Рассказы для внука

Жалко было Шавку, но его срочно изолировали от детей.

Тех, кого бы укусил лисёнок, среди нас не было. А вот попадала ли заражённая слюна кому-то на поврежденное царапинами тело, никто гарантии дать не мог. Могла инфекция попасть в детский организм и от немытых наших рук. В любом случае всем назначили лечение от бешенства: по шестьдесят прививок каждому попавшему в список.

Укол делали в область живота, вокруг пупка. Ежедневно мы приходили в больницу, где делали нам прививки. Уколы болезненные. От большого их количества у некоторых животы сделались синими, твёрдыми, долго болело все тело.

Самым трусливым оказался Димка. Он всячески уклонялся от лечения, и его приводила на уколы мама. Нам было уже не до смеха. Одноклассники над нами посмеивались. Встревожились все наши родители. В школе нас пытались изолировать от других детей. Все были в тревоге и опасались непредсказуемых последствий.

«Укушенные», так над нами подшучивали в школе, каждый день являлись на процедуру. Укол болезненный и неприятный, но самое главное, что все ждали чего-то страшного. Нас такой подарок от лисёнка совсем не радовал. Только к зиме дети и их родители немного успокоились.

С того случая я стал очень осторожным не только к диким, но и к домашним животным.

А ведь самым вероятным переносчиком заразы может быть бездомная собака. Сейчас домашним кошкам и собакам прививки от бешенства обязательно делают. А вот от случайных контактов с не привитыми дикими животными нас всегда предостерегают.

– Серёжа, теперь понимаешь, почему я обратил внимание на ваше общение с бездомными собачками и почему я так подробно об этом рассказал?

– Дедуля, а что тебе тоже делали уколы?

– Конечно. Поэтому второго раза я бы не хотел. И тебе не желаю, чтобы ты попал в такую ситуацию. А, между прочим, уколы очень болезненные.

– А как же нам теперь быть с дачными сторожевыми собаками? – чувствуя жалость к животным, спросил внук

– Как? Вы их просто не подкармливайте, и они от вас откажутся сами.

– Хорошо, дедуля. Я и друзьям своим расскажу о том, что с тобой было в детстве, – заверил меня внук.

Январь 2005 год

Уверенность – понятие важное

– Дедуля, – обратился ко мне в очередной раз внук, – расскажи еще о том, что бы ты больше никогда не сделал.

– Хорошо, – согласился я. – Давай поговорим об уверенности. Очень важно, чтобы ты был уверен в то, что ты утверждаешь, на чём настаиваешь. И насколько это бывает важно в жизни. Плохо если ты, например, ошибся в своем решении, сомневался, но самостоятельно свои действия не перепроверил.

– Дедуля, а как это? – переспросил меня нашедший интерес в беседе внук.

– Очень просто, Серёжа. Вот ты в прошлый раз так страстно настаивал, утверждая, что мимо нашего дачного домика проехал на велосипеде твой друг Дима, а это, оказывается, лихо промчалась ваша подружка Лена. Ты просто обознался. Может такое быть?

– Дедуля, но у Димы велик красный, поэтому я подумал, что это он. У Лены тоже красный, но она здесь редко ездит.

– Ладно, ладно, – успокоил я внука. – Вот послушай, что может произойти от такой не проверенной уверенности.

***

…Мой папа рано меня приучил к охоте. А возможно он заметил мою заинтересованность в этом. Видя явное увлечение и осторожность в обращении с оружием, он к моим тринадцати годам купил одноствольное ружьё. До этого мы, дети, просто исполняли роль загонщиков при охоте взрослых.

Основным зверем для охоты в нашей климатической полосе были зайцы и лисицы. После долгих лет войны их развелось достаточно много, и зайцы даже наносили вред не только колхозным, но и домашним садам. Охотой увлекались многие мужчины, но ведь и мужчин после войны было немного. Поэтому не столь уж страшные для людей звери стали для сельского хозяйства настоящим бедствием.

Мясо зайцев с удовольствием употреблялось в пищу, а их шкурки и прекрасные шубки лис ценились как мех и достаточно выгодно менялись на боеприпасы, а также на другие товары домашнего обихода. Поэтому охота была выгодным подспорьем в ведении домашнего хозяйства.

Охотились разными методами и способами. Чаще всего коллективно. А иногда поодиночке в ночное время. Поджидали зверя там, куда он может прибежать на жировку. Или подстерегали его на предполагаемых звериных тропах.

Зимняя ночная охота мне нравилась. Я в любое время соглашался и просил отца взять меня с собой. Тем более раненому на войне отцу постоянно нужна была физическая помощь. Из-за раздробленного плечевого сустава его левая рука изгибалась только в локте. Я всегда старался оказать ему посильную помощь. В этом случае школьные уроки я должен сделать заранее и тщательно. Это было обязательным условием для того, чтобы попасть с отцом на любимое занятие.

Зима в тот год была холодная и снежная. Мы запланировали свой выход на ночную охоту в выходной день. Собирались, как всегда, заранее и тщательно. Проверили и протёрли от смазки каждый свое ружьё. Готовили патроны, тёплую одежду.

Зимний день короткий. Поэтому выходили из дому рано, далёко до того времени, когда стемнеет. Ведь надо было добраться по занесённым снегом полевым дорожкам и тропкам к намеченному месту до того, пока стемнеет.

В морозной дымке солнце светило тускло. Ночь обещала быть холодной, но звездной. Нас это радовало.

Две наши собачки, рыжий лохматый, мелкорослый Грив с пушистым хвостом и черный, высокий Бум, предчувствуя охотничьи забавы, кружили вокруг нас, повизгивая и виляя хвостами.

Любимая дворняжка. Фото автора

Но с собой на ночную охоту собак мы не брали. Поэтому Бума мы сразу же привязали на цепь, а Грива, послушного, забавного, игривого и любимого детьми песика, просто закрыли в сарае.

На длинные санки, на которых дети усаживались по трое, когда катались у речки с горки, мы аккуратно уложили овчинный тулуп, лопату, кое-что ещё из одежды для подстилки под себя, чтобы сидеть не на снегу. Увязали всё верёвкой и готовы были отправиться в путь. Санки мы брали ещё и для того, чтобы везти обратно охотничьи трофеи.

Колхозные поля, сады и лесозащитные полосы давно были засыпаны ровным улежавшимся снежным покровом, который уверенно нас удерживал, но там, где была высокая заметенная снегом трава или кусты, проваливался. Это затрудняло наше продвижение вдоль посадки.

Мела позёмка, добавляя снега, заметая наши следы.

Нам предстояло добраться до стога обмолоченного проса, находившегося примерно в трех-четырех километрах от села. Шли медленно. Санки с поклажей по твёрдому мёрзлому снегу скользили легко. Я усталости не чувствовал, хотя довольно хорошо согрелся.

Осмотревшись, выбрали скат стога для засады с лучшим обзором окрестностей и стали его оборудовать. На выбранном нами склоне от времени и морозов снег оказался глубоким и твердым. Поэтому нам пришлось лопатой раскапывать себе удобное на возвышении углубление. Засветло надо было его оборудовать, присыпать санки снегом, набросать для приманки соломы перед стогом и удобно разместиться для продолжительного неподвижного сидения в засаде.

Расположились с отцом так, чтобы, не поворачиваясь, оставалась в поле зрения большая часть пространства перед нами. У меня вдали слева – видимое в светлое врем село, посадка, справа – чистое поле, разделённое дорогой. Чуть заметная ложбина, кое-где с засохшими занесёнными снегом кустиками травы. А дальше до горизонта впереди и справа чистое поле. Отец ожидал появления зайцев с наиболее вероятного направления – с дальних полей справа. В степной полосе звери залегают на дневной отдых и спят в открытом поле. Из-за стога сзади нам ничего не было видно. Да это и не важно.

Шевелиться, разговаривать на такой охоте нельзя. Поэтому при появлении зайцев далеко в поле, и когда ещё светло, мы могли сказать что-то друг другу, не опасаясь спугнуть зверя. А вот если заяц в сумерках или ночной темноте оказывался совсем близко, мы договорились давать сигнал об этом – толчком локтя. Оставалось ждать.

Сидели глубоко в соломе спиной друг к другу, утеплились тулупом. Впереди удобно положили ружья, чтобы без лишних движений и шороха быть готовыми начать охоту. Каждый тщательно наблюдал за своим участком территории.

Зимой, в морозные дни, зайцы со своих лёжек поднимаются очень рано, когда ещё светло. Наблюдать за этим с укрытия очень интересно и волнительно.

На чистом белом поле вдруг появляется серый шарик и начинает перекатываться с остановками в известном только ему направлении. К вечеру их на обозримом пространстве появляется всё больше и больше. При дневном свете их ещё далеко видно. и о новом появлении клубочка мы еще можем сообщать голосом. Но со временем сумерки сгущаются. И ночью даже при свете луны мы уже не увидим, что делается далеко от нас. Надо ждать, когда зверь приблизится совсем близко, на расстояние уверенного выстрела. И мы ждем.

К ночи небо накрыли облака, повеяло свежим ветерком. Сильней замела позёмка. К нашей засаде в относительно светлое время никто не приблизился. Возможно, зайцы питаются сначала тем, что им попадётся в поле. Это может быть и озимые, не совсем занесённые снегом и другая съедобная растительность. Однако, не насытившись, зайцы начинают расширять свои угодья, и тогда их надо ждать у кормушек, которой, на наш взгляд, является стог обмолоченного проса.

В ожидании время идет медленно. Делиться о своих впечатлениях вслух нельзя. По-прежнему мы сосредоточены в ожидании успеха.

Вдруг чувствую лёгкий толчок в мой бок. Ни крутить головой, ни спрашивать нельзя. Взглядом ищу приближения зайца. Отец приподнял ружьё и переносит стволы правее от меня. Там я увидеть ничего не могу. Но я тоже освобождаю руки от варежек и тянусь к своему ружью. И тут ночную тишину разрывает одиночный выстрел из двустволки отца. Теперь я резко и насколько можно поворачиваюсь всем туловищем в сторону произведённого выстрела и в сумерках в двадцати метрах вижу убитого отцом зайца.

Некоторое время можно обменяться негромкими словами о происшедшем, но к добыче идти нельзя, можно напугать других зверей. Все впечатления потом. Как всё произошло, откуда он взялся, как прицелился – всё после охоты.

Пошевелив онемевшими от однообразного сидения частями тела, расположившись удобнее, продолжаем удачную для начала охоту.

Обстановка не меняется. Зимняя ночь. Ветер то усилится, то снова затихнет. До боли в глазах всматриваюсь в серую ночную даль, чтобы заранее подготовиться к приближению зверя.

Вдруг замечаю движущуюся тень на моём участке обзора со стороны села. Легонько толкаю отца. Освобождаюсь от рукавичек и берусь за ружьё. Полной уверенности еще нет, но я готовлюсь к выстрелу. Тень мечется со стороны в сторону, останавливается, замирает, как бы прислушивается, и, виляя со стороны в сторону, приближается к стогу. Отцу не видно. Это мой сектор наблюдения. Полагаюсь на себя.

Все признаки лисы. Сосредотачиваюсь, волнуюсь, терпеливо жду. Зверь не торопится. До уверенного выстрела ещё далековато. Время идёт медленно. Охотничий азарт разгорается с новой силой. Уверяю себя, что только лиса может так себя вести. Вижу приземистое удлиненное тело, виляющий хвост. Конечно, это не заяц.

Добыть лису гораздо авторитетнее, чем зайца. Её мех важнее и дороже, чем мясо и шкурка косого. Так долго ожидаемая гостья приближается. Прицеливаюсь тщательно, чтобы поразить наверняка. Выстрел, тихий короткий визг – охотничий трофей лежит неподвижно. С волнением рассказываю отцу о добыче и удачном выстреле. Отец меня хвалит и предлагает посидеть еще некоторое время. Я соглашаюсь. Ждем развитие успеха ещё больше часа.

Но дальше охота не складывается. Больше зайцы не приближаются к кормушке.

Преисполненный детской радостью, я хоть и пытаюсь, но не могу долго сидеть неподвижно. Отец это замечает и вскоре предлагает завершить охоту. Тем более погода портится. Стало по-зимнему темно и холодно. Ветер становится сильнее, небо затянуло тучами. Уже давно начал сыпать снежок. Впору и нам ждать ночной настоящей непогоды и метели.

Охоту с радостью для меня заканчиваем. Закрыв своё удобное место соломой, чтобы его не замело снегом, мы спускаемся вниз. Достаём санки со снега. Собираем в одно место все пожитки и каждый свои закоченевшие от мороза и плотно засыпанные снегом трофеи. В темноте укладываем снова все на санки, увязываем и отправляемся в обратный путь.

Некоторое время обмениваемся впечатлениями. Дорога становится труднее. Снегом замело наши следы. В темноте идти по снежным вновь нанесенным сугробам тяжело, да еще и тащить не так уж легкие санки. Поэтому разговоры невольно прекращаются. Я сосредотачиваюсь только на санках и на грузе, да на нелёгком для меня ружье, которое всегда должно быть на всякий случай под рукой.

Уставшие, но с приподнятым настроением, наконец-то прибыли домой.

Время позднее, но мама как всегда нас ждала. Брат и сёстры тоже не спали. Я был рад похвалиться своей удачей. Все-таки мой трофей – лиса, а у отца – заяц.

Какого же было моё и всех домашних удивление, когда в убитой мною лисе все узнали, нашего рыжего, лохматого послушного любимца Грива. Я не верил своим глазам. Мне было стыдно и до слёз обидно, что я, не убедившись, произвёл выстрел в нашу любимую собаку.

Со слезами пояснял, что я его закрывал в сарае, прежде чем уйти на охоту. Но, возможно, он сам или кто-то помог ему выбраться, и он, с самыми лучшими намерениями, как страстный любитель охоты, ушёл по нашим следам. А я, не убедившись, что это не лиса, произвел по нему роковой выстрел. Жалко, стыдно, обидно, трагично.

Поэтому впредь, не убедившись в своих правильных и безопасных действиях, я никогда на авось ничего не пытаюсь делать.

– Теперь, Серёжа, понимаешь, в чём важность уверенности? Тебе, внучок, предлагаю также каждый раз твёрдо убеждаться, прежде чем утверждать, что на велике промчался твой друг Дима. А это ведь был кто-то другой.

– Дедуля, теперь я понял свою ошибку и к чему может привести неподтверждённая уверенность.

2006 год

Первый охотничий трофей

В один из предновогодних дней, когда отец был занят на работе десятилетний брат, и я девятилетний, предложили гостившему у нас дяде, брату отца, прогуляться с ружьём в окрестностях села. Дядя, в ожидании отца перелиставший не одну газету, без раздумий согласился.

Собрали хранившееся в разобранном виде отцовское ружьё, взяли больше чем надо патронов в надежде, что дядя нам обязательно разрешит пострелять из настоящего охотничьего ружья.

Зимний короткий день давно перешёл за вторую его половину. Мы поспешно оделись и с предвкушением прогулки, а возможно и охоты, с громким детским гомоном вышли на промысел. Больше всего детей манила надежда просто пострелять. А если повезёт, то и по заманчивой охотничьей цели.

Охота порождает у детей двоякое чувство. Одни представляют себя добытчиком, считающим порадовать себя и близких добытым зверем или подстреленной дикой птицей, обеспечив радость предвкушения приготовленной, не так часто в трудные послевоенные годы, подаваемой на стол мясной пищи.

Заяц русак. Картинка из бесплатного сайта.

Другие, проявляя жалость и сострадание к живому существу, в робкой детской душе отвергают насилие. Сочувствие преобладает. Но азарт охоты берет своё. Не так уж мы надеялись на успешную охоту, но пострелять желание дети имели.

Пора года зимняя. День пасмурный. Снег неглубокий, мягкий. Слабый морозец, не оставляющий скрипа под ногами пешеходов, благосклонно сопровождал нас на всём охотничьем пути. Нам предстояло напрямую преодолеть пологий, но длинный спуск берега реки Самары с нашей стороны. По окрепшему устоявшемуся льду перейти реку, чтобы оказаться на другом, более ровном, но с заросшим ивняком и кустарником берегу – цель нашего охотничьего путешествия.

До войны здесь тянулся неширокой полосой на всем противоположном берегу реки настоящий лес, с лиственными стройными деревьями граба, клёна, липы, дуба. Но для восстановления сожженных фашистами строений ближайших деревень, лес был полностью вырублен. В настоящее время здесь преобладают кустарники и одинокие тонкие невысокие отрастающие деревья.

Русло реки мелкое, неширокое, течение тихое. Лёд оказался прочным, гладким. Местами свободным от снега. В таких местах зимней реки дети катаются на самодельных коньках и играют в детские игры.

Ружьё нёс дядя, а нам с братом и на этот раз удалось с разбега несколько раз прокатиться по чистому, гладкому скользкому льду.

Кустарник стоял без листьев. Хорошо просматривался. Трава прикрыта тонким слоем снега. Нам легко было найти выделяющуюся с пригнутой травой тропинку. Прошли несколько сот метров среди кустов по протоптанной дорожке и вскоре оказались на опушке бывшего леса.

Перед нами лежали ровные пойменные луга. В зимней дымке, кое-где виднелись одинокие кустики. Здесь по весне колхоз и местные жители заготавливали для скота сочное и выстоявшееся сено. Вдоль кустарника проходила более заметная полевая дорога, по которой мы и решили пройти некоторое расстояние.

Никакой тактики охоты мы не придерживались. Шли рядом по дороге. Разговаривали. Дядя рассказывал о тех местах, где ему пришлось воевать. Об охоте даже не было разговоров, просто прогуливались по свежему воздуху вдали от мирской суеты.

Давно выпавший снег был помечен большим количеством старых и новых заячьих следов, но мы на них даже не обращали внимания. При ходьбе разогрелись. Иногда останавливались, продолжая беседу. Дети ожидали найти причину пострелять, но пока такого случая не было.

Пройдя километра два – три, дядя спохватился, что нас может застать вечер, и предложил вернуться обратно. Другого маршрута мы не планировали, да его и не было, поэтому решили возвращаться той же дорогой.

Солнце так и не показалось. Появилась дымка слабого тумана. Далёкие одинокие кусты на обширном лугу уже были слабо различимы. В деревне за лесом, через речку слышен был лай собак. Морозец крепчал, снег под ногами стал заметно поскрипывать, а то и шумно хрустеть всё сильнее и сильнее. Явный признак того, что было уже за десять градусов мороза. Мы тоже чувствовали похолодание, но это нас не так уж и беспокоило.

Дядя напомнил нам, что лежащий целый день в лёжке заяц непривычное похолодание заметно ощущает и рано поднимается, чтобы встряхнуть свой дневной отдых, поесть, а может больше, чтобы согреться. Поэтому встреча с косым вечером возможна.

Разговаривая, мы на подходе определили то место, где лес круто заворачивает вправо, а нам надо было продвигаться через кустарник по тропинке прямо, чтобы выйти из леса к реке.

Смеркалось. На изгибе леса, где мы должны войти в лес кто-то из нас в вечерней дымке, как ему показалось, увидел зайца. В серой пелене опускавшегося тумана, в зарослях кустарника, за тридцать метров трудно было утверждать, что это действительно беляк. Не сразу мы разглядели в кустарнике косого, уже начинающего менять свою летнюю серую шубку на зимнюю. Но когда он резко запрыгал, мы убедились, что в кустах не спокойно и что там почти на одном месте перемещается заяц.

Показывая друг другу, то место, где не чётко видели косого, споря и убеждая в какой позе и как передвигается предмет нашей охоты, мы совсем забыли о том, что у нас есть ружьё. Когда нас осенило, возник вопрос, кто же будет первым стрелять в живую мишень. После недолгих согласований долгожданное счастье стрелять выпало моему старшему брату. Убеждая и подсказывая, что только в этих кустах, что только там сидит заяц, напутствовали счастливчика тщательно прицелиться и стрелять в неожиданно появившегося зверя. Нечётко видя зайца, брат выстрелил. Мы услышали его страшный визг, увидели беспорядочное подпрыгивание несколько в сторону сместившегося зайца. И тогда дядя разрешил стрелять по зайцу мне. Беспокоясь, что он убежит, второпях, почти не целясь, я быстро выстрелил. Заяц ещё больше завизжал, прыгал вверх и в стороны, качал и гнул кусты. Надеясь, что всё закончилось, мы бросились к подстреленной добыче. Зверь, увидев приближающихся людей, ещё больше был испуган и, продолжая прыгать, периодически ещё громче душераздирающе визжал.

Когда мы оказались совсем близко, поняли, что наш трофей прочно привязан за туловище затянутой петлёй. На нём не было никаких следов ран и крови от наших поспешных выстрелов. Теперь мы прониклись жалостью к зверьку и негодованию к тому, кто поставил петлю на зайца. Участь его могла бы закончиться страданиями, увечьем, смертью от затянувшейся петли или от пришедшей за лёгкой добычей охотящейся ночью лисы.

Мысли о том, что зайца можно лишить жизни сейчас, у нас не было. Брат бросился на зайца, прижал его к земле. Серый успокоился. Мы начали освобождать его из петли. Ещё раз убедились, что признаков ранений от наших выстрелов у него нет.

Освободив пушистого, напуганного, измученного страданиями зайца, сняв и отбросив подальше провод петли, мы решили принести добычу в целости и сохранности оставить жить его дома вместе с нашими кроликами. От безнадёжности или от усталости заяц притих, успокоился, только чувствовалась при прикосновении рук заметная дрожь во всём теле и частое, сильное биение заячьего трусливого сердца.

Мы тоже были возбуждены не менее чем наша добыча. С братом громко спорили, кто первый увидел зайца, как его трудно было различить в густых кустах, радовались тому, что никто из нас не нанес зайцу вреда, и он теперь будет жить у нас.

В суматохе не заметили, как быстро начало темнеть. Распределив грузы, мы осторожно стали пробираться через кустарник к реке, чтобы как можно быстрее оказаться с живой добычей дома.

С разряженным ружьём я шел впереди. Брат нёс зайца, крепко обхватив и прижав его к себе, изредка пытающегося освободиться. Дядя замыкал колону.

Так мы прошли кустарник. Цепочкой по старой дорожке подошли к реке. Воодушевленный замечательным событием, я сильно разогнался ещё на берегу и прокатился по льду. За мной это же сделал брат Юра.

Но на радостях он не рассчитал свои возможности. Имея перевес от зайца в одну сторону, на льду не удержался, поскользнулся, ноги его разъехались, и он с криком упал на скользкий лед. От неожиданного возгласа или собравшись с силами, отдохнувший заяц резко и с силой рванулся из рук падающего брата. Пытаясь машинально удержаться на ногах, надеясь не ушибиться, брат расслабил объятия, и беляк вырвался из его рук. Сначала скользя по льду быстро, с пробуксовкой передвигая лапами, а затем всё увереннее и быстрее бросился к ближайшим кустам ивняка и молниеносно скрылся из виду. Всё произошло быстро и неожиданно. У брата с сожалением и с досадой только и прозвучало: «Ушел!»

Никто ничего не успел сделать. Утешившись тем, что заяц был цел и невредим при нашей охоте, никто о ружье даже не высказал никаких предложений, хотя оружие к тому времени было разряжено. Темнело. Никаких мер по задержанию зайца никто не думал предпринимать. Огорчений и обид не чувствовалось. Никто никого не упрекал. Ощущалась только радость наших приключений. Нам с братом удалось пострелять с ружья. Дядя развеялся от домашней скуки. А сколько впечатлений!

По прибытию домой мы долго один перед другим уточняли подробности нашей охоты И позже не один раз рассказывали близким и сверстникам о своем первом охотничьем трофее.

Минск. 11.11.2012 года.

Коба

В детстве у каждого из нас были любимые животные.

У нас жили даже две собаки: Грив и Бум. Играть с ними было весело, шумно и забавно. Собакам игры тоже нравились. Научить их прыгать как можно выше за палкой, приносить хозяину брошенный предмет на большое расстояние, казалось, только радовало их. Правда, Бум – крупная собака, совсем черный гладкошерстный пёс, справлялся с этим гораздо быстрее, потому что ростом он был больше, хотя и увалистый, неповоротливый. Грив – с длинной рыжей шерстью, толстый, но шустрый, с длинным лисьим хвостом, совсем небольшого роста, юркий и неугомонный – просился играть все больше и чаще.

Достать и принести мячик с воды моим любимцам ничего не стоило. Хотя Грив после этой процедуры долго и неоднократно отряхивал с себя воду, катался по траве, но в очередной раз снова лез в воду. Бум его всегда и во всем опережал, но малыш был не в обиде.

А вот у нашего одноклассника Миши, из хутора с красивым названием Цветочный, любимым занятием был прирученный ястреб, которого он назвал Коба.

Нашёл он его недалеко от дома, в небольшой роще, оперившимся, но ещё желторотым птенцом, который летать ещё не умел и, видимо, вывалившимся из родительского гнезда в попытке проверить свою готовность к полёту. Ни птичьего домика, ни взрослых птиц близко не было, а кошку, которая подкрадывалась к птенцу, притаившись в кустах, Миша заметил первой. Жизнь птенца была спасена. Оставалось приютить его, кормить и дать возможность использовать её природный дар – летать, как все птицы.