Еврейский вопрос. Конфликтология

Еврейский вопрос

Конфликтология

Александр Венедиктов

Редактор Маньков Александр Викторович Александр Викторович Маньков

Дизайн обложки Маньков Александр Викторович Александр Викторович Маньков

© Александр Венедиктов, 2017

ISBN 978-5-4483-0814-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Махали

Это был анклав… государство в государстве, как Лесото в ЮАР. Обширное еврейское поселение в крупном многонациональном городе, эдакий фрагмент одесской Молдаванки на Северном Кавказе.

Район своего компактного проживания местные жители называли МАХАЛИ… в переводе на русский язык – УЛИЦА. Махали-Улица представляла собой бесконечно длинную авеню имени товарища Бонч-Бруевича Владимира Дмитриевича, с примыкающими к ней многочисленными: улочками, переулками и тупиками. Полнейшее отсутствие высотных домов, лабиринты проходных дворов и безалаберное нагромождения подозрительных сооружений (катухи, сараи, голубятни…) придавали Махали трущобное своеобразие, и делали её похожей на странную смесь: средневекового африканского городка, высокогорного таджикского кишлака и латиноамериканского гетто.

Дворики еврейской слободы были тесные и всегда многолюдные. Помимо хозяев, в них вечно толклись: гости с детьми, соседи с друзьями, квартиранты с любовницами, и дальние родственники без подарков. Добраться до нужной двери… сложно. Вам предстояло: аморфно извиваясь, лавировать меж играющих детей… и, раздвигая развешенное всюду бельё, перешагивать через спящих собак, спотыкаться об уток, и наступать на бросающихся под ноги кошек… Казалось, среди наволочек и пододеяльников вас никто не замечает, однако вся округа уже знала: к кому и зачем вы идёте.

В этих кварталах гуляли тысячи запахов. Приятный аромат свежеиспечённых булочек на секунду побеждал зловонный смрад дворового клозета. Убежавшее молоко на мгновение перетягивало канат у тошнотворного курятника. Варёная кукуруза, бурлящие в выворке бюстгалтеры, остывающее айвовое варенье, птичий помёт и жареные семечки: встречались, знакомились, оформлялись в убойные конгломераты и ударяли в мозг словно нашатырь.

На лавочках у крылец, старухи (ровестницы Фани Каплан),сверкая золотом коронок, темпераментно обсуждали свежайшие сплетни, смакуя скандальные подробности. Чрезмерно волосатые мужчины, выпуская клубы табачного дыма, катали в нарды на вылет, с типично южным остервенением громыхая шашками о доску. Игровые баталии сопровождались смачными остротами и изощрёнными ругательствами на всех кавказских диалектах. Бывало мужчины сражались в домино, реже в шахматы… но всегда строго на вылет. Никто никогда не видел на Махали мужских особей, занимающихся чем-то серьёзным. Исключение составляли: несколько десятков интеллигентов, режущихся в преферанс… с привлечением денежных знаков, а иногда и залогового имущества.

Грузные женщины о трёх подбородках и в пушкинских бакенбардах, бешено размахивая руками и тряся необъятными грудями, дословно и в лицах воспроизводили старушкам душераздирающие моменты вчерашней «Санта-Барбары». Бегло осветив содержание предыдущих серий слабо осведомлённым бабулям, женщины с энтузиазмом переключались на случайных прохожих. Войдя в раж и перебивая друг дружку, рассказчицы окружали жертву и принимались скрупулёзно реконструировать: пикантные сцены, эротические эпизоды и другие умопомрачительные нюансы.

Публика, обитавшая на Махали, была чрезвычайно разношёрстной: заведующий кафедрой «Электротехники и радиоэлектроники» очень известного ВУЗа соседствовал с паркетным мастером, авторитетный гинеколог делил общую мансарду с карточным фокусником из шулеров, настройщик музыкальных инструментов мирно сосуществовал в одном дворе с торговцем палёной водкой, преподаватель этики Педагогического университета сдавал внаём времянку проституткам из студенток… Маститые дантисты и талантливые ювелиры по вечерам пили чай бок о бок с простыми сантехниками и феноменальными скрипачами из подземных переходов, а по утрам: спекулянтки и барыги всех мастей громко ругались с оптовыми покупателями и жадными милиционэрами.

Фонарные столбы, толстые деревья и облезлые заборы Махали пестрели разнообразными объявлениями, рекламными призывами и даже воззваниями:

Меняю полное собрание сочинений Чарлза Диккенса 30 томов

(осталось 19) на две целые шиферины

Пер. Якира 4 Б / Шмуль Моисеевич Смотрицкий /

*****

Помидорная рассада и 15 руб. в обмен

на выкопать сливную яму

Ж. П. Шнурман – пенсионерка / ул. Розы Люкс. 22

БЕЗ ОБЕДА С МОЕЙ СТОРОНЫ

*****

Зорик ты чо в натуре хочиш замылить мою дрель?

Я тебе щётчик включю сука по свёрлышку в день

Тима

*****

Продам СРОЧНО ящик инструмента, жигулёвский карбюратор и орден ВОВ

умер дедушка

Яша Л. – пер. Блюхера 4

Б Ы С Т Р Е Е

*****

Кто вчера по Кагановича проехал на москвиче по лужам гандоны

я вашей маминой мамы маму знаю хорошо! Якуб

*****

Надпись мелом на двери безответственных квартиросъёмщиков:

ПРИДУПРИЖДАЮ ПОСЛЕДНИЙ РАЗ – У МЕНЯ ПЯТЬ ВНУКОВ И ДВОЯ ДИТЕЙ

ЗАКРОЙТЕ ДОМ ТИРПИМОСТИ А НИ У МЕНЯ ТОНКИЕ ПЕРЕГОРОТКИ

*****

Куплю машину песка СРОЧНО! Но там где я живу (пер. Фучика 10)

не подъедишь на машине / С.С.Шнурион – ветеран труда /

*****

Студия звукозаписи БЛЮЗ с 09 – 00 до 17 – 00 (кроме четверг) пер. Алтайский 13

с « ЛАСКОВЫЙ МАЙ» не обращаться – дома двустволка! Федя

*****

На куске картона, вставленном в оконную раму вместо стекла:

МАЛЬЧИК КОТОРЫЙ РАЗБИЛ В СРЕДУ ОКНО ТЫ ГДЕ ПРОПАЛ

МЯЧ У МЕНЯ

ИЛИ ТЫ ДУМАЕШЬ ЧТО ДВОЙНОЕ СТЕКЛО ДОРОЖЕ МЯЧИКА УМНИК

*****

Куплю любой антиквар, кроме личных вещей Матильды Кшесинской – собрал ВСЕ

Тел. 3—75—73

В этом громадном человеческом термитнике с утра до ночи царили: оживление и суета, как на восточном базаре. Коренным обитателям Махали были незнакомы размеренно-плавные движения тела, и чужд спокойно-внятный полушёпот в общении. Тамошние аборигены жестикулировали словно глухонемые корсиканцы, обманутые на овощном рынке города Бонифачо. Обычный разговор двух махалийцев происходил в повышенной тональности, и походил на выяснение отношений… к тому же: «где 2 еврея – там минимум 3 мнения», а три точки зрения звучат чуточку громче двух. Трое беседующих создавали атмосферу делёжки наследства враждующими родственниками второй очереди, с активным вмешательством нотариального адвоката. Ежели на Махали всамделишно ругались: это был рёв трибун после гола на знаменитом бразильском стадионе МАРАКАНА.

В самом сердце Махали, на улочке имени Ноя Буачидзе, в типичном дворике на две ячейки общества: проживала семья Мушаиловых, состоящая из пяти членов.

Тётя Соня-потомственная домохозяйка. По настроению торговала цветами при входе на кладбище. Дядя Боря-закоренелый картёжник. Частенько проигрывал всё, что успевала наторговать тётя Соня. Дядя Боря с тётей Соней были счастливыми обладателями трёх взрослых сыновей.

Лёва

Лёва, первенец тёти Сони, не приходился дяде Боре родным сыном. Лёвиным отцом был вор-гастролёр Яша Бялочка, проживавший в Ростове на Дону, а работавший по специальности в городе ветров Баку. Яша регулярно проезжал через крупный многонациональный город, в состав которого входила Махали, поездом «Ростов-Баку». А пышную и цветущую,19-летнюю Соню Измайлову угораздило в тот злополучный день торговать не на кладбище, а на перроне железнодорожного вокзала, и не цветами, а пирожками с картошкой. Трудно сказать, что явилось решающим фактором лёвиного появления на свет: изумительный запах свежих домашних пирожков, или глубокий вырез декольте, хищно замеченный глазастым Бялочкой с верхней полки плацкартного вагона. Яша купил всю партию картофельно-мучных изделий и, цинично задумав лёвино рождение, моментально покинул вагон. На заднем сиденье такси Лев Яковлевич был окончательно запланирован, и наконец очень грамотно зачат на раздвижной шестиподушечной софе в родительском доме Измайловых… Пропажу золотых и серебряных изделий обнаружили утром.

В 36 лет Лёва был всё ещё холост, и состоял в дружеских отношениях с алкоголем и травкой. Большую и лучшую часть своей жизни он провёл в объятиях пенитенциарной системы… Что поделаешь-гены.

От самых ногтей на ногах и до волосатого кадыка, Лев был сплошь синий от многочисленных татуировок. Все пальцы его рук пестрели: кольцами и перстнями, загадочными цифрами и подозрительными буквами, зашифрованными датами и вопросительными знаками. На левой кисти был изображён «весёлый роджер», на правой: паук, запутавшийся в собственной паутине. Далее, вверх по рукам, шли вереницей: шипастые розы и окровавленные шпаги, тузы во главе с джокером и цепи всех модификаций, коронованные змеи и факелы, обмотанные колючей проволокой, женщины в спартанских шлемах и пузатые ангелочки, полные шприцы и очень длинные дымящиеся папиросы. На одном Лёвином плече базировался гусарский эполет, на другом: затейливый погон неизвестной республики. Под обеими ключицами красовались восьмиконечные звёзды. На левой груди было зафиксированно страшно возмущённое животное семейства кошачьих, на правой: печальноокая мадонна с великовозрастным младенцем на руках. Широко улыбающаяся физиономия подростка, удивительно напоминала веснушчатую мордашку вождя краснокожих, с которым были жуткие проблемы у Георгия Вицына… и особенно у Алексея Смирнова. На животе у Льва Яковлевича фигурировали две сентенции, настораживающие своей филосовской скрытностью:

БОГ НЕ ШАКАЛ – ВСЁ ПРОСТИТ! и ЛЮБЛЮ КИЛЬКУ В ТОМАТНОМ СОУСЕ

Вся мощная «львиная» спина являла собой монументальный собор с великим множеством: куполов, куполков и куполочков. Если исходить из предположения, что каждый отдельно взятый куполок символизирует один год лёвиных отсидок… столько лет не томились в замке Иф: граф Монте-Кристо и аббат Фариа вместе взятые.

Лицом и мимикой Лев Яковлевич был удивительно похож на актёра Стивена Сигала… только: слегка лысеющего, давно не бритого и с подозрением на туберкулёз.

Перебивался Лёва случайными заработками, никогда «не набрасываясь на работу с алчностью труженика». Теоретически он в совершенстве овладел всеми этапами строительства домов и всеми видами их отделки, но на практике: приостановил свой карьерный рост на рытье фундаментов и приготовлении цементных растворов. Деньги, за добросовестно выполненную работу, Лев приносил матери… три раза за одиннадцать лет фрагментарной трудовой деятельности. Во-первых: хитрющие жители Махали всегда норовили ограничиться застольем. А во-вторых: в тех редких случаях, когда благодарность заказчика выражалась в денежном эквиваленте, Лёве по пути домой (как назло) попадалось несметное число: друзей-приятелей, однокашников-собутыльников и хлебников-подельников.

Два раза, из упомянутых выше знаменательных случаев попадания львиной зарплаты в семью, тётя Соня сама договаривалась с работодателями о том, чтобы гонорар за коэффициент лёвочкиного трудового вмешательства: был передан ЛИЧНО ей (с рук на руки) под страхом грандиозного скандала. Третий эпизод: это взвешенное решение Льва Яковлевича дебютировать как мастеру. Лёва сдуру согласился самостоятельно положить кафель ближайшему соседу, главному редактору очень известного издания г-ну Безуглому… Боже, как все жалели об этом!

Под сотнями предлогов, десятки раз на дню: тётя Соня наведывалась к редактору, и часами стояла над несчастной лёвиной душой. Как следствие: у бедного лёвиного тела ничего не получалось. При виде маман, кафельные плитки выскальзывали из трясущихся рук мастера и разбивались о пол. В результате этой масштабной нервотрёпки: кладка вышла вкривь и вкось, с разной степенью выпуклости и перепутанными цветами. Шатиль Гениевич Безуглый остался чрезвычайно недоволен, и вместо оговорённой суммы: отделался бутылкой коньяка «Эрзи».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.