Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.2. 1997–1999 гг.

Пока мы втроём (я, Миронов и Бабенко) обсуждали российскую жизнь у Миронова в лаборатории, участников Школы собрали для группового фото. В результате мы так и не попали на эту фотографию. Миронов показал нам часть института, в том числе и местную библиотеку. В библиотеку, конечно, всё поступает незамедлительно, на полках стояли журналы, датируемые 15 сентября. Поскольку копировать можно было свободно, я вовсю пользовался этой возможностью и за время курса наксерил страниц всяких статей и, в основном, обзоров, страниц на 60.

На четвёртый день курса был запланирован единственный перерыв (на полдня) – поездка в город Васто, расположенный на берегу моря километрах в тридцати южнее института. Сначала всех привезли на пляж. Пляж песчаный, вода в море градуса 23 (примерно такой же была и температура воздуха), однако я купаться не стал – уж больно мелко было в районе пляжа – ещё хуже, чем у нас на Балтийском море. Особые любители, впрочем, забрели подальше и немного поплавали.

Потом же мы поднялись на гору в исторический центр города Васто (он примерно одного размера с Ланчиано). Интересных зданий в Васто, впрочем, немного, хотя это тоже древний город (есть здания 11—12 веков). Зато из некоторых точек открывается великолепный вид на побережье (исторический центр находится метрах в 200 над уровнем моря).

Вечером в честь участников Школы был дан обед в одном из ресторанов, нас приветствовал мэр Васто, а потом был ужин, мало, впрочем отличавшийся от ужина в отеле. Можно было, правда, купить местные продукты, и я купил бутылку местного оливкового масла.

После ужина в местном театре (очень миниатюрном, но настоящем классическом театре) перед нами выступал местный хор с неаполитанскими и абруццианскими песнями. Несколько вещей было очень неплохими, хотя хор, конечно – сборная солянка. Лучше всех, однако, смотрелись конферансье с переводчицей, веселившие аудиторию своими шутками.

А в автобусе студенты-итальянцы продолжили концерт, и у них это получалось не хуже, по крайней мере, энергии у них было не меньше. Вечер, короче, получился прекрасным.

Пятый день (вторник) запомнился прежде всего испортившейся погодой – целый день лил дождь, что здесь является большой редкостью для этого времени. Слава богу, это был единственный дождливый день за всё время моего пребывания в Италии. В этот день после обеда были устроены специализированные круглые столы по более узким тематикам.

Я посетил круглый стол по фосфолипазе А2 – наиболее близкой для меня теме. Там я вдоволь наговорился по интересующим меня вопросам с самым крупным здесь специалистом по этой тематике – Кристиной Лесли из Денвера. Потом мы уже перед ужином продолжили этот разговор. Жаль, конечно, что Лесли работает на фирме, а не в университете, иначе можно было бы подумать о аспирантуре у неё в лаборатории.

За ужином мы (трое советских) беседовали с Харри Ван Меером – профессором из Амстердама – типичным голландцем из крестьянской семьи (он, действительно, ведёт себя весьма просто). А вечером после ужина опять собрались и поехали в город, где я впервые поиграл в боулинг (что-то вроде кегельбана).

Всего играло нас человек 15 на трёх дорожках. Шар у меня шёл абсолютно непредсказуемо, однако два раза мне случайно удалось сделать страйк – то есть с первого броска (а каждая серия состоит из двух бросков) я сбивал по десять кеглей. Только благодаря этому я не был последним, однако тут без тренировки тоже ничего не получится. А вот одна местная девушка сумела сделать четыре страйка подряд – и естественно стала победителем. После боулинга мы опять посидели в «Капитане Бладе» – другие бары были в этот день закрыты.

Шестой день был уже прощальным. В этот день я был на круглом столе по карьерам в науке. Основная проблема молодых учёных на Западе возникает не после окончания аспирантуры – достаточно просто устроиться на постдока – а вот после двух постдоков наступает критический момент – нужно достичь такого статуса, чтобы самому писать гранты. Далеко не каждому удается это сделать.

Ещё одна особенность – нужно привыкать к кочевой жизни. Очень распространена ситуация, когда человек (даже из очень развитой страны) значительную часть времени работает за границей. Хотя большинство местных хочет работать в Италии. Да и Харальд, например, не хочет покидать Голландию. Однако всё-таки заметно, что между всей Европой и Штатами существует большая разница в уровне развития науки – в Штатах финансовые возможности гораздо выше (зарплата Миронова в Италии фактически равна аспирантской стипендии в Штатах). Поэтому на самом деле возможности для развития карьеры в Штатах повыше (и многие туда и ездят).

Но даже с учётом всех финансовых проблем в Европе там можно нормально работать, если ты достаточно трудолюбив. У нас же при всем усердии ты не можешь достичь нормального уровня. Школа окончательно убедила меня в том, что дальнейшее продолжение моей работы у нас в лаборатории практически не имеет смысла. Очень мала вероятность, что у нас будут публикации в солидных журналах – мы просто не обладаем соответствующими техническими возможностями, а именно на них, хоть это и не справедливо, в первую очередь смотрит рецензент.

Без хороших публикаций даже с кандидатской степенью очень мала вероятность получить хорошее место на постдоке. К тому же на постдоке ещё очень важно владение конкретными методиками, а у нас вряд появиться что-то новое. Поэтому вряд ли нужно пытаться завершить аспирантуру в Москве. Вопрос стоит больше в том, куда пытаться в таком случае устроиться.

Дело в том, что мне фактически предложили аспирантуру в институте, в лаборатории Даниелы Корды – непосредственного организатора Школы. Видимо, здесь не обошлось без влияния Миронова, во всяком случае, он меня интервьюировал. Занимаются они немножко другими вещами – глицерофосфоинозитидами (тоже липидные молекулы), но в данном случае это даже и не так важно, а важно, что я смогу работать над более высоком уровне и получить PhD. D примерно через три года (если всё будет хорошо, но тут уже всё зависит от меня).

Здесь есть возможность сделать пару очень неплохих публикаций. С другой стороны, здесь не очень много платят и надо учить итальянский язык. Но опять же с другой стороны климат здесь хороший, море рядом, футбол здесь очень любят. Впрочем, меня туда не отдыхать зовут, а серьёзно работать.

Другой вариант – поступать в аспирантуру в Штаты. Что больше всего смущает – это потеря времени. Я смогу поступить не раньше весны 1999 года (и это не во все университеты), а когда получишь PhD. D – вообще сложно сказать. С другой стороны, можно найти хороший университет, да и стипендия там значительно выше. Впрочем, здесь я вообще ничего не получаю, так что сравнивать нечего. Самое серьёзное, конечно, потеря времени. Однако, если думать не о времени, а о качестве, то штатовский вариант не так уж и плох. В общем, тут надо очень серьёзно подумать, потому что решение определяет мою будущую жизнь.

Однако это всё-таки предмет другого разговора. Вернусь к описанию последнего дня Школы. Прощальный вечер организаторы устроили в городке Фоссачиеза (тоже рядом). Этот ужин отличался от остальных – он был на основе морской пищи. Вначале в морских раковинах подавали салат из кальмаров, креветок и улиток, затем – суп (очень напоминавший суп из консервов «Кильки в томате» с макаронами), потом – спагетти с рачками (в принципе раки, но очень маленькие, есть их практически нельзя – все сплошной хитин), а затем – какая-то рыба наподобие пескаря с гарниром из грибов и оливок. Кроме этого, конечно же десерт, обилие белого вина.

Виталий же ещё принес на ужин бутылку горилки с перцем и угощал ею всех за нашим столом (а тут был и Фил Хокинс, и Кристина Лесли, и ещё одна колоритная фигура – Витаю Банкаитис – американец литовского происхождения (точнее он чистокровный литовец, но его родители эмигрировали в Америку перед войной). Все они, конечно, не любители водки – но горилку попробовали (а здесь нас угощали граппой – виноградной водкой (она действительно отдаёт виноградом)). Заключительный ужин был тоже очень весёлый – итальянцы опять пели, в общем все были довольны, и расставаться очень не хотелось.

Однако всему приходит свой конец, и на следующее утро в 6 часов автобус увозил на в аэропорт Рима. Некоторые в эту ночь так и не ложились, я же, однако, немного поспал. Часть участников собиралась прокатиться по Италии, так что не очень много людей ехало на автобусе в Рим. Виталий Бабенко, как и я, улетал только в пятницу (но вечером), поэтому мы решили провести день в Риме вместе.

В этот раз нам больше повезло с гостиницей – мы нашли место со второй попытки. Место конечно не ахти какое – двухместный номер с удобствами в коридоре в доме на углу достаточно оживлённых улиц (это особенно чувствовалось ночью). Однако не очень дорого (по римским меркам) – 25$ с носа. И по крайней мере это не вокзал.

Где-то в двенадцатом часу мы пообедали в вокзальном Макдональдсе и пошли на прогулку по Риму. На этот раз мы отправились на другой берег Тибра к Ватикану. Конечно же, собор святого Петра – грандиозное сооружение. Это чувствуется и снаружи на огромной площади, окруженной колоннадой, и особенно внутри собора.

В отличие от Севильи, здесь центр собора пустой и центральный неф получается просто огромным. Собор святого Петра светлее Севильского собора, и это тоже отличает его в выгодную сторону. Изнутри мы увидели ходящих по периметру купола людей. То есть, на купол можно было подняться. Для меня восхождение на какую-нибудь смотровую площадку уже становится традицией, поэтому и здесь я не мог упустить такой возможности.

Подъём на купол стоит весьма дорого – 6.000 лир, зато значительная часть подъёма – лифтом, но и после этого предстоит весьма сложное восхождение, в том числе и по очень узким винтовым лестницам. Зато в результате оказываешься почти на самой макушке собора на высоте метров 80. Вид оттуда великолепный, прямо под ногами как на ладони Ватикан (туда, впрочем, простых людей не пускают; музеи Ватикана находятся снаружи).

В Ватикане мы, конечно же, сфотографировали местную гвардию и полицию в соответствующем одеянии. Мы не стали заходить собственно в музеи, потому, что это требует отдельного экскурсионного дня. Во всяком случае, я купил достаточно неплохие альбомы, и имею представление, что где находится.

От Ватикана мы отправились на север города к Олимпийскому Комплексу. Кроме стадиона, нас интересовала возможность найти какой-нибудь дешёвый супермаркет, потому что весь центр – сплошные бутики с супермодной и сверхдорогой одеждой. Меня конкретно интересовала обувь для футбола и простые кроссовки. Однако ничего подобного мы на всем пути к стадиону и обратно не нашли.

Возвращались мы через пешеходный район у площади Испании, где бродили огромные толпы людей, в которых итальянцы составляли меньшинство. Так было практически во всём центре, но особенно на знаменитой лестнице на площади Испании и у очень красивого фонтана Треви.

К отелю мы возвратились часов в восемь вечера. Из сувениров я купил два альбома («Весь Рим» на русском языке и «Rome and thе Vatican from thе air»), настенный календарь и несколько открыток, а также две бутылки вина (Кьянти и белое вино из Абруцци – региона, где была Школа) и пару коробок местных сладостей. Хотел я, конечно, купить и хорошую обувь, но не нашёл нужного соотношения цены и качества. В принципе, можно поискать соответствующую обувь за те же деньги и в Москве.

Поужинали мы в пиццерии рядом с вокзалом (Ирина готовит пиццу лучше), и отправились в последнюю (для меня) прогулку по вечернему Риму. Сходили ещё раз к Monumento Vittorio Emmanuelle, по дороге я попил пива «Гиннесс» в соответствующем пабе. Вернулись мы часов в одиннадцать. Самое удивительное, что случилось во время наших прогулок по Риму, это то, что мы дважды (!) встретили Витаса Банкаитиса – один раз утром и один раз вечером. Причём эти встречи были в абсолютно разных местах! «В общем, наверное, Рим совсем маленький город, если в нём на каждом шагу попадаются знакомые лица» – шутили мы.

На следующее утро я на восьмичасовой электричке уехал в аэропорт (там в дьюти-фри магазине я тоже увидел знакомую физиономию – Леонида Парфёнова (сейчас, по-моему, он программный директор НТВ)), а в двенадцать часов на А-310 улетел в Москву. И все были просто шокированы, когда услышали, что температура в аэропорту +2 градуса! Это после 23 в Риме (а когда мы ходили по городу, вообще была жара градусов в 27). В Москве все ходят практически в зимней одежде, с утра, говорят, валил снег! Да, в неуютном месте мы живём!

634. Сентябрь – октябрь. Описание поездки на Канары

21 – 30 сентября 1997 г. Из Мурманска я поехал в Калининград поездом через Питер, где поболтался часика три по Невскому, заглядывая в магазины в поисках джинсов и кроссовок, да справочных пособий по Тенерифе, но не нашёл ничего. Дальше поехал. В поездах испанским занимался усердно. И до Питера, и до Калининграда в неполном купе ехал.

В Калининград прибыл 23-го сентября, в первой половине дня. Все оказались дома, кроме Алексея – Ваня, Ирина, Михаил только что из школы пришёл. Серёжа Лебле позвонил, он тут, в Калининграде; договорились, что он придёт вечером к Тамаре Сергеевне. Мы с Ириной сразу почти отправились на кладбище. Памятник общий моим родителям сделали нормально, зря Сашуля так волновалась. Вот только туи подрезать надо, чтобы проход свободней был, да скамейку заменить. Добавили цветы в вазочки на обоих могилках.

С кладбища поехали к Тамаре Сергеевне, где поминали деда кроме нас с Ириной и Тамарой Сергеевной ещё Гриша (он в отпуск приехал к матери), Серёжа Лебле и подруга огородная Тамары Сергеевны, Ваня с детьми дома остался.

Ночевал Серёжа у нас, мы с ним красненького перед сном добавили, так что утром Сергей Борисыч чувствовал себя неважно, а я ничего. Утром же Гриша позвонил, сообщил, что сейчас альбомы притащит наши семейные, которые Тамара Сергеевна вдруг вернуть нам надумала (с Иринкиной, похоже, подсказки). Притащил, когда мы с Серёжей кофе пили. Опохмелиться запросил сразу, мать ему всего четыре тысячи на пиво дала, так этим разве опохмелишься?

Я ему дал двадцать тысяч на бутылку водки, он пошёл в магазин. В это время Виктор Иванович Карпов, Ванин отец, зашёл повидаться. Я пока с ним и Серёжей в большой комнате беседовал, Гриша бутылку приволок и на кухне опохмеляться начал.

Я Виктор Ивановича спросил: – Рюмочку не хотите?

Он живо ответил:

– Можно и две!

Я перетащил бутылку из кухни в комнату, пригласил туда Гришу, и мы стали выпивать втроём. Серёжа отказался присоединиться – дела, мол, и здоровье не позволяет, и покинул нас. По ходу выпивки Виктор Иванович в очередной раз уведомил меня, что Ельцин – еврей, русских в правительстве вообще нет, академик Лихачёв Россию ненавидит, а он его за это.

Я отмалчивался, стараясь пить поменьше, а разговор тем временем перешёл на тему жизни в Крыму и в Калининграде. Гриша только что из Севастополя и сокрушался, как там пенсионеры могут жить – копейки получают, а всё дорого, не то, что в Калининграде, на что Виктор Иванович потрясённо отвечал:

– Да лучше места чем Крым, а особенно Керчь, вообще нигде нет! В Калининграде-то что хорошего?!

Так они и препирались. Один – год как из Керчи вернулся, второй – только что из Севастополя. Слава Богу, водка быстро кончилась, Виктор Иванович заторопился, а когда он ушёл, Гриша стал просить у меня денег, тысяч сто пятьдесят.

– Приеду в Мурманск, Саше сразу отдам, а то доллары неохота менять, мать же денег не даёт.

Я ему твёрдо ответил, что денег не дам, Сашу он в Мурманске не застанет, она со мной в отпуск отправляется. Гриша не обиделся (он изрядно захорошел уже) и начал на мать жаловаться: невозможно с ней жить – то не так, это не сяк, не туда сел, не то съел, зачем телевизор включил, с ума сойти можно. Если бы билет не был взят на третье число, он уже бы давно домой смылся. Я ему посочувствовал и дал в утешение пятьдесят тысяч, с чем он и ушёл, довольный.

Я прогулялся по Калининграду. Некий прогресс явно наметился в облике города: эстакадный мост ремонтируют, рядом понтонный положили от Дворца спорта «Юность» к Портовой улице, Дом Советов многострадальный приличным забором огородили, якобы его толкнули кому-то, наконец; в домах, где магазины или фирмы какие-нибудь, фасады перелицовывают, «Остров сокровищ» сварганили. Но и разрухи ещё полно: заброшенные стройки, жуткие обшарпанные жилые многоэтажки; набережные Преголи, заросшие бурьяном; замерший в раскоряку второй эстакадный мост. Цены в магазинах пониже, чем в Москве, Питере и Мурманске, особенно на продукты питания, а про пиво уж и не говорю – его тут море разливанное всех стран и сортов, и цены просто смешные: 2500 – 3000 рублей за бутылку при минимум 3800 в Мурманске.

На следующий день (25 сентября) Ваня договорился о семинаре в кирхе по случаю моего приезда. Пять часов семинарили с небольшим перерывом (с 10 утра до 3-х дня). Я рассказал о наших достижениях за прошедший год, а Кореньков, Федя, Иван и Коля Нацвалян – о калининградских результатах. Кроме перечисленных были ещё Володя Клименко и Татьяна Глущенко. Смертин и Суроткин теперь только совместители, в КТИ преподают, не смогли присутствовать. Или не захотели. Не знаю.

Семинар прошёл достаточно активно, но без страсти, споров и дискуссий, с некоторой настороженностью, что ли, с нежеланием как бы обидеть кого-либо. Без нападок, короче. Хотя у меня и были, разумеется, возражения по поводу хотя бы всё той же грубой широтной сетки, которую продолжали использовать ребята. Не было настроя их критиковать. Возможно, и у них похожее настроение было. Наилучшее впечатление на меня Коля Нацвалян произвёл своими результатами и выступлением.

В разгар семинара в кирхе объявился Саня Шевчук, удивительно сохранившийся со всеми своими манерами. Всё так же рыбачит в Ульяновке, ездит на своём ИЖе (без коляски почему-то), ведёт счёт лещам, судакам и щукам. Безработничал, сейчас устроился установщиком-настройщиком стиральных машин (физик, компьютерщик как бы!).

А мой мотоцикл где-то в Ульяновке гниёт, в гараже обсерваторском. В свой же гараж железненький-зелёненький у кирхи я даже не заглядывал – вот до чего дожил!

В пятницу (26 сентября) я закупал себе джинсы и кроссовки на барахоловке, а вечером стеллаж собирали книжный новый, который Иван с Ириной купили в большую комнату, на место 35-летней «Ригонды» его поставили.

В субботу я общался с Сергеем Кшевецким по его просьбе по поводу его научной деятельности, он домой ко мне приходил. А вечером был в гостях у Шагимуратовых. Юра только что из Кракова вернулся, с конференции по использованию навигационных спутников, Лену туда с собой возил. Стандартно водочку попили.

В воскресенье с утра отправились с Ириной на барахоловку, купили ей перчатки, Ване лезвия и крем для бритья, Алексею вертолёт классный, Михаилу свитерок, Коренькову рубашку в подарок ко дню рождения (я ему ещё до этого прикупил альбом для фото и дюжину своих фотографий, сделанных в Штатах и в Испании, с подписями туда вставил), а искали Алексею ботиночки на осень. Платил за всё я, а Ирина держала свой кошелёк в руке, прижав его к груди. Наконец, у неё рука устала всё время в таком положении находиться, и она переложила кошелёк в карман. Там он пробыл не дольше пяти минут – свистнули. Уж больно карман для этого удобным оказался.

Главное, мы увидели, как тётка какая-то подобрала с земли чей-то кошелёк и стала его изучать, а через несколько шагов увидели девушку, озиравшуюся в поисках своего кошелька и говорившую своей подруге:

– Слава Богу, денег там всего три тысячи было, да кошелёк жалко.

Я ей сказал: – Это Вы кошелёк потеряли? Вон там у третьей отсюда палатки его женщина подобрала.

Девушка ринулась туда, и в этот момент Ирина пропищала:

– А мой кошелёк где?

Нету. А там 200 000 рублей было.

Но Ирина – молодец, недолго переживала. Бутылку вина велела мне купить – выпить с горя, да я ей в утешение дал эти 200 000.

Вообще, Ирина на меня в этот раз очень хорошее впечатление произвела. Ни разу голос ни на кого не повысила, ласковая была, и внешность у неё очень симпатичная, стрижка удачная, а всё, думаю, от того, что деньги стала зарабатывать, клиентура разрастается. Не все, правда, платят, кто конфетами отделывается (целый склад коробок дома образовался), кто вообще на халяву норовит на приём попасть. Ирина работает в областной больнице и принимает только больных детей из области, но к ней рвутся и городские, репутация уже есть, по телефону часто домой звонят, Ирину Александровну спрашивают.

А Михаил с Алексеем всё такие же неугомонные: один пищит, а другой его дразнит. Михаил – здоровый парень, из школы пришёл – с Алёшиным новым вертолётом как малый игрался, а когда Алексей из садика вернулся и, естественно, затребовал свой вертолёт себе, Михаил ему не давал, тот в писк, и так каждый день.

А учится Михаил неплохо, два языка изучает, кроме английского – немецкий. Футбол бросил из-за конфликта с ребятами старшего возраста, ходит теперь на единоборства, регулярно, доволен, нравится.

А Алексей – юморист.

– Как тебя покормить? – спрашиваю.

– По-хорошему, – отвечает.

Перед уходом в гости к Кореньковым Надежду Тепеницину у нас вином угощали, зашла меня проведать. На Шагимуратова жаловалась: не даёт им с Галиной на стороне зарабатывать, наукой велит заниматься.

У Кореньковых кроме нас никого не было. Мы подзадержались, и Кореньков был уже хорош, они с Ниной вдвоём праздновать начали, так что разговоров никаких хотя бы квазисерьёзных не получилось. Узнал только, что от их Алёшки жена с сыном к маме в Севастополь уехала, не разошлись ещё, но не получается у них совместная жизнь. Нина на Алёшкиной стороне полностью, а Кореньков о внуке, похоже, очень жалеет, уж так он с нашим Алексеем возюкается каждый раз.

На следующий день я взял билеты до Москвы на 30-е и никуда больше не ходил, чувствовал себя неважно, ломота, слабость, лежать охота, а надо бы к Карповым съездить, к Тамаре Сергеевне – попрощаться, но сил никаких не было. Так ни к кому и не пошёл. В квартире нашей я себя чувствовал неуютно, не как у себя дома, всё боялся что-нибудь забыть, потерять среди этой кучи не моих вещей и, действительно, чуть было туфли не оставил, в последний момент про них вспомнил. Не высыпался, сны дурацкие снились, а утром дети уже в семь часов прискакивали смотреть мультики в большую комнату, где я спал. Я, правда, бегал по утрам вокруг озера, но вяло, и после бега бодрости не прибавлялось, только усталость появлялась.

Может, на Канарах отойду? Так до них ещё добраться надо. И с платежами в Москве ещё разбираться – противно даже думать об этом.

Эх, приустал я, притомился! Испанским даже практически не занимался здесь, совсем ослабел.

Письма Ирине о пребывании на Тенерифе.

1 – 8 октября 1997 г. Москва – Тенерифе

9 октября 1997 г., «Беверли Хиллс», Лос Кристианес, Тенерифе

Здравствуй, дорогая доченька!

Пишу тебе отчёт (с продолжением) о нашей поездке, сидючи в тенёчке на балконе наших апартаментов, в то время как остальные загорают на лежаках у бассейна двумя этажами ниже во внутреннем дворике, куда выходят окна нашей квартиры. С балкона видны также полоска океана, небольшой вулканчик на его берегу и остров Гомера за ним. Но по порядку.

До Москвы я доехал с одним попутчиком в купе. В основном отлёживался, чувствовал себя неважно, всего ломало, какое-то полугриппозное состояние было, но без признаков простуды. Занимался, однако, испанским в меру сил.

Что-то на балконе мне стало прохладно голым сидеть, спустился вниз к бассейну, пишу теперь за столиком, спиной на солнышке, головой под зонтиком.

В Москве (1 октября) меня встречал Митя, полный итальянских впечатлений. О них он приготовил отдельный отчёт, но главное – ему предлагают там аспирантуру, и он сильно засомневался (сугубо из соображений научных перспектив) в целесообразности оставаться в Москве. Я остановился у него, отметил командировку в МГУ, съездил в представительство Клуба Ла Коста в Москве по поводу своих коммунальных платежей, искал испанские песеты в обменных пунктах и банках, но прикупил всего 5000 (на 200 000 рублей).

Вечером смотрели с Митей у Михеича футбол («Манчестер Юнайтед» – «Ювентус» 2:1, Лига Европейских чемпионов), легли поздно, а встали рано – в 6 часов, поехали маму встречать. Она прибыла в 7.40, и мы отправились сразу к Бирюковым по настоянию мамы (нас ждут, мол, неудобно), от них к Мите. Митя поехал в посольство за паспортами, а мы занялись приготовлениями к поездке на Канары.