать этот знак вождю Винтуру?

– Да, девочка. Вождь Винтур сможет донести твой знак до нужного места и защитит на пути Маланью, если нападут дикие норманны. А еще, он морем плавал и бывал далеко на севере, где дальние острова есть, поэтому выдержит многое.

Мужественный воин встал, поклонился всем трем, протянув руку, принял от Валюся знак и так радостно посмотрел на Маланью, что всем стало видна его любовь.

Маланья смутилась. А Ягайло сказал:

– Пути Судьбы непостижимы и мудры. Если она привела к нам Странниц, и открылись древние связи прошлого с настоящим, если она зажгла огонь любви в закаленном сердце вождя Винтур, которое я думал, никогда не оттает, после смерти его близких, и если твое сердце Маланья, откликнется ему навстречу – значит то все пути непостижимой Судьбы. Положитесь на нее. Она определяет наш путь в поднебесье. А я, волей данной мне нашим предком Святогором, могу лишь засвидетельствовать перед людьми, ваши два начала одной Судьбы.

Маланья поднялась, протянула руку вождю Винтуру, и они молча поклонились Мудрому Ягайле в знак своего согласия.

– 16—

…Плывут лодьи, летят лодьи, мчатся стрелой по воде, взбивая холодную пену волн Северного моря. Носы высокие изогнутые, с причудливыми головами древних чудовищ. Возможно, их когда-то видел Святогор, возможно его жена Пленка была таким чудовищем, кто знает? Лодьи сделали такими, как посоветовал Мудрый Ягайло. Чтобы они могли пройти через лед и метель севера, а главное, что отвадить недругов норманнов. На первой лодье стоят рядом Маланья и вождь Винтур, всматриваются вдаль. Они, несказанно хороши в своих белых одеждах, поверх которых, надеты знаки из ожерелья. Но воины, сидящие на веслах, тихо вздыхают и отворачивают взгляды, чтобы не видеть своего вождя и его жены в это время. Они знают, что эти двое выбрали свою судьбу выполнить то, о чем говорится в древних преданиях.

Скоро будет остров Грумант, а за ним – Гора, на которую надо отнести знаки, сложенные из бусин ожерелья.

Прошло три дня. Вдали за гребнями волн, появились очертания Горы, величественной, холодной, высокой. Подошли к берегу поближе, но волны доставали высоко. Тогда Старший – Скол, приказал воинам, обхватить плечи собратьев, выстроиться в две шеренги к самому берегу, и обратился к другу-Вождю:

– Винтур! Идите с Маланьей по нашим плечам, держась за руки. Потому что никто из нас не знает, что будет происходить с вами на Горе, а так хотя бы не вымокните в воде.

Странным показалось Маланье идти по человеческим спинам, но что-то свыше подсказывало ей – именно так и надо. Сошли на берег, поклонились всем поясным поклоном. На прощание, Винтур приказал отойти лодкам, подальше в море и не возвращаться за ними к Горе.

Он хорошо запомнил заповедь Мудрого Ягайла, если примет Гора их каменные медальоны, то ось земля начнет на место становиться, и потрясется небывало небо, и огромные волны появятся на море, которые могут затопить немало суши.

– А если вы уцелеет? Так что, вас там оставить?! – не соглашался Скол.

– Я не знаю, что будет дальше, други. Но если мы уцелеем с Маланьей, то наша судьба будет в руках Сварога. На этом поклонились Винтур с Маланьей воинам, те в ответ отдали глубокий поясной поклон и сели в лодьи, чтобы исполнить последнее приказание Вождя.

Винтур с женой начали молча подниматься. Постепенно восходя на гору, которая была очень крутой, они чувствовали необычную легкость и огонь во всем теле. Добравшись до вершины, осмотрелись, ища что-то вроде основы для камней, но ничего подходящего не нашли. Тогда Маланья предложила подождать, может знак или видения увидят, который подскажет, что делать дальше.

Ждали долго. Уже ночь покрыла землю темным пологом, засияли звезды, взошел Месяц, но ничего не происходило. Именно тогда, Винтур почему-то вспомнил, как в далеком детстве его отец играл на свирели. Никто из их односельчан не умел того, и не одобряли они такого увлечения воина. Поэтому, отец брал сына с собой. Они уходили за дальние холмы, и отец тихо наигрывал одну мелодию. После его гибели в бою с врагами, Винтур нашел эту свирель в его походном ранце и с тех пор с ней не расставался. Сейчас ему захотелось сыграть ту отцовскую мелодию. Он достал свирель и заиграл. Маланья, ничему не удивляясь, слушая тихую трогательную мелодию, затем запела. Слова сами приходили на ум, слагаясь нехитрой песней.

Как небо полниться зарейА мир – простором,Ты мудрость древнюю постигСо Святогором.Навстречу времени—рекеВ твоих ладоняхРаскроют камни письменаВ небесных сводах.И руны древние на нихвновь – загорятсяИ возродимся мы с тобойЧтоб не расстаться!А та гора, что здесь стоитСредь льдов и моряС рассветом вновь увидит жизньПод небосводом!Растает лед, и прилетят на гору птицыИ род Сварога оживетИ радость снова возродится.

Вдруг на небе заиграли сполохи. Мелькнул один, второй, третий… Потом все небо запылало, охваченное невиданными ярко-цветными багряницами. Маланья показала на них Винтуру, а тот, продолжая наигрывать, кивнул головой на камень. Им обоим уже не казалось странным, что на самом верху горы поднимается поросший мхом камень. Бросились к нему, а изнутри его ямка небольшая темнеет. Положила туда свое ожерелье Маланья, и засветилось каменные бусинки теплом красным светом, потом синим, зеленым, желтым. Засветилась золотистым сиянием и сама Маланья. Выхватил свою часть ожерелья Винтур, приложил к Маланьиному, и его охватило жаром и светом. Едва успели схватиться за руки до того, как засветились ярко белым огнем и начали подниматься вверх, легкие как перышки и яркие, как новое солнце. А Гора застонала, затряслась, затрещала, и выбросила вверх столб огня, поднимая камень с ожерельем в небо. Издалека услышали товарищи Винтура грохот горы, увидели огненное зарево, вставшее до небес, а затем появилась на море огромная волна. Она подняла лодьи, и забросила их почти до родного берега. Скол только успел заметить светлую молнию над Горой.

– 17—

Чувствуя потрясения земли, в село пришел Мудрый Ягайло и успокаивая односельчан, сказал:

– То большое потрясение Земли. Она на место свое изначальное стала. Скоро в небе Новое Солнце взойдет. И помогли в том нашей Земле Маланья и Винтур, исправили они ошибку Святогора. Так написано в наших преданиях.

Люди перешептывались меж собой: «А что если солнце не выглянет на небо?» Старики пересказывали молодежи древнее предание, но страх поселился в поселке. После потрясения прошло сорок дней, а небо все еще было черным и зловещим. Люди боялись выходить из домов, думая, что пришел конец миру. И хотя слова Ягайла успокаивали, но в сердцах было сомнение.

Вечерами жгли лучины и просили Ягайла указать, когда появиться солнце на небе. Старец величаво отвечал:

– Винтур с Маланьей не для того отдали жизни, чтобы вы малодушничали. Скоро увидите Новое Солнце. Имейте терпение!

И вот одним ранним утром жители поселка заметили полоску зари, а затем на небе появилось солнце. Но оно взошло не в том месте, где ранее вставало.

– Что это? Почему оно взошло в стороне? – спрашивали люди друг друга и, наконец, послали за Ягайлом.

– Я же вам говорил, что родится Новое Солнце. И оно родилось! И взошло на небо на новом месте, как и говорено в нашем предании.

Осознав, что слова пророчества свершились, жители устроили большой праздник. На нем они решили выбрать новым Вождем Скола. Тот поблагодарил сельчан, но сказал, что хочет посоветоваться с Ягайлом.

Уйдя к Старцу в хижину, присел у очага, помолчал, а потом задал вопрос, который мучил его все это время:

– Скажи Ягайло, можно ли было спасти Винтура? Или они погибли, и мы их никогда не увидим?

– Человек, как трава на земле, отцветет, отрадуется, потом завянет, но Дух его снова придет в этот мир. Рождаясь вновь, люди часто и не узнают места, где когда-то жили, но их душа помнят и друзей, и врагов, и любимых, и снова в другой жизни встретится с ними. Ты встретишь Винтура в образе своего внука, который родится от брака Валюси и твоего младшего сына. И узнаешь его сразу по одной примете.

– По какой? – нетерпеливо спросил Скол.

– По той, что была и у Винтура. Это родинка на запястье. А еще парень будет удивлять тебя своим умением владеть мечом. И однажды он покажет тебе боевой прием, которым владел только Винтур, а ты его никак не мог усвоить

– Это хорошо. Ты дал мне надежду Ягайло. А он встретится с Маланьей?

– Конечно. Ведь она в той жизни будет его младшей сестрой.

– Я верю тебе Старец! И теперь согласен стать Вождем, чтобы защищать наш род и ждать рождения Винтура.

С этими словами Скол расправил плечи и бодро вышел из хижины, готовый нести бремя вождя

А к Старцу в хижину зашла Валюся. Девушка не слышала разговора Ягайла и Скола. Она знала, чувствовала, что непременно встретится с Маланьей. Но сейчас ее тревожил другой вопрос:

– Скажи Ягайло, почему нам не открылась вся мудрость Вендерской Книги Святогора через знаки ожерелья? И неужели мы потеряли ее навсегда?

– Почему же? Божественная мудрость так просто не исчезает. Рассеется то ожерелье по миру, в краях и странах. И каждая каменная бусина будет нести в себе знания Вендерской Книги. Многие люди будут встречаться с теми камнями и для каждого откроется своя тайна. Они запишут те знания в книги. По-разному будут называться они у народов, но знания не пропадут, а останутся в памяти человеческой. А когда наступит время, камни ожерелья вновь соберется вместе, и вместе с ними откроются все знания, чтобы будущим поколениям рассказать о событиях древности.

– Как хорошо дедушка, что это будет! – радостно воскликнула Валюся и побежала в село напевая:

Куется связь на все века

Она незрима, бесконечна,

Куется связь, чтоб снова быть

Вселенской встрече.

Любовь здесь истину творит,

Любовь – ее святые звенья.

И вечные пути Любви —

Часть третья

– 1—

Не заметила, как наступил вечер. А перед глазами все вставали древние события, другие времена и люди. Сердце сжималось от восторга перед поступком Маланьи и Винтура. Какое величие! Какое мужество!

Надела красную бусину на нить, рядом с синей, погладила, поблагодарила за рассказ. Видно эти три бусины, расположенные по центру, имеют свое особое значение. Первая рассказала свою историю, где я была древней славянкой. Интересно, какую историю расскажет эта синяя – выгравированная? Видимо всему свое время. А мысленно все возвращалась и возвращалась до недавнего видения. Мечтания прервал голос отца:

– Доченька! Ты спать собираешься? Первый час ночи, а у тебя завтра зачет.

– Папочка! Я еще немного подготовлюсь и лягу, спи.

Ну что же, видения видениями, а утром последний зачет. И остаток ночи, пришлось наверстывать упущенное время. Утром – «еще тот видок», – как говорит наша староста. Но в глазах надежда, что не все так безнадежно. Оказалось, что не только у меня такой «шикарный» вид. Пол группы выглядело примерно так же – с красными от бессонницы глазами.

Действительность превзошла все ожидания. Наши любимые доценты Степанович и Максимович, поглядывая на нас с веселыми улыбками, и вопросы задавали совсем не сложные. Боже! Какие же все-таки они молодцы!

– Ура! Ура! Ура! Теорию декоративного искусствами все сдали на «хорошо» и «отлично»! Сессия завершена! Ура! – радовались мы.

– Девочки! Давайте к реке! – предложила Ирка, конечно крича на весь институт.

– Да, дипломницы! Если будете так шуметь, вернем на второй круг зачета, – не выдержал Максимович, высовывая голову из двери деканата.

– Извините! Мы не нарочно! Просто, вы такие человечные, что петь хочется, – приглушив свой крик, сказала Ирка.

– Степан Степанович и вы, Максим Максимович, пойдемте с нами на берег Волги. Там такая красота! Мы вас приглашаем! – пригласила Ксюха.

– О, нет девушки. Спасибо! Мы уже старые с молодежью бегать.

– Почему же старые!? Вы душой молоды!

– Спасибо, девушки. У нас накопилось много бумаг, с которыми нужно разобраться. Отдыхайте. Спасибо за приглашение.

Весна! Пьянящая, бурная, безудержная, душистая. Все спешит расцвести, захватывая окружающий мир, неугасимым желанием любить. Кто не попадал в твой плен, весна, особенно, когда тебе двадцать лет?!

Крутые берега реки, деревья, птицы, – все будто ожидало нашей радости. А может это наша радость, осветила новыми красками все вокруг. Бегали наперегонки, дурачились, рассказывали анекдоты, которые в этот вечер выглядели особенно смешными. Одним словом, отрывались по-полной.

Когда энергия немного утихла, набрали пирожков, пирожных, мороженого, кофе, и начали пир, с рвением голодных студентов. Затем, Ирка вспомнила песенку о комаре, которого запекли и съели, опять же, голодные студенты. Песня завершилась рассказом о стаде мамонтов, которых тоже съели студенты, приговаривая при этом, что «маловато будет».

Покачиваясь от хохота над глупой песней, и просто, от непрерывной радости, мы перепели еще несколько песен и, наконец, перешли к любимым старым песням.

Запевала Татьяна – хрупкая худощавая девушка с бархатным взглядом, карих глаз. Глядя на ее маленькую фигуру, никогда не догадаешься о том каким глубоким, грудным голосом она обладала. А Татьяна пела и «Мороз, мороз» и «Что стоишь качаясь…». Погрузившись в красоту весеннего вечера, мы тихо ей подпевали, любуясь красотой Волги, ее величавого течения. Вдруг, защелкал соловей – первый, второй, третий….

– О, девушки, вы уже и соловьев приманили. Песни конечно хорошие. Но не пора ли вам домой? – отозвался Владимир Владимирович, – Я уже всех клиентов отпустил, а все вас слушаю. Да и дальше бы слушал, но что скажут ваши родители? Где дети запропастились?

– Ой, и правда, засиделись мы. Пора домой.

– А жаль девушки, так просто расставаться, – вдруг задумчиво сказала Ксюха. – Давайте рванем на один день куда-то «на природу».

– Хорошая идея. А куда? – по-деловому подхватила Ирина, прикидывая наши возможности.

– Я бы сейчас на море поехала, – мечтательно предложила наша эксцентричная Анька.

– Ну конечно! На Багамы! – не выдержала ее оторванности от жизни, Ирка. – У тебя хоть деньги есть, домой добраться?

– Ну что вы, девушки? Уже и помечтать нельзя. А домой меня Слава доставит. Вот сейчас ему позвоню и доставит.

Она деловито достала мобильный, набрала номер, защебетала, почти запела о том, как соскучилась, и радостно сообщила:

– Ну вот, скоро будет!

Вдруг в кустах что-то затрещало, зашелестело. Мы завизжали от неожиданности, но нас остановил голос Славы:

– Не бойтесь, это я.

Он стоял перед нами, отряхивается от росы и листьев. А мы залились смехом, переходя от драмы к комедии, осознавая, что это не кто-то чужой, а Анькин Слава.

– Ну, парень! Анька нам сказала, что ты скоро будешь, но чтобы так быстро? Не ожидала от тебя такой скорости, – язвительно заметила Ирка, давясь от смеха.

– Да я, здесь недалеко был, именно поэтому так быстро и пришел, – оправдывался он.

– Недалеко? Или подслушивал? – начала придираться Анька.

– А что вас подслушивать, если на весь парк слышно.

– Так ты за мной следишь? – не унималась она.

– Что? Делать мне нечего, как за тобой следить, просто ты такая беззащитная и вечно куда-то ввяжется. Я позвонил на ваш факультет. Тетя Катя сказала, что вы сдали зачет и ушли. А ваше любимое место, я давно знаю. Тем более, вы так громко пели и смеялись, что решил не мешать. Вот и посидел в кустах.

– В кустах он посидел! А если бы кто-то к нам приставать стал? Ты тоже в кустах бы сидел? – придиралась Анька, играя роль сварливой жены, но в глубине души, гордясь, что ее парень так «бегает» за ней (Интересно, как некоторым подходят их роли!)

– Нет, не сидел бы. И почему ты думаешь, что я просто так сидел. Я же вас тайно охранял.

– Ой, слушай охранник! Бери свою любимую, и шуруйте домой. А то, ваших споров не переслушаешь. И нам тоже по домам надо, – не выдержала их диалога, Ксюха.

– Хорошо девушки, как надумаете куда ехать, позвоните. Пойдем Славочка, – как ни в чем не бывало, сказала Анька. И взяв своего охранника под руку, гордо направилась по аллее.

– Ох, девушки, и везет отдельным дурам на верную любовь! – риторически заметила Леся, провожая их взглядом.

– Да, хороший парень, и любит он нашу Аньку по-настоящему. Она это знает и держится за него, «как блоха за тулуп». А нам просто пыль в глаза пускает. Вот увидите девушки, она первая из нашей группы замуж выскочит. Это бесспорно, – словно подвела итог беседы Ирка.

Уже было довольно поздно и все разошлись по домам, так и не договорившись, куда поехать на следующий день. А потом у каждого нашлись срочные дела. Кого-то вызвали на работу, кто семейные дела решал, и наша поездка отложилась на неопределенный срок. Мне тоже было пора выходить на работу.

– 2—

Рабочий день начался со знаменитого тенора моей директорши, которую мы уважали и восхищались ее неугасимым темпераментом, но тогда, когда она была в хорошем настроении. А вот не в настроении ее «монолог возмущенного руководства» начинался примерно так, как сегодня:

– Наталья Николаевна! Куда вы запропастились? Вы у нас искусствовед, или кто? – такие слова я услышала, только ступив на порог родного Музея.

– Вы же меня отпустили, и заявление подписали на преддипломную сессию, Варвара Николаевна.

– Подумаешь! Отпустила. Вы же должны были наведываться на работу, в перерывах между зачетами.

– Расписание занятий и зачетов было плотным, я не успевала, – оправдываюсь для порядка. Но поскольку Варвара была «в ударе» она никого не слышала, кроме себя. И, безусловно, продолжила свой монолог:

– Ничего не хочу слышать, о ваших расписаниях. У нас выставка именитых членов Союза художников. А вы знаете, какие они капризные. То «не хочу на той стенке висеть», то «я рядом с тем Членом висеть не буду», то «почему меня в угол засунули». А главное – почему я должна за вас экспозицию делать? Да еще и выслушивать их прихоти?

– Но они же – Члены Союза, – неосторожно заметила я и Варвара взвилась на высокие ноты:

– Не учите меня! Я знаю кто они! А вас терплю только потому, что вы умеете с ними разговаривать. Так сказать «наследство с детства». Вот и устраивайте здесь все.

– А когда открытие? – ляпнула я не подумав, и уже прикидывая, куда и кого разместить, и как организовать общую концепцию выставки.

– Как!!! Вы не знаете когда открытие??? Ну, дорогая!!!? Вы переходите все границы! Ничего себе, работнички! – разразилась Варвара Николаевна, свято веря в благородное величие своей ярости. И направилась в кабинет, измерив презрительным взглядом, это «безобразие», то есть меня.

– Санька, Привет! – поздоровалась я со своим коллегой, входя в маленькую комнатку, которая гордо называлась «Кабинетом искусствоведов».

– О! Ты уже пришла! Классно! А я здесь уродуюсь с этими «дедами».

– Чего ты с ними мордуешся? Просто закрой зал на смену экспозиции и никого не пускай.

– Да? Я закрыл. Но ты же знаешь Варвару. Она патологически боится этих Членов Союза, извини за слово. Потому что, они постоянно бегают в мэрию и жалуются, что их не уважают. Тогда ей несладко приходится, достается от начальства. Вот так и бегаем по кругу: я с картинами по залу, Члены Союза за мной и в мэрию, а Варвара за «дедами» и от мэрии.

– Классно, – радостно согласилась я, заваривая кофе и наслаждаясь его ароматом.

– Что тут классного? – сорвался мой младший коллега.

– Я, как последний дурак, бегаю, она отдохнула, и еще и заявляет, что «классно»!?

– Успокойся Санька. Кофе у тебя классный, вот я и замечталась, – А когда открытие выставки? – Это была моя маленькая хитрость, чтобы усыпить его желание побурчать, а еще больше панику перед Варварой и чрезмерную обеспокоенность работой.

– В том-то и дело, что через три дня, а «еще и конь не валялся»!

– Ага, «конь не валялся, овес не сеялся», – радостно поддержала я, допивая кофе, – Пойдем в зал, посмотрим на – бессмертные произведения наших великих», придумаем что-нибудь.

– Пойдём, пойдем. Только они не вызывает у меня такого восторга, как у тебя, – пробурчал Санька.

– Это почему? Что полный «отстой» принесли?

– Да нет. Просто когда я начинаю работать над экспозицией, начинается триллер ужасов.

– Почему это ужасов?

– А потому что, ты только вслушивайся в эти слова: «не хочу на той стенке висеть», «я рядом с тем придурком висеть не буду», «почему меня в угол запихнули наискось», «повесьте Марченко на ту колонну»! Это же крики из сумасшедшего дома, или с блокбастера, а известный авангардист вообще заявил, что хочет, чтобы его картина висела на потолке, – уже весело иронизировал мой коллега, зная, что работа будет сделана.

Катерина Ивановна, добрый день, – здороваюсь со смотрительницей, – Можно вас попросить, закрыть все двери в этот зал, и никого не пускать.

– Конечно можно. А если Игнат Игнатьевич придет, или Светлана Ивановна Дубова? Тоже не пускать?

– Тоже, уважаемая. Скажете, что у нас смена экспозиции и не пускайте.

– А как они в мэрию пожалуются? Или еще хуже – Варваре Николаевне?

– Не беспокойтесь, скажите, что это только на сегодня. Мы к вечеру справимся. И пришлите Клима Васильевича, чтобы помогал картины вешать.

– Кстати, Варвара Николаевна поехала в мэрию на совещание, – сказала Катерина Ивановна, ни к кому не обращаясь. Она знала, насколько легче работается без энергично-пристального взгляда начальницы. Особенно, когда та не в настроении.

– Спасибо, Екатерина Ивановна, а сейчас, выполните нашу просьбу? Хорошо?

– 3—

Работа по экспозиции захватывала, и трудные задачи решались сами собой. Ну, например, как совместить авангардное искусство с реалистичным пейзажем, чтобы каждая работа выглядела выигрышно и интересно. Работали, доложу я вам, вдохновенно. И вся экспозиция была почти готова, когда в зал, буквально ворвался, разгневанный Игнат Игнатьевич. Он был одним из старейших Членов Союза, и считал, что ему, как никому другому, надлежит присутствовать при работе над экспозицией. А то, не дай Бог, его бессмертный шедевр запихнут куда-то в угол. За его спиной появилась, обеспокоена смотрительница, разводя руками и жестами объясняя, что никак не могла не остановить. Бегу навстречу, радуясь, что все почти закончено.

– Игнат Игнатьевич! Как мы рады вас видеть!

Он опешил от такого радушия:

– А мне сказали, что у вас экспозиция еще не готова. Вот я и хотел убедиться, и вызвать своих коллег по Союзу, чтобы идти в мэрию.

– Конечно, Игнат Игнатьевич, зал еще не готов, но экспозиция уже скомпонована и вырисовывается очень хорошая концепция «Краски современности». Ну, как Вам? И самое интересное, что нам удалось совместить, так сказать, классику искусства с современными направлениями и тенденциями. А главное, что сделан акцент на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене. Как вам такое решение? – Я трещала без умолка, не давая открыть рта озадаченному классику.

Наконец уловив в моих словах фразу «на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене», он разулыбался и очень по-детски спросил.

– Так вы считаете мои работы талантливыми, и разместили в центре экспозиции? После недоверчиво подошел к центральной стене, глянул, что действительно его три картины уже висят и буквально «расцвел».