Обо всём

Обо всём

Джулия Тот

© Джулия Тот, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первый день весны

И снова в мире – первый день весны,но – всё – по-прежнему на свете этом:не стало счастья больше в нём,ни каплей меньше – в море лжии боли… и трещать капели —устало надоест из года в год о том,что есть она, чтобы напомнить о весеннем счастье,что, может быть, пора – давным давно —нам что-то изменить, избавившись от страха власти,в котором мы боимся сделать шаг —навстречу ли, или – невозвратимо – удаляясь…послушайте капель – хотя бы раз,попробуйте на вкус – о чем мечталось —в дни первые весенние – годами,и, может быть, – изменится весь этот свет:быть может, – станет ярче он,и каплей в море горя – меньше,быть может, – за капели песнью —тот мир, в котором горя больше нет?…

Каприз

Я облаком несуществующим растаю,и, может быть, тогда – заплачешь ты…Или – напротив – будешь очень счастлив —избавиться от бремени моей любви?Но, как бы ни было – я облакомнесуществующим растаю, —и, посмотрев на мир твой – без меня,решу: вернуться иль – оставить, —в счастливом одиночестве тебя…

Чужие миры

Забытый старый двор,скрипят качели ветром, —там я оставила своё «давно»,за скрипом не расслышала ответов:чужие страны, города и лица, —зачем нужны мне были таки так спешила к ним, —таким раскрашенным цветами —уж слишком яркими для глаз моих, —иным…Зачем с поспешным рвением училаненужные напевы,праздников неведомых календари,из языка в язык переносилазачем традиции свои, свои стихи, —мне не расслышать за качелей скрипомответов – их не разобрать, —моё «давно» – за воем ветра скрыто…накрыто акварелью нового,что так стараюсь ясвоим теперь считать…

Карнавал

Город маленький на берегу заливарадостно рядится в Карнавал, —лицемерие за масками пытаясь спрятать,истеричным и фальшивым счастьем заполняют бар:слишком громкие монро-блондинки,в белопошлых платьях-париках,милые старушки, что в мешки одеты,и, – султанов – целый караван…Подивившись вдоволь собственным прекрасам,да дешевым платьям – парикам, —затихают в ожидании фальшивых звуков,что уже в священников разряжены готовятся сыграть, —в серпантин, да конфетти искуссно столь растрепанном, —баре, превращенном в карнавальный хлам…И, – при первой заданной нестройно – ноте, —гитарой ненастроенной, в ненастоящего священника руках, —запрыгает счастливое народье:монро, старушки, что годами нафталинены,и, – султанов – целый караван…В сем громком, псевдокарнавальном буйствепокинет в танцах стойку бара нафталином ароматная толпа,открыв лицо по-настоящему счастливое,на коем – широко распахнуты и столь удивлены глаза,улыбка обладателя чьего – столь искренна,что лишь подумается – он здесь – в первый раз, —он верит маскам и веселию поддельному, —фальшивой музыки звучание оркестрами он слышит,за маскарадом, что вокруг него, не видит —ни зависти, ни лжи, ни низостей гримас…Восторженно смеясь всему, что видит,совсем ребенок – нет ему и двадцати,вдруг с места встать решит, —счастливый жизни бара новичок и – сразу всем ответит —на все вопросы: и о счастьи, и о жизни, о – любви… —болезнью неизвестной изуродованным теломон медленно – за полушагом – шаг,все так же улыбаясь – серпантину,танцующим старушкам, что в мешки наряжены, —рукой помахивая всем – словно друзьям —пересекает бар, одетый в маскарадный полухлам…И, глядя на счастливое лицо,глаза, распахнутые удивлением восторга,забудете о нафталиновых монро,старушках и султанов караванах,и звуки, что ненастоящего священникагитара ненастроенная выдает —не будут слишком посторонними казаться —пусть будет это всё, – дарящее теплокому-то, кто в нём столько лет нуждался…пусть будет, если кто – то счастлив им —ненастоящим карнавалом, для кого – то —единственным, и потому – таким родным…

Попугай и нестаринные часы

В клетке сидя, старый попугай ворчал о жизни,утомляя новые часы «под старину», —их обманутый фальшивом видом, —он решил – ровесники ему…тикания чистого не замечая,он рассказывал про бытие свое,а часы «под старину» лишь стрелками стучали,отнимая по секунде жизнь его.Словно ровню, попугай часы винил:не было бы их – он был бы молод,в клетке не сидел бы,в дальних странах жил, – путешествуя,не зная, что есть – холододиночества и клетки купол —вместо белых облаков, да – голубых небес, —он просил часы остановиться,думал, что поймут его – и остановят бег,ставший ненавистным столь по миру,и – виновный в столькомножестве обид и бед…Но – часы глухи к мольбам остались —молодости старость не понять:все стремительнее стрелками стучали,приближая будущего страх…В клетке засыпая, старый попугай ворчал о жизни…Новые часы «под старину»лишь жестоко в тихом доме стрелками стучали,по секунде отнимая жизнь, и с ней – мечту…

Подарок

Юленьке Колесниковой и ее малышу – Никите

Все мечтают в мире этом – о подарках разных:ценных или – сердцу дорогих, —кто-то грезит кольцами, каратами тяжелыми,а иные – об одном всего счастливом дне…День же выдался и вовсе – не весенний,мрачный небом, полным грустных облаков,и, – подарком – просто не хватало цвета,красок радости, чтобы раскрасить холст..Но – от серого холста в ста километрах, —неизвестному кому-то, кто —по глупости слепой своей грустит, —маленький – двухлетним возрастом – Никита,осторожно пальчик в краски обнимая,маргаритку на открытке радостно творит..Счастье малыша, что пальцы в разноцветии,что цветочек – сам нарисовал,не понять ему, как радостью раскрасил,осветил он маргариткой на открыткедом того, кто по – погодному – так глупо,слепо так: грустил и тосковал…Маргариткой на открытке, что – подарком —почтальон доставит не конверт, —счастье малыша, его цветную радость, —он в почтовый ящик каждодневно бросит —то, чего почти – дороже нет..

«А в горах – все еще – снег…»

А в горах – все еще – снеги напрасно птицы о весне кричали —нет ее – не в бело-розовом цветущем миндале,и нет – в ветрах, что птицам подпевали…И в горах – все еще – холод,и напрасно одеждой весеннейразукрашивает прохожиймостовые, зимой ледяные…В горах – все еще – грусть —холода и безцветия…но танцует, – спасая весну, —солнце глупое – на расцвете:словно устав от бесчувствия,или – серого сна,быть может – жалея прохожего,и птиц, что поют: «весна»…

Листва

сколь ненавистна белизна листвы бумажной,безмолвной – словно нечего сказать,той, на которой нет – ни закорючек слов,ни знаков восклицаний,лишь – пустота…а пустоту всегда легко узнать:она не плачет в радости иль горе,и в ревности истошно не кричит, —лишь в белизне листвы бумажной тонети – о мирском досадливо молчит…

Бедность

Нищие душой по миру бродят —судят всех и – обо всем – так повелось…Душат – нищие душой – чужие сути, —их околдовать пытаясь в смысл иной…но, смеется над коварностью нелепой,бесноватой чуть – столь старый мир, —повидал он и – тщеславия убогость,и – гордыни мельницы, что – в пыльпревращали самого создателя сюжетажизни, коей и других он поучал,и – ошибкой – не заметил прочих,кто – как он – о собственном величии вещал…Пыль развеется, но также неизменно —в звезд шуршании и каждом дне —будет мудрый мир столь грустно удивлятьсягордости, присущей пустоте…

Мы

Вот облако, похожее на черепаху,что удивляется нам всем с высОка своего, —а то, что выше – апельсином рыжимготово ослепить любого,кто надоедливо пытался рассмотреть его…Вот две лошадки, галопируя по небу,сольются неожиданно в односердечко, иллюзорное любовью,растают кружевом, что не связал никто…Мы облаками часто кружева сплетаем,из апельсинов, рыжих – лишь мечтой,пытаясь выжить сок, —столь часто о сердечках забываем,им позволяя раствориться в небе, —лишь потому, что так боимся быть собой…

Счастье…

Два параллельных мира в комнате одной, —как дождь и радуга в обычный день весенний —не смешивая краски – серый и цветной —смеялись счастливо людей обидам за окном, —над миром, стонущим непониманьем бесконечным…Мирам, что – параллельны – было не понять,в чем вожделенность жизни, где одной и той же нотой —скрипят две скрипки под белесым потолком,пытаются оркестр создать особый…Два параллельных мира – удивленнорассматривая ссоры – за окном, —лишь разноцветностью различий улыбаясь, —задумались, как поделиться сном —своим, что люди счастьем называют,не понимая – сколь его не может быть,когда они в том мире, что – напротив —отраженье ищут – свое – которого не может быть…Но – параллельным двум мирам не суждено найти ответ —напомнить как о счастье грезящим, – тем, – за окном, —что радостно веками радуги веселой светлишь в серый дождь способен улыбаться, —что счастья в одинаковости – нет, —ему дано бутоном разноцветным —в обычный день весенний распускаться…

Чужие тайны

Ступая по прошлому, запорошенномупылью жизней, коих уж нет,оставляю следы ненарочно я, —раскрывая чужой секрет, —скрытый в пыли ушедших судеб,нерассказанный никому, —по песчинке собрав,осторожно —миру шепотом подарю…Но мир не оценит подарок, —поднимет ветром молвы,наспех напишет книги,полные грязи, да – лжи..И, – снова ступая по прошлому —запорошенному, ничьему, —не стану рассказывать мируя тайну его… —сохраню…

Однажды

Жизнь такова – однажды станет все ненужным:мечты несбывшиеся, ожиданий свет,что выживать и верить заставляли годы долгие, —все потеряет смысл, все превратится в пустоту,которой тоже – нет…Жизнь такова – однажды просто прошлымвсе обернется, – даже зеркалавдруг станут лгать, отчаянно показываято отражение, что сохранилигоды многие назад…Жизнь такова – однажды лишь воспоминаниямизаставит жить, – без будущего, просто – каждым днем, —без права на мечты, – за их ненужностью,любя лишь то, что есть и что подарено нам былокоротким слишком и – нелепым, часто, – сном…

Черепаха

Снова солнце в упаковках золотистых,одинаковых, – нам лето раздает…и – в саду запущенном – проснулась черепаха,потерялась в зарослях – и бродит по нему, —суетливыми кругами выход ищет —из приюта зимнего спешит туда, —где деревья апельсиновые в цвете,где свободно и где жизнь – не пустота, —зимняя, засохшая, слепая..Суетливыми нелепыми кругамичерепаха ищет путь в тот мир,где придется от ежей под панцирем скрываться,за камнями прятаться от змей,где не знает – утром суждено ль проснуться —иль – последним станет будущий рассвет,пусть опасен мир там, за плющом садовым —но – его роднее сердцу черепахи – нет,и – не будет: каждый год в то время,когда солнце в упаковках золотистых,одинаковых нам лето раздает —черепаха суетливо мир свой ищет —пусть – со змеями, ежами, но – ее…

У меня все по-прежнему, папа

У меня все по-прежнему, папа, —я все также тебя не люблю,и день за днем перелистывая, —нОшу, что дал мне – тяну…Я больше не виню тебя во всем, что было,и в том что есть – никто не виноват,вид делаю, что все давно простила, —но, – доказать пытаясь, как ты был не прав, —не зная, там, где ты сейчас —способен слышать чувства?и радоваться? – или ты там просто – есть..и – все с такой же ненавистью смотришьна бытие мое, не признавая права – жить, —мое, – и право быть счастливой, —лишь потому, что я не та, кем быть должна,и потому, что я не тех любила,не с теми говорила иль – жила…и потому, что для тебя была я глупой,никчемной и – ненужной никому.. —ты убеждал меня, хотя и знал – неправда,ты рушил жизнь, ломал судьбу мою..Но – больше не виню тебя за все, что было,жалею лишь, что я – по – прежнему – рабатвоих изысканных ошибками учений,противиться которым не смогла,надеясь, что когда-нибудь, однажды,ты просто станешь папой – хоть на миг —меня обняв, не будешь требовать удачиво всем и – совершенства – на двоих…

«…отчего есть – будущность и нет – прошлости?..»

…отчего есть – будущность и нет – прошлости?..…отчего смех чужой все чаще звучит – пошлостью?..почему уже не радует закат, – красносочный,словно – лопнувший от зрелости гранат?оттого, что – годы – и – уже не стать поэтом,музыкантом, и художником – не стать:в жизни так бывает – все завяло и – уныло,когда сушит жаждой новое, – но —без возможности – начать,когда звезды улыбаются ван-гогово —а не с неба темного загадками чужими,и – милее тишина становится, —заменяя радость быть с родными…но – не подавайте беспощаде лет —пусть богата будет судьбами иными, —будущность граната все же есть —наслаждением раскрасить чью-то,столь беззвездную и серую унылость…

На древний мяч похожий камень

На пляже, все еще зимой опустошенном,средь миллионов серых и безликих, – как и он, —скучал – на древний мяч похожий – камень —обточенный до совершенной круглости, – волной…Он – в грусти – времена листал: когда скалой зубастойпугающей всех тех, кто покорить ее желал, —жил, на обычный мир взирая – с высока и – гордо,камней, чьи судьбы были там, внизу – не замечал…Во времена далекие все было просто:он жил величием своим, не думал, что земля,однажды и его состарить сможет,где – трещины послав на лик его, где – языки огня…Он вспомнил день, когда от гордости очнулся:волной холодной омываем, где- то – в глубине морской,не видя ни вершины собственной, зубастой,ни леса, ни столетиями окружавших мелких гор…Состарившись, он превратился в просто камень,такой, как все: что жив еще, но – не способен ни на что,лишь вспоминать величие былое,грустить, рассказы глупых слушая вокруг него…Он с каждым годом становился меньше,все ближе – к берегу, и об одном мечтал:однажды, наконец, – исчезнуть, —волной быть сточенным в ничто, пропасть…Но, выброшен на пляж волной капризной,средь миллионов серых и безликих, – как и он, —скучал – на древний мяч похожий – камень,когда рук человеческих почувствовал тепло…Забыв о прошлом, камень удивленносмотрел на шумность, и людей – вокруг,пока его несли куда-то человеческие руки,но, оказавшись в доме человека, понял он – замкнулся круг:на полку водружен, он гордо слушал,сколь совершенны формы и цвета его,хотел поправить говорящего – таким не Богом создан, —но, – передумал тайны раскрывать былого своего…Он снова величаво – с полки —смотрел на мир внизу, когда вдруг снова загрустил:ведь не узнают никогда те серые и глупыена пляже камни – кем снова стал и где живет он,гордиться же – без этого – на древний мяч похожий камень, —как не пытался, но – причин не находил…Грустил на полке книжной старый камень,что некогда зубастой неприступной был скалой:мечтал на пляж вернуться к столь же серым и безликим,им рассказать, что столь он совершенен,что даже человек его забрал в свой дом…

Паромное

И снова паром шуршитволной, —унося на Критменя и будни мои,что в чемодан леглипоблекшими в стирках цветами —обычными прошлыми днями…А ночь вокруг – не волшебна,и – звездами столь бедна,паром качаем бофорами, —вот уже совсем не до снапрошлым дням,в чемоданы уложенными тем, кто их пережил:бессонница ночь разглядываетсквозь аромат кофейный,да сигаретный дым…И все так же паром шуршитволной,и в шесть тридцать Крит,безмолвием улыбнетсявсем, прибывшим к нему —до солнца,до дня, до шума улиц,когда птицы еще не проснулись…

Вальс

И останутся лишь наброскинами не прожитых жизней,теней, что безсудьбенны былии – судеб, что – не любили..И кто-то потом – сплетнями,да придуманным – о нас —расскажет жизни нЕбыли,нечто чужое создаст:о том, что счастливы были,и вдоволь нам было всего,или – что зря мы пробылижизнь на Земле… все равно:останутся жизни наброски,эскизы придуманных дней,и чувств пережитых осколки,да – память чужих, теней…

Модильяни

Он, несомненно, – был поэтом,но напевал о жизни не словами – на холстах:размытыми тенями – прошлого сюжеты,и разноцветием сияющим – о будущем мечтал…Карманами он беден был – как суждено поэтам,судьбой – богат, и тысячей друзейбыл наречен «последним представителем Богемы»,не придавая этому гроша, которым не владел…От непризнания топил он изваянияв реке ночной – не в силах пережитьнасмешек шепот, звон непонимания,Создателя о жизни долгой не просил…Оставив миру разноцветные поэмы,его покинул тихо – словно и не жил, —

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.