Воин Бездны

Алексей Головлев

Воин Бездны

Пролог

Весна опаздывала. Леса на юге давно оделись в зелень, жители рыбацких деревушек, разбросанных от Багровой до Устья, успели подлатать истрёпанные непогодой крыши, заново осмолить лодки и выйти на ранний промысел. По высохшим трактам двинулись громоздкие повозки с ежегодной данью, а приказчики в Диаманте дружно сгорбились над конторками, проклиная весну и подсчитывая убытки. Уже пробились на свет первые колоски яровой пшеницы…

А Морской Ключ терзали бури. Набухшие тучи ползли над ледяными равнинами фоморов, карабкались по горным склонам, переваливали через Хребет и серой чередой текли вниз, на город людей, зажатый меж скалами и кипящим морем.

Шквалистый ветер гнал волны в атаку на цепь береговых укреплений. Попав на мелководье, валы разгонялись, вырастали и всей мощью обрушивались на стены. Грохот бушующей воды был слышен повсюду: от гавани до застав, от верфей до крепости. В ночь на полнолуние океанский прилив затопил и размыл низкие молы. Сигнальные огни на отрезанных от берега маяках погасли – впервые на памяти горожан.

Жизнь в гавани почти замерла. Даже отчаянные капитаны патрульных судов не решались выйти в море.

Город ждал.

К маю прогретый воздух юга начал теснить северные циклоны. Те уступать не желали – разыгралась последняя битва стихий, самая короткая и свирепая. Бури превратились в ураганы. Обледенелые пирсы, продуваемые шквалами улицы и площади будто вымерли: куда ни кинь взгляд – наглухо закрытые окна домов да слепые стены пакгаузов. Жители, сберегая остатки драгоценного масла, гасили огни в лампах. Вскоре город погрузился в бурлящую темноту: лишь тусклое мерцание церковных свечей пробивалось сквозь залепленные снегом витражи – в городском соборе денно и нощно молили Небеса о милости. Озябшие певчие тонкими голосами выводили гимны, то и дело вздрагивая от дребезжания стёкол в свинцовых переплётах.

Впервые за много лет гарнизон покинул форты: оставаться в каменных мешках с бойницами на океан не имело смысла – солдаты глохли и сходили с ума, не выдерживая непрестанного грохота волн. Да и от кого защищаться? Самый могучий флот, самый мощный десант не смогли бы в такую погоду угрожать береговой полосе.

Дни тянулись как годы: два, три, четыре… Неделя… Наконец ветер утих – в одночасье, словно по волшебству. «Никак смилостивился Господь… Может, и весны дождёмся?» – бормотали горожане, выползая из сырых домов.

Угрюмо порыкивающие напоследок тучи потянулись на север. Сквозь голубые прорехи выглянуло солнце – яркое и по-весеннему тёплое. От мокрых укреплений повалил пар, закрывая небо бледной дымкой.

Океан успокоился: грязно-бурая муть осела, вода обрела чистоту и прозрачность, переливаясь всеми оттенками сапфира. Волны лениво отступили, оставив на песке раковины мидий, устриц и морских гребешков. На мокрые пляжи высыпали дети: распахнув глаза от жадности и восторга, они копошились в полосе прибоя, споро наполняя корзины дармовой едой.

Домохозяйки в жилых кварталах, исхудалые и бледные, как тесто, выставили на воздух пузатые горшки с геранью. Корявые плети жимолости, карабкающиеся по гранитным стенам, дали новые побеги – клейкие и нежные, словно листья салата. Из-под фундаментов пробились цветки неистребимого утёсника.

В любом другом городе это означало приход весны. В любом… но не здесь.

Морской Ключ ждал. И готовился.

Тёплый воздух наполнился ароматом свежего хлеба. Будто навёрстывая упущенное за зиму, пекари трудились вовсю: ещё бы, день-другой… и в городе не протолкнёшься от едоков – только успевай готовить!

В порту пряный запах выпечки смешивался с копотью – смолокурни работали днем и ночью, извергая густые столбы дыма. Тяжёлые, маслянистые, они будто издевались над весенним бризом, бессильным их рассеять. Бешеный стук плотницких топоров не утихал ни на минуту, смешиваясь с резкими окриками десятников: живей, живей, времени в обрез – если летняя эскадра к сроку не будет на плаву, со всех три шкуры спустят!

Хозяева трактиров сбились с ног: полгода их клиентурой были только окоченевшие стражники, заглянувшие на стаканчик… Зато теперь клиент повалил валом. Из окрестных деревень и городков шли каменщики, плотники, кожевенники и ткачи… Широкий поток сезонных рабочих, проходя сквозь центральные ворота, распадался на ручейки и исчезал в недрах мастерских. Работы хватало всем: и чужакам, и местным – каждая пара рук была на счету.

Проснулись от зимней спячки и в портовых тавернах. Зимняя эскадра на подходе, две тысячи постояльцев… Чуя скорую наживу, хозяева отскребали с дверей и ставен хлопья старой краски, подновляли вывески и фасады, устилали пол свежим камышом… попутно не забывая раздавать подзатыльники мальчишкам из прислуги. Те же, привычно растирая синяки, норовили сбежать при каждом удобном случае. От порта до Южного мыса пять минут – пустяк! А там, пока не хватились, можно глянуть хоть одним глазком: не белеют ли на юге лепестки парусов?

Но не им было суждено первыми увидеть корабли – маяки успели раньше. На башенных венцах заполыхали гигантские костры. Свет их достиг самых отдалённых уголков залива, и рыбацкие лодчонки стаей поспешили к берегу, освобождая акваторию боевым судам.

Дни ожидания превратились в часы, а затем – в минуты. Хозяева захудалых кабаков и респектабельных офицерских кантин с одинаковым рвением наводили последний лоск. Широкоплечие подсобники, неуклюжие, с веснушчатыми крестьянскими лицами, истово драили брусчатку.

«Брендан с юга, чуть-чуть осталось!» – переговаривались на бегу горожане, при каждой оказии бросая взгляды на гавань. И верно: бриз святого Брендана, защитника и покровителя моряков – дул сильно и ровно, с каждой минутой приближая долгожданные корабли.

По традиции, сначала в гавань веером зашли конвойные суда – быстрые и поджарые, словно гончие. Завидев авангард, на пристань повалили горожане. Всяк стремился одеться получше: и себя показать, и соседям нос утереть – разноцветные пятна одеяний, извлечённых из сундуков ради торжественного случая, превратили толпу в яркую, пахнущую зимней сыростью клумбу.

Последние, самые томительные минуты ожидания…

Наконец в порт величаво зашёл «Артур» – флагман зимней эскадры, краса и гордость флота. Притихшие зрители с почтением разглядывали высокие мачты, крепкие борта с позолотой, дюжину грозных камнемётов на палубе…

Корабль, не подавая сигналов, направился к пирсу. В толпе послышались недоуменные шепотки.

– А почему не на буксирах? Неужто сами хотят? – спрашивали горожане.

– А то! Сами, конечно. Ветер попутный – справятся! – Матросы летней эскадры, вышедшие поприветствовать сослуживцев, расправляли плечи и победно оглядывали штатских.

– Знай наших!

Молча, быстро и чётко, словно не обращая внимания на встречающих, работал экипаж. На борту прекрасно знали – тысячи пытливых глаз наблюдают за каждым их движением. Стоит чуть смазать маневр, стыда не оберёшься – свой брат моряк ошибок не забывает!

Огромное судно приближалось осторожно, тихо, почти крадучись. Медленно, ещё медленнее, сажень за саженью…

К тумбам летят причальные концы…

Толчок! Лёгкий, едва заметный… И ликующий рёв толпы. Корабль замер у пирса.

– Знай наших!

Едва различимые в общем гомоне вопросы о семьях, здоровье, приглашения на стаканчик, поздравления и божба…

Эскадра вернулась домой, а значит – весна пришла в Морской Ключ.

Глава 1

Парировать было поздно.

Он едва успел заметить, как меч соперника скользнул вниз, краем глаза уловил движение по диагонали… А потом – боль! Внезапная, резкая, жгучая… Справа, чуть ниже рёбер. Кажется, он потерял сознание. Вот – увесистый клинок в потной руке, горячее дыхание, задор боя… А миг спустя – шершавые доски под щекой. Жёсткая рука на плече, тихий голос над ухом: «Ничего не хочешь сказать, кадет?» Длинная пауза. Секунды полной тишины и неподвижности – лишь неистово бьётся сердце да пульсирует кровь в висках. Затем… тот же голос, безжизненный и сухой:

– Что ж, Эрван… Воля твоя. Вставай.

Да что с Хлыстом сегодня? С ума он сошёл? Так и покалечить недолго! Эрван едва успел отшатнуться: меч наставника просвистел в дюйме от переносицы. Хоть клинок и деревянный – кто ж для учебного боя настоящее оружие выдаст! – а нос-то свой… По кускам собирать неохота!

Ещё удар, быстрый и точный – сверху вниз, по ключице.

Ну, уж нет! Не в этот раз…

Эрван увел меч противника в сторону, пригнулся и атаковал без замаха – длинным выпадом в голень. Хлыст с трудом парировал, едва не сложившись пополам. Рывком увеличил дистанцию футов до десяти, встал на прямые ноги.

Правильно, господин наставник! Атаки снизу вы не любите – ещё бы, при вашем-то росте!

Эрван воспользовался мигом передышки. Смахнул пот со лба, кинул быстрый взгляд по сторонам.

Грязно-серые облака ползли над головой, едва не царапая огрызок учебной мачты: казалось, подпрыгни как следует, вытяни руки – и ладони погрузятся в мокрую – хоть выжимай! – туманную вату. На палубу упали первые капли дождя: редкие и тяжёлые, они с глухим стуком разбивались о пыльные доски грязными кляксами.

Только этого не хватало! И посуху-то шансов немного: руки у Хлыста длинные и сильные, просто так не пробьёшь… Надо соображать, и быстро – иначе на мокрой палубе Хлыст его просто искалечит.

Но за что?

Эрван исподлобья, не упуская из виду хищно покачивающийся меч в жилистой руке, посмотрел в глаза противнику: лицо Хлыста оставалось неподвижным, бесцветные, чуть на выкате глаза не выражали ничего.

Как обычно.

Чёрт! Будто шторки на иллюминаторах! Что на уме – чёрта с два разберёшь!

Эрван позволил себе улыбнуться.

«Ха! А ведь Хлыст сейчас гадает, что в башке у меня. Ну уж нет, господин наставник… Не стоит вам этого знать. Если б…»

Усмешка Эрвана без внимания не осталась: Хлыст глубоко вздохнул, пожал плечами.

– Похоже, Эрван, тебе всё мало, – он перегнулся через фальшборт. – Эй, вы, там! Заснули?! Давайте – шесть-шесть, с полной амплитудой!

Снизу донеслось натужное пыхтение. В другое время Эрван бы посочувствовал бедолагам-однокашникам: в каморке под учебной палубой духота и темнота, кругом блоки да тросы – не повернёшься толком… По морде пот струями, а ты качаешь тяжеленную платформу, пока руки не отвалятся! А если по шесть раз в минуту, ещё и до упора, как при сильном шторме…

Настил резко ушёл вправо – Эрван едва успел переместить центр тяжести, неловко закачался на опорной ноге… Хлыст перешёл в атаку. Он двигался с цепкой и экономной грацией паука, лёгкими пружинистыми шагами, будто потешаясь над рукотворной качкой. Эрван помимо воли восхитился наставником.

«Мне так уж точно никогда…»

Удар он прозевал. Даже не заметил, как меч наставника ударил по руке, лишь почувствовал острую боль в кисти, затем с недоумением услышал глухой стук падающего меча… И лишь тогда понял, что обезоружен. Забыв о поединке, машинально вцепился левой рукой в запястье правой. Сдуру зацепил свежую царапину, вскрикнул от боли…

Крен влево, неожиданный и резкий.

«За кого вы – там, внизу?! Тоже мне, однокурсники! Вас бы сюда!!!»

Эрван почувствовал, что падает. Неловко взмахнул руками, силясь восстановить равновесие… И захрипел: рука Хлыста ухватила за рубаху, стянула ворот, перекрывая воздух…

Лицо наставника совсем рядом – и пяти дюймов не будет.

– Я не враг тебе!

А глаза… куда делась их обычная невозмутимость? Теперь они тревожные, яростные и… умоляющие?

– Я знаю, – прошептал Эрван немеющими губами.

Тихий яростный шёпот:

– Не молчи, дурень! Дай помочь тебе!

Усталость ли тому виной, авторитет наставника или подступающее удушье… но Эрван помедлил несколько мгновений, прежде чем прошептать:

– Нет.

Он не помнил точно, как оказался у фальшборта – может, Хлыст отшвырнул? Или просто крен был сильный? Кажется, он не удержался на ногах, покатился по скользкой палубе – и приложился головой о дубовый шпангоут… Или нет?

Одно он запомнил точно: горящие от бешенства глаза Хлыста и свистящий шёпот возле уха: «Не пришлось бы тебе жалеть, парень… Но тут уж не я виной!»

Когда платформа наконец замерла, Хлыст протянул руку: рывком помог встать, крепко ухватил за плечо. Как ни был измучен Эрван, его поразила очередная перемена в наставнике: ярость, бешенство и тревога исчезли, словно и не было их, – теперь лицо Хлыста выражало лишь грусть.

– Я давал тебе последний шанс, Эрван Гвент: теперь дам последний совет. Что бы ты ни задумал – не делай этого!

* * *

– Таким образом, в надлежащих условиях вычисление курса производится дважды…

Дребезжащий голос лектора растворялся в полусонном жужжании класса: кое-кто из кадетов по старой привычке ещё царапал пером, но большинство даже не утруждалось показать, что слушает.

Само собой… Если экзамены отменили – какой смысл в этих дурацких занятиях? Через неделю так и эдак всех в матросы – палубу драить. Лучше б гульнуть дали напоследок!

Эрван осторожно заёрзал на жёстком сиденье. Поморщился с досадой – каждое движение отзывалось ноющей болью в спине и пояснице.

Ай да Хлыст! Мало того что перед всеми как птенца отделал… Так потом заставил на пару с Конюхом платформу раскачивать… Когда наверху сразу две пары топчутся!

Эрван погладил больную кисть. Недовольно поморщился.

Что с Хлыстом сегодня? Искалечить его собрался? Вряд ли – окажись Эрван на больничной койке, да ещё накануне выпуска, Хлыста первого по головке не погладят. Или всё-таки… На то и был расчёт? Если б он, Эрван, оказался в лазарете, значит, вечером ни драки, ни возможного отчисления, а то и чего похуже…

Он едва не присвистнул. Почесал затылок здоровой рукой, еле слышно вздохнул.

Если так… выходит, наставник сам нарывался на неприятности, лишь бы вытащить ученика из беды. Беды, о которой сам Хлыст и не знал толком, лишь догадывался – с чего бы ему иначе расспрашивать?

Эрван облизал внезапно пересохшие губы.

Конечно, драку надолго не скроешь… Сегодня знают двое – завтра все. Да и Бриант, конечно, всё разболтал своим холопам – уж этот не упустит раструбить, как сегодня вечером пересчитает рёбра наглому выскочке.

Чёрт! Если Хлыст почуял неладное… Ему всего-то и надо: зайти в «уголок» после отбоя и взять обоих теплёнькими! Бриант выкрутится, конечно, – как же, с таким-то папашей! Да ещё будет горланить на каждом углу: у Эрвана, мол, кишка тонка – как до дела дошло, мигом прибежал к наставнику жаловаться. Чего ещё ждать от дикаря с горной заставы!

Эрван ссутулился, чувствуя затылком ненавидящий взгляд будущего противника.

Недаром сегодня позади сел, гад! Обычно-то его с переднего ряда не вытащишь. Как же, галёрка не для белой кости! Ну ладно, Бриант, сверли глазами, если нравится, – всё равно дырку не провертишь! По крайней мере до ночи. А там посмотрим, кто кого. Лишь бы не сорвалось!

Оскорбление свежей занозой сидело в памяти – Эрван ощутил, как из глубины естества поднимается жаркая волна гнева. Он несколько раз вздохнул, глубоко и размеренно.

«Рано, парень! Вот когда начнётся, пожалуйста… А сейчас не стоит. Еще перегоришь раньше времени».

Медленным, нарочито скучающим жестом он повернулся к окну. Хмыкнул, глядя на частые капли дождя, ползущие по стеклу. Нахмурился: «А вот ливень некстати… Если к ночи не утихнет, прости-прощай луна! Как тогда драться, куда целить – в темноте и морду не разглядишь! Ладно, авось перестанет: майские дожди здесь не те что у нас – вот в горах на несколько дней зарядить может. А тут – пару часов, и всё. Если повезёт, даже земля подсохнуть успеет. Время есть – больше чем хотелось бы…»

Он провел ладонью по гладкой, отполированной множеством рук крышке парты. Сколько раз он так делал за четыре года? Усмехнулся: кто ж теперь сосчитает… Зато ясно: этот последний.

Пальцы привычно ощутили зарубки старых надписей, оставленных курсантами неизвестно когда. Вот одна, размашистая, с угловатыми буквами: «От рассвета до заката скоро буду спать, ребята. Бывайте!»

Ясно, это будущий абордажник постарался: эти и от заката до рассвета службой не утруждаются – что им делать-то на судне, пока моряки вкалывают? Интересно, где-то он сейчас? Топчет палубу или давно на дне морском?

Так, что там дальше? Вот надпись на ребре, мелкая – пальцами читать сподручней, чем глазами: «Слева рифы, справа мели – рыбы хорошо поели!»

Эрван скривился: штурманский юмор и так на любителя – мрачнее только судовые врачи шутят… а сейчас, накануне поединка, давно знакомая надпись показалась ему зловещим предзнаменованием.

Ветер с шумом хлестнул по окнам, обдав стекла водяной крошкой. Чадящие фитили в масляных плошках дружно заколыхались от сквозняка.

Лектор повысил голос:

– Если осуществить прямые астрономические наблюдения не представляется возможным, следует…

Да пропади ты пропадом!

Эрван с трудом подавил желание зажать уши.

Как будто специально нудит, отвлекает… Дел у него других нет? А ему, Эрвану, ещё секунданта искать, между прочим!

Эрван уныло оглядел ряды бритых затылков, прислушался к перешёптыванию с передних рядов… нет, не разобрать. Наверно, ему кости перемывают, кое-кто уже наверняка ставки делает! И вряд ли на него.

Эрван стиснул зубы.

Рано, парни! Рано. Хоть Бриант и здоровяк, хоть и привык волю кулакам давать… А всё ж серьёзная драка – это вам не на учебной платформе деревяшками махать!

Эрван нехорошо улыбнулся, чуть слышно пробормотал: «Нет, дружочек! Крови своей ты ещё не видел и боли настоящей не знал – ничего, скоро я это поправлю. К утру тебя родной папаша не узнает!»

Эрван осёкся, сдвинул брови. Что есть силы ущипнул себя за руку.

Размечтался, идиот! Дуэль-то ещё не выиграна! Да и потом… неизвестно, чем это всё отольётся – как бы не слезами. Ведь предупреждал его Хлыст, как там: «Что бы ты ни задумал – не делай этого?»

Эрван прикусил губу. Задумчиво поскрёб затылок.

М-да… А может, стоило Хлыста послушать? Он ведь слов на ветер не бросает. Вдруг наставнику известно что-то, о чем он, Эрван, знать не знает? И лезет прямо в расставленную ловушку?

Эрван поёжился, с трудом подавив желание обернуться: «Эх, дорого бы я дал, Бриант, чтобы сейчас в глаза тебе посмотреть! Интересно, что же ты удумал, подлец, а?»

– Песчаные берега к северу от Устья подвержены сильным воздействиям приливно-отливных течений, вследствие чего конфигурация мелей изменяется ежегодно. Для картографа…

Опять!!! Когда ж он заткнётся, мухомор плешивый?!

Плюнув на приличия, Эрван оперся локтями о стол, закрыл уши ладонями… И почувствовал, как задрожали пальцы: мелко, часто и противно – будто и не его вовсе!

«Трусишь? А где ты раньше был, герой? Когда Хлыст помощь тебе предлагал?

Если и был у тебя шанс – ты его упустил, дурень. А теперь не ной, лучше башку в порядок приведи – больше толку будет!»

Выволочка самому себе подействовала как обычно: мало-помалу возвращались спокойствие и уверенность в себе – даже настроение как будто улучшилось. Он снова перевел взгляд на сокурсников: без помощи Хлыста он как-нибудь обойдётся… но один помощник всё-таки нужен. Вспомнить бы – для чего?

Эрван сердито сдвинул брови. Затем размашисто, от души хлопнул по лбу.

Наткнулся на удивлённые взгляды, мигом ощутил, как проступает румянец на щеках… Смущённо уставился в пол.

Ну что за идиот! Драка уже в полночь – а он до сих пор без секунданта!

Повинуясь резкому окрику преподавателя, кадеты бросились царапать перьями по бумаге, изображая величайшее усердие: Эрван заметил – кое-кто аж языки повысовывал.

М-да… Из кого тут выбирать, а? Народу на курсе много, и Брианта не любит, считай, каждый первый… А толку?

«Может, Хлыста попросить? – Эрван слабо улыбнулся. – А что, чем не секундант? Уж за ним точно – как за скалой! А возраст и положение секунданта правилами не оговорены. Пусть Бриант, если хочет, хоть папашку своего на буксире тащит!»

В мозгу мгновенно возникла картинка: ловкий, поджарый Хлыст и седой хромоногий адмирал дерутся по уши в грязи, отчаянно поливая друг друга бранью.

Эрван спрятал в ладонях лицо. Тихо хихикнул.

Да уж! Дорого бы он дал, чтобы посмотреть на такое: да вот не судьба. Хотя дверь в кабинет Хлыста всегда открыта, только зайди, повинись и признайся… Может даже, Хлыст и согласился бы: расскажи Эрван, как всё было, – и паршивцу этому точно не поздоровится!

Эрван на миг зажмурился.

Вот он стоит с руками на груди, а рядом – Хлыст! На лице – обычная сухая улыбка, от которой иногда кровь стынет в жилах. Представил себе гримасу на морде противника и едва не расхохотался.

Да, вот это был бы номер! Жаль только, что всё это останется мечтами: никому-то он ничего не расскажет – лучше там, на месте, от стыда подохнуть, чем кляузником прослыть.

И Бриант отцу трепаться не станет – он хоть и сволочь, но не слабак. Да и чего бояться-то – уж его точно из академии не турнут! Зачем ему срывать поединок? Клеймо труса – это на всю жизнь! И на флоте таких не любят… Оно ему надо?

Тогда что ж он, гад, ходит такой довольный? Не может он считать Эрвана лёгкой добычей – не вовсе же придурок…

Он стиснул зубы: «Нет, Бриант, ты что-то другое задумал. Знать бы ещё – что!»

Эрван повернул голову вправо, затем влево: соседи с удивительным единодушием что-то писали: не то письма домой, не то сдуру делали заметки по картографии. На Эрвана вроде и не смотрел никто, но ему показалось – со всех сторон его царапают осторожные косые взгляды.

Эрван усмехнулся.

Ну да. Все всё знают, но никто к нему не подойдёт и слова не скажет. Кому охота связываться с адмиральским сынком, рисковать жизнью и флотской карьерой? Ищи дураков!

«Ну один всё-таки нашёлся!» – прозвучал ехидный голос в глубине черепа.

Эрван ухмыльнулся.

Пусть так. В любом случае, жалеть поздно. И отступать поздно. Если, кроме него, дать урок подлецу некому – ладно. Он всё сделает сам. А дальше – будь что будет!

* * *

Как всегда, перед открытой дверью Эрван остановился. И как всегда, на миг зажмурился – дым от самых дешёвых, отсыревших за зиму дров разъедал глаза почище лука. Стараясь дышать как можно реже, пока ноздри не привыкнут к смеси горелого дерева, сырости и несвежей одежды, он добрался до своего гамака – третьего по левую руку. Сел на рундук – единственную мебель в нераздельной собственности кадета. Мельком глянул на клепсидру у входа: до встречи с Бриантом еще шесть часов – времени прорва и деть некуда…

От нечего делать начал оглядывать помещение.

Трюм, трюм… И с чего его так назвали? Казарма, она и есть казарма – разве что вместо коек гамаки, да камень стен укрыт сосновыми досками: старыми, давно расслоившимися – потёки смолы бог весть какой давности вот-вот превратятся в янтарь. Только в торцах, рядом с каминами, голую кладку ничто не прикрывало: говорили, что доски спалили особо холодной зимой, ещё до Эрвана. И пол не деревянный, как на кораблях или, скажем, в привычных домах на севере, а из плит – мыть-то его проще, понятное дело… Зато в холода, да с утреца, как с гамака спрыгнешь – аж ступни крючит!

Эрван улыбнулся: так или иначе, а ему до этого уже дела нет! Всего-то пять дней потерпеть. Офицерские скулят, жалуются: как же, поступали сюда – думали с кадетской скамейки сразу в начальство прыгнуть – а вот вам! Годик в матросах не желаете? А нам, пришлым, всё равно. В матросы так в матросы: работой нас не испугать, да и хуже чем здесь не будет. А офицерский мундир… да подождет годик, куда денется…

Пять дней, листок с назначением в руки – и прости-прощай, академия! Век бы тебя не видеть…

Эрван сердито нахмурился. «Опять мечтаешь, парень? Потом будешь – если до утра цел останешься! Думай сейчас – ночью поздно будет!»

Он прищёлкнул языком. Вздохнул.

«Ну, до первой крови он вряд ли согласится: знает, что я быстрее – разобью нос, как сливу, прежде чем он в стойку встанет. Так? Так!»

Эрван в задумчивости кивнул сам себе, не замечая косых взглядов.

«Ладно, значит, „до лежачего“… Это хуже.

Во-первых, в долгой драке у меня шансов меньше – он же здоровый, как боров. Рано или поздно повалит, и тогда… Может и до полусмерти запинать, если секундант оплошает!»

Секундант!

Эрван звонко хлопнул себя по лбу: ну не дурень, а? Полдня думал – чего-то недостаёт: а на самом деле не чего, а кого.

«Вот что значит: все одному да одному: четыре года сам по себе проболтался, а как до дела дошло – даже и не вспомнил, что помощь нужна», – Эрван клятвенно пообещал себе, что если он выберется из этой паршивой истории, то обязательно станет внимательнее относиться к людям… Потом сообразил, что это выглядит попыткой подкупить судьбу. Совсем запутался и наконец разозлился. На дурацкий кулачный бой где-то на задворках, грозивший окончиться карцером, если не исключением; на Хлыста, дающего дурацкие советы, которые ну никак не выполнить, даже если и захочешь; на однокурсников, трусливо прятавших глаза, когда Бриант унижал их… Но больше всего на себя.