Рассказы

Каримов не ответил. Он молча сидел, озираясь по сторонам, как будто не верил в реальность произошедшего.

– Молчать будем? Ничего, в «Шестом коридоре» помолчишь. Твои подельники уже дают показания. Топят тебя так, что «мама не горюй». Так что не советую отпираться – себе же хуже сделаешь. Уведите! – кликнул он караульного унтер-офицера.

На следующий день Ленар, как обычно, встретился со следователем. Тот просто светился:

– Поздравляю, Ленар! – Егоров пожал руку коллеге. – Мясник уже даёт показания. Как я и полагал, остальных бандитов он сдал. Их задержат в ближайшее время. И да, позволь один деликатный вопрос…

– Я весь внимание.

– Откуда у тебя такая память?

– Не знаю, – пожал плечами Губайдуллин. – Просто карта удачно легла, не больше и не меньше.

Сладкая парочка

Все эти истории о том, как сперва некий «он» встретил некую «её», а потом не мог спать, всё думал о ней – такая чушь, если честно. Но девочки переходного возраста, млеющие от женоподобных певчиков, вроде того солиста «Токио Хотел», охотно верят в неё. Я как-то раз увидел у Ксюхи плакат с полным составом этой группы (особенно мне запомнился трансвестит посредине). Я тогда без всякой задней мысли сказал:

– Прикольная девчонка.

Надо было видеть лицо Ксюхи! Её белое личико налилось кровью и теперь эта голубоглазая блондинка, словно сошедшая с какой-нибудь картины, больше напоминала мне перезревший помидор. Её явно задело моё замечание. А что скажете? Разве не похож? Вы разве не видели эти плакаты с «Токио Хотел»? Да там поди разберись, какого оно пола. Но Ксюха сочла, что я злонамеренно подколол её и с тех пор не упускала возможности отпустить что-то едкое в мой адрес. Раньше мы просто не обращали внимание друг на друга, а теперь я оказался удостоен двойной порции внимания этой симпатичной, но глуповатой блондинки. Нет, она не кричала на каждом углу, что «Женька – дурак», она начала по-другому оказывать мне знаки внимания. Вот припадочная, хлебом её не корми – посплетничать дай. Частенько она рисовала на доске «Женя + Артём = (нарисованное сердечко)». Сначала меня это забавляло и я просто не обращал внимания, но потом стало надоедать. Я мог бы ответить ей в духе «сама дура», но это не для меня. Когда я в очередной раз увидел на доске эту порядком приевшуюся надпись, я повернулся к Кусакиной и с ехидством заметил:

– Ревность – плохое чувство.

– ЧТО?! – Ксюха вновь стала красной, как помидор, что значило, моя подколка удалась. – Да я… Да пошёл ты знаешь куда, дебил?!

Знакомая риторика – просто классика жанра: «я гналась за вами четыре дня, чтобы рассказать вам, как вы мне противны и безразличны». Ну вы знаете, эти девочки в переходном возрасте до того похожи, что и говорить о них излишне. Все они такие прям друзья-друзья, до гроба и всё такое, а только кинь им кость, так начинается: «Ты охренела, овца»?! И это только самое безобидное из всего, что мне доводилось слышать во время разборок девочек-подростков. Вот она, подлинная женская дружба. А если уж у одной из подружек вдруг бойфренд завёлся, то хоть святых выноси.

С тех пор мы чуть ли не грызлись друг с другом. Казалось, только дай нам волю – передерёмся до крови. Так на уроке физики Ксюха снова кинула мне какую-то бумажку. Я и разворачивать не стал, а просто вытащил стержень из ручки и, оторвав кусочек, прожевал и выстрелил в эту обнаглевшую блондинку. Стрелять по её причесону – всё равно, что палить в пространство: куда-нибудь, да попадёшь. Ксюха не стала глотать эту обиду и, вытащив из волос этот комок, пульнула в меня, не глядя. Весьма метко кинула – в плечо попала. Ответка пришла весьма скоро. Так мы раз пять кидались друг в друга жёваной бумагой, пока не стали мазать и попадать в одноклассников. По классу прошлась волна и Алевтина Павловна, грозно окинув учеников седьмого «Б» из-под своих очков, вынесла свой приговор:

– Кусакина, вон из класса!

– За что?! – недоумевает Ксюха. Вот лицемерка, а! Как козни мне строить, так вот она, а как спросишь – корчит из себя святую невинность, футы-нуты!

– Вон! И ты, Женя, тоже выходи.

Я спокойно встал и проследовал в школьный коридор. Ксюха за мной. Так и зыркает на меня своими голубыми глазёнками. Так и сидели мы на разных концах лавочки, играя в гляделки: кто на кого посмотрит снисходительнее. Ксюха при этом всё чаще прятала взгляд и у меня развилось чувство превосходства над этой глупенькой девчонкой, походившей на типичную блондинку из анекдотов. Само собой разумеется, подростки в тринадцать лет ещё не умеют толком общаться с противоположным полом и я не был исключением. Зато одноклассницы иногда себе взрослых мужиков находили. Посмотрю порой: рожи шире танка, в отцы ж годится! Но нет, надо же нам покрасоваться перед подружками, дескать я крута, у меня есть парень, а вы завидуйте мне. У меня это ничего, кроме иронии, не вызывало. А вот о тараканах Ксюхи мне только предстояло узнать.

Начался урок русского языка. Ирина Владимировна разбивала класс на пары для проделки некой творческой работы в коллективе. К моему великому неудовольствию, посадили меня рядом с… Угадайте, кем? В десятку! Моим соседом по парте стала Ксюха Кусакина! Я всё время сидел один и как-то не страдал от того, что, в принципе, никто не подсаживается – можно раскапуститься на всей крышке парты и не тесниться, когда сосед что-то строчит в тетрадь. Где-то с шестого класса я однажды облюбовал заднюю парту в среднем ряду и с тех пор попробуй меня сгони. Теперь же я с ехидной ухмылкой наблюдал, как теснится рядом Ксюха. К ней сейчас только проводки подсоедини – энергию вырабатывать начнёт. Чем-то это напоминало мне выяснение отношений между моими родителями. Мама – женщина взрывная и поскандалить очень любит. Папа же напротив – флегматичен и чрезвычайно скуп на эмоции. Вечерами бывало, разляжется на диване с газеткой, подзовёт кошку и созерцай картину «два ленивых кота». Мама начинала выговаривать за так и не починённый шкаф, а папа отвечал:

– Да я б пошёл, но вот Алиса на мне улеглась. Так расположилась удобно… Сгонять жалко.

Да-да, Алиса – это моя кошка. Трёхцветная, как я когда-то хотел. Вообще-то, мои родители прохладно относятся к животным, вот только с появлением сына им пришлось пересмотреть свою позицию, зная, как дети любят всякую пушную живность. Часто под словом «компромисс» подразумевается сильное ущемление интересов одной из сторон, но в нашем случае – напротив.

Вот и сидим мы с Ксюхой. Я вижу, что она занимается не совсем тем, что сказала училка – строчит в общую тетрадь похабные стишки. Чему она научилась на «ура» – так это гадким стишкам, иногда попадающим в руки учителям. Разумеется, сама Кусакина категорически открещивается от авторства, но перед подружками выставляет это чуть ли не как личный подвиг. Во молодец, а! Извела полтетради похабщиной, теперь ходит с важным видом, будто только что Родину спасла и подавай ей теперь орден и великую славу. От скромности точно не умрёт.

– Ксю, – толкаю я её в бок локтем. – Я что, один должен отдуваться.

– Не мешай мне! – щетинится она.

– Ну, как хочешь. Тогда я твои реплики сам пропишу, – всем своим видом я недвусмысленно намекал, что не упущу возможности ещё раз поддеть Ксюху.

Ту словно подменили. Стала работать, как автомат, выдавая одну версию за другой. Даже не бурчала на меня, надо же! А на следующий день мы уже рефлекторно сели вместе на классном часу. Дошло дело до лозунга школы. Ксюха заговорщически подмигнула, мол ща устрою. И действительно: набросала на скору руку эти строчки:

«Школа – это сила,Школа – это класс!Кто в неё не ходит,Тот -…»

Э… Не подумайте: я ругаться крепкими словцами люблю и делаю это регулярно, но хотя бы здесь постараюсь воздержаться от бранных слов.

– Тьфу ты! – громким шёпотом одёргиваю я соседку по парте. – Ты что, сдавать это собралась?

– А пошёл ты, – беззаботно отвечает мне блондинка.

– У тебя крыша, я смотрю, в бега подалась.

– А ты только заметил? – Ксюха, уже не сдерживая смех, подталкивает меня локтем в бок.

В этот момент она заметила, что на нас внимательно смотрят как минимум четыре пары глаз наших одноклассников. Неужели мы разговариваем так громко? Судя по их виду, да. Надо было видеть этот яркий румянец, вспыхнувший на щеках Ксюхи в тот момент. Меня же этот факт ничуть не смутил. Сказалось отцовское воспитание.

Мне показалось, что Ксюха как-то быстро поменяла своё отношение ко мне. Сперва как-то ужималась, боялась брякнуть лишнее, а потом… Говорят, взаимные подколки сближают. Возможно, хотя не думаю, что в нашем случае сработал закон о притяжении противоположностей. Иногда я скучаю по старым добрым подколкам с её стороны в мой адрес. Да и как иначе, ведь мне даже некуда стало распускать свой острый язык.

Ксюхин день рождения

В тот день я решил заскочить к Ксюхе и забрать свои конспекты по химии. На звонок никто не реагировал, хотя мне сказали, что Ксюха была дома. И не одна, а с Кирой Балашовой, лучшей подругой.

– Ксюха, ты чего, оглохла? – спрашиваю я, опираясь на дверь.

Опа! Дверь-то не заперта. Кусакина явно в лифте родилась. Я настороженно прислушался к тишине. Хмм, похоже, в родительской спальне кто-то есть. Я подошёл осторожно к двери и прислушался. О, вот Ксюха, а с ней и Кира! Духов вызывают. Вечно они дурью маются. А не подшутить ли мне над ними? Я медленно открываю дверь, которая, разумеется, скрипит. Я наугад ищу выключатель и как только свет озарил затемнённую комнату, Кусакина и Балашова испуганно завизжали. Боже, у меня чуть уши не заложило!

Я рассмеялся, чем вмиг вернул с небес на землю перепуганных девчонок.

– Ксюх, ты так легко пугаешься, чесслово…

– Женька! Тебя стучаться не учили?! – возмущённо орёт Балашова, швыряя в меня подушкой.

– Я звонил, – возражаю я, уворачиваясь от подушки, брошенной Кирой. – Но вы мне так и не открыли.

– Ещё раз вот так подкрадёшься, я тебе морду расцарапаю! – в сердцах орёт Кира.

– Обязательно, – с усмешкой отвечаю я. – Ксюш, ты куда дела мои конспекты по химии?

– Ща поищу, – отвечает немного оправившаяся Кусакина.

Всё время, пока я был в квартире Кусакиных, Балашова смотрела на меня исподлобья. Когда она злится, дуется, подобно хомячку и надо очень постараться, чтобы сдержать смех. Иначе поцарапает своими коготками, как настоящая пантера.

Когда я собрался уходить, Ксюха меня остановила:

– Жень, постой! У меня завтра день рождения. Придёшь?

– Ну… Не знаю, честно говоря, – с сомнением отвечаю я. Дело в том, что на какой день рождения меня ни приглашали, везде я волей случая устраивал переполох, ставя на уши всех участников мероприятия. Может, дело в моей излишней болтливости, а может, просто создаю энергетику напряжённости одним своим присутствием. НЕ хотелось бы ещё и Кусакиным испортить торжественный вечер, но если я откажусь, Ксюха обидится. Ладно, может сейчас пронесёт. Постараюсь не болтать лишнего.

– Так придёшь? – с нетерпением спрашивает Ксюха.

– Да, жди завтра вечером, – буднично отвечаю я.

– Ой, спасибо, Жень! – восторженно визжит Ксюха, улыбаясь во всю ширину своего рта. Физических контактов она, по возможности, избегала и позволяла себе только тогда, когда эмоции переполняли. Улыбаться она старалась как можно более искренне, что у неё получалось весьма неплохо.

На следующий день я после уроков забежал в ближайший книжный магазин и забрал, наконец, тот здоровенный том с собранием сочинений Кобо Абэ. Ксюха тащится с японской прозы, говорит об особой атмосфере подобных произведений. Не знаю, ей виднее. Я не особо читаю японских прозаиков, я равнодушен к таким вещам. Куда больше я люблю спокойное отчаяние Ремарка и его философские размышления над очередным ящиком рома. Вот это я понимаю – нищета с дорогущим алкоголем! Чтоб я так бедствовал! Впрочем, это было не главное у Ремарка – он не перебарщивал с эмоциональной гаммой и создавал атмосферу спокойного нуара. Казалось, что ты сидишь сейчас у окна и с тоской наблюдаешь, как светятся в свете фонаря капли осеннего дождя. Жаль, в школьной программе его нет.

А вдруг одной книги будет мало? Прикуплю-ка я ещё конфет. Только бы Ксюха сама всё не слопала, она шоколад любит больше. чем надо. Даже я столько съесть не могу.

Ну вот, полный комплект: конфеты и подарок. Вполне сойдёт. Прежде, чем идти к имениннице, я заскочил домой и небрежно причесался, больно уж придирчивы её родители к такому фактору. Вот, а остальное – фигня. Ну всё, я пошёл. Лишь бы опять чего не случилось.

На сей раз мне не пришлось долго ждать, пока кто-то из жильцов квартиры номер тридцать один отреагирует на звонок. Ксюха молниеносно подскочила к двери и встретила меня всё той же широкой улыбкой:

– Женька-а, спасибо, что пришёл! – взвизгнула она. Вроде умная девчонка, а ведёт себя, как дурочка, честное слово.

– Да, Ксюш, с именинами! – ответил я.

– Жень, ты проходи давай, только осторожно, а то на Хауза наступишь.

Хауз – это её кот. Препротивное существо. Нетерпим к чужим, а меня особенно не любит – однажды вцепился мне в руку, да так, что до сих пор шрамы остались. По правде сказать, его зовут Барон фон Мюнхгаузен, а Хауз – это его сокращённая кличка. Любит он, разве что, Ксюхину мать, которая его же котёнком и купила на птичьем рынке. До чего мерзкое животное, а! Не подумайте, я люблю кошек – у самого дома живёт трёхцветная кошка Алиса, но её просто не сравнить с Хаузом. Я редко когда сталкивался с агрессивными котами и Ксюхин кот был одним из таких неприятных исключений.

– Да что мне Хауз, – равнодушно отвечаю я.

Правда когда мы увидели этого зверя около двери в гостиную, играющимся с мышью, Ксюха взвизгнула и влезла на табурет.

– Скорей! – кричит она. – Подождём, пока уйдёт.

Я оказался достаточно высоким, чтобы упереться руками в потолок и сохранить равновесие. Ксюха же вцепилась мне в бока, пытаясь удержаться.

– Слушай, может ну его, а? – спрашиваю я. – Как-нибудь обойдём.

– Я боюсь, – возражает Ксюха.

– Ничего, я отгоню его.

Боже, зря я это предложил! Ксюха, спускаясь с табурета, невольно наступила Хаузу на хвост, чем вызвала у животного неподдельную ярость. Тот с остервенением вцепился когтями в ногу своей хозяйки. Ксюха закричала от дикой боли.

– Жень, сделай что-нибудь! – взмолилась она.

Чёрт подери, теперь без увечий не обойтись. Я не нашёл ничего лучше, кроме как пытаться силой оттащить кота от Ксюхи. Но Хауз лишь крепче сжимал когти.

– Перестань, мне больно! – кричала Ксюха.

– Да не бойся, я всё аккуратно сделаю, – бурчу в ответ я.

– Ну можешь ты побыстрее…

– Да если бы… Стой-стой, я почти уже! – в следующий миг я рванул кота за хвост с такой силой, что он отцепился от Ксюхиной ноги. Но теперь под раздачу попал я. Неудивительно – покушения на свой хвост кот не простил бы даже своей любимой хозяйке – Ксюхиной матери, что уж говорить про постороннего человека. Он вцепился мне в лицо, на миллиметр не достав до глаза. Не хочу описывать подробности боя, но через несколько минут весь пол был заляпан кровью – моей и Ксюхиной. Вот уж действительно мерзавец. Я в ярости щёлкнул кота по ушам и завернул в свою куртку. Только тут я заметил, что Кусакины дома. Ксюха представила, как наш разговор звучал со стороны и покраснела, как помидор.

– Пап, а ты чего здесь делаешь? – промямлила она.

– Живу, – с удивлением ответил Кусакин-старший. – А что здесь было-то?

– Нападение дикого животного, – мрачно пошутил я, заперев кота на балконе. – Здравствуйте, Виктор Альбертович! – я дружелюбно протянул руку Кусакину-старшему.

– Так это ты тот самый Женька? – поинтересовался Ксюхин отец, пожимая протянутую руку. – А я тебя представлял несколько иначе… Ну ладно, пойди пока умойся, а то в крови весь.

Я повиновался и, уйдя в ванную комнату, принялся с остервенением растирать царапины и увечья, нанесённые котом в драке. Откуда только берутся такие сволочные звери, а?

После этого я оказался весь в зелёнке и пластырях. Выгляжу, как нарисованный хулиган из детских книжек. Кусакины всё ещё вытирали кровавые следы с пола. Наверное, мне стоило уйти. И этот день рождения я безнадёжно испортил. Жаль, но что поделать – судьба такая.

Похоже, Виктор Альбертович понял мои намерения и строго окликнул:

– А ну стоять! Куда же ты, только пришёл и уже намылился уходить?

Стало неловко и я согласился остаться. Скоро пришла и Кира и кто-то ещё, только не из моей школы. Весь вечер мы спокойно обсуждали последние события и, конечно же, нашу схватку с Хаузом.

Похоже, дело конкретно во мне: куда ни сунусь, везде начинается хрен знает что. Приключения меня любят, что уж говорить.

Режиссёр

Быть режиссёром – архи сложно. Особенно, если в твоей постановке актёры – дети. Однажды я здорово измотал себе нервы, работая с третьеклассниками. Тогда я ещё не знал, во что ввязался, поэтому когда встретил классрука в школьном коридоре, не ждал никаких подвохов от её предложения.

– Жень, не поможешь со спектаклем, а? Ксюша одна не управится…

Как только этой дуре сценарий и режиссуру доверили?

– Чё, опять Кусакина вляпалась? – не без усмешки спросил я.

– Жень, нехорошо злорадствовать.

О господи, поучает, будто мне не 16, а 7 лет от роду. Может хватит принимать меня, как тупоголового первоклашку?

– Ну ладно, что у неё?

– Сценарий к новогоднему спектаклю. Представление будет 25 числа, не хотелось бы, чтоб оно сорвалось.

– Тю, я думал, оно уже завтра, а тут месяц ещё! – я немало обрадовался тому факту. Можно работать вполсилы.

– Славно! Тогда подойди к Ксюше завтра и поговори с ней!

– Ага, – лениво отвечаю я.

Однако Ксюха сама мне позвонила этим вечером, спрашивала и уточняла, когда я смогу. Да хоть когда – уроки я давно перестал делать, лишь изредка списывал у одноклассников.

Встретились мы после уроков в актовом зале. Ксюха держала в руках листы бумаги и по привычке грызла карандаш. Термит какой-то.

– Ой, привет! – она встала с кресла и смущённо улыбнулась во всю ширину своего рта.

Мы с ней оба были неизменными участниками творческих конкурсов и нередко занимали призовые места. Я когда-то тоже был актёром, мой артистизм нахваливали, как могли. Мне нравилось играть на сцене, да, но я равнодушен к таким вещам. Поэзия куда больше нравится. Некоторые стихи красовались в школьной газете. Ксюха куда больше на рисовании специализировалась и танцах. Правда она была из достаточно бедной семьи и оплачивать секцию танцев родители были не в состоянии. Но Ксюха не отчаивалась – самостоятельно репетировала различные элементы. Так говорила, что даже спокойнее – хореограф не стремится зачморить и никто не насмехается над её неуклюжестью. Но неуклюжей я бы её вряд ли назвал – порхает над полом, как бабочка.

– Тебе тоже, – ответил я. – Ну, что там у нас?

– Да вот, сценарий пишу. Понимаешь, тут значит, есть ещё ведьма, снегурочка, ну и принцесса. Поможешь их роли расписать?

– Да с полпинка, – уверенно ответил я. – А актёры где?

– Репетиция будет только когда сценарий подготовим.

– Ладно, – отвечаю я и принимаюсь прямо в зале на скорую руку строчить сценарий и расписывать роли. Была суббота и мы ушли гораздо раньше. Дописывали мы сценарий уже дома. Все эти детские спектакли до того однообразны, что и думать много не надо. Закончил я ожидаемо быстро и уже в понедельник наш сценарий вынесли на беловик и напечатали.

Я полагал, что на этом моя миссия окончена. О, наивный!

Сразу при распределении ролей нашла коса на камень – актёры из числа девочек наотрез отказывались от роли ведьмы. Я для кого старался, полночи расписывал такую классную роль?! Ну народ… Всем подавай принцессу. С грехом пополам, но мы всё же кое-как распределили роли и начали репетицию.

Режиссёр я, конечно, неважный, но фальшь чувствую. Ох и тиранил же я маленьких актёров за неестественную игру!

– Ну, что за приветствие? В голосе должна быть радость, а вы?.. Комара Ваську похоронили, – так нам когда-то учитель пения выговаривал. Теперь вместо него – я. Никогда не нравились современные дети-актёры – не умеют играть, хоть убейся. Если в фильме каком-то ребёнок-актёр играет естественно, то фильм уже заранее можно считать хорошим. День за днём я неустанно отрабатывал мастерство третьеклашек, а они играли через пень-колоду. Но главное, никто не хотел быть ведьмой. Хоть убейте, никто! Время от времени то я, то Ксюха подменяли ведьму на сцене. Мы не теряли надежды уговорить кого-нибудь из девочек сыграть эту роль. Как мы извращались, объясняя всю прелесть отрицательных ролей! Не описать словами. Наконец, одну из них уговорили.

Я вздохнул с облегчением – пронесло. Но радовались мы недолго. Однажды «ведьма» не пришла на репетицию. Ксюха рыскала по всей школе, наконец, спустя час, пришла и с бессилием вздохнула:

– Ты не представляешь – ревёт в туалете, прям ходячий пожарный рукав!

– В чём дело? – удивился я.

– Да сидит себе и хнычет: «Я никогда не буду принцессой». Я ей и так, и сяк, мол отрицательные и круче, ты запомнишься… Ни в какую!

Я в бессилии взвыл и приложился лбом о стену.

– Да пошла она!.. – в сердцах ору я, вычёркивая так и не состоявшуюся ведьму из списка актёров.

Но худшее было впереди – за неделю до спектакля две девочки неожиданно сцепились из-за этой дурацкой роли принцессы. Дрались, как бешеные псы, мы вдвоём не могли их разнять. Нам помогала вся труппа и ценой огромного количества потраченных нервных клеток, разняли сцепившихся актрис.

– Дальше только хуже, – сказала мне Ксюха, пока я провожал её домой. – Они ведь друг другу покоя не дадут.

– Тогда гнать их обеих из труппы! – я всё ещё был в горячке.

– Жень, ну войди в положение! Мы не можем просто так взять и поменять, они ведь в образы вжились! Жень, что делать, а?

– Я уже сказал, – бурчу в ответ. – Вот что, Ксюнечка, или приструним этих мочалок, или я больше не режиссёр! И тебе советую уйти. Пусть с ними училка сама колотится, как умеет!

Я кричал так громко, что Ксюхины родители выбежали на шум. Та быстро сориентировалась и проводила их обратно в квартиру со словами:

– Всё в порядке, нас актёры довели. Иди уже! – махнула она рукой, немного погодя.

На следующий день я подошёл к классруку и сказал:

– Извините, Ирина Владимировна, я не смогу больше быть режиссёром. Это выше моих сил – вчера две актрисы передрались из-за роли принцессы. У нас нет ни ведьмы, ни снегурочки. Извините, – с этими словами я положил на стол изрядно потрёпанный сценарий.

– Да! – поддакнула Ксюха. – Неделя до представления, а они у нас покалеченные ходят. Поэтому спектакль отменяется. Поверьте, мы с ними намучились порядочно.

Удивительно, Ксюха стояла на своём и демарш удался. Труппа лишилась главного – сценариста и режиссёра, то есть, меня и Ксюхи. Классрук не на шутку испугалась и чуть ли не упрашивала нас переписать сценарий. Так, чтобы там было две принцессы. Торговаться я не мастак, но за положительные оценки (а я за год набрал с десяток прогулов) я согласился, хоть и трижды проклял себя за такое. С грехом пополам переписали сценарий.

И каким боком там вторая принцесса? Не знаю, но малым виднее. Лишь бы опять не передрались в самый ответственный момент. Хрупкий баланс, наконец, восторжествовал. Правда, мы остались без снегурочки и ведьмы.

– Ксюха! – меня озарило. – Глянь, тебе ведь и грим не нужен – просто пальто наденешь, обмотаешь шею мишурой и вуаля! Вылитая снегурка будешь.

– Точно! – в этот момент она была согласна на всё, лишь бы избавиться от этого геморроя в виде девятилетних актёров и их ролей. – А ведьмой кто будет?

– Ведьмой буду я.

Хитрый я, однако – на десерт себе оставил самую классную роль, которую так любовно возводил в своём сценарии. Даже в переписанном ведьма была, что надо.

Наконец, настал решающий день – 25 декабря. За кулисами мы раздавали актёрам последние указания, а мне старательно разрисовывали лицо чёрной акварелью. Для ведьмы костюм собрать из того, что было, не составило труда. Теперь главный вопрос – мой грим. Красили меня наспех, Ксюха даже пару узоров нанесла своей дурацкой помадой.

Настал мой выход. Пока я напевал арию ведьмы, описывая круги вокруг волшебного шара, случилось непоправимое – грим стал растекаться. Кто-то в зале испугался, а кто-то стал восторженно аплодировать. Похоже, сочли это колдовством. Бледное лицо ведьмы вдруг стало каким-то иссиня-чёрным… Ничего, для образа – в самый раз. Наконец, отыграли мы все полтора часа и вышли все вместе на сцену, чтоб поклониться зрителям.

Вот это была умора – два великана на фоне малявок из третьего класса! Зато потом нас провожали бурными овациями. Таких я не слышал никогда. Не зря, ой не зря я актёров тиранил! И не зря над сценарием дулся полночи!

Но чтоб я ещё раз согласился ставить эти спектакли… Увольте!