Калейдоскоп мгновений

Он весь наполнен теплым золотисто-розовым сиянием, которое вечером сменяется голубовато-серебристым или сиреневым, как сумерки.

Там почти все время весна и лето. Зима и осень так кратковременны и прекрасны, что не успевают надоесть. Деревья всегда зелены от листвы, кругом великое множество самых разнообразных цветов, цветущих даже ночью.

Ни среди животных, ни среди растений или насекомых, нет ни одного ядовитого или опасного для жизни.

Над всем этим великолепием царит прекрасный замок Мечты, похожий на эфемерное облачное творение. Когда я попадаю в свой мир – я живу в этом замке. Но сейчас наш путь лежит мимо замка, дальше, через цветущие сады и рощи к синим скалам. Там, низвергаясь из поднебесной вышины, грохочет водопад. Перед тем, как слиться с протекающей мимо рекой, он на мгновение становится радугой. Это самое величественное зрелище в этом мире.

Почему вдруг тебя заинтересовало то, что может скрываться за оглушающей стеной воды? Тебе лучше не знать этого. Подумай как следует, неужели тебе так хочется увидеть ВСЕ? Я бы не хотела показывать это, но раз ты настаиваешь… Тогда сожми мою руку покрепче и ни за что не отпускай. Потому что я сама боюсь того, что мы сейчас увидим.

В скале за водопадом пробит проход, перегороженный стальным щитом. На нем надпись – такая же, как при входе в ад: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Совершив короткий переход по этому темному коридору, мы окажемся на голой выжженной равнине, чем-то похожей на солончаки. Временами над ней проносятся пылевые смерчи. Чуть поодаль начинаются заросли колючего безлистного кустарника и невысоких корявых деревьев, чьи ветви, похожие на коряги, никогда не знали ни единого листочка. Мертвый лес. Налетающие резкие порывы ветра вызывают в его глубинах скрип, хруст и сухой перестук. Небо черно-фиолетовое, беззвездное. Луна – устрашающе огромна и зловещим блином нависает над этим миром. Вдали, это видно сквозь переплетение ветвей, горят какие-то огни. Не то костры, не то что-то еще…

Ты все еще хочешь продолжить путь? Ведь пока не поздно вернуться… Нет? Хорошо. В таком случе идем прямо к этим далеким огням.

Странные и страшные тени мелькают между деревьев. Через некоторое время под ногами начинает мерзко чавкать и хлюпать – солончак постепенно превращается в болото.

Вся живность – от мошкары до крупных животных – так или иначе норовит поживиться редкими путниками, по неосторожности попавшими в это зловещее место.

Кое-как избежав сомнительной чести быть съеденным кем-либо из них, мы все-таки наконец приближаемся к огням.

Это действительно костры. Огромные костры, в которых пылают человеческие тела – целые или только их части. Едкий удушливый чад горелой плоти режет глаза и вызывает выворачивающий наизнанку кашель. Кругом валяются изуродованные трупы – с выпущенными внутренностями, отсеченными конечностями, размозженными черепами. Некоторые еще продолжают подрагивать в последней агонии.

Это мир, в котором царят ужас, смерть, кровь, похоть, насилие, боль и страдание.

Сейчас здесь еще более-менее тихо – видимо, разгул всей нечисти недавно завершился и они все вернулись в свое обиталище – мрачный и жуткий замок Смерти.

Нет, туда мы не пойдем и не проси. Лучше будет, если мы все-таки уберемся отсюда, не потревожив местных обитателей. Если наше присутствие здесь будет обнаружено, то тебе точно не уцелеть, даже я не смогу защитить тебя от них, твоя участь будет настолько ужасна, что смерть по сравнению с ней покажется праздником.

Возвращаемся в первый мир. Вовремя – от замка Смерти поползли извивающиеся тени.

Ну вот, у тебя была возможность увидеть все, или почти все, своими глазами. Отвратительное и ужасное зрелище, я знаю. похоже на ад, верно? Вот только хозяйка всего этого я, это меня всегда ждут в этом черном замке. Потому что это тоже часть меня. Та часть, которую я старательно прячу на самое дно души, подальше ото всех и в первую очередь от себя самой. Я действительно боюсь этого – боюсь настолько, что просыпаюсь среди ночи в холодном поту или, неожиданно почувствовав его ледяное прикосновение, вздрагиваю без видимой причины. Боюсь, что когда-нибудь темная сторона моего мира с легкостью сокрушит красивые декорации светлой стороны и тогда…

И тогда наступит конец света.

15. 05. 2003

Я рисую музыку сердца

Безумный калейдоскоп, в котором

вместо разноцветных стеклышек —

осколки моей мечты, мои друзья и знакомые.

Не пытайтесь угадать, кто есть кто.

Слишком все перемешалось в этой круговерти.

1. Асимура Рицуко. Писатель

Мои мысли бьют фонтаном сразу во все стороны. Моя рука не успевает ловить эти разноцветные слезы на кончик стержня моей авторучки и записывать. Я пишу все, что приходит в мою бедную голову. Вернее, все, что успеваю.

Раньше я писала только замечательные волшебные сказки с обязательно счастливыми концами. Но время сказок в моей жизни закончилось и я поняла, что счастливые концы выглядят слишком фальшиво, чтобы сохранить за собой право на существование. И все сказки ушли куда-то, не оставив мне своего нового адреса и даже не помахав на прощание.

Теперь я сею в нетронутый снег бумаги крючковатые семена букв, которые, прорастая, дают всходы безумных слов, плодоносящих бредовыми фразами.

Бред тоже может завораживать. Да еще как! Не всякий безумец – писатель, но всякий писатель – настоящий писатель! – хоть немножко, но безумен. А для того, чтобы бред стал завораживающим, надо иметь талант.

Говорят, что у меня он есть.

Не знаю, судить не мне. Для этого есть критики и читатели. Причем мнение читателей я ценю выше, хотя критические замечания тоже полезны. Для общего развития. Просто, чтобы жизнь сахаром не казалась.

А своих читателей я уже нашла.

Это такие же ненормальные, как и я.

Для них я продолжаю выпускать на белое поле листа шустрые букашки букв, длинные многоножки слов. Для них я хочу описать, что чувствуют паруса, когда их наполняет ветер, о чем думает капелька росы за мгновение до того, как сорвется с лепестка вниз, что видят звезды, когда ангелы поют им свои странные песни, как выглядит тишина, напоенная духовитостью ночных цветов.

Но больше всего я хочу описать музыку сердца.

А хватит ли моего таланта на это? Может быть, он недостаточно хорош?

Я всегда очень четко вижу те образы, которые описываю. Но у меня не всегда находятся нужные слова для точного описания.

Как описать музыку? И не просто музыку, а именно музыку сердца?

Я пытаюсь, но это тоже самое, что играть на ненастроенном инструменте – все получается искусственным, ненастоящим. Слова, которыми я испещряю очередной лист, теряют всякое значение, становясь фальшивыми звуками и авторучка спотыкается на них.

Я комкаю еще один испорченный листок и пускаю его в недолгий полет между четырех стен. Недавно начатая пачка бумаги стремительно худеет, а пол комнаты исчезает под бумажными сугробами моих неудачных попыток. Да, никогда в этом доме не будет порядка!

У меня есть компьютер, но я предпочитаю создавать свои творения на бумаге шариковой ручкой. Пустое мерцание монитора настораживает меня и я не могу полностью отдаться творчеству – мысли срочно вспоминают, что у них есть еще куча дел, помимо того, чтобы снабжать меня новыми идеями и стремительно разбегаются кто куда. Может быть, мерцание пустоты пугает их?

Другое дело, когда передо мной лежит совершенно новый лист, чистый, как душа невинного ребенка, как слезы фей, что утром остаются на траве, а мы принимаем их за росу. Моя рука замирает от восхищения, не решаясь нарушить его прекрасную белизну, словно излучающую слабое сияние. Мои мысли тоже приходят в восторг и ошеломленной толпой возвращаются ко мне, чтобы вместе со мною любоваться этим маленьким чудом.

Мне жаль совершать акт насилия над его целомудрием. Но я не могу не писать. И потому ручка отравленным жалом решительно впивается в белоснежную бумажную плоть, оставляя на ней вытатуированный рисунок, выжженные темные шрамы на бледной коже.

И снова не то. И еще один изуродованный лист, смятый моей безжалостной карающей рукой, начинает свой полет в никуда. Его дальнейшая судьба меня уже не интересует.

Я прихожу в отчаяние – никак не могу написать то, что хочется. Несколько листков уже не просто скомканы, а разодраны мной в клочья в порыве бессильной злобы.

Интересно, хоть кому-то из моих читателей удается видеть в моих текстах то, что вижу я, когда пишу их?

Швырнув на стол в знак протеста ни в чем не повинную ручку, я окидываю взглядом царящий вокруг бедлам и молча выхожу из дома. Уберу все это как-нибудь потом.

Я иду, не разбирая дороги, все равно куда. Просто на ходу мне легче думается.

Почему я не могу выразить словами музыку сердца? Может быть, потому что я не слышу ее?

От огорчения у меня возникает дикое желание закурить. Странно – я ведь вообще не курю и даже никогда и не пробовала. Чтобы справиться с этим – как-то не хочется обзаводиться еще одной вредной привычкой, – я отламываю веточку вишни, всю усыпанную нежно-розовыми цветами, которые почему-то вызывают у меня ассоциацию с морскими ракушками, сую ее обломанным концом в рот и начинаю ожесточенно грызть. Проглатываю горьковатую слюну. Курить больше не хочется.

В голову воровато закрадывается мысль – а почему бы не зайти к Рэйдзиро? Все равно, я собиралась на днях занести ему очередное мое творение, чтобы он его проиллюстрировал. Да и живет он тут поблизости. Решено – иду к нему. Может он что и подскажет мне.

Фудо Рэйдзиро – художник. Он иногда иллюстрирует мои книги. Обычно у него получаются рисунки, которые многим кажутся странными. Но они точно отражают то, что вижу я – как будто Рэйдзиро смотрит моими глазами. Я никогда не подсказываю ему, что надо рисовать. Он сам решает – рисовать красками или карандашом, сделать рисунок цветным или черно-белым, закончить его или оставить в виде эскиза. Потому что я уже неоднократно убеждалась, что его выбор всегда оказывается верным. Более того, единственно верным.

Я выворачиваю все многочисленные карманы куртки в поисках наличности – не люблю приходить в гости с пустыми руками. На мое счастье в общей сложности наскреблась порядочная сумма – хватит и на что-нибудь сладкое к чаю и на проезд, если вдруг я задержусь допоздна у Рэйдзиро, а такое частенько случается.

Магазины работают до глубокой ночи, я захожу в какой-то из них и долго выбираю из огромного ассортимента имеющихся сладостей. Вообще-то Рэйдзиро не любит сладкое, но никогда не отказывается съесть конфетку или печенье за компанию со мной. К тому же у него могут быть друзья – я ведь сегодня без предупреждения.

Когда я, наконец, добираюсь до дома Рэйдзиро и он, улыбаясь до ушей – он всегда так улыбается, когда прихожу я, – выясняется, что так оно и есть, сегодня все словно сговорились прийти к нему. Слава всему святому, что нынешних его гостей я знаю хорошо, не люблю находиться в обществе незнакомых людей.

Их двое, надеюсь, больше и не будет. Танака Сумирэ и Ямасира Тэцуро. Сумирэ музыкант, сама сочиняет музыку и вполне хорошую. А Тэцуро программист. Я довольно часто вижу их вместе, хотя непонятно – что у них может быть общего? Ладно, это не мое дело, да и нет у меня привычки лезть в чужую жизнь.

Рэйдзиро у нас знаток чайной церемонии и чаепитие занимает приличный кусок времени. Во время тяною невозможно бурно общаться, поэтому пришлось отложить разговор. Но я люблю пить чай, особенно в обществе Рэйдзиро, потому набралась терпения.

Откуда-то у него объявился котенок. Оказывается, подарок Сумирэ и Тэцуро. Хорошо хоть не крокодила притащили, с них бы это сталось.

Я удостоилась великой чести придумать имя котенку. Кошечка, черненькая, очень милая. Первое, что мне пришло в голову – это слово «химицу». Тайна.

Рэйдзиро посмотрел на меня каким-то странным взглядом, не то оценивающим, не то просто задумчивым и согласился с моим выбором.

После чая нам с Тэцуро вручили папку с последними набросками, которыми Сумирэ не заинтересовалась. Пока мы их рассматривали, Рэйдзиро бегло знакомился с моей новой повестью, которую я притащила на его рассмотрение в электронном виде, то есть на дискете. А Сумирэ рассеянно наигрывала что-то на синтезаторе, который каким-то чудом имеется в студии Рэйдзиро.

2. Фудо Рэйдзиро. Художник

Я художник. Я рисую сны. Свои и чужие. Есть у меня такой дар.

В детстве я никогда и не предполагал, что стану художником, я и рисовать-то не любил и не умел. Но потом, когда мой дар проявился в полной мере, пришлось выбирать способ, которым можно было бы его выразить. Обязательно. Сначала я хотел стать фотографом, но разве можно фотографировать сны? Тогда я решил, что мне надо научиться рисовать. Причем не просто рисовать, а лучше всех – ведь чем лучше я буду владеть кистью и карандашом, тем совершеннее я смогу передать то, что вижу.

И я посвятил всего себя учебе. Я закончил художественную школу, потом поступил в академию, проходил всевозможные курсы и мастер-классы, брал уроки у известных художников. Сейчас я уже считаюсь одним из лучших. Совершенство недостижимо в принципе, но к нему всегда надо стремиться, я далеко не мастер, но я еще молод, у меня все впереди.

Денек сегодня выдался славный. Спокойный, солнечный. Я встал раненько, еще и пяти утра не было, совершил свою обычную пробежку – что ж, если художник, так и спортом заниматься не надо? Я, между прочим, еще и мастер кэндо, но об этом мало кто знает. С полчаса я просто стоял и встречал восход солнца. Каждый рассвет неповторим в своей мимолетности, надо почаще вот так вот выкраивать время на любование красотой.

Искупавшись в золоте новорожденного солнца, я почувствовал внезапный прилив вдохновения и зуд в ладонях, соскучившихся по ребристым граням карандаша или плавной округлости кисти. Я рванул домой, чтобы не упустить этот удачный момент и беспрерывно рисовал до самого обеда, благополучно забыв про завтрак.

Меня отвлек звонок телефона. Звонил мой старый друг Тэцуро – напрашивался в гости. А поскольку он практически не расстается с Сумирэ, то следовало ожидать и ее.

От перепачканных грифелем пальцев на светлой трубке остались неряшливые темно-серые отпечатки. Полой рубашки я стер их. Все равно, рубашка уже была заляпана краской так, что передо мной всерьез замаячил вопрос – а не проще ли ее выбросить, чем отстирать?

Тэцуро с Сумирэ заявились аккурат к самому обеду. Притащили с собой котенка. Совершенно черного. Сказали, что его необходимо пристроить в хорошие руки – не могу ли я оставить его у себя? Я хотел было отказаться – живу один, часто приходится уезжать, кто будет приглядывать за котенком? Они хором заявили, что для таких случаев пригодится Рицуко. Надеюсь, что я покраснел не слишком заметно. Чтобы скрыть смущение, согласился оставить кошачонка себе.

После обеда легка на помине появилась и сама Рицуко.

Увидев котенка – а она обожает кошек, – Рицуко позабыла все на свете и сразу подхватила его на руки.

– Как его зовут? – спросила она, лаская мягкую шкурку зверька, уютно устроившегося у нее на коленях. Котенок жмурил пронзительно-желтые глазенки и громко мурлыкал. Кошки тоже любят Рицуко. Я отчаянно позавидовал ему – мне бы на его место. Но вот беда – я не умею так муркать и вряд ли Рицуко примет меня за котенка. Что ж, котенку – котенково, а Рэйдзиро – Рэйдзирово. Буду довольствоваться тем, что имею и не замахиваться на большее, а то потеряю и это. Не хотел бы я увидеть, как теплый свет пусть всего лишь дружбы в глазах Рицуко прорастает ледяными кристаллами отчуждения. Лучше уж так.

– Это не он, а она, – сказала Сумирэ. – Мы еще не придумали. Может ты ее назовешь?

– Я? – удивилась Рицуко. – Ну хорошо. Как насчет Химицу?

Тайна? Хмм… Я посмотрел на котенка. После женщин кошки самые таинственные создания в мире. Почему бы и нет? Я согласился с выбором Рицуко, остальные тоже не возражали.

Рицуко наконец-то вспомнила про пакет, который зажала под мышкой и вручила мне его. Очередные печенья. Я терпеть не могу сладкого, но чтобы порадовать Рицуко, съем еще и не такую гадость. Ну, сегодня не все так страшно – Сумирэ и Тэцуро наоборот, великие сладкоежки, так что от этих печений вскорости и воспоминаний не останется.

И я пошел заваривать чай.

Химицу, чтобы не мешалась, пришлось не время запереть в студии.

Мы пили чай и беседовали на отвлеченные темы, как и полагалось во время тяною.

Я внимательно разглядывал своих гостей. Сумирэ и Тэцуро я знаю давно, но они для меня до сих пор – темные лошадки. Я часто ловлю на себе пристальный взгляд карих глаз Сумирэ. Она как будто следит за мной. Если бы я не был так уверен в том, что она встречается с Тэцуро, я мог бы заподозрить, что она влюблена в меня. Непонятно, чего она хочет – словно изучает.

Сумирэ настоящая красавица. Высокая, стройная, с большими глазами, похожими на вишни. Но мне все-таки больше нравится Рицуко, хотя в красоте она заметно уступает Сумирэ. Танака слишком себе на уме, хотя поначалу и производит впечатление открытости. А Рицуко непосредственная, как ребенок, всегда говорит то, что думает, но в такой форме, чтобы случайно не обидеть. Поэтому на нее совершенно невозможно обижаться. У нее есть целая вселенная тайн и загадок. Кажется, что вот-вот разгадал одну и все стало ясно. Ан нет, в следующий раз она озадачит еще одним секретом. И так без конца. Это не кошку, а Рицуко надо было назвать Химицу.

Тэцуро, в отличие от красотки Сумирэ, совершенно обычный парнишка с ничем не примечательной внешностью. Пройдешь мимо такого и не вспомнишь потом. Но он гениальный программист и веб-мастер.

Официально Тэцуро и Сумирэ считаются парой, но у меня складывается впечатление, что их отношения – игра на публику, а на самом деле их мало что связывает. Но психолог из меня никакой, так что я могу ошибаться. В конце концов, меня это не касается.

Больше меня интересует, что сегодня привело ко мне Рицуко. Обычно о своих визитах она предупреждает заранее, хотя и знает прекрасно, что я рад видеть ее в любое время. Сейчас ее глаза хитро блестят очередной загадкой, и она временами улыбается своим мыслям, рассеянно поддерживая беседу.

Ну-ну, подождем, посмотрим, что за сюрприз приготовила сегодня малышка Рицуко. Малышка не в смысле возраста, на самом деле она старше меня на пару-тройку лет. Я имею ввиду ее рост. Она едва достает мне до плеча. Маленькая, хрупкая, так и хочется защитить ее от всего. Увы – Рицуко не нуждается в защите. Ни в моей, ни в чье-либо еще. Она сама кого хочешь защитит.

Я отвожу взгляд от Рицуко, к которой меня тянет, словно магнитом и натыкаюсь на ехидную усмешку Сумирэ. Нет, ну в самом деле, никак я не возьму в толк, что ей от меня нужно. Спрашивать неловко, а сама она ничего не говорит, просто смотрит немигающим взором.

Оказывается, Рицуко припасла для меня дискету со своим новым творением. Не терпится посмотреть. Надо чем-то занять гостей на это время. Придется показать сегодняшние наброски. Тэцуро и Рицуко увлеченно их рассматривают, а Сумирэ, похоже, это мало интересует. Ну и черт с ней. Она идет к моему старому синтезатору, оставшемуся с тех пор, как я возомнил себя великим музыкантом. Музыкант из меня оказался никакой, а синтезатор прописался в моей студии, как напоминание о недостижимых вершинах, чтобы я не зазнавался.

Батюшки, Рицуко опять сочинила что-то совершенно потрясающее!

3. Танака Сумирэ. Композитор

Музыкальная радуга.

До – красная, ре – оранжевая, ми – желтая, фа – зеленая, соль – голубая, ля – синяя, си – фиолетовая.

Я перекладываю на музыку картины Рэйдзиро. Но он об этом и не подозревает. Он вообще не замечает ничего, кроме своих картин и… Рицуко. Я же знаю, что во всех его рисунках, набросках, картинах везде она. Даже если он пишет пейзаж, все равно, в нем будет чувствоваться присутствие Рицуко. Только совершенно слепой или полный дурак не догадается, почему Рэйдзиро расцветает, как хризантема, при виде Асимуры. Однако, Рицуко хоть и трудно назвать слепой или дурочкой, тем не менее ни о чем не догадывается. Она слишком погружена в свой фантастический мир творчества. Бедняжка Рэйдзиро. Остается только посочувствовать ему.

Чего у Асимуры не отнимешь – так это ее талант. Из-под ее пера выходят шедевры. В сочетании с иллюстрациями Рэйдзиро они превращаются в поистине неземные. Пару раз я даже сочиняла музыку на ее стихи, хотя она в основном пишет прозу. Получившиеся песни были слишком… странными, чтобы стать хитами, но в определенных кругах все-таки получили известность.

Из всех нас только Тэцуро какой-то не такой. Как ненормальный составляет какие-то программы для компьютера, сыплет непонятными словечками и все носится с идеей создать идеальный сайт в Интернете. При этом он забывает, что любой идеал на самом деле не достижим. То, то вчера казалось верхом совершенства, к которому стоит стремиться, завтра уже окажется пройденным этапом. Но Тэцуро временами упрям как осел и ничего слушать не хочет. Лично меня вполне устраивает, как он оформил мой сайт. Он сам остался недоволен, но его мнение уже никого не интересует. А судя по отзывам поклонников моего творчества – понравилось не только мне.

И все-таки Тэцуро незаменим. Что бы я делала без него? Он специально для меня составил программу, благодаря которой моя музыка приобрела совершенно потустороннюю окраску. Похоже, что я нашла какое-то абсолютно новое направление в музыке.

Мы с Тэцуро все время рядом, мы даже живем вместе, как ни странно. Дело в том, что Тэцуро нравятся юноши, а мне девушки. Но об этом мало кто знает. Я до сих пор поражаюсь тому, что к Рэйдзиро Тэцуро относится как к хорошему другу, не больше, хотя именно такие парни ему всегда нравились. Зато я… Ну чем я хуже Рицуко? Когда я вижу, как Рэйдзиро радуется, увидев ее, мне становится завидно – во мне он видит только подружку Тэцуро и относится ко мне слегка настороженно, словно в чем-то подозревает. А может, мне это только кажется…

Наверное, не стоит так часто ходить к нему, но Тэцуро то и дело напрашивается к Рэйдзиро, говорит, что только у него можно как следует расслабиться. Не знаю, как насчет расслабления, а вот вдохновение я действительно черпаю именно там.

На сей раз Тэцуро было попросту лень приготовить что-нибудь на обед, я вообще готовлю так, что моей жратвой можно только врагов пытать, поэтому мы снова поперлись к Фудо – Рэйдзиро помимо всего прочего еще и стряпает отлично. А вообще, есть ли что-то, что он делает не отлично? Лично я с таким не сталкивалась.

Едва мы закончили обедать, пришла Рицуко. Сегодня она была какая-то рассеянная. Единственно, котенок, которого мы с Тэцуро притащили, на некоторое время привлек ее внимание. Этого и следовало ожидать. Кошки и те интересуют ее больше, чем Рэйдзиро. Она ведь даже не заметила, что ради нее Рэйдзиро переоделся в чистую одежду – при нас он ходил в рубашке, о которую, похоже, вытирал свои кисти во время рисования.

После чая Рицуко вытащила из кармана дискету – по всей видимости, с очередным своим шедевром и передала ее Рэйдзиро. А он притащил папку с новыми рисунками. Тэцуро вместе с Рицуко углубились в их изучение, Рэйдзиро с тоской покосился на компьютер в углу – ему не терпелось ознакомиться с содержанием дискеты, но врожденное чувство такта и гостеприимства не позволяло ему бросить своих гостей без присмотра.

Я пожалела Рэйдзиро, ничего, его рисунки я успею посмотреть и попозже, и со вздохом переместилась к его старенькому синтезатору. Когда-то он занимался музыкой, но дальше любительского исполнения не ушел.

Я пощелкала рычажками на пульте и провела рукой по клавишам. Мелодичный перезвон колокольчиков словно осветил помещение.

Рицуко и Тэцуро подняли головы от рисунков, Рэйдзиро замер возле компьютера, даже кошка, только что окрещенная Рицуко Химицу и та зыркнула на меня своими желтыми глазищами.

Пальцы нежно касаются клавиш, сплетая нити нот в тончайшее изысканное кружево мелодии. Я импровизирую.

Когда я заканчиваю, Рицуко встает с дивана и скользящим кошачьим шагом – наверное, в прошлой жизни она была кошкой, потому-то кошки ее за свою считают, – подходит ко мне. Глаза у нее из-под затемненных очков как-то странно сверкают.

– Сумирэ, – говорит она. – А ты слышишь музыку сердца? Ты можешь ее сыграть?

Да уж, от Рицуко можно ожидать чего угодно. Ничего себе вопросик! А в самом деле, что такое музыка сердца? Слышу ли я ее? Разве есть что-то, чего я не могу сыграть? Вот задала задачку!

4. Ямасира Тэцуро. Программист

М-м-м, ну действительно, до чего же хорош Рэйдзиро! Высокий, с атлетической фигурой, больше подходящей для воина, а не художника. Темные длинные волосы собраны в хвост, в зеленых глазах прыгают озорные чертики. И почему я до сих пор в него не влюбился? Хотя нет, это даже хорошо, иначе мое сердце было бы разбито, ведь Рэйдзиро нравится Рицуко. А Рицуко называет его своим лучшим другом – если только она вообще может хоть кого-то считать таковым, так это и есть Рэйдзиро. Друг, но не больше. Рицуко всю себя отдает творчеству и ничего не оставляет для личной жизни. Пока такое положение вещей ее устраивает, у Рэйдзиро нет ни малейшего шанса. Жаль, жаль…