Отзовись, кого зову! Невыдуманные истории любви

Вот так все у нас с Женей сложилось к тому моменту, когда закрылись в городе катки – и дальние, и тот, самый любимый, возле которого жил мой друг. Что Женька стал лучшим другом, я ни капельки не сомневалась. Вспоминала иногда свое гадание «на ромашке»: «Женя, Андрей, Женя, Андрей…». Может быть, я ошиблась тогда? Когда берешься решать что-то только разумом, действительно, получается все «шиворот-навыворот». Жизнь сама расставляет все по местам.

С Андреем мы встречаемся только в классе и на школьных вечерах, очень редко – в компании общих знакомых. А с Женькой мы больше двух месяцев были неразлучны, я теперь знаю его лучше, чем кого-то еще из парней. И не хочу терять эту дружбу. Вот скажу сейчас Жене, что выходные дни могут стать еще более интересными, чем во время увлечения катком. Нужно только хорошо подумать…

Я уже рот открыла, чтобы произнести эту фразу, но Женька меня опередил:

– Ну что, сейчас идем к тебе в гости – нужно партию с Сергеем Александровичем доиграть, а завтра по блату достану билеты в кино, иначе на этот фильм не попасть… Потом придумаем что-нибудь еще. Главное – не расставаться… Он задумчиво поковырял носком ботинка ледышки на тротуаре, потом сдвинул на макушку лохматую лисью ушанку, улыбнулся, но как-то странно, не поднимая на меня свои карие до черноты глаза:

– Я не хотел говорить, думал, что люди могут понимать друг друга и без слов… А ты сегодня странная, держишь что-то в себе. Я же вижу. Что с тобой? Хочешь сказать, но боишься? Я тоже боюсь… Поэтому начну первый. Нравишься ты мне. Очень. Я, наверное, люблю тебя…

Дыхание у меня перехватило, сердце подпрыгнуло. Я этого не ожидала! И не знаю, отчего, вероятно, от неожиданности, ляпнула то, чего говорить вовсе не собиралась:

– И ты мне нравишься – как друг. Ты очень хороший. Только… разговоров у нас об этом не заходило… поэтому не было повода сказать, что я… люблю Андрея!

– Да? – он помолчал. – Вот как… Ну, что же. Тогда я пойду домой, – и еще помолчал. Потом добавил:

– А знаешь, завтра я к тебе приду!

Едва раздевшись, я еще в прихожей начала откровенный рев. Чтобы родители не услышали, уткнулась плотно в носовой платок. Он всегда лежал у меня в кармане пальто, а сейчас вместе с платком выпала и какая-то бумажка. Женькин почерк… И когда успел незаметно подсунуть листок?

Я быстренько сказала маме, что голова разболелась, улеглась в постель и под одеялом с помощью фонарика начала разбирать мелкие строчки:

«Хочешь, дам тебе имя?Ты для меня – Тайна.Я встретил тебя в мае,И это совсем не странно…Только ранней весноюВезде расцветают цветы,Они и в стужу со мною:Их оживляют мечты…

P.S. Мы познакомились осенью, на первой игре КВН, но все равно это было – в мае! Стихи – так себе, но ты поняла, почему в мае?»

Поняла, конечно же, поняла! И для меня в октябре начался чудесный май, только я не думала об этом, принимала все, как должное… Влюбленность в Андрея не мешала мне радоваться дружбе с Женькой, и мысль о том, что из-за Андрея встречи с другом могут прекратиться, даже не приходила в голову. Почему я не видела такой опасности – не знаю…

Это хорошо, что я догадалась соврать маме про головную боль, поэтому утром легко получила разрешение не ходить в школу. С успеваемостью у меня проблем не было, так что будь мамина воля, она бы и вообще приветствовала свободное посещение… Но школой руководила не мама, так что прогуливать нужно было с умом.

Одно дело, если требовалось просто выспаться и отдохнуть, и совсем другое – разгуливать в учебные часы по улицам. А я для того и осталась дома, чтобы как можно быстрее оказаться в самом центре города, а точнее – в нашем роскошном драматическом театре. Пришлось добираться до храма искусства «переулками и закоулками», где была наименьшая вероятность столкнуться с кем-то из учителей. И вот он – заветный служебный вход!

На вопрос вахтера, к кому это я утречком пожаловала, с гордостью ответила:

– Меня ждет Мария Ефимовна!

Никакой договоренности с моей родной тетей Машей, конечно, не было, но я по опыту знала, что вахтер не станет до нее дозваниваться, потому что к главному художнику театра поклонники за автографами не бегают, и что пускает до предела загруженная делами Мария Степанова к себе в кабинет только тех, кто ей действительно нужен… Или кому нужна она!

– Тетечка, милая, простите, что я без предупреждения, но я… я не знаю, что мне делать! В школу не смогла пойти, чтобы с Женей не встречаться, потому что не могу просто поздороваться с ним! Мне нужно ему сказать… что-то очень хорошее, только не знаю, что…

– Танча, перестать тараторить, – ответила мне тетина спина. Мария Ефимовна чудом удерживала в руках крошечный трон Снежной королевы, который срочно нужно было доделать, пока не высох клей в том месте макета декорации дворца, куда надлежало водрузить этот сверкающее чудо…

Я замолчала и стала ждать, пока тетя сможет на время отвлечься от макета и повернется ко мне. Разговаривать с теми, кто стоит у нее за спиной, художница не любила: «Люди должны видеть глаза друг друга».

– Правильно сделала, что прибежала сюда, – сказала, наконец, тетя. – Пойдем за мой чистый гостевой стол, чаю попьем. Я с семи утра вожусь с макетом, руки уже болят…

Чай был с травами и к нему – фирменные булочки из театрального буфета. На душе от этого стало немножечко легче, хотя порою слезы наворачивались на глаза. Мария Ефимовна о моих сердечных делах давно все знала, а главное – понимала меня: с ней разговаривать было проще, чем с мамой, к тому же тетины слова часто «подбрасывали дровишек в костер» – то есть давали пищу для неожиданных размышлений.

– И куда это вы все спешите? – строго спросила тетя. – И ты, и друг твой Женя… Хороший паренек, я помню, как вы с ним ко мне в мастерскую ворвались прямо после спектакля – и цветы принесли, словно примадонне! Его была идея, да? И вечерам вашим на катке я очень радовалась, поверь… Такие зимние каникулы – это ведь роскошный подарок. А ты чем его в ответ одарила? Не успела еще? Так думай!

Все у вас хорошо шло, только о любви не нужно было говорить. Я не имею в виду то, что вы не доросли еще до такого чувства: он – к тебе, а ты – к Андрею. Может, и доросли, только это НЕВАЖНО! Понимаешь?! Важно то, что сложилось хорошее общение, которое украшает жизнь вам троим, делает ее более насыщенной, яркой… Ну и берите это богатство, наслаждайтесь им! И не спешите ставить точки над i, жизнь потом сама об этом позаботится…

Ты ведь, девочка моя, замуж не собираешься? Ни за Андрея, ни за Женю… Ах, в институт собираешься? Вот и они – туда же. Для них серьезные отношения, требующие ясности «кто с кем», еще ох как долго будут вне повестки дня!

Так в чем же проблема? Тебе дороги оба парня, и совершенно неважно, что чувства к ним разной природы. С Андреем вы встречаетесь в общей компании, и, анализируя твои рассказы, я вижу, что изменений тут не предвидится. Да, да, да! Как бы тебе ни хотелось иного… Но зато из-за Андрея на ваших, как вы это называете, тусовках тебя греет особая романтика. Я думаю, что и его тоже…

А с Женей можно поговорить обо всем, как с хорошей подругой, в кино пойти, на каток, да куда угодно! И он будет с тобой гораздо честнее, чем любая подруга, и уж несравненно более верен дружбе! Потому что роскоши в такой дружбе больше.

Помнишь, надеюсь, слова Экзюпери о том, самая большая роскошь на свете – это роскошь человеческого общения? И не верь, если услышишь, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Еще как бывает! Вот возьми, почитай письмо, которое я получила недавно от сокурсницы по художественному училищу:

«Маша, я хочу спросить тебя о таком явлении, как «дружеская влюбленность»: интересно, я одна ему подвержена или нет? Когда встречаю в жизни единомышленника (хотя бы на краткий момент жизненного пути) – я искренне влюбляюсь в него. И если женщины нормально воспринимают это проявление чувств, то мужчины – не всегда… Почему-то у них возникают на мой счет далеко идущие планы… А ведь я влюбляюсь в них, как в красивый цветок, как в солнечный закат, как в прекрасного духовного спутника!

Я верю в чистую и искреннюю дружбу между мужчиной и женщиной. Но в моменты дружеской влюбленности бывает так, что эмоции бьют через край, и приходится сдерживать себя, чтобы не напугать друга. Очарованность человеком – это прекрасное явление, именно она дает мне вдохновение и уверенность на Пути жизни.

Раньше я запрещала себе выражать такие чувства и эмоции, но сейчас запрет сняла… Иногда я представляю себе всех близких душевно людей, мы стоим в светлом потоке, мне хочется держать их за руки, смотреть в глаза… Это наполняет сердце теплом…

А ты веришь, что можно искренне наслаждаться общением, не перенося всё в физическую плоскость? Или это ненормально? Пока понимание в этом вопросе я нахожу только у своего мужа…»

Я отложила листок письма в сторону и несколько минут не могла собраться с мыслями. Значит, у меня к Женьке возникла такая вот «дружеская влюбленность»… И люди говорят, что это вполне нормально: наслаждаться общением с другом, храня в душе и иное чувство, иную влюбленность. Так, что ли? Странно очень… И в то же время… знакомо! Такая знакомая ситуация, что я ее не сразу узнала только из-за некоторых непривычных фраз. А когда узнала, то с радостью поспешила сообщить тете:

– А я знаю, что вы ответили подруге!

– Конечно, знаешь… Ведь мы с тобой говорили об этом… Другими словами говорили, но суть-то одна…

Да, случился недавно незабываемый вечер… Тетя перед этим сильно болела, я навещала ее, приносила продукты, а потом, когда ей стало лучше, она неожиданно разговорились со мной настолько откровенно, что я и благодарность к ней почувствовала, и страх за нее…

Мы сидели с ней тогда в гостиной небольшой ее квартирки, тетя закуталась, как всегда, в черную с красными розами шаль – огромную, словно шатер. От такого ее облика сразу исчезло все будничное! К тому же уютно горел торшер, а вне круга света достаточно хорошо видны были картины на стенах (ее работы!), стеллажи с великолепными образцами русских народных промыслов и макеты – многочисленные макеты декораций к театральным спектаклям.

– Нравится? – спросила тетя. – Много лет я все это собирала, писала, мастерила, но считаю, что главная моя коллекция – это люди, которые полюбили мою комнату, потянулись ко мне и уже жить не могут без чаепитий с откровенными разговорами…

Иногда столько народу собирается, что странно даже, ведь квартира не резиновая! А иногда – придет только один друг. Или подруга. Я ведь одинаково умею дружить как с женщинами, так и с мужчинами. Дружескую влюбленность испытываю как к тем, так и к другим…

Зато какие потрясающие исповеди мне доводилось выслушивать! Ни в одной книге не прочитаешь такого о глубинах русской души, воистину говорю! Когда меня не станет… Да не дергайся ты! Я не боюсь умирать. Только постарайся сохранить здесь все, как при мне, и пусть продолжаются чаепития, тогда найдется другая «жилетка» для выплеска эмоций. Театральному народу без этого нельзя!

– Знаешь… – она помолчала. – Театр – это великая тайна. Я всю жизнь провела в нем, не помню уж, сколько спектаклей на моем счету, но каждый раз боялась, что не получится… Тайны не получится, чуда настолько яркого, что люди выходят из зала уже не такими, какими вошли сюда. Но все получалось. За редким исключением – и тогда я перетряхивала в себе все косточки, проветривала каждый уголок души…

Не плачь обо мне. Я счастливую жизнь прожила, потому что делала только то, что люблю, без чего не могла бы и дня прожить, а мне за это ЕЩЕ И ДЕНЬГИ ПЛАТИЛИ… Если ты сумеешь найти и для себя такую профессию – безумно буду за тебя рада! При любом заработке ты, племяшка моя, будешь богаче любого короля. Ему же не только жениться, ему ничего нельзя делать по любви! А работа по любви – это еще круче, чем брак по любви… Сейчас ты это вряд ли поймешь, по потом вспомнишь мои слова…

…От Марии Ефимовны я вернулась уже поздно вечером, но родители, узнав, что я провела день у маминой сестры, не стали упрекать ни тем, что школу прогуляла, ни придуманной головной болью… Они знали, что без особой причины тетя меня так долго ни за что бы у себя держать не стала…

А к Женьке на следующий день я подошла совершенно спокойно.

– Воскресные вечера у нас теперь свободны? И ты спрашивал, что я предлагаю? Так вот: предлагаю не я, а Мария Ефимовна. Она выписала контрамарку на посещение всех спектаклей до конца этого сезона. На два лица… Правда, сидеть придется в служебной ложе – это почти что на самой сцене, у боковой кулисы. Но бывают ведь свободные места и в партере, и на ярусах. Тетя Маша сказала, что дежурная по залу это всегда видит и очень вежливо почетную публику из служебной ложи туда провожает…

Я не знаю, насколько тебя привлекает театр, ты ведь кино любишь, но тетя предлагает после премьер оставаться на обсуждения, куда приглашается культурная элита города. А там чего только не бывает! Капустники, фуршеты, спонтанные диспуты… Мы можем, если большая доза театра тебе ни к чему, ходить только на премьеры и оставаться на капустники. Я думаю, что они похожи на наши КВН, только классом гораздо выше… Интересно же?

Женька ошарашено почесал лохматый затылок.

– А с чего это такая щедрость твоей суровой тети?

– Она вовсе не суровая, просто хронически уставшая… А щедрость? Тетя считает, что мои мечты о журфаке далеко не беспочвенны, ей нравится, как я пишу. А любому журналисту не помешает умение писать театральные рецензии, только театр нужно знать очень хорошо и знакомство с его истинной жизнью начинать как можно раньше… В выпускном классе – в самый раз!

И знаешь, Жень… Спасибо тебе за стихи. Я из-за них даже в школе вчера не была – расчувствовалась…

– Из-за них?! – искренне изумился Женька. – Да это же… Да я еще лучше напишу! А тот листок нужно редактировать, считай, что получила черновик. И знаешь, если бы ты и сегодня в школе не появилась, я бы к тебе домой обязательно пришел! А вчера… тоже подумывал прийти, как обещал, но потом решил, что тебе нужно побыть одной.

Не хотел мешать и вообще… Пусть тебе нравится кто угодно, душе не запретишь… Но дружба, она встречается гораздо реже. Потерять легко, в одну минуту можно, а вернуть потом ни за что не получится… Это не цитата, я сам уже успел понять…

– Вот здорово! Я тоже это поняла… Мне тетя необычное письмо своей подруги показала, хочешь прочитать?

– Разве такое можно делать?

– Почему нет? Тетя нас на чай приглашает, а значит, позволит посмотреть все, что у нее есть в доме… С ней все-все обсуждать легко! Пойдем?

– Ну, не знаю… Дня через два годится? Да, кстати, я вчера новое стихотворение начал писать… Сам не понял, о чем. Нахлынуло вдруг что-то странное… Я могу сейчас прочесть только две строчки, дальше пока сумбур. Хочешь?

Конечно же, я хотела. И услышала то, отчего вдруг мурашки по телу побежали…

Уходят поездаНеведомо, куда,По тонким лентамСамых длинных улиц…

Поезда по улицам? Но они же… не какие-нибудь пассажирские или скорые… Это мистические поезда, они уносят нас в неведомое нечто – другую реальность, другой мир. Их никто и никогда не видит, но все – чувствуют и всю жизнь их ожидают… пусть только ожидание это остается приглушенным, не вполне осознанным. Пусть яркие впечатления сегодняшнего дня будут для поездов Жени, как солнце, при котором и луна на небе есть, но она, пока не придет ее час, никому не видна…

Чай у тети Маши – это действительно Женьке нужно! И немедленно. А с поездами потом разберемся…

Часть вторая: А суженых находят в магазине…

1..

– Дети собираются делать глупости, – вот и все, что он сказал. А я ночь не спала, ожидая момента, когда Андрей увидит на моей руке новенькое обручальное кольцо.

И все-таки он ушел вглубь комнаты какой-то насупленный и, усевшись в кресло, принялся рассеянно барабанить по дереву подлокотника. Девчонки отреагировали иначе и тут же повисли на мне. Их, в отличие от Андрея, интересовало все:

– Откуда кольцо? Ты что-то скрывала, тихоня?

– Ой, кто он, как его зовут?

– А почему кольцо на правой руке? Ты что, за вчерашний день успела замуж выйти?

– Нет, девчонки, наверное, у нее просто помолвка… Но с кем?

– Я стояла и загадочно улыбалась. Золотой ободок на моем пальце сиял так ослепительно, что, казалось, по стенам Галкиной комнаты заплясали солнечные зайчики.

– Убери руку, – вдруг сердито сказала Галя. – Уж очень оно назойливо светится. Так и лезет в глаза! Ты с ним… чужая какая-то… Андрей прав: глупости затеваешь! Садись, рассказывай…

О том, что я просто-напросто могла сама себе купить золотое кольцо и прийти с ним к друзьям, никто и подумать не мог. В нашей небольшой компании жизнь каждого была открыта другим. В моей квартире ребята собирались даже чаще, чем в крошечной Галкиной комнатушке, и прекрасно видели, что мы с мамой едва перебиваемся на мою стипендию и ее зарплату медсестры. Кольцо, стоившее по тем временам недешево, могло быть только подарком. Но от кого? У меня сейчас никого не было, кроме вот этих пятерых бывших одноклассников. Студенты-москвичи не успели еще отвыкнуть от родного дома и по-прежнему почти все выходные проводили со школьными друзьями, благо что Москва близко… Встречались мы и неделю назад. Все было как всегда. Юра галантно ухаживал за Наташей, Мила, азартно блестя глазами, пела под гитару, Галка всеми командовала, а я украдкой смотрела на Андрея…

Я любила его еще со школы. И это тоже знали все. Вернее, догадывались. А Галка знала точно: я не раз «плакалась ей в жилетку». Она не утешала, наоборот, старалась выбить из меня эту дурь, доказывала, что Андрей мне не пара, что ни к чему хорошему это детское чувство не приведет.

– Родители Андрюху уже сейчас к блестящей карьере готовят, – убеждала подруга. – А ты не знаешь, сможешь ли закончить институт. Их аристократическая семья не будет тебя по врачам водить и ждать сомнительного результата: они привыкли, что у них все – от мебели до профессий – только самое престижное. Его мама уже выпытывала меня о твоей болезни, а его предостерегала… Да хватит слезы пускать! Тебе, пока сидишь в академке, активнее лечиться надо. Возьмешь себя в руки – поправишься. И встретишь еще кого-нибудь… Тебе благородного принца надо искать, чтобы, как и ты, красивых сказок начитался…

Галя часто говорила со мной и более грубо, хотела, видно, маленькой болью спасти от большой боли в будущем. Почему же сейчас, одна из всех, увидев мое обручальное кольцо, Галка не заахала удивленно, а встревожилась?

– Садись, рассказывай, – сдвинув светлые брови, повторила подруга.

Я села за стол и спрятала было под скатерть руку с кольцом, но взглянув на Андрея, гордо положила ее так, чтобы видели все.

– А чего рассказывать? Замуж я, конечно, еще не вышла, но, наверное, скоро выйду. Мы с мамой были на дне рождения ее подруги, а к ней сын в отпуск из армии приехал – Димка. Да не один, а с товарищем. Познакомились, поболтали… Товарищ этот провожать меня пошел, потому что мама еще оставалась праздновать. На следующий день пригласил в кино… А вчера заявился к нам с цветами, коробкой конфет, шампанским и с этим вот колечком. И знаете, по-старинному так попросил моей руки!

– Что, прямо сразу?

– Сразу. Он сказал, что видел мою фотографию у Димки. Мы с этим Димкой еще в детский сад вместе ходили, и потом наши семьи дружили. Димкин отец любит фотографировать, щелкал нас всех то в лесу, то на даче… Вот и попали с Димкой в Севастополь фотокарточки, где была и я.

– Ты хочешь сказать, что этот парень по снимкам в тебя влюбился?

– Наверное… Ну и говорили они с Димкой обо мне…

– А как его зовут?

– Ребята, не обижайтесь, но пока это секрет!

– Почему?!

– Я сама пока во все это не очень верю… Он сегодня утром уехал, но обещал писать. Если и вправду напишет, а вам его представлю.

– Ну, ладно, он, видно, в армии без женщин сдурел – бывает такое. А ты? Зачем приняла кольцо? Ты что, так сразу и согласилась на эту авантюру? – Галя даже раскраснелась, так разгорелось в ней негодование. А если он еще раз в увольнение под видом жениха приедет, сделает тебе ребенка и исчезнет? Что ему кольцо, для него, может, деньги не проблема, он, может, не одной тебе такой аванс преподнес?

– Нет, Галя, такого не случится. Я твердо посмотрела подруге в глаза. Я видела его всего три раза, но главное поняла: парень настоящий. Димка бы не пригласил к себе кого попало. Это его лучший друг: на флоте же три года служат, сроднились они. И увольнений больше не будет. Следующий раз ребята приедут навсегда.

– И ты выйдешь замуж? – тихо спросил Андрей. За незнакомого человека? Без любви? Тебе очень надо сломать себе жизнь?

– Я поняла, что в последней фразе он не договорил два слова: на зло мне. «Тебе очень надо назло мне сломать себе жизнь?» – вот что хотел он спросить. И я так же тихо, только ему одному, ответила:

– Почему же без любви? Любовь может быть и с первого взгляда… Я почувствовала, что нужна этому человеку, что он все готов для меня сделать. Когда помолвку затеял, когда мы пили чай и строили планы на будущее – такой праздник получился! У меня мало в жизни радости…

– Ну-ну, – ответил Андрей. – Я и говорю: дети собираются делать глупости…

Весь тот вечер я была во власти своей сказки. Собрались мы у Гали, чтобы отметить 1мая, а получилось, что праздновать стали мою помолвку. Меня поздравляли, Мила спела мне песню… Я так поверила во все это, что действительно ощущала рядом с собой незримого, но надежного, хорошего парня. И домой, казалось, мы шли с ним вдвоем. Кольцо было на руке, его видели прохожие, а значит, как бы подразумевали и его где-то недалеко от меня. Я не сама по себе, я – часть пары, а он, быть может, где-то у киоска задержался и сейчас догонит…

Только дома чары рассеялись. Пустая квартира, оглушительная тишина… Мама уже ушла на ночное дежурство, а мне предстоит страшная ночь. Буду каждую минуту ждать, что снова сердце зачастит, словно с цепи сорвется… Телефона у нас нет, до соседей в момент приступа не дойти, остается одно: выпить лекарство и самой бороться за себя. Не помогут ни придуманный жених, ни колечко, которое два дня назад мама неизвестно почему купила мне в ювелирном магазине… Наверное, получив премию, поддалась порыву жалости к своей дочке, у которой не было ни дорогой, модной одежды, ни украшений. Мама, сама никогда не носившая колец, просто не поняла, что оно обручальное – слишком узенькое, изящное, а в то время для свадеб предпочитали солидные, массивные кольца.

Я не стала разубеждать маму, пусть думает, что это просто перстенек. Очень уж нужна мне теперь хотя бы видимость сказки, хотя бы тень любимого рядом! Ну и в отношениях с Андреем пора было поставить точку.

– Спасибо, мама! Мне очень нравится твой подарок!

Нравится… Сегодня вот показалось даже, что колечко спасает от одиночества. Это когда я на людях, когда играю девушку, имеющую жениха. А наедине с собой играть невозможно. Пустоту квартиры кольцо преобразить не в силах. И все же я с нежностью сняла его с пальца, погладила, словно живое существо, а потом приготовилась преодолевать страх: поставила возле кровати торшер и радиоприемник на ножках – мой любимый «ВЭФ». Ночных телепередач в то время еще не было, единственная программа центрального телевидения прекращала работу к полуночи. Эпоха магнитофонов тоже еще не наступила, они были тогда только у немногих людей. Оставалось одно: верный «ВЭФ». Только его да еще холодильник «Снайге» в деревянном корпусе, первый холодильник в нашей семье, мы с мамой, сильно поднатужившись, смогли купить после смерти отца.

Я очень устала за день, поэтому легла в постель, хотя знала, что не усну. Лежала и крутила ручку настройки радиоприемника. Треск, шуршанье, обрывки мелодий, быстрая английская речь… Красная черточка металась от города к городу, от страны к стране. И вдруг отчетливый, как будто поют где-то близко, проникновенный мужской голос:

«Буря смешала землю с небом,

Черное небо с белым снегом,

Шел я сквозь бурю, шел сквозь небо,

Чтобы тебя отыскать на земле…»

Эта неожиданно влетевшая в комнату фраза будто толкнула меня. Показалось вдруг, что голос исполнителя похож на голос моего школьного друга. Женька… Где ты теперь?

В первый год студенческой жизни мы встречались довольно часто, хотя уже не могло быть ничего похожего ни на волшебство катка, ни на увлечение театром или кино, а тем более на долгие откровенные разговоры. Для этого нужно быть рядом, но он учился в Москве, а я – в университете родного города. Теплый свет дружеской влюбленности (так когда-то определила наши с Женькой отношения моя мудрая тетя-художница) неминуемо уплывал в прошлое и не мог уже оттуда достаточно освещать день сегодняшний.