Только мы

– Можно подумать они без причины не уходят… – недовольно буркнул Халед, сам не раз задумывавшийся над этим вопросом. – Вот только чего им вообще надо?!

– Трудно сказать… – вздохнул Лорино. – Но хотел бы обратить ваше внимание вот еще на какую деталь. Смотрите – уходят байкеры, ролевики, музыканты и черт их знает кто еще. Они все очень разные, интересы большинства не совпадают абсолютно. Но все они уходят, а значит, есть какая-то связь, какой-то общий критерий, по которому неизвестная сила определяет, кому дать доступ куда-то туда, а кому – нет.

– Было бы неплохо этот критерий выяснить… – заинтересовался координатор.

– У меня есть некоторые подозрения, но опять же на уровне догадок, – в который раз вздохнул аналитик. – Вы помните уход байкеров. Так вот, как выяснилось, ушли далеко не все. Отморозки и уголовники, которых хватало среди них, все до единого остались. Помимо них остались личности, для которых байкерство являлось всего лишь хобби. И, что насторожило меня больше всего, ни один из тех, для кого деньги и преуспевание являются основным приоритетом в жизни, не ушел. Мы допросили множество оставшихся. И все они утверждали, что ощутили, как нечто огромное, посмотрев на них, с презрением отвернулось, дав понять, что на так называемых «звездных дорогах» такие не нужны.

– Любопытно, – заметил Халед. – Но что это дает?

– А то, что неизвестная сила уводит из нашего мира тех, кто не признает наши ценности, отрицает их. Тех, для кого деньги имеют очень небольшое значение. Их не купишь, вот в чем беда…

– Невозможно! – презрительно отмахнулся координатор. – Просто у каждого своя цена.

– Вот только мы их цену заплатить не в состоянии, – криво усмехнулся Лорино. – По крайней мере, так считают мои лучшие спецы, а я им доверяю. Кого-то, возможно, деньги и удержат, но я сомневаюсь, что такие вообще ушли бы. Их, скорее всего, не взяли бы. Учтите, я не разделяю взглядов этих недоумков, но сумел осмыслить их логику, точнее, отсутствие таковой.

– И что же вы посоветуете? – спросил Халед.

– Кое-кому можно и денег подбросить, – посоветовал Лорино. – Возможно, не напрямую, а сделав что-то затратное, но нужное неформалам. Хотя бы построить те же полигоны для ролевых игр. Да мало ли что еще.

– Дороговато обойдется… – поежился координатор.

– Боюсь, если не сумеем остановить надвигающиеся события, то деньги вскоре нам уже не понадобятся… – цинично усмехнулся аналитик. – Попробуйте озадачить этим русских, у них неформалов уходит больше всего.

– Пожалуй, – задумчиво кивнул Халед. – Сегодня же позвоню Новицкому, пусть займется, поищет, чем можно заинтересовать уходящих. Да и выяснить почему они, с их точки зрения, уходят.

– В таком случае у меня все, – встал Лорино. – Всего доброго.

– Как только что-то прояснится, немедленно докладывайте, – бросил ему в спину координатор.

Оставшись один, Халед встал и принялся бродить по кабинету, как неприкаянный, продолжая думать о случившемся. А затем взял телефон и набрал номер русского коллеги.

* * *

Вход один – ты сам вошел сюда.

Выход? Кто сказал, что он здесь есть?

Воля против воли – не беда,

Все равно я не останусь здесь!

Хэлл

Россия бурлила. Странные, даже дикие события последних дней выбили людей из привычной колеи. Поначалу видение огненного шторма, затем невозможное «хулиганство» байкеров, творивших такое, что ни в одни ворота не лезет. Ну как, скажите на милость, они исхитрились летать верхом на обычных мотоциклах?! Причем спросить было уже не у кого – все, кто мог ответить, ушли в черные воронки в небе по светящейся дороге, а оставшиеся пожимали плечами, сами ничего не понимая. Последних глодала обида за то, что их не взяли, бросив здесь, как какой-то ненужный хлам. После этого каждому человеку пришло свое видение, но общий их смысл был страшен – миру приходит конец, люди исчерпали данный им лимит. Психотерапевты и психоаналитики не справлялись с потоком пациентов, да и чем они могли помочь? Сами были напуганы до безумия. Последним ударом стали прокатившиеся по всей стране торнадо и ураганы, сопровождающиеся багровым цветом неба. Москвичи в ужасе наблюдали, как переломилась и рухнула Останкинская телебашня, но при этом, как ни странно, никто не пострадал. Даже находившиеся внутри выжили – дело обошлось несильными ушибами.

Люди кучковались, обсуждали случившееся, делали какие-то предположения, но никто и ничего толком не понимал. Все сходились на одном – происходит что-то очень серьезное. Но официальная власть молчала, делая вид, что все в порядке, что все, как всегда, списывая происшедшее на природные катаклизмы. Ученые, мол, скоро объяснят, что да как. Никто, понятно, в это не верил, в России народ давно отучился верить власть имущим, еще с советских времен, а уж теперь и подавно.

У многих бесследно исчезли близкие, они подавали на розыск в полицию, но там только разводили руками, говоря, что народу с каждым днем пропадает все больше. На ушедших байкеров даже не принимали заявления, бурча, что нет смысла искать. Однако куда-то девались не только байкеры, но и множество других неформалов – ролевиков, кукольников, музыкантов, художников, самодеятельных актеров, реконструкторов и многих других. Причем чаще всего люди возвращались в свои квартиры, которые затем оказывались пустыми. Некоторые пропадали в лесу, альпинисты не возвращались с маршрутов, туристы из походов. Возможно, они погибли, вот только тел так ни разу и не нашли. Впрочем, вскоре полиция и искать перестала, особенно после нескольких нашумевших случаев, когда кое-кто ушел на глазах множества свидетелей.

В небольшом кафе за двумя сдвинутыми столиками сидела небольшая группа разномастно одетых людей. Их возраст тоже был очень разным – от двадцати до пятидесяти, если судить по внешнему виду. Официантка, принеся кружки с пивом, скользнула по ним равнодушным взглядом. Она один раз попыталась вслушаться в их разговор, но эти вполне нормально выглядящие люди несли такой бред, что уши вяли. О каких-то там силах, других мирах, магии, заклинаниях, гномах и орках. В общем, полная чушь. Впрочем, плевать, чего только в баре не наслушаешься. Главное – платят, не буянят, не матерятся. И ладно.

– О, пивко! – оживился полноватый живчик в джинсовом костюме и хайратнике. – Может, в последний раз пробуем…

– Ты думаешь, ТАМ пива не будет? – скептически изогнула бровь черноволосая девушка в облегающем черном платье.

– А кто знает, что будет ТАМ? – усмехнулся еще один парень, нескладный очкарик. – Но я здесь все равно не останусь. Я попрощаться пришел. Все же кое-что здесь мне было близко…

– Нам будто не близко… – тяжело вздохнул коренастый крепыш в кожаном жилете.

– Хочешь остаться?.. – насмешливо поинтересовалась белобрысая некрасивая женщина лет тридцати, очень небрежно одетая.

– Что я псих, что ли? – хохотнул крепыш. – Здесь все кончено. Лазарь нам показал, да и Беспалый то же самое говорил. А как уходили байкеры вы сами помните…

– Да уж такое не забудешь… – хохотнул потасканного вида болезненно худой паренек. – Жаль, мы уходим тихо. А то долги кой-какие остались, особенно с урлой…

– А что с ними можно сделать? – презрительно фыркнула черноволосая. – Здесь все прогнило. Знаешь, я рада, что нам дали шанс, хоть и жаль родителей. Но им ведь ничего не объяснишь – просто не поймут.

– Не поймут… – со вздохом согласился очкарик. – Считают, что существует только то, что можно потрогать руками. Мне до сих пор бросает в дрожь, как вспомню, что из меня пытались сделать менеджера… – Он брезгливо передернул плечами. – Только не вышло. Кстати, ребят, а вы заметили, что тех, кто сдался, не позвали?.. Не инициировали?..

– Скорее, их звали, но они не услышали, – возразила белобрысая и процитировала. – «Они сами завязали себе глаза. Они сами заткнули себе уши».

– Все равно жаль, – понурился крепыш. – Сколько вместе пройдено было, а потом… – Он обреченно махнул рукой. – Тор, например, даже говорить о нашем не хочет, он теперь Александр Васильевич, уважаемый коммерческий директор… Тьфу!

– Он сам выбрал, – безразлично пожала плечами полноватая мрачная шатенка.

– Грустно все это… – сказал кто-то еще.

– Каждый отвечает сам, – оторвавшись от пива, пробурчал живчик.

– Ты еще скажи, что «каждый выбирает по себе», – вспомнил слова старой песни крепыш.

– И скажу! Это именно так. И не хрен пенять на обстоятельства! Сам выбрал – сам и виноват. Все, точка, конец цитаты!

В этот момент в кафе ввалилась «конкретная» компания коротко стриженых, громко хохочущих молодых людей.

– Приперлись, гопники паскудные… – скривился крепыш. – Последние минуты спокойно не посидеть…

– А не хрен ли с ними? – зло усмехнулась черноволосая. – Давайте лучше прямо отсюда свалим, а? Пусть поглядят!

– Может, поквитаемся напоследок? – предложил очкарик.

– Зачем?.. – укоризненно посмотрела на него белобрысая. – Они и так уже наказаны, страшнее не накажешь. Ты только подумай – их лишили надежды на что-либо вообще! Они этого еще не осознают, но вскоре…

Она зловеще оскалилась и добавила:

– Так что уходим. Мы здесь просто лишние!

– Официантка, счет! – повернулся в стойке бара крепыш.

Ролевики вывернули карманы и побросали на стол все свои, уже не нужные им деньги. Затем дружно встали, каждый поднял сжатую в кулак правую руку вверх. И мгновенно изменились, словно выпрямились, сбрасывая с себя груз лет и безнадежности. Между их кулаками возникло золотистое сияние, распространяясь с каждым мгновением все больше, охватывая их собой. Из ниоткуда раздалась нечеловеческая, завораживающая музыка. Работники и посетители кафе в недоумении и страхе уставились на происходящее, ничего не понимая.

– Эй, вы чо там? – тупо выдавил один из гопников. – Охренели, бля?.. Ща мозги вправим…

– Себе вправляйте! – брезгливо бросил кто-то из ролевиков. – Оставайтесь и варитесь в своем дерьме! А мы уходим туда, куда никого из вас никогда не пустят! Счастливо оставаться!

С этими словами каждый ролевик сделал шаг вперед и растворился в золотом тумане, оставив после себя звенящую тишину. Туман тут же рассеялся. Потрясенное молчание упало на кафе. Даже гопники с раскрытыми ртами смотрели на место, где только что стояли неформалы.

Глава 13

Идти – не дойти, и петь – не допеть

На лютом ветру, на последнем пределе.

Все лишнее прочь, ты обязан успеть

Зажечь свой огонь в самом сердце метели.

Ты легче, чем пух, ты прозрачен, как звук,

Не знает никто, где сегодня ты бродишь,

И голос струны оживает в тепле твоих рук,

И поет бесконечные гимны свободе.

Странники, эхо миров,

Летящие в воздухе искры небесных костров.

Шмендра

Полковник Новицкий сидел за своим столом и хмуро смотрел на опустевшую рюмку – привычное средство не помогало расслабиться. Да и о каком расслаблении речь, когда творится такое? Когда все висит на волоске? Начальство трясло его как грушу, требуя хотя какого-нибудь результата, а он ничего не мог сделать, хуже того – почти ничего не понимал. Неформалы по-прежнему выскальзывали из пальцев, уходя неизвестно куда. Ни один из исчезнувших не вернулся и не дал о себе знать даже близким.

О том, чтобы поймать Лазарева или кого другого из ключей или замков речи уже не шло – Новицкий успел убедиться, что это попросту невозможно. Попробуйте поймать того, кто способен мгновенно перемещаться куда угодно! А стрелять на поражение нельзя. Полковник вспомнил, что случилось с принцем Фейсалом после убийства ясноглазых, и содрогнулся. Да и патриарх не просил, а умолял ни в коем случае не причинять какого-либо вреда неформалам, говоря, что последствия будут необратимыми.

На память пришел разговор с высшими церковными иерархами, которым о происходящем сообщил Папа Римский. Они, впрочем, и сами о многом догадывались, а кое-что и знали точно. Бегство с Земли всех, кто не принимал «ценности» этого мира, перепугал церковников до смерти, они-то, в отличие от мирских властей, прекрасно понимали, что это означает.

– Господь забирает лучших… – губы Патриарха, когда он произносил эти страшные слова, дрожали. – Мне страшно, но я обязан сказать это вам. Видимо, вскоре грядет Суд… Тот самый Суд…

– А вы где были и что делали?! – с яростью выдохнул Новицкий. – Виллы себе покупали и мерседесы?! Это же ваш долг был – научить людей, что можно, а чего нельзя делать по законам Всевышнего!!!

– Наш… – опустив голову, признал Патриарх. – Мы крепили Церковь, думали, что Бог нас за это простит, а Он не простил…

– И что теперь, всем каюк?! – буквально выплюнул полковник. – Что теперь делать?!!

– Не знаю… Мы сейчас вызвали в столицу не замешанных в наших сварах священников. Из глубинки, не испорченных, не принимавших реалии нашего мира. Они были слишком неудобны своей фанатичной верой, и их ссылали в дальние епархии, чтобы не мешали. Поймите, мне тоже не нравилось происходившее, но я ничего не мог сделать, слишком сильна система, интересы слишком многих были затронуты…

– Попрошу вас все же кое-что мне прояснить, – с огромным трудом взял себя в руки Новицкий. – Почему лучшими считаются те, кто практически ничего не достиг в жизни? Они же даже пользы никакой почти не приносили, эти ч… – он едва не чертыхнулся, – неформалы. Их же очень мало!

– Понимаете, так вышло, что сейчас те, кто раньше уходили в скиты, служили родине верой и правдой, не жалея себя, несли на себе наибольшую ношу, стали уходить в неформалы, не найдя себя в других сферах, – неохотно выдавил Патриарх. – Они стали ненужными в мире, где все определялось деньгами, они были немым укором тем, кто хотел только успеха, раздражали самим своим существованием, своей непохожестью на остальных. Ведь такие люди не приемлют корысти и лжи, им нужно служить настоящему делу. А раз такого дела здесь нет, то они просто отстраняются от мира, чувствуя себя в нем лишними. Они неспособны просто жить, ни к чему, кроме собственного успеха, не стремясь – им нужно нечто большее. Не все из таких, правда, становятся неформалами. Кое-кто находит себя в армии, другие занимаются каким-либо искусством, например пишут песни, картины или книги, третьи просто бродят по миру в тайной надежде найти свой путь, но так и не находят. Обычно. А сейчас им открылись все дороги, но, учтите, эти дороги только для них, нас туда не пустят.

Патриарх на мгновение замолчал, тряхнул головой и тоскливо взглянул на полковника:

– Вы, наверное, хотите также знать, чем они так важны для нашего мира. Дело в том, что они обычно лучше, честнее и добрее окружающих, что, впрочем, ясно из уже сказанного, но я повторю. А поэтому плохо приспосабливаются, да и не хотят этого делать. Но самим своим существованием они дают другим пример, не позволяют окончательно оскотиниться. И вот они уходят. Вы представляете во что превратится человечество без них?.. Я – нет…

– Когда массово уходили байкеры, я ощутил, словно из мира вырвали что-то живое… – задумчиво произнес Новицкий. – Возможно, это была реакция того, что Вернадский назвал ноосферой?

– Не уверен… – качнул головой Патриарх. – Церковь, как вы знаете, официально не признает данную теорию.

– Да плевать я хотел на то, что вы признаете или не признаете! – снова взорвался полковник. – Я к вам пришел, чтобы спросить совета! Что делать?!! Это мне скажите! А свои догмы оставьте при себе!

– Я уже говорил, что мы вызвали в столицу лучших священников, – вздохнул Патриарх. – Настоящих. Неформалы, к счастью, уходят не все вместе, а постепенно. Мы хотим попытаться поговорить с ними, попросить не уходить. Должны же они понимать, на что обрекают нас?!

– Думаю, мы их так достали, что им уже все равно… – обреченно махнул рукой Новицкий. – А наше ведомство на них еще и настоящую охоту затеяло. Хорошо хоть никого убить не успели, вовремя спохватились…

– Именно, что вовремя, – с какой-то непонятной интонацией подтвердил патриарх. – Может, и вам стоит попробовать поговорить с уходящими?

– И что мне им сказать? – иронично поинтересовался полковник. – Я не оратор. У ваших монахов будет больше шансов.

– Сомневаюсь. Неформалы если кого и уважают не из своих, то только людей, полностью отдающих себя делу, не рвачей. Бизнесменов на дух не переносят, считают, что именно они своей бесконечной алчностью привели мир к краю пропасти. По крайней мере, так говорили немногие неформалы, с которыми нам удалось пообщаться. Еще до этих событий. К сожалению, мы не восприняли их слова всерьез…

– А вы сами разве не бизнесмены?.. – язвительно спросил Новицкий. – И как это совмещается с заповедями Христовыми? Помните, как Христос поганой метлой выгнал всех менял из Храма Божьего? А вы что делаете?! А потом удивляетесь, что к вам не идут?! Люди же не слепые, они все видят!

– По больному режете… – опустил голову Патриарх. – Думаете, я всего этого не понимаю?.. Понимаю, но опять же ничего поделать не могу. Система сильнее меня! Но сейчас речь уже не об этом – сейчас речь о том, будем мы вообще или нет. Понимаете?!

– Понимаю, – скрипнул зубами полковник. – Теперь уже понимаю. Что ж, благодарю за информацию. Прошу, если у вас получится переговорить с уходящими, сообщить мне обо всем, что они скажут.

– Сообщим, – пообещал Патриарх.

– Всего доброго!

Новицкий вспоминал этот разговор и кривился. Ничего у попов не вышло! Неформалы говорили одно, хоть и по-разному – поздно. Уже все поздно, все предопределено, ничего изменить нельзя. А сказав это, уходили все в тот же золотой туман, будь он проклят.

– Сергей Иванович! – в кабинет вихрем ворвался капитан Краснов. – Сергей Иванович, беда!

– Что еще на наши головы?.. – устало спросил Новицкий.

– Музыканты уходят! – с отчаянием выдохнул капитан.

– Что?! Как?! – вскочил полковник.

Новицкого просто затрясло от этого известия. Да что же это такое?! Да как же можно?! Они что, с ума все посходили?! Неужто не понимают, что творят?! Неужто совсем у них ни сочувствия, ни доброты не осталось?! Уходят! А подумать об остающихся трудно?! Ведь это тоже люди! Обычные, живые люди! Да, пусть в чем-то плохие, но живые! За что с ними так?! Как можно оставить их без защиты?!

– Рассказывай… – глухо произнес полковник, падая в кресло.

– А что тут скажешь?.. – на жестком лице Краснова появилось выражение какой-то затаенной боли. – Началось все вчерашним вечером, на концерте известных металл-групп, когда они решили сыграть одну песню все вместе. Произошло что-то невероятное, струны гитар вдруг засветились призрачным светом. То, что сыграли после этого ребята – это невозможно! Я с трудом достал билет и был на этом концерте, видел все сам. Их музыка выворачивала душу, зал выл и стонал, такого никто еще ни разу не слышал. А затем музыкантов скрыл серебряный – не золотой, а серебряный! – туман! Когда он развеялся, на сцене никого не было…

Он опустил голову и добавил:

– Мало того, почти треть зала тоже оказалась пуста…

– Господи, смилуйся… – в отчаянии простонал Новицкий. – За что Ты так?!.

– И это еще не все, – хмуро посмотрел на него Краснов. – Придя утром на службу, я потребовал доставить мне сводки по всем городам России. Я имею в виду сводки по исчезнувшим музыкантам, даже по малоизвестным. Так вот, за вчерашний день ушли в серебряный туман больше четырехсот человек. И это продолжается. Два часа назад томский симфонический оркестр сыграл реквием Моцарта и после этого исчез почти в полном составе, оставив только дирижера и двух скрипачей. Я передал в томский ФСБ приказ допросить этих троих.

– Не только их самих, но и все их окружение, – насторожился полковник. – У нас появилась возможность понять критерии отбора уходящих. У меня есть подозрение, что оставшиеся – морально нечистоплотные люди, потому их и не взяли.

– Иначе говоря, моральные уроды, – криво усмехнулся капитан.

– В общем, да, но не стоит об этом, – вздохнул Новицкий. – Поговорить бы с кем-то из уходящих, чтобы хоть что-то понять…

– У нас есть такая возможность, – неожиданно сообщил Краснов.

– Что ты имеешь в виду? – резко выпрямился полковник.

– В подземном переходе в квартале от нас сейчас поет паренек, бросив на пол открытый футляр от гитары. Я обратил на него внимание, когда ходил на обед. И каким-то образом понял, что этот паренек на грани ухода. Сергей Иванович, я не знаю как это ощутил, но ручаюсь, что прав. Что-то внутри меня уверено в этом…

– Пошли! – быстро вскочил Новицкий. – Надеюсь, успеем.

Они поспешили покинуть кабинет, скатились по лестнице на первый этаж и, покинув контору, буквально за несколько минут проскочили квартал и спустились в подземный переход. Краснов не ошибся – там действительно стоял парнишка лет двадцати, с длинными немытыми волосами, в старой, потертой джинсовой куртке. Он что-то наигрывал, мелодия плыла по переходу, но мало кто обращал на нее внимание – у людей хватало своих забот.

Полковник подошел вплотную к музыканту и посмотрел ему в глаза. Там то и дело вспыхивали серебряные искры. И Новицкий осознал, что капитан был прав – этот парень действительно вот-вот уйдет, он уже не здесь, он просто прощается с этим миром. Полковник достал из кошелька пятитысячную купюру и бросил ее в гитарный футляр, однако музыкант не обратил на это никакого внимания, продолжая играть. Мелодия нарастала, становилась тревожной и зовущей куда-то. А куда? Хотелось бы Новицкому это понять. А ведь гитарист сейчас уйдет…

– Погодите! – буквально взмолился он. – Не уходите еще! Неужели вы не понимает, что творите?! Мы же живые! Не бросайте нас…

– А вы уверены, что живые? – Музыкант повернул голову, его глаза стали уже полностью серебряными. – Я – нет. И вы сами решили стать такими, какие есть. Сами! Так и отвечайте за все сами, я вам не судья, я просто не хочу быть с вами.

Он посмотрел на Краснова, как-то странно улыбнулся и сказал:

– А с тобой, истинный воин, мы еще встретимся, ТАМ встретимся.

Музыкант показал рукой куда-то в сторону.

– Ну объясните хотя бы, что происходит! – чуть не взвыл Новицкий.

– Это не моя задача, – с доброй улыбкой ответил парень. – Пусть воин тебе объяснит перед уходом, он уже почти понял. А потом к вам придут.

Его пальцы пробежались по струнам, которые были уже не струнами, а походили, скорее, на лучи света. Мелодия набрала силу, покрыла собой все вокруг, заставила всех проходивших мимо людей замереть на месте и вспомнить все лучшее, что было в их жизни. Последний аккорд – и музыканта скрыл серебряный туман. А затем развеялся. Гитарист ушел.

Новицкий беспомощно повернулся к Краснову и оторопел. В глазах того плескались стального оттенка волны, он как-то непонятно улыбался, словно видел нечто недоступное другим.

– Саша, что с тобой?! – встревоженно выдохнул полковник.

– Все в порядке, Сергей Иванович. – Голос капитана был звучен, в нем как будто грохотали отзвуки грома. – Теперь – точно все в порядке. Теперь я знаю.

– Что ты знаешь?! – рванулся к нему Новицкий. – Что?!

– Какой же мрази мы служим… И как мы все просрали… Нет у этого мира будущего, поймите, Сергей Иванович. Он уже мертв. Купи-продайчики убили все, а прежде всего, души – и свои, и чужие. Как знаете, честь для меня не пустой звук.

– Знаю, Саша… – подтвердил полковник. – Я тоже старался жить по чести, но не всегда получалось. Но ты так и не объяснил, что с тобой?

– Ничего, я просто ухожу… – широко улыбнулся Краснов, в его льдисто-стальных глазах горела детская, шальная радость. – Ухожу туда, где еще ценятся честь и верность слову, где можно служить не подонкам, где у власти те, кому служить не зазорно.

– И ты?.. – невольно отступил на шаг Новицкий, на его лице проступила боль.

– И я, – подтвердил Краснов. – Скоро уйдут все воины чести. Знаете, Сергей Иванович, у вас тоже есть шанс. Больше ничего не могу сказать. Простите, но сейчас вы просто не поймете. Надеюсь, свидимся!

Он помахал рукой и ступил в возникшую позади светло-голубую дымку.

– Постой! – ринулся за ним полковник, но наткнулся на стену.

«Тебе еще рано…» – раздался в голове чей-то безличный голос.

Новицкий растерянно смотрел на место, где только что стоял Саша Краснов, которого он знал с ранней юности. И понимал, что раз такие, как Саша, уходят, то здесь действительно все кончено.

* * *

Другим, конечно, не скажу.

К чему вселять в друзей тревогу?

Сегодня ночью – ухожу.

Я слишком долго ждал дорогу…

Хэлл

По Невскому проспекту в сторону Финского залива шла большая группа людей разного возраста, одетых в найденные в закромах ролевые одежды – у кого какие нашлись. От кожаных доспехов и самодельных кольчуг до бальных платьев. Полиция старалась не обращать на них никакого внимания – сверху спустили строжайший приказ ни в чем не ущемлять неформалов, что бы те ни творили. Впрочем, они ничего особого и не творили, просто прихлебывали прямо из бутылок и банок различные спиртные напитки.