Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве

И добавил: «А знаешь, Нерон, мне ночью сон приснился, ты не разбираешься в снах? Я бы заплатил золотыми драхмами… Мне приснилось, что я оторвался от своего горящего космического корабля и раздувшийся скафандр уносит моё тело в открытый космос. Тихо так, что в ушах стальные соловьи поют, звёзды аршинные напротив глаз, а главное, и неясно, к какой из них лететь, какой отдать предпочтение. Тем более, что жизни уже нет ни на одной планете. Меня пронзил такой ужас, какой, быть может, испытывают только в аду. Я охолодел и вцепился в какой-то поручень. Выбор – это самый страшный удел для развитого человека, не всякий способен взять на себя право выбора! И я лечу всё дальше от корабля. И вращаюсь вокруг своей оси. Писать хочется, пить, есть, сношаться, воздух и марихуана на исходе, а сиротские валенки на ногах просят каши. И нельзя молится неизвестному богу, потому что жив ещё и надежда теплится в сердце, а молиться известному богу душа не желает. Противно. Да и молитвенник, в общем-то остался на планете Земля, забыл взять. И ты не хочешь, чтобы всё это кануло в лету вместе с последними звуками твоего голоса! Не хочешь – и всё! Закричал я благим матом и, слава Богу, проснулся, потому что в этот самый момент этот мерзкий китаец собирался нас скалкой прихлопнуть. Что скажешь?

– Сон, как сон! Не витай в облаках! А главное – не клади все свои яйца в одну корзину! – посоветовал Нерон и отвернулся.

– Яйца в корзину? Весьма оригинальный рецепт! Я подумаю! В корзиночку! В корзиночку! – захохотал Кропоткин.

– И не думай! – перекосился Нерон! – Не думай ни о чём! Думай больше о семье. Я вот думаю! Семья у меня ой-ёй-ёй – большая, агромаднейшая, жена любимая, Клеопатра, женился я на ней по любви. Любовь была такая, что чертям страшно. Как кошка была моя любезная, но никакого почтения к философии – недостаток существеннейший для женщины её склада.

– Врёшь! Как сивый мерин! Твои жёны – ксивы запряжёны!

– Если мне не изменяет память, в Нахичевани был экстрасенс, который двигал стаканы и возвращал старухам сбережения… – изрёк Гитболан, явно расчитывая изменить направление разговора.

– В чём – чём? В ванне? – не понял Нерон. – Он не возвращал случайно старухам девственности? Это легче, чем возвратить аборигенам сбережения!

– Да, но нынче он сидит в тюрьме по делу «Элэлэл».

– Что такое «Элэлэл»?

– Я здесь без году пять минут, а знаю больше всех вас вместе взятых! Фирма специалистов по финансовым пирамидам! Они обвели вокруг пальца и оставили с носом десять миллионов человек…

– Как им это удалось? Ведь в толпе не все дураки?

– Сетевой маркетинг на службе ума!

– Что скажет наш главный театрал, развратник, извращенец и пророк?..

– И вор в придачу! – добавил Кропоткин.

– Ничего себе! – сказал извращенец, – Так вы меня любите, черти! Молчу! Влюблён как устрица, о, что мне разговоры в чужой стране, где я столь одинок? Мой кошелёк на месте! Сочтены в нём дни мои, сомнения и деньги… А граждане этой самой Репы меня, признаюсь вам, как на духу, не очень волнуют! Они не могут быть богаты, ибо слишком рассчитывают на присвоение и воровство! Они вообще ни на что не могут рассчитывать кроме упадка и революции послезавтра! Тот, кто покровительствует ворам и разбойникам даже в малом, рискует быть ограбленным в большом! Давай споём марш танкистов! Я люблю эту вещь, хотя она кажется на первый взгляд простоватой! Таратата таратата панцирен…

– Воздыхаша, навоняша и в итоге сбежаша! Плутократ! Буржуй!

– Сам ты ваучер! Закуси Фуксию Селёдочкой, Кропоткин! Что-то ты сегодня зелен! Не выспался? Больная совесть спать не даёт?

– Сам выкуси! Разбойник! Плутократ! – поправил треснутое очко косой Кропоткин, блеснул взором и со свистом отвалил в сторону.

Некоторое время компашка летела вдоль окон разогнавшегося поезда, заглядывая в окна, пугая пассажиров разинутыми ртами, все радовались избавлению, свободе, точно так же, как радуется этому бабочка, весной покидающая ненавистный кокон – впереди горделивый мужчина с плотно сжатыми змеистыми губами и усиками над ними, вслед болтающий ногами толстяк в тоге, рядом с ним неудавшийся сын Папы Карло, и в завершение всего – ловкие, пройдошливые по виду молодухи в чёрных чулках, белых перчатках и без штанов. Одна девица всё норовила прильнуть к стеклу и зачем-то подмигивала сидящим в купе, другая – била в окна своим чёрным модным каблуком.

– Смотри! Клоун! Буржуй! Толстый! Ублажает эпидермус! Жрёт! Жрать – самый вечный и прекрасный религиозный ритуал, даже отпетые атеисты отдают этому долг! – кричала она, – ты знаешь, кто там объедается? Не знаешь? Кем он работает? А я знаю!

– Мастером? – попробовал угадать Нерон.

– Мастером! – кивнула головой смеющаяся босоножка.

– Да! Я восхищаюсь этой рабочей косточкой! На заводах по моим наблюдениям мастерами работают чаще всего вполне приличные люди! Вполне вероятно, что конкретность их деятельности не позволяет им развратиться так быстро! Это, как правило, очень уравновешенные люди. Поэтому, пока есть возможность, в государстве следует поддерживать промышленность не только потому, чтобы вещи делать, но и для того, чтобы люди не отучались от великого Духа Коллективизма. Люди же, занимающиеся всякими абстракциями, чаще всего ловчилы и путаники, на них ни в чём нельзя положиться! – громыхнул Гитболан.

– Он мастер педикюра! – дипломатично уточнил Кропоткин.

Гитболана передёрнуло, и он прекратил дозволенные речи.

– Кинь им гранату на обеденный стол! Гранатовый сок помогает пищеварению богатеев! – орал толстяк, багровея.

– А есть на длинной ручке? Я люблю бросать гранаты, но обязательно на длинной ручке! Они такие интимные! Такие добрые! А коротенькие жлобовские лимонки я не люблю!

– Ну, это твоё личное дело! Я в юности любил худых женщин, в зрелости – брюнеток, а к старости полюбил сладких! С дряхлостью ко мне придут нимфетки и не оставят живого места от моей угасающей жизни. Три цвета времени, как говорил Ги де Мопассан. Тогда я брошу с твоего позволения!

Граната на длинной ручке проломила стекло и дико ухнула внутри купе.

Приближался тоннель, чернея входом, поэтому поезд пришлось оставить в покое и взмыть в ясное небо.

– Вот, друзья мои, и свершилось! Мы здесь! – наконец торжественно изрёк Гитболан.

– А зачем мы здесь? – пробурчал Нерон, – Вы обещали нам интересное путешествие, а по-моему оно просто опасное, чёрт возьми! Не нравятся мне страны, столь разрушенные собственным населением!

– Наводить порядок и карать скверну! Изучать нравы аборигенов! Благовествовать! Покровительствовать немногим уцелевшим здесь честнягам, которые, я полагаю, в такой среде подвергаются всяким опасностям! – перечислял Гитболан, – Отдохнуть от цивилизации наконец!

– Ради бога! Благовествуйте сколько душе влезет, только о реституции не надо! – нервно забубнил Нерон, – Не надо о реституции!

– И ты не горячи мне кровь!

– Читаю у Даля: «Такую холстину, пропитанную…

– …дерьмом…

– …Хватит… Дай договорить! Мысль уйдёт!

– Что хватит? А ты меня всё время перебиваешь, это как?

– …стали называть брэзэнтом».

– И они счастливы?

– Кто?

– Они!

– Ах, они? Вполне!

– Молчи, гиацинтовая ара! Не надо говорить о реституции!

– Молчу!

– Продолжай! Слова твои – мёд! Уста твои – лагуны! Руки твои – грабли! Пупок твой – канализационный коллектор! Хрен твой – сикамора! И всё у тебя сикость-накость! В общем, води народ свой сорок лет в чащобе, пока он не облезет! Народ к тебе потянется! Народ женственен и слаб, он любит приветствовать вождей в третьей позиции!

– Это главный вопрос! Я должен дать на него внятный ответ! Главное выдумать игру, в которую все будут играть! Битломанию, кубик Рубика, сионизм или фашизм, к примеру! Чудо – пылесос выдумать на худой конец! Но играть должны все! Твоя задача – увлечь толпу новой игрушкой! Чем более всеобъемлющим будет результат игры, тем больше славы в веках и денег в кармане. Игра будет называться…

– Хорошо сказано – «чудо-пылесос на худой конец». Моё воображение заработало в полную силу. Вы пробуждаете фантазию! Как скучно шеф, – сказал Кропоткин, – а вы действительно верите, что существуют безусловные заслуги и подвиги? Сегодня кому-то подвиг, завтра это же можно представить, как преступление. Герой сегодня – завтра пускает пулю в лоб или сидит в тюрьме и читает вражьи газеты. Чудес нет!

– Скучно, но так устроен свет! В игру должны играть все!

– Правила этой игры должны понимать не все! Зачем простым людям забивать голову ненужными им раздумьями? В какую игру мы играем сегодня!

– В напёрстки!

– Идёт! В чём смысл игры?

– Бросить напёрсток в унитаз, смыть и успеть выловить его в бурном потоке! Это – первый, самый простой уровень игры. Второй пласт – посложнее. Этот заключается в том, что ваш помощник должен утащить как можно большее количество кошельков у увлечённых наблюдателей.

– Нет уж! Я плохой игрок в новые классные игры! Играйте сами пожалуйста! А у меня проблемы с реакцией!

– А у меня с эрекцией!

– Боже! Да дай же ты ему наконец здоровья и денег, чёрт побери!

– А деньги где взять?

– Выдумайте что-нибудь! Какой-нибудь чудовищный… то есть чудодейственный крэм, к примеру!

– Госпожа Вульвинштейн продавала баночки с сатанинским зельем по полтора доллара за…

– тонну, нах?..

– … Бутлю! Дела её шли прекрасно! Она сумела убедить глупых человеческих самок, что её липкое варево спасёт их о геенны огненной и гарантирует им вечную жизнь в молодом и желанном теле. Они добровольно отдали ей многие миллионы долларов!

– И что за зелье?

– Да так, какая-то фигня в спирту! Сперму грязных животных в перегонном кубе гоняют приблизительно часа два, потом разбавят глицерином и – по банкам, бл…, по банкам, …, по банкам! Вот банки должны быть красивыми!

– О как? Ах, дрянь, ах, дрянь! По ней было видно, что это такое! В детстве она была дрянной, завистливой девчонкой… Эта Польша ничего никому хорошего не принесла! Та ещё страна! Тот ещё народец! Католики – одно слово!

– На старости лет она обмолвилась, что секрет крема – основу её богатств ей раскрыл польский врач, который лечил её семейство. Эта сука даже не назвала его фамилии и не поблагодарила. Она считает рецепт своим!!!

– Батенька! Воровка не может благодарить того, у кого она оттяпала миллионный кус! Скорее всего, она и не назвала фамилии, чтобы наследники этого доктора не прицепились к её признанию! Тьфу, гадость какая! Она жива?

– Куда там!

– Вы уже уходите? То есть улетаете?

– Ухожу!

– И пирожных не попробуете?

– Я бы попробовал, да у вас их нет!

– Ах, дрянь, ах, дрянь!

– Кругом обман! Я хотел купить красную рыбу, а потом посмотрел на её руки и расхотел покупать! Всё отравлено!

– Аннексия Марковна! Уничтожайте солитеров вместе с людьми!

– Чудо! Душа чуда просит!

– Да иди ты! В мире есть только одно настоящее чудо…

– Плащаница?

– Какая к чёрту плащаница…

– Кожа с задницы святого Маэля?

– Тьфу, не угадал!

– Пысающие столпники?

– Акстись – деньги!

– Что? Что ты сказал?

– А то!

– Но не это главное!

– А что?

– Я уже забыл. А, вот что – в сблызновском водохранилище появились гуппи-людоеды!

– Подаю на развод!

На сём странный и малопонятный для непосвящённого прекратился и удивительная компания так убыстрила движение, что в ушах засвистело.

Мелкнули и ушли вдаль города:

Допотопинск,

Зачатск,

Берушин,

Гниль,

Голосекино,

Пучеглазов,

Козюлин,

Козолупск,

Отлупск,

Бегов,

Залупанинск,

Буйль Хрустовый,

Мошна,

далее – Чмошск,

Избов,

Бабов,

Семифлядов,

Грязев,

Глина,

Заголяцка,

Хоботино,

Бивни,

Яма,

Собач,

Бешен Лук,

Чушск,

Пионэрино Дно,

Вождёвка,

Дерёвня,

Машкин,

Велиплюгино,

Неурожайка,

Тожск,

Бесштаново,

Голопузовск,

Гольёвка,

Обдиралово – всё спальные пригороды чудовищной столицы на подбор.

Городки были маленькие, невзрачные и словно покрытые не то смирением, не то пылью.

Медленно уходили назад приречные деревни с чёрными, покосившимися избами, изредка разбавленными роскошными замками Синей Бороды. На грязном песке мелких извилистых речек неземным светом горели осколки стекла. Люди в пригородах попадались редко, то ли из-за раннего времени, то ли из малой заселённости. И брезгливый аристократ Нерон, кривя губы, теперь спрашивал у напарника, с которым, как уже заметил наш читатель, был в явных контрах:

– Что это? Муравейники? Термиты? Не вижу красной линии в принципе! Они здесь, что, присягнули бодаться со здравым смыслом, или мама уронила некоторых из них с большой высоты?

– Да нет! Это хатки йогов! Здесь живут безволосые, прямоходящие бобры! – кричал ему в ухо галантный Кропоткин, пропуская многое мимо ушей.

– Что это за архитектуральный стилёк?

– Рококальный ампик. Сермяжный классицизм. Архитектура безвременья. Буссольные сандрики. Сплошной минор! Озимая классика. Яровая эклектика. Архитектура развалин. Экилектика гибели. Где вы, милые, эротические линии немецких брандмауэров? Здесь ничего нет!

– О, эти люди! Как я найду слова, чтобы описать их жизнь? Пить – так до потери пульса, работать – так до инвалидности, бездельничать – так до опупения, объесться мороженым – так до смерти! Здесь живут брошенные веками на произвол судьбы люди. Крестьяне! Миллиардеры! Бедняки! Бомжи! Господа, снимите шляпы! Перед вами несчастнейший народ на земле! Народ, не сумевший определить своё место в мироздании!

– Сударь! Не путайте Майданек с Манхеттеном! – учил Нерон.

– Ха-ха! Приап Харибду сциллил! Сейчас их даже очень можно спутать! Вид приблизительно одинаковый! А хорошо лететь по свету! Ей богу хорошо! И-и-и-и-и! – отбивался Кропоткин. – Хорошо говорить глупости, когда ты свободен, весел и здоров!

И он запел.

– Прими в расчёт расчётливость скопца,Захват законный, грабежи по плану,Невинность мародёрства – всё о чёмДолдонишь мне, смешно ли это, право?

– Нет, не смешно!.. – взвыл в отдалении Нерон.

– Знаешь, что это за песня, Нерон? Не знаешь, а я знаю! Это песня Майкла Жепсона. Очень хорошая песня. Мелодичная. Человеческая. Ля-ля-ля…

– Вот сядет сейчас твой Мейкл Жепсон в тюрягу на дюжину лет, и не такие песни сочинит. Там у него будет масса времени для подобных занятий! А то взяли себе моду сочинять человеческие песенки, а потом развлекаться с подростками. Говоришь – человеческая?

Никто Нерону не ответил.

Уже чувствовалось приближение стоглавой Нусеквы. Вдоль железной дороги громоздились бесконечные пакгаузы, чёрные контейнеры с метками мелом и краской, штабеля бетонных рельсов, на запасных путях отстаивались закопчёные бочки с чужим чёрным золотом. Ходили рабочие в чёрных распашонках, с кувалдами. За кривыми, но высоченными заборами чернели ряды побитых судьбой скреперов и тракторов. В свете нарастающего дня гасли лампы за мутными стёклами загадочных производств. Тёк охристый дым из труб. Блекли в светлеющем воздухе дальние и близкие огни. С каждым шагом, сделанным по направлению к столице, становилось всё грязнее и беспокойнее. Уже из домов, повёрнутых лицом к железной дороге, вылезали не выспавшиеся бледные люди, направлявшиеся, по всей видимости, на нелюбимую работу.

У дороги в грязи копались какие-то люди в грязных бушлатах, двое сидели на земле и курили. Их вид настолько поразил высокого летуна, что он сразу же обратился к Кропоткину, которого полагал большим знатоком здешних нравов.

– Что это? – спросил он.

– Как что, это – солдаты! Они несут службу с лопатой и ломом в руках.

– Но они скорее похожи на молодых нищих из чумного барака. Неужели – и вправду солдаты?

– А то, как же! Гвардия наизнанку! Но это ещё не всё! В их армии служат ещё и партизаны…

– Как интересно! А маркитантки у них есть? И что же, как они служат, по лесам, болотам, как всегда? Пальнул и убежал?

– Да нет! Во-первых, остановимся на том, что такое партизаны. Вопрос, конечно, интересный. Партизаны – это как бы офицеры запаса, которых властям удалось выловить на месячные сборы. Разумеется, не о славных парубках Колпака мы будем говорить, а о молодых худосочных существах, которых государство, которому не охота тратить денег на нормальные сборы, вырывает с мест обитания, облекая в клоунские, допотопные формы. Приблизительно такие же, как вы сейчас видите, шеф! Формально это делается для повышения обороноспособности, но реально – для воспитания рабов. Попасть офицеру запаса на эти сборы – навсегда утратить репутацию среди бледнолицых! Многие считают, что смерть предпочтительнее…

Кропоткин так бы и продолжил просвещать своего донельзя заинтригованного шефа, если бы не увидел, что тот пристально всматривается сверху в стену приблизившегося одноэтажного строения.

На торце здоровенного, обитого сайдингом сарая громоздилась гигантская вывеска с оторванным краем. На ней красовалось несколько шедевров рекламы:

«Порепанная Сан Репа» – партия нового типа».

Прочитав плакат, белёсый толстяк стал рассуждать вслух:

– Это какого-такого типа? Не того ли, с рыбьими глазками, который в каждой купе поезда был? Не того ли?

Впрочем, другие плакаты были не лучше:

«НАШ САЙТ – WWW.PORNO.Rep. Наш Сайт – ваш сайт!»

******ЕВРОГРОБ из ЕВРОСАЙДИНГА – мы идём к ВАМ!******

Ресторан «Пылающий Пингвин!

$$$$$ – Суперхряк! Охота из омнибуса! – $$$$$

***ШКОЛА КЛАССИЧЕСКОГО МИНЕТА «РАЗДВАТРИ»***

Гастролирующий комик Маури Шелуповский!

Фокусы с картами и прочие антрепризы»

***Психиатр Фредди Крю!***

Излечение токами на дому.

Т. 66—66—66

А в небе в это время парила белая бацилла с импозантным готическим росчерком: «Зоофилия Манкевича».

– Хороша реклама! Пингвин лучше пысающий! – гремел в небесах высокий напористый басовитый фальцет, – Перед нами первоцвет доморощенного восточного капитализма, и посмотрите, сколь много среди пысающих пингвинов – инородцев! Их мёдом не корми, но дай поучаствовать в разных низменных афёрах, поплавать в мутной воде, попысать компотом! Эти славяне напринимали тут всяких людишек на свою голову, а теперь не знают, что делать с их бессовестными детьми! А ведь трогать придётся, чует моё сердце! Чует сердце, хоть и не лежит!

– Ты не о том! Какой чудной народ! – восхитился Гитболан, – Кропоткин, а не доложишь ли ты мне, чем они заняты сейчас?

– Да кто чем! – пожал плечами Кропоткин, – одни ползают по помойкам в поисках доисторических газет, другие перетаскивают капиталы в безопасное место, третьи строят офигенный храм на северном полюсе! Четвёртые стреляются!

– Они, что же, хотя повторить подвиг святого Маэля приобщить патриархальных пингвинов к нетленным ценностям евхаристии и обрезания? – склонил голову Гитболан.

– Ну положим насчёт обрезания вы круто выразились… А пингвинов обратить к христианским ценностям хотят! Не без того!

– Молодцы! Следующим шагом на этом тернистом пути должно быть строительство христовых яслей на Луне, не так ли?

– Подскажи этой шелупони! Она не знает! – отвечал Гитболану другой голос, не ниже.

– Придётся этот навоз трогать! Точно говорю! Кстати, ты заметил, что кувалды они насаживают на лом? Это настоящее ноу-хау!

На другой стороне барака тоже были рекламные украшения, не хуже:

«Дрессированные нусековские ослы».

«Корпорация «Сила»!

«КРУТЫЕ ПЕЙДЖЕРЫ Мули ШОСТАКОВИЧА!»

«Пластик Оно Рэп»

«ВЫТЯГИВАНИЕ ЯГОДИЦ и персей по методу профессора Анатоля!!!»

«Новая синерама «С костылями – на Луну!»

«Эротическое Пип-Шоу «Чистота»

«Литые Компьютеры» Шаббатия Молокососова – в рассрочку!

«С новым мэром – Нусеква не сдается!!!

«Голосуем все!»

– Смотри, Нерон! – перекрикивал Кропоткин вой ветра в ушах, – Сколько продавцов фекального золота! И какого! Вонючейшего! Препохабнейшего! Золотое говно! Алмазная грязь! Тинейджеры во фраках! Да здесь настоящий Клондайк для алхимиков, добывающих сапропель будущего из болотной жижи настоящего! Нет, шеф точно гений! Шеф, я восхищён! Какой матёрый античеловечище! На сей раз он выбрал место, где нам точно не придётся скучать ни минуты! Юдоль! Молокососсос! Вытягиватель ягодиц и персей! Девочки в рассрочку!.. «Разведение Глистов под Ногтями». Выдумали! А тоже… небось был пионэром и девочек в лагере под бодрые речёвки щупал! А дочек своих любит, небось, и не хочет, чтобы Чикатило был у них учителем словесности! Вот гнусные лжецы! Твари подлые!

– Не ругайся! – только и сказал Нерон в ответ. – И запомни: обладание честью – самое страшное наказание для бедного человека!

Нерон заметил, что придорожный ветер носил целую кучу каких-то бумаг. Он спустился почти до земли и на лету схватил кучу листков, которые тут же поднял к глазам. Ознакомление с содержимым бумаг нерона не обрадовало.

– Во словоблуды! Какие словоблуды! – сказал он, – Читаю…

– Что это такое? – откликнулся Кропоткин.

– Литературно-критический журнал, судя по обложке! «Умляут» называется.

– Читай!

– «Эти виртуозные, донельзя стыдливые матерные вирши, кричаще и празднично наплёванные на искрящееся полотно жизни, создают абстинентальную отстранённость гносиса». Что это за муть? Для кого они это пишут, козлы?

– Для тебя!

– Вы хотите сказать, герцогиня, что он углубляет гротескное снижение глубоким введением…

– Не надо меня парафинить! Напиши им в редакцию свой рецепт.

– Какой рецепт?

– «Отрезать голову неострым ножом. Опалить. Мозги пробланшировать. Положить на блюдо, прошпиговав нарезанными ушами. Лук не добавлять! Поставить в духовку на сорок семь минут при великом огне. Отрезанную голову посыпать майораном. Подавать к столу под католические гимны». Они шутят над тобой, пошути над ними!

– Ихняя критика уже отрезала мне голову, и не только отрезала, но и посыпала её майораном!

– Хватит! Хватит об этом! У меня в голове родилась небольшая, но прекрасная поэма. Хочешь услышать?

– Не надо ради Богов! Помилуй!

– Возьми скрипичный ключ, и оным по балдеТы нанеси удар для вящей пущи,Чтобы воспоминаньем о грядущемНе обломились всуе абы где.Поэзия. Достойна ты похвалИ вознесенья в самом высшем тоне;Тебе готов служить, сколь и Мамоне!Я в этом деле, право, не бахвал!Люблю индейцев и индеек вкус,Помёта цвет и запах спермацета,Я не люблю ни вора, ни клеврета,И слушать не люблю, как ноет гнус.Возьми скрипичный ключ, и оным по балдеТы нанеси удар для вящей пущи,Чтобы воспоминанья о грядущемНе обломились всуе абы где…

Число… Подпись… Ну как?

– Как всегда! А вот ещё подарок – «Ирен Кирикука – Ваш Депутат», – засмеялся Кропоткин, – Баба что ли?

– Похоже! Впридачу к Кирикуке кто-нибудь есть?

– Ешла Стриженная, Софа Обиженная!

– И всё? Негусто!

– Ах, ты гадина подколодная! Вспомнил! Знаю эту высохшую мумию! Гадина, в которой от женщины есть только половые органы определённой формы! А по сути это – зверь зверем! Никакой жалости к беднякам!

Как при столь высокой скорости летевшим удавалось рассмотреть все эти китайские лозунги, выполненные в разных размерах, разными гарнитурами, навсегда останется загадкой. Ещё более загадочно, как Гитболан разглядел внизу стены какую-то приписку углём, а он разглядел.

– Нерон, посмотри, – сказал он, – что там приписано?

В руках Нерона внезапно оказался гигантский флотский бинокль. Он придирчиво посмотрел в него, а потом и сказал:

– Там написано от руки: «Ваша демократия – говно!». И под надписью нарисована свастика. Опять в эту страну гадость двуглавая вернулась! Можете сами посмотреть, если не верите!

– Ты о ком? – полюбопытствовал Кропот, устремив на говорившего оратора влажные оленьи глаза.

– Что о ком?

– Ну, ты сказал «Двуглавая гадость»?

– О двухвостке! Не о свастике же! Не понятно, что ли? Реклама! Лавочники! Если они будут себя так вести, я рано или поздно отстегаю их многоголового дракона по медной заднице! Жаль, сейчас времени нет! – заюлил Нерон и, чтобы не продолжать, перевёл разговор совсем в другое русло. – Бдительность – наш рулевой! Я вам должен доложить, шеф, здесь не место, где живут ангелы! Вакханалия жульничеств недавно прокатилась по Сан Репе. Ушат воды, вылитый на головы обывателей раскрытием греческих секретов построения пирамид, с одной стороны заставил обывателей быть хитрее и предусмотрительнее, а с другой – заставил строителей пирамид быть ещё ушлее. Это естественно. Солдат всё глубже закапывается в землю, его враги делают всё более глубинные бомбы, пытаясь его достать из глубины, где он прячется. У них – конкуренция. Чем больше раковина у улитки, тем длиннее и крепче клюв птицы. Последняя модель, которая применялась здесь, меня очень рассмешила. В городе появилась фирма, которая стала рекламировать чудо – луковицы, выделяющие целебный сок жизни. Предлагалось, заплатив пятьдесят гренцыпуллеров в контору, получить кучу этих замечательных луковиц и дома прорастить их, а после сдать обратно для переработки. Бывшие крестьяне клевали и проращивали. Когда они спрашивали, что будут делать далее с проращенными луковицами, им предупредительно отвечали: «Они сок выделяют! Целебный! Будем давить!» И ужасающе пучили глаза, что, вероятно, и выражало всю мощь нового целебного сока.