Отражение Нового года

Анна и Сергей Литвиновы

Отражение Нового года

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2018

Новый год – он для детей. Для влюбленных. И для тех, кто может удрать от непогоды на Мальдивы, под пальмы.

А для одинокой женщины средних лет праздник – сплошное расстройство. И чем ярче вокруг мигают гирлянды, чем больше мимо струится подвыпившего народу – тем грустней на душе.

Или просто устала она? От бессолнечных дней, постоянных переработок?

Хочется не новогодний вечер планировать, а упасть в постель, зарыться в подушки и пореветь.

Как получилось, что в тридцать пять лет тебе ни разу и никто не говорил нежных слов?

Почему все кругом влюбляются, женятся, а она – словно в безвоздушном пространстве?

Может, ее высшие силы наказывают? За то, чем бабушка занималась?

…Бабушка у Лены была колдуньей. Известной. Ехали к ней со всего города. Она не бралась исцелять рак и никому не обещала встречи с принцем. Но заикание лечила, бородавки выводила, венец безбрачия снимала. И денег, как настоящая ведьма, за помощь не брала.

Когда Лена училась в шестом классе, бабушка тяжело заболела. А за день до смерти призвала в комнату любимую внучку.

Вцепилась в ее ладонь исхудалой рукой и из последних сил прошептала:

– Силу свою колдовскую тебе не передаю. Но сама – оттуда, с неба – тебе помогать буду.

Лена со страхом взглянула на бледную, тяжело дышавшую старуху. Пролепетала:

– Как?

– Вот, возьми.

И бабушка протянула ей старенькое, в оправе «под бронзу», зеркало.

Лена взяла подарок с трепетом. Спросила:

– А что оно умеет?

И старуха серьезно ответила:

– Оно будет тебя выручать изо всех бед.

– Как?

– В трудную минуту возьми его в руки. И смотри в него – долго-долго! Если твой вопрос действительно важен – ты обязательно увидишь ответ.

Поначалу Лена бабкиным подарком очень гордилась. И даже строила планы, что сама скоро станет известным, хотя бы в рамках школы, экстрасенсом. Будет, например, заранее варианты контрольных знать. Или темы сочинений.

Но сколько ни выспрашивала зеркало на подобные темы – оно ей ни разу ничего не показало.

Наврала, что ли, бабка?

Шел последний школьный год, надо было думать, что делать дальше.

Леночке очень хотелось попробовать поступить на врача. Но химию (вот зачем она доктору?!) девушка знала плохо. Да и вытерпит ли она, когда кругом постоянно больные, ворчливые, плохо пахнущие? К тому же конкурс в медицинский огромный. И блата никакого.

Думала, гадала. Пробовать – или нет? Рискнуть – не рискнуть? А может, сначала пойти учиться на медсестру?

Начала все-таки готовиться в институт, зубрить биологию, плакать над ненавистной химией.

Но в новогоднюю ночь, в выпускном классе, случилось чудо.

До боя курантов Лена просидела с родителями, потом отправилась к друзьям. Домой пришла под утро – уставшая, немножко пьяная. В постель упала, не раздеваясь. Перед тем как уснуть, случайно взглянула в бабушкино зеркало. И оторопела.

В нем отчетливо проступало не ее лицо – но совсем другая картинка.

Школьные парты, дети. Смотрят преданными глазами на молодую, серьезную учительницу. А учительница – это она! И на душе – страшно и радостно сразу.

– Бабуль, – испуганно выдохнула Леночка, – я учить совсем не умею!

И в ушах вдруг бабушкин голос:

– А ты попробуй.

И дальше – все, потухло изображение, исчез звук.

«Белая горячка у меня, что ли?» – испуганно пробормотала девушка.

Но стала думать, присматриваться, пробовать свои силы. Вовку-двоечника взялась подтягивать по математике, соседку-лентяйку – по немецкому языку. Учить ей неожиданно понравилось. И ученики ею восхищались. Задаривали – как когда-то благодарные клиенты бабулю! – конфетами и цветами.

Выбор был сделан. Лена подала документы в педагогический.

Легко поступила, с красным дипломом закончила.

Вышла на работу. Быстро поняла: управлять классом – куда сложней, чем в кухне, за чайком, объяснять соседке спряжения немецких глаголов. Да, видеть горящие глаза, говорить на интересную тему в звенящей тишине – безусловно, приятно. Но приходилось и кричать – на лентяев и хамов. Таскать домой бесконечные стопки тетрадок. Терпеть придирки завуча – старой девы. Уворачиваться от физрука – тот, как выпьет, постоянно пытался в угол зажать, полапать.

Отработав в школе год (показался он ей мигом – и веком), Лена окончательно убедилась: бабушка подсказала ей правильный выбор. Она действительно умела увлечь детей за собой. Сотворить с ними чудо.

Леночка очень гордилась, что тугодума Вадика хотели в коррекционную школу переводить, а он, вдохновленный молодой учительницей, взялся за ум. Да так рьяно, что к концу первого класса на городской олимпиаде по русскому языку победил. Или Данька, который поначалу подкидывал ей в сумку лягушек и мазал стул клеем, – на Восьмое марта вдруг букет цветов принес и расшвырял мальчишек, кто попытался подразнить его, хулигана, «любимчиком».

В общем, с работой устроилось. А вот с личной жизнью – никак не выходило. Коллектив почти полностью женский. Физрук, правда, в последнее время образумился, стал замуж звать и от алкоголя закодироваться обещал, но Лене-то хотелось принца! Ну, или просто – хорошего, надежного, симпатичного парня.

Только никак не попадались они на ее пути. Молодая учительница, когда изредка ходила в театры, на концерты, в музеи, всегда по сторонам поглядывала. И даже видела несколько раз мужчин, во всех отношениях совершенных. С одним и знакомство состоялось, и роман почти наметился. Да только благородный кандидат наук, бородач, умница сразу честно признался: женат и семью рушить ни за что в жизни не станет. Ну, а любовницей быть – Лена сама не захотела.

А тут – опять в Новый год! – дернуло ее в зеркальце заглянуть. И увидала она поразительную картину: дискотека, дым коромыслом, девицы пьяные, кто-то на столах даже танцует. А посреди бедлама, в окружении восторженных поклонниц, – молодой, прекрасный, мускулистый мужчина. Настоящий идеал.

Лена даже хмыкнула горько. Ну и подсказка! С кем ей, интересно, на дискотеку идти? С пятидесятилетней математичкой, что ли (та давно в подружки набивается)? Да если – вдруг! – и окажется она в цветомузыке, шуме, гаме – сроду никакой принц не выделит ее, самую обычную, из толпы ярко разряженных и разукрашенных девчонок.

Думала зеркальце – чтоб не дразнило! – в ссылку отправить, в самый дальний ящик комода.

Но вечером первого января ей позвонила бывшая однокурсница. Та после педагогического в школу не пошла – трудилась в рекламе. И сейчас принялась безудержно хвастаться: потрясающей работой, конкурентной зарплатой, восхитительными коллегами. А когда Лена искренне (но беззлобно) ей позавидовала – расщедрилась. Пригласила на «постновогодний корпоратив».

И оказалось там все точь-в-точь как зеркальце изображало. Цветомузыка, дым, пляс, суета. А в середине большого круга разряженных, как на подбор, девчонок танцевал (великолепно, пластично, ярко!) прекрасный Мужчина.

Лена столбом застыла. Однокурсница перехватила ее взгляд, хмыкнула:

– Варежку-то закрой. Это Дронов, наш творческий директор. Он всех девчонок по десятибалльной шкале оценивает. И тебе – прости, конечно! – поставит максимум троечку.

Лена и сама понимала: куда ей, самой заурядной, тягаться с эффектными, стройными, остроумными. Однако ведь Новый год, и даже скромной учительнице в этот праздник хочется чуда.

И удивительное случилось прямо здесь, на вечеринке.

Дронов – к тотальному изумлению рекламной публики – вдруг протолкался через толпу и пригласил Лену на медленный танец…

Дальше про здравый смысл и речи идти не могло. Танцевали, обнимались, целовались в оконной нише. Поехали к Нему.

Терять невинность совсем в чужой квартире, с пьяным мужчиной Лене было страшно. Но потом Дронов заснул, и девушка поняла, что ни о чем не жалеет. Лежала рядом, любовалась совершенным, скульптурной лепки лицом.

А еще ей почему-то хотелось просто собраться и уйти.

Но порыву не поддалась. Решила дождаться утра. Слов любви, объятий, чашки кофе.

Однако проснулся Дронов в настроении отвратительном. Посмотрел на нее – уже подкрашенную, предвкушающую. И нахмурился:

– Эй, ты вообще откуда?

Лена растерялась:

– Мы… мы на корпоративе познакомились.

– Да. – Саркастически молвил он. – Видно, я был здорово пьян.

Она схватила пальто и бросилась к двери.

Когда бежала к лестнице, услышала, как за ее спиной щелкнул замок. Дронов заперся на ключ.

Но хоть и обидно было ужасно, Лена никак не могла себя заставить –возненавидетьпрекрасного Принца.

И, когда узнала, что у нее будет ребенок, не сомневалась ни на секунду: конечно, надо оставлять! Родится, она была уверена, мальчик. Подарок судьбы. Красивый, утонченный, элегантный – как Дронов. Но при этом – добрый и умный. Да еще принадлежащий лично ей.

Получилось точно как в мечтах: ребенок появился на свет настоящим принцем – спокойным, ясноглазым, солнечным. Даже няньки в роддоме завистливо ворчали: «Ну, почему у серых мышей такие красивые дети рождаются?»

А Лена плакала от счастья. И мечтала: они с сыном будут вместе играть в мяч, наперегонки плавать и обсуждать, мог ли стойкий оловянный солдатик избежать своей гибели.

Она стойко перетерпела: младенческие болезни, капризы, безденежье, колики, оглушительный рев. Детский сад, ветрянку, два перелома, переходный возраст трех и семи лет.

И вот сынуля уже утратил малышовую нескладность и пухлость. Поступил в гимназию. Научился разогревать себе суп. А к Новому году скопил монетки, что Лена выдавала ему на завтраки, – и подарил маме семь белых роз. Убежденно – маленький рыцарь! – молвил:

– Мамочка, ты самая красивая в мире!

Лена, конечно, разнюнилась, начала целовать любимого синеглазого, но тот – мальчик, уже ершистым становится! – высвободился из объятий. Сказал серьезно:

– У тебя всегда должны стоять самые красивые цветы. Но я их каждый день тебе покупать не смогу. Поэтому выходи, пожалуйста, замуж. За хорошего человека. Я разрешаю.

Лена только вздохнула. И раньше-то мужчины подходящего не нашлось, а сейчас она кому нужна – уже немолодая учительница, да еще и с «прицепом»?

…Они с сыном вместе встретили Новый год. Сынуля галантно подливал ей шампанское, и Лена слегка захмелела.

Когда мальчик уснул, она еще долго сидела перед телевизором. Смотрела на чужое веселье. Люди на экране взрывали петарды, чокались, обнимались и улыбались, бесконечно улыбались. В соседней квартире, во дворе – тоже танцуют, смеются. Только она одна.

Ей вдруг очень захотелось взять бабушкино волшебное зеркало – и разгрохать его о стену. Отомстить стекляшке за всю свою нескладную жизнь.

Попыталась себя урезонить: «Ты пьяна, Елена!»

Но зеркало схватила. Размахнулась. И замерла.

В этот раз картинка в нем оказалась простая до боли, до издевательства.

Два банальных, как на свадебной открытке, обручальных кольца!

И все.

Лена истерически расхохоталась. Бабушка пророчит ей законный брак? И за кого, скажите, ей идти замуж?

Школьный физрук давно женился на юной учительнице немецкого. Блестящий рекламист Дронов уехал просветляться в Непал, да там и сгинул. А в театры с музеями Лена теперь вместе с сыном ходила. Сначала надеялась, что познакомится с каким-нибудь интеллигентным, холостым отцом. Но быстро поняла – задача нереальная. Таких охотниц на всех детских мероприятиях полно. На каждого отца-одиночку – минимум тридцать пар голодных женских глаз.

Даже сына спросила:

– А какого ты себе хочешь… папу?

Мальчик – он сидел в кресле с книгой – задумчиво вскинул голову.

– Ну… сильного. Смелого. Чтобы он тебя защитить мог. Да хотя бы вот такого, как этот!

В комнате фоном работал телевизор, и сын ткнул пальцем в экран.

Лена тоже посмотрела. Репортаж с соревнований – кажется, по биатлону. Молодой мужчина со светлым, симпатичным, совсем не богемным лицом, стоит на пьедестале. Одет в спортивный костюм с символикой России, на шее – медаль, в руках букет. Какой-то чемпион. Разве такой снизойдет до нее, простой училки?

Но сынуля – наивный мальчик! – снисходительно произнес:

– Мамочка, ты ведь не простая учительница, а самая лучшая. И еще добрая. И очень вкусные супы варишь. На тебе любой чемпион с удовольствием женится.

Лена только вздохнула.

…Зимние каникулы тянулись бесконечно, елки с детскими театрами стоили дорого, и Лена решила взять учеников.

Поздно вечером возвращалась с работы на метро. Как назло, ни книжки с собой, ни газетки. И тут в вагон на инвалидной коляске вкатился парень. Без ног. Лицо убитое, мрачное. Кажется, пьяный. Процедил сквозь зубы:

– Подайте, кому сколько не жаль.

Пассажиры привычно отворачивались, утыкались в телефоны и прессу.

Лена тоже хотела отвести глаза. Но не удержалась, искоса посмотрела на парня. И вздрогнула. До чего он похож на того красивого, сильного спортсмена из телевизора! Только небрит, хмур и в грязной одежде.

Вот ведь как: кому медали, а кому милостыню просить.

Лена схватилась за кошелек. Парень в инвалидной коляске следил за ней цепким, настороженным взглядом.

Подкатился поближе. Прохрипел:

– Подайте, дамочка. Инвалиду чеченской войны.

– Да брешешь ты все, – проворчал старичок, что сидел с нею рядом. И посоветовал Лене: – Не давай ему ничего.

Однако она уже вытащила единственную, что имелась, купюру.

Тысячную. Последнюю. И тянуть на эти деньги надо до конца каникул.

Но не сомневалась ни секунды. Положила аккуратно зеленую бумажку в целлофановый пакет, что держал инвалид.

А тот даже не обрадовался – набычился еще больше, голову опустил. Сухо буркнул: «Спасибочки вам» – и покатил себе дальше.

Бабка, что сидела по другую сторону от Лены, выразительно постучала себя пальцем по лбу:

– Ох, дура ты, дура! Все равно пропьет!

На Лену же вдруг такая беспросветная тоска, безнадега, темнота накатили… Слезы из глаз – сами собой. Про инвалида уже и забыла – себя саму жаль. Непутевую, несчастливую. Невезучую. Скоро сын вырастет, упорхнет. Ей останется нищая, одинокая старость. А бабкино зеркало она все-таки разобьет. Прямо сегодня.

Лена шмыгнула носом. Пассажиры с противоположной скамейки поглядывали сочувственно. Но ей совсем не хотелось, чтобы ее жалели!

Подхватилась, еле успела выскочить из вагона – двери начали закрываться.

И уже на станции, на скамейке закрыла лицо руками и разревелась в полный голос. Хорошо так плакалось. Горько и одновременно радостно.

Никто ее не трогал, шумели поезда, мимо текли равнодушные людские волны.

И вдруг, совсем под ухом, она услышала:

– Не снимайте! Выключите камеры! Не снимайте сейчас, я сказал!

Вздрогнула, открыла глаза и опешила.

Рядом, у ее скамейки, давешний инвалид в своем кресле. Только сейчас он совсем другой – менее несчастный, что ли. Глаза улыбаются.

В отдалении двое мужчин с видеокамерами, а еще вертлявая дамочка с толстым блокнотом.

Но Лена смотрела не на этих странных людей – на безногого, которому она отдала свою последнюю тысячу рублей.

До чего он все-таки похож на того обаятельного парня из телевизора! Особенно сейчас, когда не хмур, а улыбается:

– Как хорошо, что я вас встретил! Вот. Держите вашу тысячу. Мне не нужно.

Лена вспыхнула, возмутилась, вскочила:

– Вы думаете, я реву из-за того, что мне денег жалко?!!

– Все я понял. Вы мне помогли от души. – Мягко отозвался парень. – Но дело в том, что я вовсе не нищий. Это был эксперимент. Съемка скрытой камерой для документального фильма. Фильма о том, как инвалидам в мегаполисе живется. Вон, видите, операторы, режиссер. Они из соседнего вагона снимали, чтоб внимание пассажиров не привлекать.

На съемочную группу, впрочем, Лена даже не взглянула. Напустилась на парня:

– У вас, значит, и ноги имеются? Хорошенький эксперимент!

Тот вспыхнул, помрачнел:

– Нет у меня ног.

– А… а что случилось? – Совсем не к месту выпалила Лена.

Молодой человек вздохнул:

– Четыре года назад, по пьяному делу, под поезд попал. По колена отрезало.

– Ой. – Не удержалась Лена.

– С одной стороны, да. Крушение всех надежд. – Согласился инвалид. – Как водится: депрессия, хотел с собой кончать. А потом задумался: ну, дожил я до двадцати пяти лет. С ногами. И чего добился? Что кружку пива могу с руки выпить залпом? Или на работе, в охранном агентстве, насобачился: сижу с открытыми глазами, вроде бы на посту, а на самом деле сплю? И никто ничего не замечает, зарплата капает. Стыдно, мелко. И знаешь, такое зло взяло. На себя самого в первую очередь. Решил: пусть я калека. Но жизнь свою построю – многим здоровым не снилось. Только какие у меня возможности? Диссертацию писать – мозгов не хватит. Зато спортом я с детства занимался. Вот и начал тренироваться, набирать форму. А когда из больницы вышел – нашел таких, как сам. Кто не сдался. Кто не пьет, не в метро побирается, а борется. В хоккей играет. Лыжами занимается, керлингом, биатлоном. Ну, и я стал заниматься. В итоге в сборную страны попал. Паралимпийскую.

– Скажите, – пробормотала Лена, – а это не вас недавно по телевизору показывали? Вы еще какую-то медаль получали?

Парень зарделся от удовольствия:

– Меня.

– Золотая медаль? – С придыханием произнесла Лена.

– Нет. – Вздохнул инвалид. – Двух минут до первого места не хватило. Так что всего лишь бронза.

– Слушайте, – пораженно молвила Лена, – но вы же потрясающий… просто уникальный человек!

– А ты – очень красивая. – Отозвался в ответ молодой человек. И робко предложил: – Может… тебе не будет очень противно сходить со мной в кино? Ты не бойся, я без кресла буду. Я на протезах хожу свободно.

– Да мне без разницы, как ты будешь! – выпалила она.

И страшно смутилась.

А глаза чемпиона блеснули – будто ему только что вручили уже не бронзу – но олимпийское золото.

А тут и дамочка-режиссер, наконец, устала дефилировать в отдалении. Подошла, промурлыкала довольным голоском:

– У нас еще одна программа в проекте. Как инвалиду устроить личную жизнь. На свадьбу съемочную группу пригласите?

Спортсмен бросил на Лену смущенный взгляд.

А она вспомнила переплетение обручальных колец в бабушкином волшебном зеркале и весело подумала: «А может, и будет у нас свадьба! Зеркальце-то меня еще ни разу не обманывало!»