На этой планете мы – живьём…

Удивляться было чему. Я принялся за другую грядку. Здорово размахался. Дело шло хорошо И вдруг! Ох уж это вдруг…

Вдруг я почувствовал боль ниже левой ключицы. Боль в сердце. Я вынужден был остановиться, положить грабли.

Узнав о случившемся, Нина и Неля отправили меня домой. Я прилег. Женщины дали мне сердечные лекарства. Но ничего не помогало. Боль держалась долго.

– Вот и второе Знамение, – не без горечи в голосе сказал я. – Это Господь наказал меня за богохульство. Сначала явил свою светлую силу. А потом наказал меня.

Когда на второй день я сходил к врачу и когда мне сделали кардиограмму, наш терапевт сказала: «Это не сердце. У вас грудной остеохондроз. Небось, на даче пере-трудились, вот потревоженный межреберный нерв и дал о себе знать».

Но ничто не могло поколебать мое мнение, что это были Знамения Божьи.

Третье Знамение я увидел на июньском небе, затянутом дождевыми тучами. Мы были втроем на кухне нашей дачи: я, сестра и ее внук Алеша. Далее повторю слово в слово то, что я записал вслед за тем видением:

«21 июня 1997 года, вечер накануне Дня всех святых. После 22.30 зашел разговор о том, что бабе Клаве Кузнецовой, бухгалтеру редакции газеты, было видение. Она увидела в небе Деву Марию. Увидела ее в красочных нарядах, с улыбкой на устах. И вскоре после этого разговора, глянув в окно, я сказал Неле:

– Какой прямоугольник в тучах – ровный как дверь! Будто дверь в тучах открылась.

Когда Неля с Алешей подошли к окну и вгляделись в тучи, дверь уже деформировалась. Вместо этого проема в тучах появилась фигура – как бы фигура первовозвестника. А затем!.. Затем из темных туч сложился храм – с большим куполом. И вот – появилось несколько куполов.

Тут мы и поняли, что это – Знамение. Нам дано видение Божье!

Храм отклубился, исчез. И мы увидели, как появились головы, фигуры. Фигуры двигались с запада на восток. Впереди была фигура в плаще-хитоне. С явной бородой. Волосы длинные, пышные, темные. А лицо светлое. Старец шел, слегка наклонившись. И самое поразительное – в руке его был крест. Крест животворящий! (Пишу, как у меня записано – карандашом «М», мягко пишущим, не чертежным твердым, на пожелтевшем листе). Крест наклонен вперед и немного вниз. На его оконечностях – шарики или кружочки. Один сверху и два по бокам. И кисть руки, держащая крест.

Далее появились крылья у идущего впереди. А позади шли один за другим такие же святые. Были головы, были тела. Все шли, слегка наклонившись вперед. У некоторых были крылья за спинами.

И все это – из туч, из обрывков туч.

Картины непрестанно менялись. Вместо однотонных, темных изображений появились объемные светлые, розовые, палевые. На востоке выглянуло голубое небо.

Новые картины имели несколько четких планов – передний и еще два-три вслед. И за ними задник – разрастающееся голубое небо. Тучи заклубились облаками. На куполе неба вырисовывались фрески облаков…

Все виденное было удивительно красивым. Райское место!

Затем в последних косматых тучах перед облаками появилась фигура женщины, расстилающей ткань на коленях. Богоматерь? На наших глазах она поднялась с колен, распрямилась.

И снова появился храм. Уже в лучах солнца. Возникли светящиеся фигуры. Между туч устремился на землю ясно видимый, будто прожекторный поток света. Святой Дух?

Были еще – меч, горизонтально направленный. И медведь. Русский медведь? Медведь, идущий на запад. Не могу не сказать об этом, мы это видели втроем.

Потом все разошлось, развеялось, растворилось»…

Воспроизведено так, как было записано 21 июня 1997 года.

Наблюдали мы это явление с полчаса. Нам было Знамение. Знамения даются всем. Но многие их просто не замечают.

Видели все это, свидетельствуют:

Павел Владыкин, Неля Верхотурова, Алеша.

Рябина во хмелю

Володин был начальником небольшого вспомогательного отдела. Но сейчас это не имело никакого значения, так как Володин был грибником.

Встал он в шесть и порадовался розовому от солнца утру. Позавтракал крутым яйцом. Взял корзинку с почерневшим дном. Корзина была новая еще, но осенью в ней забыли сырую траву. Остаток осени трава гнила. И весной сгнила. Когда подсохшее гнилье выбросили, у белой плетеной корзины дно оказалось буро-черным.

Выйдя из проулка, Володин обнаружил, что за ним увязался Стежок, кудлатый песик соседей, в выходные приходящий на постой к домику приезжающего в деревню Володина. На постой Стежок переходил по причине дополнительного питания.

Понемногу Володин убедился, что лес, в который он вошел, не грибной. Сыроежки и несколько мелких красноголовиков, найденные на одном урожайном пятачке, едва прикрыли дно. А Володин ходил уже два часа. Ни еловые чащи, ни осиновые рощицы не радовали. Володин решил обследовать опушки. Но и там ничего кроме пары синявок не нашел. Видимо, белые грибы уже отошли.

Стежок шел за Володиным след в след и два раза взвизгнул, попав торопливыми лапами под подошву.

Володин от нечего делать переключился на отцветший зверобой. Собрал приличный пучок. Стежок начал поглядывать в сторону деревни. Стал притормаживать, помаленьку скулить, тем самым выражая свое настроение: я по дому соскучился. На это Володин отвечал энергичным взмахом руки – подтягивайся, мол. Кликнув Стежка, Володин спросил его, чтобы поддержать начатый безмолвный разговор:

«Скажи-ка, Стежок,где наш белый грибок?»

Только сказал, и сразу увидел в ямке, обросшей крохотными березками, белый гриб.

Чистейший, ядреный. Березки эти стояли особняком. И тогда Володин сделал ставку на такие вот особняком стоящие там и тут деревца. Но и после обхода несколько березнячков корзина не пополнилась.

Тут Володин вспомнил, что не кормил Стежка. Ничего, ведь на охоту собаку берут голодную. Но на всякий случай протянул Стежку горсточку алого, мягкого шиповника. К удивлению Володина, Стежок шиповник съел. И еще горсть сжевал. И еще.

Чуть дальше прошли. И что-то яркое бросилось в глаза. Володин пригляделся – это была рябина. Крупные ягоды, большущие грозди создавали впечатление, что ягод больше, чем листвы. Володин попробовал ягоды. Они оказались не горькими, хотя шел август. А ведь известно, что горечь рябины проходит только с морозами.

Володин начал рвать грозди сочных, спелых ягод в корзину. И тут увидел, что рябину густо обвивает будто бы виноград. Был это хмель, с зелеными шишечками соплодий.

И тут же впритык к этому неожиданному содружеству стояла черемуха. Они так и росли вместе: рябина, хмель и черемуха.

Дикий хмель Володину видеть не приходилось. Он всмотрелся в бугры вокруг и понял: здесь был дом. Все, что от него осталось, ушло глубоко в землю, сгладилось, заросло травой.

И дальше видны были всхолмления – следы давно исчезнувшей небольшой деревни.

Не дикий был хмель, а одичавший. Но он, давным-давно посеянный хозяевами, продолжал расти. Рос он когда-то им, хозяевам, на радость. И теперь каждое лето выгонял к вершине свои хмельные плоды, предназначенные по-своему веселить людей. Рос хмель основательно, обильно, своими веревками-стеблями густо обвивая рябину.

Рябина во хмелю – пришло на ум аналитику начальнику отдела Володину. В эти минуты он перестал быть грибником. Отвлекся от мыслей о том, где можно найти, раздобыть столь желанное грибное счастье. А думал о том, что вот жили здесь люди, разводили то, что украшало и питало их жизни.

Но вот хозяев давно нет. Поумирали да поуезжали, бросив обветшавшую деревеньку, точнее сказать, хуторок. А они, эти растения, держатся вместе. Растут, живут. И в этом тоже есть смысл. Хотя гораздо больше было смысла в том, что росли эти деревья и растения возле жилья человека, для человека.

Но ведь послужили они еще одному человеку – их плоды собирает Володин.

И все же, и все же…

Набрав много рябины, хмеля и немного черемухи, грибник решил идти дальше.

Но тут произошло нечто странное. Хуторок заговорил. Володин услышал явственно детские голоса, как будто из-под земли шли эти голоса:

– Саня, Саня, отдай мяч!

– Он мне самой нужен.

– Отдай, Санька, мяч. Он футбольный. Девчонки такими не играют.

– Вот еще! Я тоже буду гонять футбол… Витька, не хватай мяч! Я еще не наигралась.

Голоса? Неужто меня глюки посетили, – забеспокоился Володин. – Хутора нет, а голоса – будто эхо из прошлого.

Спешно он покинул развалины деревеньки. За этими остатками деревни начинались косогоры и лес. Володин спустился вниз по косогору. И здесь-то лес подарил ему грибное счастье. На опушке он нашел два белых гриба, несколько красноголовиков. А дальше, в тени во мхах – десятка три поздних лисичек. И на выходе из лесочка набрел на одинаковые как пятаки маслята. Хотя тех, больших, медных пятаков в карманах давно уже нет, но сравнение еще просится на язык. Такие чудные грибы, и все в одном месте, собрал вдруг ставший удачливым грибник.

Володин вышел из леска. И что-то яркое, броское притянуло его взгляд. Новый дом, обшитый вагонкой, стоял и смотрел окнами в поле. Вокруг дома зеленели молодые деревца. Дети носились за мячом. А в конце поля стрекотала какая-то техника. Чуть в стороне возвышалась небольшая, но крутая горушка с обрывом. Выходит, отраженные от горушки детские голоса звучали у заброшенного хутора.

И все-таки жизнь продолжается – подумал успокоено и с каким-то внутренним торжеством Володин.

Грибник спохватился: где Стежок? Оглянулся, позвал – безрезультатно. Ушел-таки домой, решил Володин. Но тут глянул под корзину, которую стоя держал в левой руке. Стежок – тут, под корзиной. Прилег, видно, от усталости, не шелохнется.

Домой шел Володин с приятной тяжестью в руке, корзина заполнилась доверху грибами да рябиной. И только время от времени снизу раздавалось: Бум! Бум! – это медленно плетущийся, ужасно уставший Стежок задевал головой дно корзины.

Анчик и Пушкин

Солнечный лучик добежал до Земли и материлизовался в нашу Анечку

И вот теперь: для нас свет в окне – наша Аннушка. В одиннадцать месяцев она знает, как ее зовут и на вопрос «Ты кто?» отвечает: «А-а-а-ня!» Да, долго тянет звук «а» и быстро, коротко произносит «ня!» – «А-а-а-ня!»

Анечка безусловно самая светлая личность. Сгусток светлой энергии. Вся сила в свете. Вся сила человека в свете, который он излучает. А темная энергия обесчеловечивает любого.

Известно всем, кроме атеистов (но и атеисты об этом задумываются), что весь мир и всех нас породил Господь. И первым энергетиком был не кто иной, как сам Господь. Об этом повествует «Ветхий Завет» в первой книге «Бытие» (воспроизвожу по «Библии» 1912 г.):

3. И сказал Бог: да будет свет, И стал свет.

4. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.

5. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один».

Много на белом свете народилось народу. Со временем среди людей возник вопрос:

– А за свет кто платить будет?

И сказал Господь:

– Люди и заплатят.

Но ведь сначала и денег не было. Долгое время свет шел бесплатно. Лучина почти бесплатной была. За свечи уже платили копейки. Потом за газовые фонари городские управы платили. А за электрические лампочки, созданные Лодыгиным, Яблочковым, Эдисоном, платить начали все. Слава Богу, еще с нас не берут за Божий свет…

В нашей жизни было даже такое: для кого-то Господь светоносный, а для кого-то ГОЭЛРО.

Платить за свет приходится всем. И не только 1 рубль в месяц за один киловатт электроэнергии по счетчику. За белый свет люди платят разочарованиями. Но приносит свет и радости, которых никак не меньше разочарований. Платить за белый свет приходится здоровьем. Но зато белый свет дает годы жизни. Наконец, человек расплачивается самой жизнью. Но зато он жил на планете Земля! Жизнь – это редчайшее и величайшее везение. Далеко не всем повезло родиться.

Жизнь получить – самое невероятное в жизни. Более ценного и редкостного в мире ничего нет и не будет. И нет в мире иного чего-то, столь же просветленного.

Быть на планете Земля живьем – это и есть чудо из чудес! Но это не все понимают. Как много тех, кто не ценит жизнь, ни свою, ни чужую.

Твоя жизнь, маленький человечек, была заложена в соляном растворе, буйствующем на планете миллиарды лет назад. В пахте моря сбивались маслянистые капли жизни, чтобы потом войти в клетки – клетки ткани, живой и чуткой. Будучи заложенной в немыслимом далеке, твоя жизнь не прекращалась ни на миг. И лишь перекрещивалась, сталкивалась, схлестывалась и видоизменялась, совершенствовалась, соединялась с другими жизнями.

Господь предоставил человеку для жизни природу, прекрасную действительность. Дьявол предложил вместо этого уход от действительности, уход в иллюзии, которые дают наркомания, пьянство.

Не скажу что-то кощунственное, но Вселенная состоит из двух почти равных частей: весь мир и живое существо. Что такое ласковый весенний ветерок, если никто его не ощущает – ни человек, ни животное? Что такое работающий телевизор, если никто его не смотрит? Есть ли весенний ветерок, есть ли телевизор, есть ли голубое

небо, когда живого вокруг ничего нет и некому все это ощущать, воспринимать, чувствовать? Если дробить, если переходить на личности, то получается, что две равные части бытия это: весь мир и человек.

Мир и я. Анечка и мир. Вот что такое наша жизнь.

Дроблю дальше. Анечка и видимый мир:

Когда Анютка лежала в кроватке всего-то месяц, взгляд ее был несосредоточенный. Глаза разбредались в стороны. Но это были глаза прозревающего! Взгляд стал останавливаться на всем, что вверху, на потолке. Это что за точка? А там вон трещинка… А это что такое – яркое, блестящее? Много, много яркого, блестящего. И все висит. Было темно, но что-то щелкнуло и стало светло-светло…

Да как у них тут интересно! Много всякого-разного, и большого, и маленького.

Проходили недели. Анечка разглядывала в комнате то, что подальше. Затем стала рассматривать то, что близко.

Можно даже подумать, что новорожденный – инопланетянин. Это тот же инопланетянин. Младенец ничего на нашей планете Земля не видел, не слышал, не ощущал. И вдруг все это – в глаза, в уши, в носик, на кончик языка.

У них, младенцев-инопланетян – все по-другому, все не так как у нас.

Когда Аннушку стали носить на руках, она начала смотреть всем в глаза. Смотрела пристально. Цеплялась сияющими глазами за взгляд держащего ее или стоящего перед нею и не отпускала. Надо быть разумненькой, чтобы так делать.

А когда ей, уже годовалой, улыбнулась тетя-садовница в садике около церкви и, уходя, что-то сказала, Аня улыбнулась и, не теряя улыбки, долго провожала ее взглядом, пока та не скрылась за углом дома.

Анчик и речь:

В полгода Аня произнесла первое слово. До этого она гулила. А тут – слово. Ей очень понравился наш котик Пушок. Полное его имя Пушкин. Так как мы взяли его в день 200-летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина – 6 июня 1999 года. (А недавно в нашей семье к Пушку прицепилось прозвище Гламур. Наверное, потому, что уж очень часто звучит в российском новоязе это слово. Многие с удовольствием произносят его к месту и не к месту. А мы употребляем его совсем в другом смысле и произносим по-своему: Гла-мур-р-р…).

Нравился котик Ане (и гораздо больше нашей черной пуделихи Аниты), наверное, потому, что такой маленький и, значит, более близкий к ней по габаритам и по статусу небольшого существа. Так сказать, социально близкий элемент. И такой он пушистый и глазастый!

Мы ей говорили, что это – киса. И вдруг Анчик произносит: «Кых!»

И потом постоянно говорила, увидев кота: «Кых! Кых!» Это стало первым ее словом.

Анечке не было еще десяти месяцев, когда она освоила слова «мама», «папа», «баба», «деда». Самое любопытное, что она, познавая слова, смотрела на рот говорящего,

Не отрываясь, глядела на губы, зубы, язык. То есть, осваивала артикуляцию! Она даже забиралась в рот говорящего руками, раздирала губы, чтобы все разглядеть.

Я, к примеру, обучал Аню говорить «деда». Чтобы произнести эти звуки, ей важно было постичь, как надо извлекать эти три звука. Аннушка долго смотрела на мой рот. Увидела, что язык должен быть между зубами: «де-де-де». И как улыбнется! То есть, таким образом сообщила: ага, поняла!

А уже на следующий день заговорила: «Де-де-де», «Де-да»…

Ну а ровно в год научилась Анечка говорить: «Пушкин».

Любимым занятием Анчика было доставать книги с книжного шкафа, стоящего рядом с диваном. Она раскидывала книжки по дивану на глазах у не очень довольного этим деда. В руках ее оказалась книжка А. Никитина «Пушкин и Урал», с изображением Александра Сергеевича на обложке.

– Это Пушкин, – сказал я Анечке, – великий русский поэт. Пушкин – это наше все. Скажи: «Пушкин».

После нескольких попыток получить ответ на мой вопрос «Кто это?» Аня сказала: «Дядя». Это слово она уже говорила.

– Правильно, – сказал я, – А как зовут дядю? Зовут его Пушкин. Скажи: Пушкин.

И тут Аня отвечает:

– Пу!

– Кто-кто? Как этого дядю зовут? – показываю на портрет.

– П-п-у-у!.. – отвечает Анечка.

И потом, когда мы, смеясь, просили ее назвать дядю на обложке, Аня, лукаво улыбаясь и пузыря слюнкой, изрекала: «П-п-у-у-у!»

Ну и звуки! И это про него, про наше все?!..

Впрочем, нашему солнечному лучику, нашему солнечному зайчику, прыгающему без остановки по комнатам, мы охотно дозволяем такие вот радостные, веселящие нас шалости.

И мы все хотим, чтобы Анечка выросла умницей и талантливицей.

Есть у нас в городе памятник Пушкину. Ну и натерпелся скульптор Вячеслав Клыков с этим памятником! Он в последние советские годы предложил чугунного Пушкина городским властям. Партвласти, известное дело, морщились, искали точку приложения идеологии и чего-то боялись. Привычно формулировали необходимые возражения: «Почему?» и «Почему бы не»…

Идеологический отдел резонно спрашивал: «Почему надо ставить Пушкина?», «Почему бы не поставить скульптуру своего писателя? У нас есть местные, наши известнейшие поэты». Какому своему поэту можно поставить памятник, отдел пропаганды и агитации не вспомнил. Но идею поставить памятник А.С.Пушкину зарубил.

Много лет литой Пушкин провалялся неизвестно где. Его откопал в новые для страны времена редактор многотиражной газеты завода авиадвигателей Александр Туревич. И к 200-летию Александра Сергеевича скульптуру поставили на улице Сибирской в глубине старого скверика, в двух кварталах от главпочтамта, на видавшей виды стене которого – плита с надписью: «Нулевой километр. До Москвы 1300 верст».

У памятника проходило празднество в юбилейный пушкинский день. Редактор Туревич жаловался направо и налево: «Это я его откопал. А никто об этом и слова не скажет. Ведь это я его откопал»… «Кого? Пушкина?» – спросил я, услышав стенания Туревича.

И редактор Туревич поведал мне, как он услыхал, что скульптура где-то на территории завода авиадвигателей, как его взволновала печальная судьбина памятника и как он долго искал его следы. Отыскал-таки Туревич Пушкина на свалке, среди металлолома. Пушкин лежал на эстакаде отдела главного металлурга, дожидаясь переплавки. Туревич нашел его по цилиндру, торчащему над металлическими конструкциями. Пришлось долго отдирать стальную стружку.

Однажды я шел по Сибирской. Вот памятник Александру Сергеевичу Пушкину. Он стоит в спокойном внутреннем состоянии, выставив вперед левую ножку и чуть откинувшись назад, что выдает плохо скрываемую гордыню. Руки за спиной перекрещены. В правой руке левая перчатка. Поэт безмятежен и далеко не готов запустить перчатку в подлое лицо. Бретер пока что в нем спит. Вокруг шеи повязан платок-галстук. Сюртук застегнут на шесть пуговиц, в два ряда.

За спиной Александра Сергеевича чугунный же полузабор. В решетках – литые сюжеты из пушкинских сказок. На постаменте надпись: «Чады мои любезныя потомки, родился я 26-го дня май лета 1999 от РХ, т.е. 08 июня по новому стилю. Ваш Пушкин».

Непонятно, почему скульптор с помощниками родили Пушкина 8 июня, ведь день рождения поэта – 6 июня.

В пушкинский юбилей я читал собравшейся у памятника публике свои стихи (читали многие). Я прочел стихи «Всепушкинский век», «В Михайловском», «Груз «двести» (Пушкин первый, кого везли под этим номером. И двухсотлетие Пушкина напомнило об этом).

Сегодня, как всегда, проходя мимо нашего Пушкина, я поприветствовал его. И, обернувшись, добавил имя, сочиненное Анечкой: «П-у-у-у!»

– Стервец! – раздался звонко-металлический голос. Так говорят через железную трубу.

Я шел быстро, не понимая, что произошло. И тут же услыхал за спиной тяжелозвонкое скаканье. Чугунный Пушкин мчал за мной – легко при такой металломассе. Сначала я увидел узконосые штиблеты с высокими каблуками. Потом поразился, глядя, как развеваются и металлически бряцают полы сюртука. Я перевел шаг на бег.

Еще я не успел сообразить, как поступить дальше, а памятник-Пушкин резко остановился перед банером – огромной придорожной рекламой, на которой было написано: «Компьютеры – по бессовестно низким ценам!». Наглому тексту сопутствовал рисунок: мужчина-продавец без брюк (мол, до того дешево продаем, что сами без штанов остаемся).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.