Бесов нос. Волки Одина

XXIX

У Торгрима была лошадь по кличке Дура. Ее запрягали в повозку и возили разные грузы. Для верховой езды она была непригодна. Но Эйнар разыскал в дальней округе жеребца, спарил его с Дурой, и когда кобыла разродилась, решил растить жеребенка так, чтобы на нем можно было ездить верхом.

Нужна была сбруя. И Эйнар, когда в Осейр прибыл с юга торговый корабль, отправился на пристань.

Один моряк с корабля предложил ему очень хорошую сбрую. Бронзовые скрепления сбруи были украшены медвежьими головами, телами и масками других животных. Эйнар поинтересовался, из каких краев это изделие. Моряк ответил: из Дании. Эйнар спросил, не знает ли торговец имени мастера. И услышал в ответ:

– Как мне не знать, когда я его брат! Звали его Вечерний Эйнар сын Храппа. Знаменитым был кузнецом.

Эйнар, ясное дело, обмер. А торговец спрашивает:

– Так берешь или не берешь? Похоже, упряжь тебе понравилась. – И назвал цену.

Эйнар молчал. Лицо его ничего не выражало.

– Вижу, цена тебе не под силу. Но дешевле не могу уступить.

Тут к Эйнару вернулся дар речи и он сказал:

– Мое имя Эйнар. Квельдэйнар был мне родным отцом. А ты мне, выходит, дядя. Мы с тобой никогда не встречались. Тебя Хорик зовут?

Теперь обмер и не мог вымолвить ни слова торговец.

А когда пришел в себя, позвал Эйнара на корабль, пригласил в шатер и велел принести еды и браги. На корабле Хорик был главным.

Дядя и племянник пили и ели до самого вечера. И вот что Эйнар узнал о смерти отца.

За день до своей кончины Квельдэйнар с работником возвращались из кузницы. Там по лугу обычно расхаживал старый козел.

– Странно, – сказал Квельдэйнар.

– Что странно? – спросил работник.

– Мне кажется, что козел лежит на пригорке и весь в крови. Работник сказал, что никакого козла там нет.

Когда вошли во двор, Квельдэйнар сказал:

– Верно, я видел своего духа-двойника, и жить мне осталось немного.

Работник стал убеждать его в обратном, но Эйнар ударил его в ухо и прогнал.

Ночью штормило и во дворе не стихал собачий лай.

Утром Квельдэйнар сказал своей жене Бере:

– Когда я умру, проткните меня копьем. Чтобы я мог попасть в чертоги Одина.

До полудня Квельдэйнар не покидал постели, ему нездоровилось. А потом ему полегчало, он поел и пошел на работу в кузницу. Там он мастерил наконечник копья. Он никак не мог удовлетвориться своей работой, несколько раз переделывал наконечник. И вдруг как закричит:

– Не сделаете! Знаю я вас! Вы не люди, а суки. Пусть тролли вас заберут! Я сам! Сам!

С этими словами он попытался воткнуть наконечник копья себе в грудь. Но металл еще не остыл, обжег и выпал из рук. Кузнец же сначала схватился руками за горло, захрипел, а после упал навзничь и умер.

Умершего положили в главном доме.

Ночью слуга слышал, как труп приподнялся на постели и сказал:

– Позовите Беру.

Он повторил это три раза. После третьего раза слуга разбудил Беру и рассказал ей о том, что видел и слышал.

Бера пришла, подошла к скамье, на которой лежал покойник, села на стул и спросила:

– Чего ты хочешь?

Труп лежал недвижно и безмолвно, как положено трупу. Но когда Бера собиралась уйти, она услышала:

Дров не жалейте.Пусть дым поднимается выше.В чертогах ГримнираМесто достойноеДолжен занять я.

Такую вису, по словам вдовы, произнес напоследок умерший Квельдэйнар.

Когда его хоронили, дров не жалели. Но дул сильный ветер, и дым от костра полз по земле в сторону кузницы. Бера так огорчилась, что, приготовив поминальный пир, оставила гостей за столами, а сама ушла и легла в постель.

Ночью она умерла.

Когда хоронили Беру, погода была безветренной, и дым от костра поднимался так высоко, что конца его не было видно.

Так рассказывал Хорик, который хоронил брата, а потом его жену.

Когда он кончил свой рассказ, Эйнар сказал:

– Волком жил. Волком и умер.

Хорик согласился, что Квельдэйнар человеком был тяжелым. Но жену его, Беру, стал хвалить за доброту и терпение. Эйнар слушал дядю и молча пил брагу.

Тогда Хорик стал расспрашивать племянника о том, как он жил все эти годы. Но Эйнар ничего путного о себе ему не поведал.

После этого Хорик предложил Эйнару вместе с ним вернуться в Данию. Дядя сообщил племяннику, что хутор, на котором оба они когда-то появились на свет, теперь принадлежит ему, Хорику, как брату владельца, но если вернется Эйнар, сын покойного, Хорик уступит ему половину, а может и весь хутор отдать, так как у него, у Хорика, есть два других владения, одно неподалеку от Хедебю, другое в Роскилле на острове Зеландия.

Эйнар поблагодарил Хорика, но сказал, что сейчас у него много работы у хердов. Чем он тут занят, Эйнар, однако, не сообщил, как ни старался об этом проведать Хорик.

На прощание дядя подарил племяннику упряжь, которую изготовил Квельдэйнар.

XXX

На следующее утро Эйнар взял лодку, переправился на один из небольших островов посреди Медвежьего фьорда, отыскал среди деревьев широкий плоский камень и принес на нем поминальную жертву своей матери, Бере.

После этого он вернулся к лодке и уже собирался отплыть, но передумал, нашел на берегу другой плоский камень и принес на нем жертву отцу, Квельдэйнару.

Когда потом он поплыл обратно, показалось ему, что посреди фьорда прямо на воде стоит стул, на нем сидит пожилой человек с длинными белыми волосами и играет на арфе.

Вернувшись домой и встретив во дворе Торгрима, Эйнар сказал:

Горькие дни потянулисьПод пологом горДля Эйнара сына.

– Никак стихами заговорил? – удивился хозяин.

– Разве это стихи? – ответил Эйнар.

Как-то раз осенью, когда еще не выпал снег, поднялась вьюга. Эйнар вышел из дома и сказал:

Снежит среди лета.Мы, как финны, ланей,Лакомых до лыка,Оставили в стойлах.

Хильдигунн, хозяйка, которая это слышала, воскликнула:

– Как красиво!

– Вот отец мой – тот действительно красиво слагал, – ответил Эйнар.

Торгрим и Хильдигунн еще сильнее привязались к Эйнару, узнав, что их управляющий еще и скальд.

XXXI

Эйнар прожил в Осейре еще одну зиму и одну весну.

А летом ему от рыбаков стало известно, что прошедшей зимой в Арне какие-то агдирцы разыскивали чернобородого и светловолосого человека по имени Храпп. И, судя по всему, такого же человека ищут теперь в Бьергюне люди из Рогаланда.

Как только Эйнар об этом узнал, он покинул Осейр. Меньше всего ему хотелось подвергать опасности Торгрима и Хильдигунн.

XXXII

На корабле трендов Эйнар отправился в Трандхейм.

Ветер им благоприятствовал, ночи были светлыми, и они плыли на север вдоль берега днем и ночью, редко причаливая на стоянки.

Лишь один раз поднялась буря, и корабль стал давать течь. Тогда на морских кораблях не было желобов для откачки воды и воду черпали бадьями или кадками. Эйнар спустился на днище и черпал воду бадьей, а двое моряков поднимали и сливали воду. За этим занятием Эйнар сказал такую вису:

Весело бываетСпорить с бурей в море,Ветры парус вздутый,Разъярясь, терзают.И тут же сверху услышал в ответ:Мчится конь кормила.Пусть кипят под килемВолны. Пенным этим доломМы ладью гоняем.

Эйнар поднял голову и увидел, что бадью тянет молодой человек, которого все звали Торбьерн.

– Я не знал, что ты умеешь слагать стихи, – сказал Эйнар.

– А я не знал, что ты тоже скальд, – сказал Торбьерн.

С тех пор они делились пищей и иногда, чтобы скоротать время и развлечь спутников, обменивались стихами: обычно Эйнар начинал вису, а Торбьерн ловко подхватывал и искусно завершал.

XXXIII

Ярлом в Трандхейме был тогда Грьотгард сын Хакона. Усадьба его была в Ирьяре. У Грьотгарда был сын по имени Хакон. В ту пору ему было семнадцать лет. Через некоторое время у него родится дочь по имени Аса, та самая, которая станет потом женой Харальда Прекрасноволосого.

Когда Эйнар и Торбьерн приплыли в Трандхейм, Торбьерн предложил:

– Ты – скальд и я – скальд. Наймемся на службу к ярлу Грьотгарду. Мне говорили, что у него в дружине нет скальдов.

– Я уже был однажды на службе у конунга. С меня хватит, – ответил Эйнар.

На прощание Торбьерн произнес такую вису:

Светлые завидятИз окон нас жены,Как, пыля, протопчемК Грьотгарду дорогу.Скакунов ретивыхПустим вскачь, пусть слухаДев их бег достигнетВ дальних домах, добрых.

Эйнар усмехнулся и сказал:

– Здесь и лошади не найдешь.

– У настоящего скальда всегда есть лошади, – ответил Торбьерн.

Пройдет время, и этот попутчик Эйнара станет любимым скальдом Харальда Прекрасноволосого, Торбьерном Хорнклови. Саги о нем будут рассказывать.

XXXIV

Эйнар обошел восточное побережье Трандфьорда, от Ирьяра до окрестностей Стиклестадира. Ему приглянулось место под названием Винге, и он там решил поселиться. Он теперь жил под своим настоящим именем.

В Винге жил человек по имени Асбьерн. У него было хорошее хозяйство. Эйнар арендовал у него луг с хижиной. Хижина была тесной, ее крыша держалась на одной только балке, которая лежала на стенах, и концы балки выдавались наружу. Крыша состояла из одного слоя дерна, и он еще не сросся.

Эйнар приобрел телят и козлят и стал за ними ухаживать. Он так хорошо за ними смотрел, что все животные пережили зиму, и можно был подумать, что, как говорится, у каждого прямо по две головы. У других жителей Винге, однако, тогда погибло много скота, у Асбьерна в том числе. Зима выдалась суровой.

Жену Асбьерна звали Асгерд. Она была женщиной красивой, сладкоречивой, но завистливой и капризной. Она беспрестанно требовала от мужа то, что случалось ей видеть у соседей.

Однажды – это было до приезда Эйнара в Трандхейм – Асгерд попросила Асбьерна купить ей какие-то украшения. Асбьерн ответил, что она давно уже не знает меры. Асгерд обругала мужа, а тот не сдержался и ударил жену по щеке. Он был человеком вспыльчивым. Тогда Асгерд сказала Асбьерну:

– Ты дал мне то, чем мы, женщины, считаем очень важным обладать, а именно хороший цвет лица.

Асбьерн тяжело переживал свой поступок и купил жене вдвое больше украшений, чем она просила.

Теперь же, узнав об удаче Эйнара, Асгерд сшила рубашку с глубоким вырезом и преподнесла ее Асбьерну.

– Это женская рубашка, – сказал Асбьерн. – И вырез у нее такой, что, если я стану носить ее, тебе будет достаточно объявить о разводе со мной. Ты этого добиваешься?

– Не все ли равно, что ты носишь, – ответила Асгерд. – Твой новый арендатор одет намного скромнее тебя. Но ему сопутствует удача, потому что он, в отличие от тебя, настоящий мужчина.

Тут Асбьерн снова вспылил и ударил жену по лицу так, что потекла кровь.

– Второй раз ударил. И на этот раз для моего лица неудачно, – сказала Асгерд.

На следующий день Асгерд пришла к Эйнару и говорит:

– Я назвала тебя настоящим мужчиной и за это муж мне разбил лицо. Видишь?

– Как тут не увидеть, – соглашается Эйнар.

– Лицом я пока нехороша, – продолжает Асгерд, – но тело у меня белое и молодое. Не хочешь меня утешить?

Эйнар отвечает ей висой:

Черен ворон Хугин,Но он ворон ГримаИ несет удачу.Белый лебедь СкегульВидом лишь прекрасен,Нить нам обрывает.

Асгерд стихи не понравились. Она нахмурилась и сказала:

– Я из-за тебя пострадала. Неужели за меня не заступишься?

– Кто ты мне такая, чтобы за тебя заступаться? Разбирайся сама со своим мужем, – сказала Эйнар.

– Не ожидала я такого ответа, – сказала Асгерд и ушла.

XXXV

Дела у Эйнара шли хорошо, и летом он решил строить себе дом, небольшой, но прочный и удобный.

Он только начал строительство, когда пришел Асбьерн и так повел речь.

– Зря ты это затеял, – сказал Асбьерн. – Я не буду продлевать с тобой аренду. Нехорошие про тебя ходят слухи. Говорят, ты кого-то убил.

– Ты меня с кем-то спутал, – сказал Эйнар.

– Нет. Больно уж ты приметный. Не хочется мне из-за тебя рисковать.

Эйнар нахмурился и ответил:

– Срок аренды еще не истек.

– Не истек, – согласился Асбьерн. – Но я счел своим долгом заранее предупредить тебя, чтобы ты успел распорядиться своим стадом. Потому что, если ко мне придут, я не стану нарушать закон и тебя покрывать.

На следующий день к Эйнару пришла Асгерд и сказала:

– Как только про тебя поползли слухи, мой муж хотел сразу тебя схватить, а твой скот присвоить себе. Но я его припугнула, сказав, что если он так с тобой обойдется, я уйду от него и заберу нашего сына.

Эйнар молчал. И Асгерд прибавила:

– Похоже, ты был неправ, когда не захотел за меня заступиться.

– Чего ты хочешь? – спросил Эйнар.

– Дело, Эйнар, такое ясное, что едва ли стоит раздумывать, – сказала Асгерд.

После этой беседы Эйнар перестал строить дом, а скот начал распродавать по соседям. Люди охотно у него покупали. Все смотрели приветливо. И Эйнар все меньше верил в то, что в Винге стало известно про его похождения в Агдире и Рогаланде. Он перестал торговать скотом и собирался съездить в Ирьяр, чтобы расспросить людей и изучить обстановку.

Но тут к нему снова пришла Асгерд и сообщила:

– Завтра утром Асбьерн поедет на дальний выгон. Он поедет один. Слуги уже уехали.

– Теперь я понимаю, за что Асбьерн тебя ударил, – сказал Эйнар.

– Главное, чтобы ты понимал, что лучшего случая не будет, – сказала Асгерд. – Сам посуди: нынешняя зима принесла нам немало убытков, сельдь в это лето прошла мимо. А тут он и за тебя деньги получит, и скот ты еще не весь продал. Боюсь, не удержится Асбьерн. Он жадный.

XXXVI

На следующий день рано утром Эйнар вышел на дорогу, ведущую на выгон, сел на камень и стал дожидаться Асбьерна. Убивать его он не собирался. Он и меч привесил не к поясу, а сзади, на спину, откуда его труднее достать.

Через некоторое время явился Асбьерн. Асгерд не обманула, он был в одиночестве. В руке он держал копье, на поясе у него висел длинный северный меч.

Помахивая руками и тем самым показывая, что в них нет никакого оружия, Эйнар двинулся ему навстречу и сказал:

– Хочу предупредить тебя, Асбьерн. Твоя жена требует, чтобы я убил тебя. Думается мне…

Асбьерн не дал ему договорить.

– Ну, это тебе не удастся, злодей! – крикнул Асбьерн и хотел ударить Эйнара копьем, но тот подпрыгнул, расставив ноги, так что копье воткнулось в землю, а Эйнар прыгнул на древко и сломал его.

– Погоди! – крикнул Эйнар. – Давай разберемся.

– Я так и разбираюсь с убийцами, – ответил Асбьерн, выхватил из-за пояса меч и попытался ударить им Эйнара по ноге. Тот отдернул ногу и повернулся на пятке, так что Асбьерн промахнулся. Концом своего меча он, однако, порвал Эйнару штанину и до крови поцарапал левую ногу. После этого он снова хотел ударить Эйнара, на этот раз по шее. Но Эйнар успел достать свой меч, встретил удар ударом, меч Асбьерна отскочил, а Эйнар не стал больше испытывать судьбу, взмахнул мечом и рассек Асбьерну голову до самых плеч.

Вернувшись в Винге, Эйнар разыскал Асгерд. Она сидела за пряжей в своей горнице. Глянув на Эйнара, Асгерд спросила:

– Какое теперь время дня?

Эйнар ответил, что уже полдень. Тогда Асгерд ска зала:

– Большие дела мы совершили: я успела напрясть пряжи на двенадцать локтей сукна, а ты, похоже, отучил Асбьерна бить меня по лицу.

Они помолчали. И Эйнар спросил:

– Это ты сказала мужу, что меня ищут за убийство?

Не отрываясь от работы, Асгерд ответила:

– Какая разница?

Еще помолчали. И Эйнар снова спросил:

– Ты это придумала?

Не глядя на него, Асгерд ответила:

– У тебя такая черная борода, что и придумывать не надо.

Опять помолчали.

– До сих пор у меня перед глазами стоял только один покойник, – сказал Эйнар и тяжело вздохнул.

Тут Асгерд наконец посмотрела на него и, улыбнувшись, ответила:

– Спи спокойно. Уж я-то знаю, как решить это дело.

Когда Эйнар шел к себе на луг, лицо у него было багровым, как кровь.

XXXVII

Ночью Эйнару приснилось:

Гонит он скот по дороге и видит, что из леса выходят медведица и волчица. И странное дело: шкура на медведице вроде бы волчья, а на волчице – будто медвежья. Вот и весь сон.

Проснувшись, Эйнар долго не знал, как ему этот сон истолковать. А потом разбудил своего слугу Боси и велел ему собирать скот, чтобы гнать его в Стьордаль, где тогда была ярмарка. Боси ушел и долго где-то возился, а потом вернулся и сказал, что все готово к походу на рынок.

Едва они тронулись в путь, Эйнар сказал:

– Ты мне хорошо служишь, Боси. И я у тебя в долгу.

С этими словами Эйнар скидывает с себя синий плащ и говорит:

– Хочу подарить тебе этот плащ, дружище! И можешь сразу надеть его.

– А ты как же? – спрашивает Боси.

– А я пока в твоем плаще похожу, если не возражаешь, – отвечает Эйнар.

Плащ у Эйнара был новый и дорогой, и Боси, ясное дело, не возражал. Он надевает на себя плащ и очень пыжится, считая, что одет превосходно. Он идет через лес впереди стада в синем плаще, как гордый хозяин, а Эйнар подгоняет сзади коз и скотину и видом похож на раба или на вольноотпущенника.

Тут вдруг из-за деревьев им наперерез выскакивают люди с мечами и копьями, и один из них грозно кричит:

– Попался! От нас не уйдешь!

Завидев их, Боси что есть прыти пускается бежать в противоположную сторону. Они же стремглав бегут за ним и кричат ему во всю глотку. А Боси не откликается и бежит со всех ног. Один из преследователей бросает в него копье. Удар пришелся между лопаток и был такой силы, что Боси упал ничком, смертельно раненный. Те, кто за ним гнался, подходят к нему, откидывают с его лица синий капюшон, и начинают ругаться между собой, видя, что не того убили.

А Эйнара уже и след простыл.

Скот и убитого они забирают и гонят обратно в Винге.

Когда они рассказали о случившемся Асгерд, она сказала:

– Люди говорят, что у раба большое сердце, которое постоянно трепещет от страха. А я добавлю: у раба ум, как вот этот мой палец, – и она показала им свой мизинец. – Я обещала вам свободу и денег, если вы убьете убийцу моего мужа. А вы вместо него убили Боси, который был моим человеком и следил за Эйнаром. Теперь будете работать каждый за двух рабов.

XXXVIII

В это время в Трандхейме у Барда Черного гостил человек по имени Харек, по прозвищу Ищейка. Его так прозвали потому, что лучше его никто в Северных Землях не умел отыскивать объявленных вне закона. Во всех фюльках, от Вестфольда до Финнмарка, у Харека были свои люди.

Прознав про то, что этот Харек Ищейка гостит у Барда Черного, Асгерд послала к нему одного из своих родичей и Торкеля, брата убитого Асбьерна. Они сулят Хареку три сотни чистого серебра, если он не пощадит сил на поиски Эйнара. Тот берет серебро и обещает постараться. С собой у него было человек десять и еще двадцать он нанимает в окрестностях Трандфьорда, в их числе тех, кто был знаком с Эйнаром. Он также посылает некоторых из своих помощников в Северный Трандхейм, чтобы они там расспрашивали и разыскивали.

XXXIX

О том, что за ним гонятся, Эйнар узнал из сна. Но что это был за сон, в саге не говорится.

Эйнар принял разные меры предосторожности. Он сбрил бороду, но усы пожалел и не тронул. Он раздобыл себе серый плащ и завернулся в него поверх одежды. Он ночевал в ямах или в пещерах.

Когда в Северном Трандхейме Эйнар почувствовал, что погоня близка, он повел себя так, как ведут себя некоторые животные: они стараются не упускать из виду хищника, чтобы тот не мог напасть на них их засады. Так и Эйнар с большого расстояния тайно наблюдал за Хареком и его людьми, а потом, ненадолго обнаружив себя, делал вид, что бежит на север, а на самом деле шел на запад или на восток. Или показывал, что поднимается в горы, а когда его закрывал откос, поворачивал вниз и прятался, пережидая погоню.

Так, скрываясь и виляя, Эйнар добрался до земли, которая теперь называется Халогаланд, а тогда называлась Халейгаланд, потому что там жили халейги, и правило там несколько мелких конунгов, из которых самым известным был род Хьельги.

Харек Ищейка, однако, был человеком проворным, зорким и хитрым. В одном из селений он раздобыл собак и с их помощью чуть было не настиг беглеца.

По счастью неподалеку был берег моря. Эйнар снял меч и отломил от древка наконечник копья. Древко он бросил в море, а оружие завернул в плащ и привязал плащ себе за спину. Потом он ступил в воду и поплыл. И только он это сделал, как на берег вышли Харек Ищейка и с ним человек десять. Один из них сказал:

– В такой холодной воде он долго не протянет и скоро утонет.

– Этот, похоже, не утонет, – возразил Харек. – Но даже если утонет, надо искать лодку. Нам платят за голову.

Эйнар не утонул, но почти совсем обессилел, когда добрался до острова.

Лодку преследователи нашли лишь под утро, и Эйнару удалось отдохнуть и обсохнуть возле костра.

Когда лодка подходила к острову, Эйнар спрятался в кустах. Харек с людьми причалили, высадились и отправились на поиски по трое, а три человека остались охранять лодку.

И вот, когда холм заслонил лодку от преследователей, Эйнар встал и направился к ней. Те, которые ее охраняли, заметили его только тогда, когда он подошел совсем близко. Одного из них Эйнар сразу пронзил копьем – древко к наконечнику он успел сделать еще ночью. Второй бросился бежать и стал карабкаться по склону, но Эйнар взмахнул мечом и отсек ему ногу. Третий же прыгнул в лодку и стал багром отталкиваться от берега. Тогда Эйнар за канат притянул лодку к себе и вскочил в нее. После короткой схватки Эйнар убил человека Харека и сбросил его за борт. Он взялся за весла и поплыл прочь от острова.

Он плыл весь день и всю ночь, не останавливаясь, пока не приплыл в Кунну. В Кунне он только переночевал, а потом отправился дальше на север к Соленому фьорду.

XL

Между тем наступила зима. В Халогаланде зимы намного холоднее, чем в Трандхейме.

На северном побережье Соленого фьорда есть селение с названием Бодо. Тогда там было лишь несколько хуторов. В одном из них жил человек по имени Кальв. Он был халейгом, но торговал с финнами, и у него было стадо из двадцати оленей. За этими оленями и подрядился присматривать Эйнар – ему было необходимо у кого-то перезимовать.

Йоль миновал. В середине месяца гои принесли кровавые жертвы. Когда сошел снег, отпраздновали Весеннего Одина.

И тут вдруг в окрестностях Бодо объявляется Харек Ищейка, а с ним много людей и несколько собак.

Эйнар рассказал Кальву, что за ним гонятся, и собирался бежать, но не успел, потому что Харек разделил свой отряд на группы и велел обыскивать все хутора в Бодо. Одна из них окружила двор Кальва.

Эйнар вооружился и приготовился к битве. Но Кальв сказал:

– Даже если ты убьешь этих молодчиков и убежишь, придут остальные и сожгут мой дом. Как будто я не знаю, как это делается.

Сказав это, Кальв повел Эйнара в горницу, где была его жена. Звали ее Скроппа. Она была недурна собой, но уж очень сварливая, сущая ведьма. И Кальв говорит ей:

– Я собираюсь положить к тебе в постель Эйнара.

Скроппа начинает браниться, но Кальв просит ее поберечь силы. Он снимает все постели, велит Эйнару лечь в солому и снова стелет поверх него, а сверху велит лечь Скроппе.

Та ругается пуще прежнего. А Кальв говорит ей, что если она не ляжет на постель поверх Эйнара, то люди, которые скоро войдут, сожгут и ее вещи, и ее дом, и ее самое.

Эти слова на Скроппу подействовали. И едва она успела улечься, как раздался громкий стук в дверь.

– Вот теперь ругайся на чем свет стоит. Наконец-то от твоей ругани будет польза, – говорит жене Кальв и идет открывать дверь.

Входят четверо вооруженных людей. Оттолкнув Кальва, они начинают обыскивать дом, стуча дверями, отшвыривая стулья и скамьи, хлопая крышками сундуков. А в спальной нише лежит Скроппа и спрашивает, что это там за гам и что за болваны не дают людям покоя. Кальв велит ей утихомириться, но она не скупится на ругательства, некоторые очень грязные.

Потеряв терпение, один из пришедших говорит Кальву:

– Если твоя гадюка не замолчит, я ее удавлю. Клянусь Уллем! Кальв ему отвечает:

– А я клянусь всеми богами, что я тебе за это по гроб буду обязан!

Скроппа же, услыхав их разговор, в гневе осыпает их такою бранью, что они надолго запомнят. И пришедшие стараются побыстрее закончить обыск и поскорее уйти от ниши, в которой лежит Скроппа, из зала, в которой находится ниша, из дома, в котором они встретили Кальва с его ведьмой.