Ночная рыбалка. Военные приключения

***

А служба идет своим чередом… Дежурный оператор старший сержант Комков поглядывает на экраны, где лениво вспыхивают отметки рельефа, локаторы вращаются в привычном ритме. Все спокойно, поэтому основное время дежурства посвящается мечтам о долгожданном и неизбежном дембеле. Клонит в сон, грезится родной дом со всеми сопутствующими ему радостями гражданской жизни. Скоро смена, в казарме идет подготовка к последнему на солдатской службе новогоднему ужину, – и это радует, думал, засыпая, Комков.

***

От резкого звука сержант подскочил, как заяц, почуявший гончих. Красное табло «Нарушение воздушного пространства» пульсирующе мигало и, смешиваясь со звуком сирены, никак не располагало к дальнейшему сну. На экране четко обозначилась отметка цели. Началась напряженная работа по отслеживанию траектории нарушителя. Рапорты, команды – обычная в таких случаях суета при сопровождении цели. Вскоре стало ясно, что поведение воздушного объекта, не укладывается ни в какие стандарты и правила, по которым обычно определяется тип и характеристики летательного аппарата. – Скорость, высота, характер поведения указывали, что это небольшой реактивный самолет, скорее частный, чем военный. Но поведение самолета было непредсказуемым. На скорости около 900 км/час резко изменяется траектория и направление движения. Совершаются стремительные подъемы и спуски в различных плоскостях. Доли секунды требуются для резкого торможения практически до нуля и набора огромной скорости. Несмотря на все необходимые мероприятия, цель так и не была идентифицирована, а спустя несколько минут вообще исчезла с экранов.

В Главное Разведывательное Управление Генерального Штаба Российских Вооруженных Сил ушел срочный доклад о происшествии. Объекту был присвоен кодовый номер н83, по общей классификации, указывающий на неидентифицированность объекта, попросту именуемого в народе «НЛО». Наличие подобного номера говорило также специалисту о том, что цель не несет оружия, а потому не предполагает введения перехвата.

2.2. Московская область. Специальное подразделение военно-космических войск России. 31 декабря 2001 года

– Разрешите, товарищ полковник? – дежурный по полку капитан Тропаревский открыл дверь и вопросительно посмотрел на командира части.

– Заходи, Володя. Что у тебя? – Поднял голову от стола полковник Гредянин.

– Доклад с Камчатки, у них очередной странный объект на локаторе. Не угрожает, но ведет себя более чем странно, – совершает непредсказуемые перемещения, остановки в одной точке, мгновенный набор скорости.

– И что? – заинтересованно подался вперед Гредянин.

– Помните, товарищ полковник, пару месяцев назад подобное поведение было зарегистрировано космонавтами на «Мире»? – Только тогда объектов было два, – доложил капитан.

– Да, помню, координаты установлены, или как всегда? – Иронично усмехнулся полковник.

– Так точно, установлены, но поле перемещений объекта очень большое, где-то 300 квадратных километров, поэтому поймать его очень трудно, да и нет его уже. – Как всегда, мгновенно исчез, – волновался Тропаревский.

– Ясно, картина обычная! – Заключил Гредянин, – всегда одно и то же!

– А может, на этот раз повезет?

– Посмотрим, как он поведет себя дальше, и вообще, появится или нет в этом месте? – Что я еще могу предположить? – Доложу командующему, у него информации бывает больше по таким случаям, – а ты можешь идти, – распорядился Гредянин.

– Есть! – Капитан неохотно закрыл за собой дверь.

Когда за офицером закрылась дверь, командир части задумался. Не в первый раз были замечены подобные полеты. Множество сообщений регулярно поступает со всей страны и расположенных вокруг Москвы, других крупных городов и аэродромов, производится круглосуточное слежение за непрошеными гостями. Специальные дежурные истребительные звенья готовы к захвату объектов. Погони случались, но непонятным образом преследователи всегда оставались ни с чем.

Часть, которой руководил полковник Гредянин, в совершенно секретных документах числилась, как отдел генерального штаба по аэрокосмическим и аномальным явлениям с кодовым наименованием «Зонт-18». Главной задачей отдела было отслеживание и анализ поведения всего непонятного, что встречали летчики и космонавты, засекали спутники, видели обычные люди. Много среди таких сообщений было всякой ерунды, пригрезившейся слепым пенсионерам, а чаще наркоманам или пьющим гражданам. Случалось и намеренное искажение фактов с целью привлечь к себе внимание прессы или несговорчивой любимой девушки. Но были и такие случаи, такие, как сегодня – официально зарегистрированные и занесенные в соответствующие отчеты. Волей-неволей задумаешься, откуда и куда они приходят и уходят?

– Кто они? – Это тоже был вопрос из вопросов.

– Зачем прилетают, – а может, и не прилетают вовсе, а существуют рядом с нами? – Размышлял полковник.

Пресловутые «летающие тарелки» давно на волне перестройки, когда поток всякого бреда хлынул на головы обывателей, заморочили всем голову, а тысячи «контактеров», «похищенных» и прочих, рассказывали с экранов популярных телепрограмм разные небылицы доверчивым зрителям – в это время телекомпании пожинали щедрые дивиденды в виде повышения рейтинга от подобных передач. Но тут было другое дело: – все разведки мира пытались найти неопровержимые доказательства существования аномальных летательных аппаратов, тысячи сотрудников, применяя последние научно-технические достижения, собирали статистику и факты, но пока все было тщетно или строго засекречено.

***

Сняв трубку, Гредянин попросил соединить с командующим военно-космическими силами России, генерал-полковником Самойловым.

– Слушаю! – Раздалось в телефоне, – опять ты меня, Николай Петрович, беспокоишь из-за какой-нибудь ерунды?

– Никак нет, товарищ командующий, – нарушение воздушного пространства Российской Федерации неопознанным летающим объектом, квалификации не поддается, код н83. Оружия, предположительно не несет. Данные перехвата переговоров экипажей самолетов, по справке ГРУ, дают однозначный ответ, что в этой зоне самолетов НАТО нет. ПВО отслеживает объект, но на запросы он не реагирует. Пуски не производились ввиду нестабильного захвата цели, да и вглубь нашей территории он не продвигается.

– Хорошо, сейчас дам команду на комплексное слежение со спутников. Держи меня в курсе, Отбой! – приказал Самойлов.

– Понял, товарищ командующий, – закончил разговор полковник.

Глава 3. Ночная рыбалка

3.1. Московская область. Деревня Малые Клинцы. Июль 2002 года

Двое немолодых мужчин удобно расположились на пологом берегу небольшой подмосковной речки Быстрицы. Удочки установлены на рогатках, тихо покачиваются на воде поплавки. Потрескивает и разбрасывает искры веселый костерок. Шипит и подрумянивается на закопченной сковороде свежая, только из речки, рыба. На газете крупно порезан хлеб, помидоры, огурчики, зеленый лук – вот и всё меню. В прибрежной траве, в сачке, охлаждается и ждет своего часа бутылка «Столичной». Нехитрый рыбацкий ужин на закате обещает маленькие незатейливые радости общения с природой.

Один из рыбаков – сотрудник популярного столичного издания Сергей Полуянов. Он владелец старенького полуразвалившегося деревянного домика, доставшегося ему от покойных родителей и пустующий от лета до лета. Глухая, забытая всеми подмосковная деревня Малые Клинцы, несмотря на свою относительную близость к столице, практически умерла, как и тысячи других деревень по всей России. Молодежь упорхнула в большой мир искать лучшей доли, а несколько одиноких стариков и старух доживают в таких деревнях свой век, жалуясь каждому приезжему дачнику на свою бедную и несладкую жизнь. Заброшенный, тихий, русский уголок, с чистой речкой и петухами по утрам, а в ста километрах – огромная, дымная, беспокойная Москва.

***

Каждый раз, если удавалось выбить у редакционного начальства отдела отпуск летом, Полуянов вместе со своим старым надежным и простым другом, бывшим летчиком Николаем Светловым приезжал сюда из города в отпуск. Николай Петрович – крепкий пятидесятилетний, не обремененный большими проблемами подполковник в запасе, всегда без колебаний принимал такое предложение. Прослужив всю свою молодость в отдаленных крохотных гарнизонах, вдоволь «насладившись» горячим воздухом аэродромов с запахом горелого авиационного керосина от оглушающе ревущих реактивных двигателей, он с удовольствием пользовался заслуженным отдыхом, покоем и не стремился к активной трудовой деятельности, ограничиваясь немаленькой пенсией и случайными приработками.

Друзья познакомились много лет назад, когда Полуянов, работая военным корреспондентом, писал статью о передовых молодых летчиках. Оказалось, что они оба из Москвы, имеют схожие взгляды на жизнь. Это и послужило основанием крепкой, долгой и бескорыстной мужской дружбы. А совместное времяпровождение всегда проходило спокойно и с большой пользой для нервной системы после столичной суеты и проблем. Мужчины до умопомрачения парились в бане, изо всех сил стегая друг друга свежими березовыми вениками, ловили рыбу, собирали грибы, пили парное молоко, играли в карты и домино «на интерес», делились успехами своих детей и планами на ближайшее будущее.

Деревню окружают глухие, вековые леса, до которых еще не добрались современные варвары-порубщики. Величественные строевые сосны, сорокаметровые ели, крепкие дубы, осиновые заросли – всё это буйство природы создает атмосферу древней сказки. Не отравленный автомобильными выхлопами лесной воздух свеж, с ароматным хвойным запахом, к которому примешивается дурманящий запах нагретых солнцем трав.

Рядом с деревней протекает тихая, заросшая кустами и ивами лесная речка Быстрица, еще не засоренная промышленными отходами, что позволяло без опаски купаться и употреблять в пищу выловленную рыбу. У друзей было свое постоянное место на берегу, откуда открывался изумительный вид на голубые лесные дали.

Вечереет. Солнце почти скрылось за кромкой леса, туман собирается на лесных полянах и стелется над тихо журчащей зеленой водой. Возле берега плавают водяные лилии. Тихо, только изредка всквакнет лягушка, плеснет хвостом хищный окунь или щука, преследующая менее удачливую плотву, подаст голос кукушка. Заходящее светило отбрасывает причудливые тени и золотит верхушки высоченных деревьев. Вкусный аромат распространяется от шипящей на костре сковороды, струится неспешная беседа, содержимое бутылки «Московской» медленно уменьшается – эх, хорошо-то как…!

***

– Ну что ты спишь, Петрович! – Клюет!!! – Внезапно восклицает Полуянов.

– От меня не уйдет! – Светлов вскочил с раскинутой плащ-палатки, резко подсек, подвел к берегу и выбросил на траву крупного серебристого подлещика.

– Хороший!… – Протянул Полуянов, – еще пару таких красавцев, и можно с собой бабе Шуре взять, а то весь улов с тобой поели. Надо уважить старушку, кто еще ей приятствие сделает? – Молоко пьем без меры, а денег она не берет!

– Да, ты прав, Серега, святая женщина, жаль только, что одна мучается, – поддержал товарища подполковник.

– Ты не отвлекайся, следи за удочками!

– Хорошо, хорошо, не ворчи ты, всю рыбу не выловишь, – почти обиделся Светлов, – важен процесс, настроение.

– Да, ты сто раз прав, дружище, нам это важнее всего, – согласился Полуянов.

Так лениво текла неспешная дружеская перебранка, не предвещая ничего, что могло бы помешать отдыху. Между тем на противоположном, покрытом сгущавшимся вечерним туманом берегу что-то неуловимо изменилось… Стихли птицы, какая-то напряженная тишина повисла над мирным сельским раздольем.

– Коля, глянь, что это? – Неуверенно обратился Полуянов к Светлову.

– Где?

– Да вон, не той стороне речки, на опушке, – смотри, смотри!

– Выпил наверно лишнего, мерещится тебе, я ничего не вижу, – так же неуверенно, осмотрев противоположный берег, заключил подполковник.

– Да ты левее смотри!

– Ух! Точно! Вот это да! – Наконец и Светлов заметил движение каких-то расплывчато-алых шаров.

– Что же ты не взял свою «мыльницу», обещал же сделать «рыбацкий репортаж», вот это были бы кадры, – сокрушался летчик, обращаясь к Полуянову.

– Если ты имеешь в виду мой «Кодак» с широкоугольным объективом, то я виноват, – но это не «мыльница», – обиделся товарищ, – а неудача нас постигла, это точно!

– Неудача! – Эта картинка сделала бы тебя знаменитым, – рассмеялся Светлов, – НЛО в русской деревне!

– Да уже и нет ничего, может и правда, мираж? – Неуверенно проговорил Полуянов.

– Какой мираж? Это же тебе не Сахара! – Продолжал сокрушаться Светлов, – как ты мог, корреспондент, не взять фотоаппарат?

– Ты лучше молчи там дома Коля, а то замучат насмешками! – Согласился Полуянов.

– Да, ты прав, не поверят, а очень, очень жаль!

***

Пораженные увиденным, друзья надолго притихли.

– А ведь это у меня не первая такая встреча, Серёга, – проговорил Светлов, первым нарушив молчание.

– Что за встреча, ты не рассказывал раньше, – заинтересованно откликнулся товарищ.

– Не рассказывал, потому что в определенной степени уже один раз пострадал за это, – продолжал отставной летчик, – я уже встречался с похожей штукой. Только давно это было, стал уже забывать.

– И где же это произошло? Что за история? – Глаза друга светились неподдельным интересом.

– История моей молодости. Рассажу, если дашь слово не болтать, не смеяться и не сдавать меня на лечение в психоневрологический диспансер, – невесело предложил подполковник.

– Начало интригующее. Ну что ты, Петрович, рассказывай, я же знаю, ты врать не приучен и не умеешь. А мне и не такое приходилось выслушивать. Сам знаешь, какая у меня профессия. Бывало, бред бредом, а приходилось не только записывать, но и печатать по указанию свыше, – подзадоривал Полуянов друга.

– Хорошо, слушай, но не перебивай вопросами, я сам почти ничего не понимаю в этой истории, – попросил Светлов.

– Давай, давай, не тяни. Пропустим ещё по одной, чтоб лучше слушалось и запоминалось, – нетерпеливо отозвался Полуянов.

3.2. Встреча над степью

Выпили. Аппетитно хрустя огурцом, Николай Петрович удобно расположился на траве, и начал не спеша, с военным юмором рассказывать:

– Семьдесят девятый год. Я, еще молодой лейтенант, служил после летного училища в одном из истребительных авиационных полков на стыке нашей границы с Монголией и Китаем. Шесть-семь пятиэтажек, магазин военной торговли, три чахлых дерева между домами – это был так называемый парк, – вот и все, что представлял собой военный городок. Летчики, техники и специалисты по обеспечению полётов со своими семьями – переменные жители этого затерянного в степях гарнизона. Скука. Пыльные бури и жара летом, ледяные ветра и жестокий пятидесятиградусный мороз зимой. В свободное время – рыбалка на местной речке шириной несколько метров. Народные умельцы придумали оригинальный способ ловли: – в реке затапливается тормозной парашют от самолета с мертвой крысой или чем-нибудь мясным, желательно «с душком». Садимся на берегу. Пьем технический спирт, травим анекдоты. Через пару часов парашют под оригинальные песни и пляски вынимается. И что самое интересное, – в нем обычно барахтались два-три приличных жирных налима, которые любят тухлятину. Тут, естественно, от такой удачи рыбалка переходит в следующую стадию, продолжающуюся до полного изнеможения. Потом на военном грузовике, с единственным из всей компании трезвым солдатом за рулем, едем домой. Самые выносливые продолжают «рыбалку» до утра, – иронично рассказывал Светлов.

– Другое развлечение, продолжал он, – сбор диких кислющих и мелких яблок и облепихи вдоль берегов все той же речки.

– Да, способы оригинальные, – рассмеялся Полуянов, – а еще что?

– Были еще «охотники» до чужих жен, но так как городок даже с деревней не мог сравниться по степени осведомленности всех обо всем, этот вид развлечений обычно быстро пресекался на корню, – добавил Светлов.

– Так что же там вас держало?

– Ты забыл, как было при СССР? – Возмутился Светлов, – жили, куда послала Родина, в основном от полетов до полетов, – а что ещё нужно было летчику, с детства грезившему небом?

– Понятно! – Согласился Полуянов, – ну и что дальше?

– Сейчас поймешь, – продолжал пенсионер, – в пяти километрах езды от городка по желтой, разбитой «Уралами» степной дороге, располагался наш аэродром. Там же были казармы солдат, гаражи спецмашин батальона обеспечения полетов, склады, столовая, классы предполетной подготовки и т. д. – вспоминал Светлов.

– Далеко! – Поддержал разговор Полуянов.

– Летал я тогда на «Су-27», – продолжал Светлов, – летали много и часто, не так, как это принято сейчас в авиации, когда керосин стал дороже, чем боеготовность. – Район полетов был в основном степь, пустыня. Ориентиров очень мало. Природа суровая, ни лесов, ни озер, рек очень мало, редкая растительность. Горы, выжженные солнцем холмы, – Светлов замолчал, погрузившись в далекую молодость.

– Говори, Коля – не выдержал Полуянов. Все это я, можно сказать, тоже видел, когда мотался по гарнизонам.

– Да, а помнишь, как встретились? – Засмеялся Светлов, – весело было!

– Помню ли я? – Обиделся Полуянов, – продолжай лучше, а то я тебе сейчас накостыляю.

– Ладно, не дуйся, журналист, я не хотел тебя обидеть, слушай дальше:

– В один из дневных полетов очередной раз взлетел, вышел в зону, выполняя полетное задание. Высота и скорость расчетная. Ничто не указывало на какие-то сложности, всё было, как обычно, полет проходил по плану. По мере выполнения задач я докладывал руководителю полетов, получал указания. Где-то в восьмидесяти километрах от аэродрома попал в очень густую облачность. Неожиданно что-то случилось со связью. Помехи были такие, как если бы с обычным радиоприемником рядом работала электросварка, – кроме треска, шипения, ничего не стало слышно. Указания руководителя полетов с командно-диспетчерского пункта не прослушивались. Они меня тоже не слышали. Приборы контроля и автоматика двигателей сошли с ума. Управлять стало невозможно, самолет бросало, как щепку в горном потоке, всё кружилось в бешеном темпе.

– И как ты это воспринял?

– Такое иногда случается в сильную грозу, когда молния попадает в воздушное судно, и он становится как огромный конденсатор. Но в том-то было и дело, что никаких грозовых признаков не наблюдалось, – вспоминал Светлов. В общем, я попытался принять решение возвращаться, – продолжал он, – лёту мне до аэродрома, с учетом гашения скорости и захода на посадку было от силы десять – двенадцать минут. Поэтому я особенно не нервничал. Ведь в полете всякое случается. Совершил разворот, лег на обратный курс, выскочил из облаков, видимость стала «миллион на миллион».

– И тут-то я эту штуковину и увидел, – взволнованно продолжал летчик. – Примерно в трехстах метрах, параллельно мне, двигался кокой-то летательный аппарат. Цвет его был, как начищенное блестящее серебро, по которому перемещались световые полосы, переливающиеся всеми цветами радуги. Яркость объекта наблюдения была непостоянной, она плавно менялась от светлой, сливающейся с цветом неба, до почти слепящей, резко выделявшейся на фоне горизонта, как второе солнце. Частота световых колебаний не подчинялась какому-то порядку, всё происходило хаотично. Размер объекта из-за этих вспышек-переливов определить было трудно, но я прикинул, – что-то около десяти или двенадцати метров, точнее определить, конечно, не смог. Форма какая-то размытая, текучая, но явно обтекаемая, аэродинамическая. – В общем, как большое, ярко переливающееся, разноцветное пятно света. В другой момент оно выглядело, как ёще одно тёмное облако. Необычность, почти нереальность обстановки, отсутствие связи, болтанка и плохая управляемость, – ощущение было не из приятных. Мы так летели рядом пару минут, почти на звуковой скорости. Что интересно, никакого следа от реактивной струи не было видно.

– Какой такой струи? – Не понял журналист.

– Ты знаешь, как появляется след в воздухе за самолетом? – Спросил Светлов у друга.

– Я слышал, что это пар, но точно не знаю, я же не специалист по авиационным двигателям, – рассмеялся Полуянов.

– В общем, ты прав. Инверсионный (паровой) след за самолетом на такой высоте появляется при соприкосновении влаги, находящейся в воздухе с горячими газами, которые выбрасывает реактивный двигатель. Если двигателя два, – то и следа будет два. Если три, – то и следа три. И так далее.

– И что из того, что не было следа?

– Ну, как же! – Взволнованно вскрикнул Светлов. – А это значит, что двигатель моего «соседа» использовал не горячую реактивную струю, а что-то ещё, – тоном учителя продолжал Светлов. – Воздух на такой высоте очень холодный, поэтому, след должен был быть обязательно. Нет следа – нет тепла. Ты видел хоть один из современных двигателей, не выделяющих тепла?

– Нет! – Протянул Полуянов.

– И я не видел! Даже электрический двигатель выделяет тепло, – продолжал бывший летчик, – то есть летящий с такой скоростью аппарат не имел земных аналогов, или использовал совершенно неизвестную технологию передвижения, – теперь ясно?

– Интересно! – А на что же был похож этот неизвестный гость? – Полуянова распирало любопытство.

– Очертания кабины, или какие-то особенности конструкции определить было невозможно, – ответил Николай Петрович.

– А предположения?

– Я тогда подумал, что это наш секретный самолет на испытаниях или воздушный разведывательный шар, – подвел итог Светлов, – кроме того, в этом далеком районе было достаточно всяких секретных военных объектов, о наличии которых мы знали, но то, что находилось в них, естественно, было строго засекречено. Это сейчас мы можем сказать, что летали над стационарными стратегическими складами с ядерными боеприпасами. Естественно, они привлекали к себе самые передовые технические средства всех разведок мира. До сегодняшнего дня я думал, что мне попался тогда беспилотный разведчик, использующий одну из технологий «Стеллс», но теперь я в этом сильно сомневаюсь.

– Как же они не боялись появляться на нашей территории? – Недоверчиво спросил Полуянов.

– Наивный, ты, Серега! – не выдержал летчик, – местность глухая, вдали от цивилизации, поэтому ожидать можно было всего, что угодно.

– Ну, и что же было дальше?

– Ну вот, летели мы вместе некоторое время, – продолжил рассказ подполковник, – а дальше этот аппарат стал размываться, как туман над рекой, когда утром пригревает солнце, изменил направление и в какие-то доли секунды исчез.

– Исчез? – Не поверил журналист.

– Да, как мираж растворился в воздухе, – подтвердил Светлов. – Как только он исчез, всё прекратилось, как по команде. Связь восстановилась, приборы успокоились, исчезли проблемы с управлением. Нормально зашел на посадку, зарулил на свою стоянку в ангар. Тут же меня вызвали к командиру на доклад о срыве полетного задания. Доложил, все, как было, а потом начались мои мытарства.

– А ты уверен, что тебе от перегрузок не померещилось? Ты был здоров? – Выпытывал по давней журналистской привычке Полуянов.

– Вот об этом же самом и на разборе полетов, и на медкомиссии меня спрашивали. Ребята смеялись, – мол, галлюцинации у тебя, Коля, – неохотно рассказывал Светлов, полет был горизонтальный, перегрузки небольшие.

– То есть ты был все же здоров?

– Запомни, Серега, больного летчика в полет никто не выпустит, – заверил Светлов друга. – Есть предполетный режим, медосмотр и так далее. Знаешь, сколько стоит самолет? А сколько подготовка летчика? Ну, вот тебе и ответ. А насчет бреда, – тогда я был один, а сегодня нам двоим могло померещиться?

***

Вопрос был правомерен. Полуянов хоть и не особенно верил рассказу своего товарища, но то, что они одновременно увидели сегодня вечером на берегу лесной речки, было практически то же, о чем рассказывал Светлов, и наводило на неприятные выводы. Выпито было не много, погода стояла ясная и безветренная. Померещиться не могло. Все же, повинуясь выработанной годами профессиональной журналистской привычке, он решил до конца выяснить все, что знал его друг.

– Так всё и закончилось?

– Нет, не всё, – грустно продолжил Светлов, – затем меня направили на медицинскую комиссию, долго проверяли, мучили анализами, тестами и прочими медицинскими прелестями.

– За что же?

– Не за что, а для чего. А что ты хотел? – Лётчик-истребитель с неуравновешенной психикой, неспособный выполнять боевые задачи? Никто не захотел брать на себя ответственность за последствия. В медицинском заключении четко написали: «Наблюдается ярко выраженный эмоциональный стресс. При выполнении фигур высшего пилотажа вследствие переменных перегрузок подвержен зрительным и слуховым галлюцинациям. Изменение восприятия основано на неадекватной оценке возможностей авиационного комплекса в боевой обстановке. К использованию в истребительно-бомбардировочной авиации не годен. Рекомендуется к переводу на наземную должность».