Сыщик Гош. Первое дело

– Ой, не могу! – рассмеялась ни с того, ни с сего Лапша. – Как вспомню, ха-ха, как ты повернулся с поднятыми руками: «Сдаемся!» Ха-ха! А кому сдаемся? Никого нет! Только ты да я. Ха-ха-ха! Я Жмоту расскажу, он умрет со смеху!

– Лапша! – осерчал Мокрый. – Я тебя на дело больше не возьму! – пригрозил Мокрый. – Я тебе процент с навара сбавлю! – раскинул пальцы веером Мокрый. – С тобой век удачи не видать! – подцепил ногтем золотой зуб Мокрый.

Лапшу на испуг не возьмешь, она привычна к таким выходкам напарника. Любит он из себя главного строить. Думает, если мужик, так он впереди планеты всей и ему все позволено? Дудки! Кто из них главнее, – еще вопрос. Лапша умнее, это для нее бесспорно. То, что она дает Мокрому возможность командовать и верить, что он лидер в их банде, так это не больше, чем женская хитрость. Она хорошо знает – дашь мужику почувствовать себя главным, самолюбие его потешишь, уверенности в него вольешь, и получай прибыль. При таком раскладе выгоды намного больше, чем на рожон лезть и свое «я» выставлять где надо и где не надо. Угрозы Мокрого ее только насмешили.

– Да ты… что ты без меня? – только и улыбнулась она, но вслух говорить не стала.

Гош слушал перебранку воров как веселый спектакль и посмеивался. Какие же они смешные! Каждый из себя что-то строит. Тот главный, а эта еще главнее. Самое время подразнить их. Даже язык зачесался. Как это, он, Гош, да не вставит свое веское слово?

Сложив ладони рупором, набрал полную грудь воздуха.

– Правильно, Мокренький, – похвалил он, – не бери ее больше. Не женское это дело – воровать. Ты для нее стараешься, на риск идешь. А она – что? Она за твоей спиной прячется, ничем не рискует, и еще имеет наглость над тобой, своим кормильцем, насмехаться!

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Воров словно подменили.

Лапша выскочила из кресла, будто ее пружиной катапультной подкинули. Еще секунду назад уверенная до наглости, гордая своим умом, она густо покраснела, как переспевший помидор. У нее затряслись руки и подкосились ноги.

А Мокрый, в отличие от нее, побледнел, как будто его мордой лица в ведро с известью окунули. Он врос ногами в пол, лоб его покрылся крупными капельками пота, руки непроизвольно поползли вверх – опять сдаваться.

– Ты слышала? – переспросил он враз пересохшими губами.

– Кто здесь? – прошептала потускневшим голосом Лапша.

– Кто, кто! А никто! И в пальто! Это я, сыщик Гош – гроза всех бандитов, жуликов и расхитителей, пришел сказать вам, что ваша бандитская песенка спета!

Сказал бы и хватит, пусть подумают и правильное решение примут. Но нет, мало нам, надо до смерти запугать, надо последнюю волю убить. Ну, никакого чувства меры у начинающего сыщика.

– Самое лучшее для вас, – продолжал вдохновенно, – немедленная явка с повинной! Обещаю попросить народный суд смягчить вам наказание. Всего-то лет по пятнадцать каждому попариться на отдельных нарах, думаю, этого вполне хватит за ваши прегрешения.

Гош так увлекся своими угрозами, что проговорил слишком долго, и его, конечно же, запеленговали.

Мокрый и Лапша перестали бесцельно вертеть головами. Теперь они во все глаза смотрели на одну из принесенных с дела сумок. У них уже не было никакого сомнения – страшный голос раздавался оттуда.

– Жучка3 подсадили! – первым сообразил Мокрый. Столбняк его как ветром сдуло.

– Уверен?

– На все сто! – провел большим пальцем по горлу, – сейчас я его найду!

Он вытряхнул из сумки на пол все содержимое и принялся осматривать вещи одну за другой, выискивая электронное шпионское приспособление.

Еще чуть-чуть, и Мокрый дойдет до Гоша. Начинающий сыщик проворно заполз в рукав шубы.

«Неужели это конец? – с горечью подумал он. Скупая мужская слеза приготовилась оплакивать своего хозяина. – Я только начал работать и такой бесславный финал. Сав, прости меня…»

Решение созрело в тот момент, когда клешня Мокрого нащупала в рукаве шубы сыщика и вцепилась в его ногу. Гош просто перестал дышать. От страха он это сделал или по умыслу – не будем придираться к мелочам. Главное, что сделал это Гош вовремя.

– Тебе делать нечего? – вор поднял глаза на Лапшу. – В куклы поиграть захотела?

– О чем ты?

– Зачем это пугало взяла?

– Я его в первый раз вижу! – огрызнулась Лапша.

– Не вешай мне лапшу на уши! Раскалывайся, зачем притащила? – наседал Мокрый. Он отыгрывался за недавно перенесенный страх.

– Чего ты волну гонишь4? – Лапша была не робкого десятка. – Ты меня, Мокрый, на испуг не бери и горбатого мне тут не лепи5! Он не в моей, он в твоей сумке отыскался! Тебе и ответ держать.

– И правда, – легко согласился Мокрый. Он повертел Гоша и так, и эдак, послушал и понюхал, встряхнул и надавил на живот, но ничего подозрительного не обнаружил. – Чучело дореволюционное, – сделал он почти правильный вывод, – ему сто лет в субботу. Кто таким сейчас играет?

– В шубе лежало? – переспросила Лапша.

– Ага, – утвердительно ответил Мокрый, – в рукаве пряталось.

– Может, это средство от моли? – предположила воровка. – Мех от порчи оберегает?

– Ну да, нафталин четвертого поколения, – фыркнул Мокрый. – Ловит моль и зубами крылья ей отгрызает!

– А вдруг это подарок любимой бабушки? – пошла дальше Лапша. Ее неожиданно заинтересовала странная игрушка. – Не очень-то она вяжется с современной обстановкой квартиры, которую мы обчистили, – задумалась Лапша и почесала за ухом. Тут что-то не так…

– Ох, какая ты умная! – издевался Мокрый. – Скажи еще, что в животе у нее драгоценности на сто миллионов зашиты.

– А что? – встрепенулась воровка, – хорошая идея! Может и зашиты! Я бы не отказалась найти там побрякушек даже на один зелененький миллион. Заживем по-королевски! И воровать больше не надо будет!

– Неси нож, проверим, – загорелись глаза Мокрого.

Гош порядком струхнул: сейчас его начнут резать, искать в животе несуществующие золото и бриллианты. Он уже собрался чистосердечно признаться, что пуст изнутри и беден снаружи.

Лапша выхватила тряпичную игрушку из рук Мокрого. Нежные женские пальчики сноровисто ощупали мужичка сантиметр за сантиметром, потрясли, понюхали.

– Полусгнившая вата и труха, – вот какие там драгоценности, – отрезала Лапша. Она не любила, когда напарник говорил с ней приказным тоном. – Что ты время зря теряешь? «Жучка» ищи, а чучело это выброси, и весь сказ!

Мокрый подкинул Гоша на ладони, словно взвешивая, размахнулся и бросил в открытую форточку.

Если бы он попал, Гошу точно пришел бы конец. Этаж-то пятый!

Гош закрыл глаза – сейчас его маленькое тело скорострельной пулей впечатается в оконное стекло. Разлетятся блестящие осколки и один, самый острый, обязательно в сердце вопьется.

Но вор промахнулся.

От смерти Гоша спасла штора: она мягко приняла мужичка в свои объятия, прогнулась пружинисто. Как по горке, Гош съехал по ней на пол. Приоткрыл один глаз, ощупал себя – живой!

Воры склонились над рассыпанными по полу вещами – ищут «жучка», им до Гоша дела нет. Самое время замаскироваться.

И сыщик привычно удрал под пол, где сразу же почувствовал себя в полной безопасности и смог перевести дух.

Глава вторая Купец

Мокрый раз пять перепроверил все вещи, ощупал и обнюхал их. Каждый шов, каждую пуговицу, каждую заклепку. Но никакого «жучка» в наворованных вещах так и не обнаружил. Однако, страх не проходил. В отличие от жучка страх даже не считал нужным прятаться, нагло заполнил все боязливое существо и вора и воровки

– Надо быстрее сплавить это барахло, – прошептал он присмиревшей Лапше. – От его присутствия в нашем доме я себя неуютно чувствую.

– Правильно говоришь, – поддержала воровка. – Я так считаю, – склонилась к голове Мокрого. – За любую цену отдай, только с глаз его долой. Я уже своей тени бояться начинаю.

– Жуть какая!

– Словно я полностью раздета, и даже вся кожа с меня снята…

Да ты что!

– А вот то! – продолжала шептать на ухо Мокрому Лапша. – Стою, как изучаемый экспонат, перед любопытными студентами медицинского института. Они меня без рентгена насквозь видят, вслух обсуждают и вот-вот по живому резать начнут.

– И у меня все поджилки трясутся, – признался Мокрый.

– Ну, и чего тогда расселся?

– А что я делать должен? – негромко огрызнулся вор. – Прыгать?

– Зачем прыгать! – округлила глаза Лапша и покрутила пальцем у виска. – С катушек поехал? Барыгам звони!

– Кому, как считаешь? – спросил угодливо.

– Да хоть кому! Главное, чтобы живые деньги на кармане были и вопросов поменьше задавал.

– Ну… это… я, пожалуй, позвоню Жмоту, – сказал растерянно, и получилось, как будто он у Лапшички своей разрешения спрашивает.– Он любит такие безделушки.

– Особенно, когда отдают почти задаром, – натянуто усмехнулась Лапша и милостиво разрешила. – Позвони, Мокренький, позвони. Вот прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, позвони.

Вор взялся за телефон.

– Жмот, кати к нам, – Мокрый постарался придать голосу побольше беспечной веселости. – Есть фартовый6 товар. Как раз по тебе. И бабки7 захвати. Бабки-то у тебя есть? – услышал ответ Жмота и показал Лапше большой палец, мол, все в порядке, при бабках. – Да не боись! Товар что надо! Увидишь – закачаешься!.. Нет, никому еще не звонили… Да, зуб даю! Только что с дела… Никакого хвоста!.. Я что, фраер зеленый?.. Да не тяни ты резину. Если бабок не имеешь, – ударил по больному месту, – так и скажи. Я сейчас по-быстрому Роботу или Вешалке брякну. Они посмелее тебя, и не жмотятся, как некоторые… Ну-ну, пошутить нельзя?.. Даю тебе полчаса. Не приедешь, звоню другим… Ах, не звонить? Сам едешь?.. Давай пулей, ждем!

Он положил трубку и вытер вспотевший лоб рукавом.

– От жадности голос дрожит, – передал настроение покупателя.

– Жмот и есть Жмот, – презрительно буркнула сквозь сжатые губы Лапша.

– Иди, накрывай на стол, – попросил Мокрый, – гостя приветить нужно. На сытый живот и разговор оживет.

– И не говори! – метнулась к холодильнику воровка.

А в это время маленький сыщик сидел под полом и раскидывал мозгами.

Как начать борьбу?

Воры его пока не раскрыли, хоть Гош и был на волосок от провала. Это хорошо. Прямой поединок с ними не подходит – слишком не равные силы. Вот это уже плохо. Мокрый только что показал свое физическое превосходство. Не будь на пути к форточке спасительной шторы, не сидел бы сейчас здесь Гош и не думал бы свои головоломные думы.

– Каждый человек имеет слабые места, – придумалось Гошу. – У воров таких мест еще больше. Они боятся.

Мысль Гошу понравилась, и он принялся развивать ее.

– Да, кстати? Чего они боятся? – сыщик приготовился загибать пальцы. – Лапша боится своей тени. Только что сама призналась. Мокрый боится ареста. Еще неудачи. Боится огласки. Жучка. Слежки.

Гош не может просто пойти и арестовать их – нет для этого у него ни сил, ни власти. Но попортить врагу кровь, попугать его – это он запросто! Главное – посеять в стане воров панику.

– Что там Лэн про войну рассказывал? Когда они оказались в глубоком тылу без оружия, патронов и командиров? А враг сильный и его голыми руками никак не возьмешь? Собрались в отряд и ушли в партизаны! А почему они так поступили? Потому что знали – с партизанами ни одна самая сильная армия мира вовек не справится!

И здесь, в тылу воровского врага, даже почти в его логове, Гошу лучше всего подойдет тактика партизанской войны.

– Буду им мелкие пакости делать, – решил Гош и даже первую тут же, не сходя с места, придумал.

Размышления Гоша прервали сначала протяжный звонок, потом торопливые шаги Мокрого и скрип открываемой двери.

– Жмот прикатил, – крикнул он Лапше, и раскрыл объятия навстречу маленькому сухонькому дядечке пенсионного возраста.

Прибывший был сбытчиком краденого.

Он скупал у жуликов ворованные вещи оптом, то есть кучей, все сразу, но за бесценок, а перепродавал втридорога, наживаясь на разнице в цене. Как делают это некоторые многие жадные владельцы магазинов.

А еще он помогал ворам и другим даже честным людям, попавшим в трудное материальное положение. Давал деньги взаймы под большие проценты. Как делают это банки. Только банки прикрываются лицензией и мощью государства, а Жмот всего лишь мощью преступного мира, в чем, для простых людей, по существу, нет разницы.

У него не зря была такая кличка, – торговался за каждую копейку. К нему обращались только тогда, когда товар был с «душком», то есть подозрительный, конфискованный, отписанный в розыск. Или в спешке. А еще всякая воровская шантрапа – Малявки, Пескари, Пискуны8. Настоящего воровского авторитета, хоть и старенький уже, у Жмота не было. Опять же из-за его излишней жадности. Но ему очень хотелось занять почетное место в преступном мире.

– Ну, где твой товар? – Жмот отстранился от наигранных объятий Мокрого, потянул длинным носом квартирный воздух. – Чего-то я не сильно запах наживы чуйствую! – Он специально так слово красивое исковеркал, чтобы больше на своего, на блатного, походить. – Не насвистел, случаем?

– Да ты что, Жмот! Как можно? Такому уважаемому человеку и свистеть?! Вот, смотри, полные сумки!

Лапша появилась в дверном проеме кухни. Вытирая руки о передник, расплылась в приветливой улыбке.

– Выбирай на вкус и цвет! Сорт самый наивысший, чистенький да свеженький! Без душка и подпалинки! – расхваливала базарной зазывалой.

У Жмота при виде такого богатства даже руки затряслись. Они с Мокрым устроили самый настоящий торг. Уселись на полу друг против друга, поставили рядом огромные сумки. Мокрый запускал руку в темную глубину, вытаскивал ту или иную вещь и спрашивал:

– Сколько дашь?

Жмот обнюхивал вещь, пробовал ее на зуб, мял, рвал и, вытянув шею, в свою очередь интересовался:

– Сколько просишь?

Мокрый называл явно завышенную цену.

– Ты с ума сошел? – таращил глаза Жмот. – Она и половины не стоит!

– Не быть тебе в людях, – качал головой Мокрый. – Так на мелочевке и сгниешь.

– Неверно ты говоришь, – обижался Жмот. – Ты украл, скинул товар и чист. Придут к тебе, скажем, «товарищи» в форме.

– Типун тебе на язык! – ударил его ладошкой по плечу Мокрый.

– Это я к слову, – пояснил Жмот, вытягивая вперед скрюченный указательный палец, – всего лишь как предположение. Так вот, скажем, придут к тебе гости незванные. Прошмонают всю квартиру и вдоль, и поперек. А нету у тебя наворованного! Ручку под козырек – извините, мол, дорогой честный товарищ, ошибочка вышла, ложный донос на вас поступил. И гуляйте, мусорки, на все четыре стороны.

– И пусть гуляют! – поддержал Мокрый, махнув рукой в сторону входной двери.

– Я больше тебя рискую! – втянул маленькую голову в плечи Жмот.

– Ох, куда ты загнул! Ну и насмешил! – Мокрый громко засмеялся. – Он, видите ли, больше остальных рискует.

– А ты как думал? Товар ко мне переходит не просто так! Я его покупаю за свои собственные денежки. И за это еще риск твоего ремесла в придачу получаю.

– Так я тебе в четверть цены отдаю! За риск твой плата с меня прямиком тебе в карман идет. Это тоже учитывать надо!

– А если я сгорю на твоем товаре? – жалобил Жмот. – Срок кому вляпают? А мне впаяют, мне на нарах париться!

Мокрому надоел бесконечный базар. Он уж точно знал – дай Жмоту вволю поболтать, можно не один день проторговаться. А с кухни ой как аппетитно пахнет жареными колбасками!

Он поднялся, вывалил из всех сумок вещи горой на ковер и сказал, как отрезал.

– Давай, мы с тобой по-мужски решим!

Жмот немного струхнул, – не зашел ли он далеко в своей жадности? Вдруг Мокрый передумает с ним дела иметь и больше ничего не продаст? Он готов был пойти взадпятки и дать вору требуемые им деньги, но Мокрый неожиданно показал чудеса щедрости.

– За всю эту кучу даешь пару «кусков» сейчас же! Или пошел вон! Я другому товар сдам. Пять минут на раздумье!

– По рукам! – спешно согласился Жмот. Еще секунду назад он готов был купить все наворованное за три куска!

Со стороны посмотреть – так он словно ждал такого делового разговора, специально затягивал минуту расчета, чтобы продавец сдался на его милость и сделал именно такое выгодное предложение.

Жмот достал деньги из-за пазухи, отсчитал положенные два куска и торопливо запихнул все сторгованные вещи в свою необъятную сумку. Приподнял, кряхтя, весомую ношу, – приятная тяжесть наполнила душу теплой радостью.

Лапша подслушивала за дверью и, как только расчет был произведен и деньги перекочевали в карман Мокрого, вышла из кухни.

– Сговорились?

– Ага! – закивал счастливый Жмот. И повел носом, потому что следом за Лапшой прилетели новые аппетитные запахи.

– Прошу к столу. Закусить и обмыть удачную сделку надо. Так промеж деловых людей полагается, иначе удачи не видать!

Гошу медлить больше нельзя. Деньги за награбленное воры получили, вещи купцу загнали. Унесет он их из дома, потом ищи свищи по всему городу!

Пора действовать.

Пока жулики веселились на кухне, произносили тосты, хвастались удачными делами, Гош опустошил сумку Жмота. Мелкие вещи утащил под пол, в свое хранилище, а крупные растолкал по углам. В сумку же, чтобы никто не заметил пропажи, напихал разного барахла: газет, пустых бутылок, тряпок – всякого ненужного барахла, попавшегося под руку.

А потом взял и вооружился.

Листом бумаги и будильником.

Из бумаги сделал рупор. Будильник заставил звонить.

Мокрый подбежал к двери.

– Кто там?

А Гош в свой бумажный рупор как закричит со всей страшной партизанской силы!

– Это милиция! Мы ищем двух воришек, у них клички Мокрый и Лапша. Не знаете таких?

– Не знаем! – поспешил ответить Мокрый, а у самого зуб на зуб не попадает. – Здесь нет таких.

– К ним еще Жмот завалился, это такой воровской купец. Он пришел купить сворованные вещи! – глубокими познаниями воровских секретов нагонял страху Гош. – Два куска с собой принес. Не видели такого?

Теперь все трое жуликов толкались около двери.

– Выследили, – дрожал Мокрый.

– Подставил! – Жмот схватил Мокрого за горло.

Лапша одна сохранила трезвость ума. Перво-наперво деньги, полученные от Жмота за товар, спрятала, – сунула их незаметно под скатерть. Потом без паники прислушалась, а голос-то знакомый! И не из-за двери доносится, – снизу, из-под пола идет.

Выглянула в глазок – на площадке пусто. Открыла дверь, успокаивает своих подельников:

– Смотрите, нет никого!

– Ну и спектакль вы мне устроили! – облегченно вздохнул Жмот и вытер рукавом вспотевший лоб. – Я же по-настоящему поверил! Я же хотел уже и от вещей, и от сумки отказаться, только чтобы не при делах быть. Мол, случайно зашел, чаю попить.

– На нас все повесить задумал? – нахмурился Мокрый.

– А что ты хотел от старика? – прогнусавил Жмот. – При большом шухере каждый за себя радеет!

После такой встряски уже не до стола с угощениями.

Воры проводили напуганного «купца». Но расставание с ним было недолгим. Он влетел в квартиру, едва не выбив дверь.

– Вы что мне подсунули? – кричал, вытряхивая барахло из сумки. – Это, по-вашему, честная сделка? Это по воровским законам так делается?

– Ты что, Жмот! Очухайся! – отступал под напором купца вор. – Мы честно с тобой поступили. Это ты нас крутануть захотел. Вещи кому-то передал, а нам картину гонишь9!

– Я картину гоню? Я? – стучал кулачком в свою грудь Жмот.

– Ты! А кто еще?

– Да я не успел еще до первого этажа дойти, открыл сумку, а там… Что это? – Жмот показал на кучу барахла. – Да я за рубль бы все это не взял! А вы с меня два «куска» стянули! Отдавайте деньги!

– Отдавай товар! – в свою очередь потребовал Мокрый.

– Теперь я понял, зачем весь этот спектакль был разыгран! Чтобы я удрал без оглядки, а с вас взятки гладки!

Завязалась драка.

И той и другой стороне досталось крепко: фонари под глазами, выбитый зуб на ковре, оцарапанный нос и прокушенный палец.

Когда совсем обессилили, пришло время мирно разбираться.

– Жмот, ты подумай, – отдыхивался как паровоз Мокрый, – зачем нам тебя дурить? Я тебя раз обдурю, ты славу обо мне повсюду разнесешь. От меня все «купцы» отвернуться. Кому я буду товар сплавлять? Ты же знаешь – вор без купца пропадет.

– Пропадет, – подтвердил Жмот. – Ты воруешь, я продаю.

– Так зачем мне себя губить?

– А зачем ты меня обманул?

– Да не обманывал я! Ты своими руками каждую вещь прощупал, своими глазами осмотрел и в свою сумку упрятал. Мы с тобой на кухне вместе сидели, Лапша от нас ни на шаг не отходила. Кто мог подменить? Кто мог обмануть? Хочешь – обыщи всю квартиру. Не съел же я их!

– И обыщу! – вытирая пострадавший нос, шмыгнул Жмот.

Квартиру обыскали, кое-что из вещей нашли и вернули, но не помирились.

Жмот, уходя, сказал в сердцах:

– Не знаю, кто устроил этот фокус, но я с тобой, Мокрый, дел больше иметь не буду.

И сильно хлопнул дверью.

«Сначала хотел я сдать их милиции, – потирал руки Гош, – теперь вижу – рано это делать. Сдам одних – останутся другие. И продолжат свои черные дела. Раз уж повезло попасть мне в самое воровское гнездо, постараюсь узнать всех, кто вхож сюда, перессорить их, разорвать преступные связи. А уже после этого сдам милиции, – всех разом. Какой же я сыщик, если всю грязную работу на чужие плечи перекладывать стану? Адреса, телефоны, явки, клички – все сам выявлю».

Он нашел в квартире тетрадь, карандаш, вывел каракулями на обложке:

СЫЩИК ГОШ.

ОТЧЕТ О ПРОДЕЛАННОЙ РАБОТЕ

Открыв первую страницу, записал:

«25 мая. Мокрый и Лапша обчистили квартиру. Адрес точный не знаю, можно спросить у Сава, он сбегает, вывеску на доме посмотрит. Вещи продали Жмоту. Мокрый получил два «куска», вещи я конфисковал. За это Мокрый дополнительно получил в глаз, а Жмот доплатил выбитым зубом. Глаз заплыл и остался у Мокрого. Зуб прилагается в качестве вещдока10.

А потом они вещи у меня назад конфисковали. Но не все.

А я у них еще деньги забрал и спрятал. Оба куска.

Жулики поссорились.

По данным разведки в шайку входят:

Мокрый – вор.

Лапша – воровка.

Жмот – «купец», скупщик краденого.

Вешалка – личность пока не установлена.

Робот – тоже пока не установлен.

Словесный портрет Мокрого и Лапши не нужен, прилагаются их портреты с натуры (сам рисовал). Словесный портрет Жмота – в конце тетради».

Рукой за ухом почесал и умную мысль обнаружил.

– Одно звено разорвано, – радовался первым успехам Гош. – Я верно выбрал направление работы!

А потом перечитал свои записи и другую мысль родил.

– Так я могу книгу о себе сочинить. Детективную! Ну, про то, как я с жуликами боролся! Или писателю отдам свои записки, и он все как положено, грамотно и весело пропишет. Надо только не лениться, каждый день своей работы описывать.

И стану я знаменитым!

Как Шерлок Холмс. Или комиссар Мегрэ…

Глава третья Первый день войны

С уходом Жмота жизнь воров спокойнее не стала.

Мокрый сердился. Он мерил нервными шагами комнату и вдоль, и поперек, непрерывно трепал и без того взъерошенные волосы, безжалостно хлопал себя по бедрам и бурчал под нос понятные только ему одному нехорошие слова.

Лапша, в отличие от Мокрого, действовала. Она несколько раз выходила в коридор – осмотрела замки, подергала цепочку. И все на пол косилась. Даже легла один раз и ухо к циновке приложила. Вынюхивала что-то, выслушивала. И все жалела, что не может в досках дыру проделать и рукой под полом пошарить.

Что она надеялась там найти, Лапша еще не определилась. Но то, что опасность там прячется, – она женским нюхом чуяла.

А что же Гош?

Сыщик умнел на глазах.