Немного о…, или Этюды в любовных тонах

Джулия Леви

НЕМНОГО О…, ИЛИ ЭТЮДЫ В ЛЮБОВНЫХ ТОНАХ

ПЫШКА

Идет первый акт оперы «Отелло». Я сижу и откровенно скучаю. Чтобы не заснуть, поднимаю голову к потолку и начинаю разглядывать большие хрустальные люстры, свисающие с высоченного куполообразного потолка. Освещенные тысячами маленьких лампочек, они кажутся огромными фонариками, направленными на меня. Мне становится не по себе. Я чувствую, как уменьшаюсь, как будто меня кто-то разглядывает под тысячами микроскопов. Потолок такой высокий, что кажется: черная дыра, нависшая со своей бесконечностью, того и гляди, проглотит нас.

Оглядываюсь по сторонам и удивляюсь тому, что зал до отказа заполнен зрителями. Рядом сидит моя маман Розали. Наблюдая за ней целых пять минут, я еще больше удивляюсь тому, с каким придыханием она таращится на сцену, окруженную сотнями маленьких разноцветных прожекторов. Она слушает, затаив дыхание, этот бред под названием опера. Сказать по чести, жалкое зрелище. Вы когда-нибудь ходили в оперу? Наблюдали, как толстые тётки и дядьки изображают из себя утонченных и романтичных Джульетт и Ромео, Дездемон и Отелл, Виолетт и Альфредов, Ульрик или Изольд? Почему на сцену не выходят красивые, молодые, худенькие девушки и юноши, больше подходящие к образам? Я тоже не понимаю. Я вот, например, полненькая… полная… Хорошо, хорошо, да, я толстая! Ну и что из того? Я же не выхожу на сцену, не порчу людям настроение. Тем более пою я тоже не очень. А эти толстобрюхи нисколько не стыдятся демонстрировать себя. Таланты, мать твою… Они, наверное, считают себя суперидеальными? Мама, наивный человек, сидит и скулит, переживая за Дездемону. Такую Дездемону не то что задушить – дотянуться до шеи и то будет сложно. Быстрее бы все закончилось. Как же я скучаю по дому! Так хочется слопать любимый эклерчик или воздушный бриошь, даже желудок сводит.

– Эмили, деточка, будь добра, сделай одухотворенное выражение лица, а то ты стала похожа на сморщенный апельсин, – недовольно прошипела Розали над ухом дочери. Смахнув белоснежным платочком с худощавых щек несколько слезинок, она снова посмотрела на дочь и, подтверждая серьезность своих слов, толкнула ее локтем в бок, отчего девушка недовольно скривила маленький носик и поджала тонкие губки. Уступать матери совсем не хотелось. Раздражение и скука лишь подтолкнули Эмили к тому, что она демонстративно закатила глаза и слишком громко вздохнула.

– Мама, это был последний раз, когда я согласилась пойти с тобой. У меня были более приятные планы на вечер. Я вообще не понимаю, что я здесь делаю. Ты заставила меня смотреть какую-то бредятину с толстяками. И вдобавок я должна делать вид, что безумно переживаю за них?!

– Ш-ш-ш! Можно тише? – шикнул недовольный зритель с пятнадцатого ряда, сидевший через четыре кресла справа от них.

– Да, да! Просто неуважение какое-то к окружающим! – охотно поддержала мужчину с блестящей залысиной крайне возмущенная зрительница с семнадцатого ряда.

Разозлившись на столь грубые замечания, Эмили решила, что с нее достаточно. Пыхтя и чертыхаясь от того, что проход оказался слишком узким для её утонченной фигуры, она кое-как поднялась со своего кресла и, переминаясь с ноги на ногу, повернулась назад, не обращая внимания на то, что, задевая зрителей с передних и боковых кресел, она мешала им наслаждаться представлением. Гневно обведя взглядом всех ближайших зрителей, Эмили для пущей серьезности положила руки на широкие, мощные бока и во весь голос, так, чтобы больше ни у кого не возникло желания высказаться, с насмешкой заявила:

– Тише? Ха-ха-ха! Какое на хрен уважение я должна к вам испытывать?! Кто вы мне?! Сидите тут и сопли жуете, глядя на шоу толстяков! Фу-у-у, – как можно брезгливее скривила носик Эмили. – Да это просто жалкое зрелище для придурков!

Не обращая внимания на шоу, которое устроила Эмили, певцы на сцене продолжали петь. Некоторые зрители также старались не смотреть на невоспитанную девицу. Остальные присутствующие почувствовали себя настолько оскорбленными, что даже ощутили некое единение.

– Какая нахалка! – выкрикнули одновременно разрумяненная женщина, поправляя очки в черной роговой оправе, и средних лет дамочка в белоснежном жабо. Пригладив зачесанные назад волосы, она недовольно одернула поясок на черном платье и, косо поглядывая на Эмили, продолжила слушать оперу.

– Кто пустил эту невоспитанную девицу? Где охрана? – возмутился мужчина, нервно приглаживая тонкие волоски, намазанные блестящим гелем, отчего его голова казалась еще меньше, а торчащие мясистые уши напоминали плюшевые локаторы.

– Молодец, пончик! – поддержал Эмили прыщавый парень. Нервно перекинув ногу на ногу, он даже подпрыгнул в кресле, с интересом наблюдая, чем же закончится это выступление.

– Какая она молодец? – толкая парнишку локтем в грудь, возмущенно выпалила женщина бальзаковского возраста.

– Пошла отсюда, толстуха! – поддержал женщину усатый мужчина, делая вальяжный жест рукой.

– Да, да, проваливай, – пропищала вслед за усатым мужчиной лощеная брюнетка, недовольно скривив накрашенные яркой красной помадой пухлые губы.

Предел терпения Эмили был исчерпан. Диалог с присутствующими она продолжила с помощью жестов, выпрямляя по очереди пухлые средние пальцы, больше походившие на две сосиски.

Понимая, что этим снобам бесполезно что-либо доказывать, Эмили решила, что пора удирать. Под неодобрительный гул зрителей она стала протискиваться между рядами по направлению к выходу. Сгоравшей от стыда Розали ничего не оставалось, как последовать вслед за дочерью.

– Какой позор! Как ты могла? Я и сама больше ни разу не приглашу тебя! Ох! Ох, подожди, дай отдышаться, – тяжело выдохнула Розали, опираясь о колени. – Уфф, вроде прошло. Скажи мне на милость: зачем ты показывала им средние пальцы?! А вдруг там были знакомые?! Или друзья?! Что они теперь о нас подумают?! Мало того, что у Стентонов дочь похожа на рождественский пудинг, так ещё и не умеет себя вести в приличном обществе! Позор! Какой позор! – она трагично воздела руки к красному потолку коридора.

Не обращая внимания на тираду матери, Эмили ласково взяла ее под руку и не спеша повела в гардеробную, чтобы забрать их плащи. Анализируя инцидент, девушка в какой-то момент начала сожалеть о своей несдержанности. Но вспомнив недовольные физиономии оскорбленных зрителей, обидные слова, брошенные в ее адрес, тут же отбросила все сожаления, убеждая себя, что только так и никак иначе нужно отстаивать собственный взгляд на искусство.

– Мама, я всего лишь показала людишкам в зале, что о них думаю, не более того. Тебе самой не надоело каждые выходные мотаться сюда? Теперь я понимаю, почему отец перестал с тобой ходить на подобные мероприятия.

Взглянув на Эмили, Розали решила ничего не отвечать, чтобы окончательно не рассориться с дочерью и еще больше не испортить и без того неприятный вечер.

Эмили и Розали вышли на улицу, было уже совсем поздно. Вызывать такси не хотелось, и они не спеша направились к метро, размышляя каждая о своем.

Когда они благополучно добрались до Бруклина, Эмили стала торопиться, чтобы поскорее распрощаться с Розали. Делая слишком широкие шаги, она просто тащила за собой то и дело охающую матушку.

– Почему ты так тянешь меня? Эмили, прекрати, я сейчас упаду и разорву платье, – еле дыша, протараторила Розали, становясь красной то ли от быстрой ходьбы, то ли от злости на свою дочь.

– Мамуль, пока, папе привет, созвонимся, – протараторила Эмили. На прощание она чмокнула Розали в обе щечки и, оставив матушку в полном недоумении около калитки, без оглядки помчалась домой, чтобы насладиться остатком вечера в обществе кота, телевизора и семи эклеров.

– Ох! Наконец-то я дома, – облегченно простонала Эмили, захлопывая дверь. Тяжело опустившись на банкетку, морщась от боли, она стала стягивать с усталых, отекших ног узкие черные туфли.

Какое-то время Эмили сидела в темноте и наслаждалась негромким тиканьем настенных часов, висевших на кухне. Включив старый бабушкин торшер, одиноко стоявший в просторном холле, она в который раз удивилась работе мастера, создавшего когда-то давно, когда ее еще и в помине не было, нечто удивительное: деревянная конструкция торшера представляла собой небоскреб в миниатюре с одной стороны и китайский напольный фонарь – с другой. Обведя усталыми глазами полупустой холл, Эмили на мгновение закрыла глаза, представляя те времена, когда дамы ходили на балы в прекрасных пышных платьях, ездили в экипажах, а галантные кавалеры целовали им ручки. Вспомнив вдруг, что давно ничего не ела, она тут же вскочила с банкетки и стала нервно расстегивать пуговицы на плаще, который был на два размера меньше, чем его хозяйка. Но стоило Эмили дотронуться до нижней пуговицы, как одна за другой они дружно отлетели от плаща и, словно сговорившись, закатились под светящийся мягким приглушенным светом торшер.

– Зараза! Снова придется пришивать, – недовольно буркнула Эмили. Небрежно бросив любимый плащик на банкетку, девушка направилась на кухню, где на пороге ее встретил любимый кот Брабус, британский короткошерстный, остававшийся на время за хозяина.

– Привет, Брабус. Голодный? – спросила Эмили, нежно прижимая к себе довольно упитанного кота. – Пойдем, пойдем, накормлю. Бедный. Заждался хозяйку? Это всё бабуля. Это она виновата, что потащила меня в эту оперу. Держи, дружище. Да нет, нет, не так быстро лопай, – Эмили попыталась оттащить кота от миски, но тот сердито заурчал на нее, отчего его пришлось оставить в покое. – Все, больше не получишь. Жди теперь до утра. Ни за что не соглашусь больше на такие авантюры…

Открыв старенький холодильник, Эмили заметно приободрилась:

– Так-с, что тут у нас? О, да! Мои любимые эклерчики! Идите-ка сюда!

Расположившись в уютной гостиной нежно-зеленого цвета, Эмили с удовольствием плюхнулась на мягкий диван морковного оттенка, включила телевизор и зевая уставилась на экран огромного плазменного телевизора.

– Посмотрим, что у нас по ящику на вечер. О боже! Киношку про «Шоу гёрлз» показывают! Это то, что мне сейчас нужно!

«Вы когда-нибудь представляли себя танцующую голышом на шесте? Или в клубе в окружении красивых парней, не сводящих с вас глаз? Я сотни тысяч раз это делала, пока не натыкалась на свое отражение в зеркале. Зачем придумали эти чертовы зеркала? Зачем?! А можете себя представить в красивом сексуальном белье? Я однажды купила и… выбросила, потому что это было просто ужасно. Почему я такая толстая?! Почему мне постоянно хочется есть? Почему я не могу взять себя в руки и прекратить мести все подряд? Я не могу пройти мимо магазинчиков с пирожными, шоколадом и булочками, не могу оставаться равнодушной к восточным сладостям и каждую пятницу трачу кучу денег на шербет, пахлаву, рахат-лукум».

– Мяу, мур-р-р, мяу, мяу, мур-р, – промурлыкал Брабус, потершись о ногу Эмили.

– Нет, дружок, я же сказала: до утра ничего не получишь. Эклерчики тоже закончились. Тогда спать, а то снова просплю на работу, – взяв под мышку Брабуса, Эмили поплелась в спальню, чувствуя невероятную усталость.

На следующий день Эмили не спешила вставать. Мысль о том, что снова придется тащиться на работу, да еще на целые сутки, привела ее в такое уныние, что, зарывшись под одеяло, она снова уснула и тут же захрапела. К ней вернулся чудесный сон, в котором, глядя на себя в зеркало, Эмили вертелась так и эдак, любуясь своей великолепной точеной фигуркой. Откуда ни возьмись появился прекрасный незнакомец и, страстно обняв ее за тонкую талию, закружил в легком вальсе.

Солнышко пробивалось сквозь приспущенные жалюзи. Тут и там с улицы были слышны весёлая трель птичек и еле уловимые звуки проезжающих машин. Легкий ветерок расчесывал ветки деревьев, то приглаживая их, то взлохмачивая, не забывая заглядывать в открытые окна домов. Природа просыпалась, оживала, чтобы вновь радовать и вдохновлять.

Эмили эта утренняя красота нисколько не волновала. Она продолжала крепко спать. Одежда, которую она не удосужилась убрать, была разбросана по полу и очень кстати пришлась Брабусу. Как преданный и очень воспитанный кот он сидел на белоснежной блузке и тщательно начищал у себя между задних лап. Будильник, в десятый раз оповестивший о том, что пора подниматься, заставил девушку нехотя потянуться, скинуть с себя одеяло и принять вертикальное положение.

– Брр, как же хочется спать. Такой сон! Брабус! Какого хрена?! – воскликнула Эмили, прогоняя кота. Подняв блузку с пола и стряхнув с нее черные кошачьи волосы, она бросила ее в шкаф, больше походивший на контейнер с одеждой из секонд-хенда. Темно-синие брюки, не удостоившись такой заботы, были брошены на кресло такого же цвета, как диван в гостиной.

Подойдя к зеркалу, стоявшему на полу напротив кровати, Эмили громко зевнула и принялась за утреннюю гимнастику. Не особо утруждаясь, она несколько раз сделала круговые движения руками и, посчитав, что на этом можно завершить зарядку, с чувством выполненного долга поплелась в ванную.

– Черт знает что такое! – громко выругалась Эмили, споткнувшись о высокий порог. Выразив досаду, она с силой хлопнула дверью, чем вызвала мощную волну по всему периметру помещения. Задрожавшие на полках баночки с кремами, флаконы с духами и множество пузырьков с лаками для ногтей готовы были уже упасть на пол и разбиться вдребезги, но, чудом удержавшись, остались стоять на своих местах.

Сбросив с себя розовую пижаму с белыми зайчиками, Эмили залезла под душ и стала медленно открывать кран с холодной водой. Взвизгивая и одновременно охая от удовольствия и чувства нарастающей бодрости, она постепенно просыпалась, наслаждаясь приятным утренним времяпрепровождением.

Тщательно разглаживая тело пушистым махровым полотенцем, Эмили долго стояла около тумбочки с зеркалом и, разглядывая себя, искренне сожалела, что прекрасные видения закончились и ей снова придется жить в той реальности, которая не сулила никаких перспектив в плане личной жизни в ближайшее время.

– Да-а-а… Может, мне обруч купить?… А может, и нет. Тут одним обручем не обойдешься. Ладно, пора спасать человечество, – пробубнила Эмили, выходя из ванной.

Побросав необходимые вещи в сумку, Эмили надела традиционное медицинское обмундирование и, наскоро позавтракав, вполне довольная началом дня, отправилась в больницу Carriage House Birth, где работала медсестрой.

– Привет, Дженет! Здравствуйте, миссис Стивенс! – проходя по коридору через пост, поприветствовала Эмили дежурную медсестру и дежурного врача.

– Привет, ребята! – заглянув в кабинет медперсонала на первом этаже, Эмили не забыла и про них.

– Привет, Алекс. Ну что тут у нас? Много вызовов? – спросила Эмили, заходя в соседнюю ординаторскую. Улыбнувшись, она по привычке бросила на стол большую хозяйственную сумку и подсела на кушетку к своему другу, с которым была знакома еще со школы.

– Нет! Пока всё тихо. Как опера? – иронично улыбнувшись, спросил Алекс.

Округлив и без того большие голубые глаза, Эмили постаралась выразить все впечатления в шумном падании в кресло напротив.

– Сказать «ужасно» – это ничего не сказать. Полный пипец! Больше я туда не ходок. Уж лучше в стрип-бар. Там и то с пользой время проведёшь, – ответила Эмили. – По кофейку?

– Не забудь про эклерчики и пончики, – подмигнув, напомнил Алекс.

– Об этом я никогда не забываю, – хмыкнула Эмили, доставая из сумки бумажный пакетик с пончиками и пирожными, купленными напротив дома, где она жила.

– Эх, Эмили! С тобой научишься есть всякую гадость! – захихикал Алекс, открывая пакет.

Вернувшись в ординаторскую, Эмили отдала один стакан Алексу, а сама удобно устроилась в кресле напротив в предвкушении наслаждения вторым завтраком. Открыв рот и даже закрыв глазки, Эмили уже была готова откусить сочный глазированный пончик, как её приятное занятие прервал вибрирующий телефон в кармане белых брюк. Негромко выругавшись, она вынуждена была все вернуть на стол и вынуть старенький Samsung.

– Алло? Да, мам, слушаю…

– Здравствуй, деточка, – сдержанно поприветствовала дочь Розали. – На уик-энд никаких планов не строй, – твердо заявила она, не давая Эмили ни малейшего шанса отказаться. Посмотрев на удивленного Алекса и снова округлив от досады глаза, Эмили засунула два пальца в рот, показывая, что её сейчас стошнит, если мать снова будет строить за нее планы на выходные. Улучив момент, Эмили все же попыталась возразить:

– Мам, ты издеваешься?! Не надо за меня решать, что мне строить. Я буду дома и никуда не собираюсь. Мне хватило в прошлый раз насмешек со стороны Робби и его дружка, того лощеного придурка, с которым вы все решили меня свести.

– Неблагодарная девчонка! – повышая с каждым словом тон, Розали впервые в жизни серьезно разозлилась на дочь. – Мы с отцом и твоим братом желаем тебе только счастья, а ты еще нос воротишь?! Ты сама виновата, что облажалась в прошлый раз! Кто тебя заставлял съедать все пончики с блюда? Конечно, Максимилиан начал подшучивать над тобой! Может, хотя бы чужие люди смогут пристыдить тебя, и ты прекратишь лопать все подряд! Ладно, забыли тот инцидент. Я звоню по другому поводу! Даже не думай отказываться! В субботу нас пригласили к себе Куперы. Это очень большая честь для нас. Мы все приглашены. Мы заедем за тобой в 17:00. Будь любезна подготовься к этому дню. Если ты проигнорируешь это приглашение, то можешь больше не показываться мне на глаза и не приходить к нам никогда! До встречи, – выпалила Розали и бросила трубку, еле сдерживая себя, чтобы не наговорить еще чего-нибудь.

– Мама! Мама, послушай! Я, нет… мама, алло, мама, я… бросила трубку, – с досады Эмили швырнула мобильник под кушетку и, снова плюхнувшись в кресло, уставилась на хихикающего Алекса. Сдерживая желание разбомбить все вокруг, она лихорадочно начала поглощать пончик за пончиком, на ходу придумывая убедительную причину для отказа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.