Легенда о кимрском сапожнике

ЛЕОНОВ. Слышу, государь… (Шепчет что-то царю на ухо.)

ЦАРЬ. Во как… Так ты из-за девки?

МИХАИЛ (не сразу). Из-за неё… Но и Григория Онисимыча жалко.

ЦАРЬ. Жалко ему… Видал? А девка-то хороша?

МИХАИЛ. Хороша.

Пауза.

ЦАРЬ. Так ты, кимрянин, добрый мастер, по-сапожному-то делу?

МИХАИЛ. Говорят, недурной.

ЦАРЬ. Недурной? (Ставит ногу на лавку.) А ну-ка, глянь, что у меня за сапог?

Михаил подходит, рассматривает царев сапог.

МИХАИЛ. Хороши сапожки… Хороший крой. И стёж. И каблук.

ЦАРЬ. Известно, хороши… Я плохих не ношу. Кто шил, откуда мастер?

МИХАИЛ. То сапог не наш… Али цесарский, али польский.

ЦАРЬ (удивленно). Молодец… Где научился?

МИХАИЛ. В Москве. В подмастерьях у иноземца.

ЦАРЬ. Говоришь, хорош сапог-то?

МИХАИЛ. Хорош, государь.

ЦАРЬ. Сможешь такой стачать?

МИХАИЛ. Такой? Матерьял нужен…

ЦАРЬ. Дадут матерьял!

МИХАИЛ. Инструмент мой в Кимре…

ЦАРЬ. Дадут инструмент… Слушай меня, кимрский сапожник! Стачаешь сапоги не хуже цесарских – тебе зачтется… Понял? Завтра чтоб были!

МИХАИЛ. Завтра? Будут, государь.

ЦАРЬ. Гляди… (Леонову.) Я ж говорю: бабы-то всё рожают да рожают новых… надо только самых смышленых замечать да к делу приставлять…

Сцена 10

Солнце садится. Михаил за работой.

Ночь. Михаил за работой.

Утро. Михаил за работой.

ПЕРВЫЙ СКОМОРОХ. Успел Миша стачать сапоги к закату. Понравились те сапоги царю. Велел он Устинина простить, а все убытки казне вернуть, да еще добавить. Возвратились Миша с Григорием Онисимычем в Кимру. Танька плакала, но теперь – от счастья, что все так повернулось… (Пауза.) Да только, как в народе говорят – жалует царь, да не жалует псарь. Глафира Петровна обиду не забыла…

Сцена 11

Гостиная в барском доме. Глафира Петровна, за ее плечом – Семенов.

Перед помещицей стоит Михаил.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ну, и как там Петербурх?

МИХАИЛ. Немалый город.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Поболе Москвы?

МИХАИЛ. Кто ж его знает? Я только раз и проехал, когда капитан Леонов в сенат езживал…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ишь, какая ты важная персона… С капитаном Леоновым на одной ноге… (Пауза.) Чего замолк-то? Расскажи еще про Петербурх.

МИХАИЛ. Да уж не знаю, что сказать.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А чего так? Оробел? Бегать-то смел был? Чего молчишь? Как ты посмел пуститься в бега?

МИХАИЛ. Я и не думал – в бега… Я только Григорья Онисимыча повидать.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Почему без моего ведома?

МИХАИЛ. Так вы нешто бы позволили?

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ах ты, неблагодарный холоп! Дерзости мне говорить!.. Я тебя, сироту неизвестную, воспитала и обучила, а ты мне вон какою благодарностью отплатил?..

МИХАИЛ. Глафира Петровна, ваша милость, я…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (на крике). Ты что же думаешь, раз государь тебя похвалил, так на меня можно и наплевать? А? Ты мой крепостной человек! Забыл?

МИХАИЛ (взглянув на Семенова). Я помню.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А чтоб лучше помнил, с тебя шкуру спустят… Федор Иваныч!

СЕМЕНОВ. Слушаю, Глафира Петровна…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Сам проследи, чтоб спуску не было!

СЕМЕНОВ. Уж не сомневайтесь…

Входят отец Андрей и Дашка.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Что, батюшка?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Сами знаете… Надобно решить.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ну, хорошо, коли так… (Семенову.) Ты пойди, Федор Иваныч, погляди там… чтобы какого непорядку не было.

СЕМЕНОВ. Какого непорядку, Глафира Петровна?

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Какого? Да любого! Пойди, говорю!.. (Семенов пожимает плечами и уходит.) Уж не знаю, как к этому приступать… Давай-ка ты, батюшка, сам зачинай.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Раз вам так угодно, Глафира Петровна… Скажи-ка мне, Михайло… (Пауза, батюшка прокашливается.) Отвечай мне, Миша, имел ли ты блудодейственную связь вот с нею… (Показывает на Дашку.)

Пауза.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Говори! Да не ври…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Отвечай, как перед богом…

Пауза.

МИХАИЛ. Было такое дело.

Дашка крестится.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Вот и хорошо… Честное твое признание угодно господу… (Смотрит на помещицу. Та морщится и машет рукой.) Раз уж случилось такое происшествие у вас, дети мои, надобно сделать по-божески, обвенчаться да жить добра наживать.

МИХАИЛ. Нет!

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Что значит твоё нет? Как ты смеешь возражать батюшке?

МИХАИЛ. Не люба она мне.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ишь ты какой! Как подол девке задирать – так люба, а как под венец – так плоха стала…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Нехорошо, Миша! Бога ты гневишь… Коли снял с девицы печать невинности, так уж исполняй свою обязанность.

МИХАИЛ. Чего? Это вы про что, батюшка?

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (усмехаясь). Это он про то, что ты у неё первый…

МИХАИЛ. Я? Вот уж нет!..

Дашка закрывает лицо руками.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Ай-яй-яй, Миша… Что ж ты девушку-то позоришь?

МИХАИЛ. Нешто я позорю? Не был я первым.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Кто ж тогда?

Пауза.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (Дашке). А ну, поди сюда! (Дашка подходит, не поднимая головы.) Отвечай, кто тебя испортил? Ну, кто первай? (Дашка плачет, становится на колени.) Хватит реветь, отвечай как на духу! Ну, кто?

ДАШКА. Вы браниться станете…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Федор Иваныч?..

ДАШКА. Нет…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Кто же?.. Говори! (Дашка рыдает.) Барин?… (Дашка кивает.) Так я и знала. И здесь он успел… Когда ж то было? Пять годов как помер… (Отец Андрей крестится. За ним крестится Глафира Петровна.) А после того? Были другие? Отвечай, охальница?

ДАШКА (сквозь слезы). Дворовые…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Одни дворовые? Кто еще?

ДАШКА. Сами знаете…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Старый козёл… А ты тоже хороша!.. (Батюшке.) Что с нею делать?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Простить… Господь простил, и мы должны.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (вздыхая). Это уж конечно… А?.. (Показывает на Михаила).

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Это уж вам решать, Глафира Петровна…

МИХАИЛ. Я её не хочу.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Что значит, не хочешь? Захочешь, коли велю.

МИХАИЛ. Хоть убейте… Не люба она мне.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Люба, не люба… Дело известное, стерпится, слюбится. ( Дашка плачет громче.) Замолчи! Голова пухнет… (Михаилу.) И кто ж тебе люб?

ДАШКА. На Таньку он зарится!.. На устининскую…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Григорья Устинина дочь?.. Так она ж вольная?

ДАШКА (кричит Михаилу). Не видать тебе Таньки! Ей отец купца тверского сыщет!..

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Замолчи! А тебе я бобыля найду. Вон, Трясисолома есть, пойдешь за него…

ДАШКА. Трясисолома? Он же старик… Ваша милость, Глафира Петровна…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Пошла вон! И капли мне принеси… (Михаилу). А ты на конюшню! Там тебя батоги ждут. Глаза бы мои вас не видели…

Сцена 12

Дворовой мужик сечет Михаила. Семенов стоит рядом, смотрит. Затем выхватывает нагайку, отталкивает мужика, принимается сам наносить удары. Запыхавшись, Семенов прячет нагайку в сапог и уходит.

Мужик качает головой, накрывает Михаила холстиной, уходит.

Вбегает Татьяна, бросается к Михаилу.

ТАТЬЯНА. Мишенька, голубчик мой…

МИХАИЛ. Ништо, Танюшка, ништо…

ТАТЬЯНА (сквозь слезы). Господи, что ж нам делать-то?

МИХАИЛ. Бог поможет… Ты только не ходи ни за кого… Меня жди.

ТАТЬЯНА. Я жду. Теперь уж ни за кого, кроме тебя… (Порывисто обнимает Михаила. Тот сначала охает от болит, потом – смеётся.)

МИХАИЛ. Нагайка у нашего управителя больно жгучая… Ништо, до свадьбы заживёт…

ТАТЬЯНА. Дурашка ты мой, ненаглядный…

МИХАИЛ. Не плачь, девонька моя, не плачь… Я всё сдюжу.

Сцена 13

Устинин сидит за столом. На лавке, рядком – три сапожника.

ТРЕТИЙ. Ну и как оно, Григорий Онисимыч, на дыбе-то?..

УСТИНИН. Чего?..

ПЕРВЫЙ. Да ты не серчай, Онисимыч, у нас же просто интерес… А то все – дыба да дыба… А какова она – никто у нас в Кимре не ведает.

УСТИНИН. А вот еще разок сапоги такие стачаешь – тебя на съезжую сволокут и сразу проведаешь.

ПЕРВЫЙ. Я? Пошто я-то?

УСТИНИН. Ну не ты, так другой кто из вас…

ВТОРОЙ. Да мы что – мы же завсегда… Ты ж нас всех тут как облупленных…

УСТИНИН. Вот я висю, на дыбе-то, и все думу думаю: кто ж из вас такая гадина?.. (Пауза.) Висю, а стольник мне шепчет: ты-де скажи нам, кто сапоги порченные тачает, так тебя и отпустят с миром… Мол, ежели ты не виноватый, тогда кто?

ТРЕТИЙ. И что ж ты ему ответствовал?

УСТИНИН. А я ему ответствовал – не ведаю, мол, не могу бога гневить.

Пауза.

ПЕРВЫЙ. Силён ты мужик, Григорий Онисимыч.

ВТОРОЙ. А Мишку-то сироту тож на дыбу тягали?

УСТИНИН. Не тягали. Но тож спрашали про вас, про гадин…

ТРЕТИЙ. А он что?

УСТИНИН. А он им – мол, врать не буду, не ведаю, не видал.

Пауза.

ТРЕТИЙ. Во как…

ВТОРОЙ. Третий день на животе, Мишка-то… Крепко его отбатюгали.

ТРЕТИЙ. Говорят, управитель сам добавил.

ВТОРОЙ. Нагайка у него всегда наготове.

ПЕРВЫЙ. Подходящий жаних-то для твоей Таньки… Мишка-сирота… Ежели б не… (Машет рукой.)

ВТОРОЙ. Ежели бы не крепость его.

УСТИНИН. Уймитесь… Без вас дело сие обойдется.

ПЕРВЫЙ. Оно так… Мишку жалко.

ТРЕТИЙ. Да и Таньку… Не серчай, Онисимыч, я ж от сердца… Знать, не судьба.

ВТОРОЙ. Плетью обуха не перешибить.

ТРЕТИЙ. Каждому сверчку – свой шесток…

УСТИНИН (стукнув кулаком об стол.) Уймитесь!.. Вы бы лучше об деле толковали… Убытки надо возвернуть. Вдвое!

ВТОРОЙ. Вдвое?..

УСТИНИН. А ты как думал?

ПЕРВЫЙ. Это как же?

УСТИНИН. А вот так!..

Пауза.

ПЕРВЫЙ. На нас, что ли, станешь развёрстывать?

УСТИНИН. А на кого ещё? На меня да на Таньку?

ВТОРОЙ. Оно так…

ПЕРВЫЙ. Ну и как развёрстывать?.. Каким макаром?..

УСТИНИН. Каким? А вот вы мне сами скажите: каким?

ТРЕТИЙ. Не ведаю.

ВТОРОЙ. Ума не приложу… Разве теперь найдешь?.. Виноватых-то…

ПЕРВЫЙ. Я так мыслю, Онисимыч, придётся тебе поровну развёрстывать.

ТРЕТИЙ. Похоже, так.

ВТОРОЙ. Надобно еще обтолковать…

ПЕРВЫЙ. Толкуй не толкуй, а по-другому не выходит…

УСТИНИН. Решено. Поровну. Но теперь надо так договор меж собой поставить, чтоб наперед порчи не было.

ТРЕТИЙ. И как же это?..

УСТИНИН. Так, чтобы порчи в поставку не допускать. Чтоб ежели сапог не годится, мы тут, в Кимре, его задержали.

ВТОРОЙ. Как – не допускать-то?

ПЕРВЫЙ. Перво-наперево, надобно иных некоторых из подряда вывесть…

УСТИНИН. Которых?

ПЕРВЫЙ. Горицкого Петруху хотя бы…

ТРЕТИЙ. Заречного Кривонога…

УСТИНИН. Прямо в шею?..

ВТОРОЙ. Может, и не в шею… А посмотреть за ними надобно.

УСТИНИН. Добро. Подумайте, за кем еще пригляд требуется.

ПЕРВЫЙ. И вот что… Тверской купец… что кожи поставлял…

УСТИНИН. Михайло Пушкарев? С ним чего?

ПЕРВЫЙ. Не серчай, Онисимыч… не надо бы его.

УСТИНИН. То есть как не надо?

ТРЕТИЙ. Лучше Митьку талдомского… У него кожи сподручней.

ПЕРВЫЙ. Говорят, ты у тверского жаниха для Таньки высмотрел… То дело твоё… А по сапогам, сам посуди – дело-то другое, тут своя рубаха ближе к телу.

ТРЕТИЙ. Не серчай, Онисимыч, Егор дело говорит…

ВТОРОЙ. Ежели б Мишка на брюхе не лежал, он бы тож сказал про тверского купца…

Пауза.

УСТИНИН. Решено.

ПЕРВЫЙ. Еще вот что… Мы с Мишкой-то давно толковали… Нитки. Дратва, значит…

УСТИНИН. Что, дратва?

ПЕРВЫЙ. Надо бы так, чтоб дратва у всех одна и та же… А то один – сам, другой – с базара, третий – гнилую сослепу, так что рвётся, ежели на носок надавить.

УСТИНИН. Знаю я, кто надобен. Из Дмитрова один возил…

ТРЕТИЙ. Помню. Брал. Я ему говорю – дорого, а он мне – то и дешево, чего не надо… А чего надо, то и дорого.

ВТОРОЙ. И то верно…

ПЕРВЫЙ. И не токмо дратва. А и подметки тоже…

ВТОРОЙ. Верно, верно, Егор…

ПЕРВЫЙ. Верно-то верно, а ты бы, друг любезный, щучками бы половчей тянул, а то у тебя другой раз недотянуто, морща лежит, гнить будет.

ВТОРОЙ. Может, у меня и морща, а у тебя… а у тебя зато стёж неровный.

ПЕРВЫЙ. У меня стёж неровный? Побойся бога…

ВТОРОЙ. Было, было…

ПЕРВЫЙ. Когда то было? Когда покойница Ненила ещё в девках ходила?..

ВТОРОЙ (Третьему). А ты ленишься щетину почаще пропускать. А ежели нога скользнёт али вывернется – так и лопнет…

ПЕРВЫЙ. А коли дратва гнила – так лопнет обязательно…

ТРЕТИЙ (Первому). А ты не очень, налетай-то… Ишь, указчик выискался… Эдак мы у каждого какую нить слабину сыщем. А толку – что?

ПЕРВЫЙ. А толку – надо поостеречься. А то иной как соображает – дескать, и так сойдет, москвич купит – и всё, концы в воду…

ВТОРОЙ. А оно вишь – не всё…

ТРЕТИЙ (со вздохом). Выходит, что не всё…

ПЕРВЫЙ. Выходит, за тот сапог на дыбу-то – прыг да скок…

Пауза.

УСТИНИН. Ещё чего?

ПЕРВЫЙ. Ещё, Онисимыч… как будешь примать – кожи там, дратву… ты нас с Мишкой покличь. Одни глаза – хорошо, а втроем-то – лучше…

УСТИНИН (не сразу). Покличу.

ПЕРВЫЙ. Вот и ладненько. А теперь разверстывай.

ТРЕТИЙ. Разверстывай, чего уж теперь.

ВТОРОЙ. Куды ж деваться.

УСТИНИН. И ещё вот что. Сапоги готовые тож будем сообча примать.

ТРЕТИЙ. Все сапоги до одного?

УСТИНИН. Все.

ПЕРВЫЙ. И как это – сообча?

УСТИНИН. А вот как… Я, (Первому) ты да Мишка-сирота…

Пауза.

ТРЕТИЙ. Тебе видней.

ПЕРВЫЙ. С дыбы-то…

ВТОРОЙ. Поглядим, как оно выйдет…

ТРЕТИЙ. Ну да, слепой сказал – посмотрим, глухой сказал – послухаем… Пошли что ли?

Уходят один за другим.

Входит Татьяна. Проходит к прялке, принимается прясть. Опускает руки, оглядывается на отца.

ТАТЬЯНА. Столковались?

УСТИНИН. А то как же.

ТАТЬЯНА. А что Михайло Пушкарев?

Пауза.

УСТИНИН. Не будет Михайлы.

ТАТЬЯНА. Ну и хорошо…

УСТИНИН. Ты не захворала ли?

ТАТЬЯНА. Не захворала. А твое плечо, батюшка?

УСТИНИН. Как руку-то подыму – так пот прошибает… Боюсь, снова вывернется…

Пауза.

ТАТЬЯНА. Батюшка, я вам сказать хочу…

УСТИНИН. Хочешь сказать? Говори…

ТАТЬЯНА. Надобно Мишу выкупить у Глафиры Петровны.

УСТИНИН. Выкупить? Господь с тобой, дочка…

ТАТЬЯНА. Миша с управителем давным-давно об том столковались… Осталось, чтоб Глафира Петровна цену назначила.

УСТИНИН. Осталось? Эх, дочка, дочка… Виданное ли дело…

ТАТЬЯНА. Невиданное? А не ты ли выкупился с дедушкой Онисимом?

УСТИНИН. Так то совсем иное…

ТАТЬЯНА. Чем же оно иное? Вы – с дедушкой Онисимом. А теперь – с Мишей…

УСТИНИН. Он же крепостной человек… Не ведаешь ты, что это такое… Зачем тебе дворовой, ежели можно вольного да богатого?..

ТАТЬЯНА. Не нужен мне вольный да богатый. Мне Миша люб. (Пауза.) Вы уж позабыли, батюшка, как Миша нас от Сибири спас…

УСТИНИН. Не забыл я, вот тебе крест… (Крестится.) Да только то дело иное…

ТАТЬЯНА. Нет, батюшка, не иное. Бог меня с Мишей свел.

УСТИНИН. Бог? Эх, дочка, дочка…

ТАТЬЯНА. Пусть Глафира Петровна назначит цену… А ты деньги дашь.

УСТИНИН. Да ты в уме ли, дочка? Мы по миру пойдем, а денег всё одно мало будет…

ТАТЬЯНА. Пусть назначит цену!.. В долг возьмём. Миша день и ночь станет работать. А я – день и ночь прясть… Пусть Глафира Петровна назначит цену!

Сцена 14

Гостиная в барском доме. Глафира Петровна и отец Андрей – за столом.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Господин Леонов и не ведал, что Мишу в солдаты записали…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Как это возможно?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. У него забот довольно, главное – корабли… Людишки бегут, кого поймают – тотчас забривают.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Господских дворовых людей?..

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Государь позволил…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (недовольно). Эдак что же – вместо того, чтоб вертать назад, его в солдаты, а нам убытку терпеть?..

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Убыток – нехорошо… Но в сём случае, слава господу, все разрешилось благополучно… (Пауза.) Идучи к вам, Глафира Петровна, навестил я Мишу…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ты, батюшка, у нас такой доброобильный, тебе скоро все на голову сядут…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. То не беда, матушка, я потерплю… Господь терпел и нам велел.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ну и что? Живой, Мишка-то?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Живой. Молодой, все вытерпит. (Пауза.) Говорят, сам Семенов его порол…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Семенов? Почему Семенов?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Так говорят.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Кто говорит?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Люди.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А коли Семенов – то что? Может, мужики куда ушли… Мало ли.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Может, и так. Да только Семенову бы лучше приглядывать за хозяйством, нежели самому расправы учинять…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ты, батюшка, говори, да не заговаривайся. То дело тебя не касаемо. Кому в моем именье расправами ведать – я распоряжаюсь.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Разумеется, Глафира Петровна… Не взыщите с глупого попа. Я о том лишь пекусь, чтоб все творилось по воле божьей да по-человечески…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Как бы еще спознать эту божью волю…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Молитва, Глафира Петровна. Пост, молитва да следование божьим заповедям. Они все, заповеди эти, в нашей душе проживают от рождения.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так ли уж от рожденья?

ОТЕЦ АЛЕКСАНД. Именно от рожденья.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Вон у Ольги Грязновой дочки послушные, глаз и душу радуют… Может, у них заповеди-то с рожденья. А я гляжу на своего Сашку, и сомненье меня берёт. Вон, в цифирной этой школе, никто с ним сладить не может… В него заповеди только палкой и вколотишь.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Иной раз и на пользу, по-отцовски, по-матерински…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Я думала, здесь, при мне, при матери, он такой баловливый… А он и там, в Москве, никому спуску не дает.

ОТЕЦ АНДРЕЙ. На все воля божья…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Ты получше растолкуй мне, батюшка, про божью волю… Выходит, я только и должна у бога вопрошать, как мне поступать? Но ведь эдак я господу надоесть могу…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. То вопрос непростой… Волей своею божьей господь дал человеку часть этой воли, чтобы он по мелким мирским делам поступал по своему разумению, а не только сидел за молитвою да вопрошал…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так выходит, я тоже свое право имею?

ОТЕЦ АНДРЕЙ. А то как же? Нешто господь за нас в миру должен всё устраивать? Это уж точно никакого времени и никаких сил не достанет…

Слышен шум, голоса. Появляется Дашка.

ДАШКА. Я говорю, не велено!..

Появляется Татьяна.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Что такое?

ДАШКА. Я ей говорю, не велено, а она… вот.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (Татьяне). Ты что тут вытворяешь?

ТАТЬЯНА (волнуясь). Не серчайте, Глафира Петровна, мне очень нужно…

Появляется запыхавшийся Устинин.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Григорий Онисимыч, ты что своей дочке позволяешь?

УСТИНИН. Извиняйте, Глафира Петровна, толковал я ей, она не слушает…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Видал, батюшка!.. Я своего Сашку ругаю, а тут похлеще будет…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Позвольте мне, Глафира Петровна…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А делай что знаешь, я уж тут, похоже, не хозяйка… (Появляется Семенов.) А тебя где черти носят?

ОТЕЦ АНДРЕЙ (Татьяне). Ты, девонька, пошто людей тревожишь?

ТАТЬЯНА. Прощенья прошу, не хотела беспокойства, так уж вышло… (Смотрит на Дашку.)

ОТЕЦ АНДРЕЙ. А что ты хотела?

ТАТЬЯНА. Я? Я хочу… Прошу… Христом богом прошу, Глафира Петровна, цену назначьте…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Цену? Какую цену?

ТАТЬЯНА. За Мишу. На выкуп.

Пауза.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Что? Выкуп? Какой еще выкуп?

ТАТЬЯНА. Да вот, Федор Иваныч обещался с вами потолковать… Чтоб цену назначить.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Федор Иваныч?

ТАТЬЯНА. Он. Миша говорит, давно уж, о прошлом годе.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. О прошлом годе? (Семенову.) Что сие значит, Федор Иваныч?

СЕМЕНОВ (подходя). То неправда, Глафира Петровна… Ничего я Мишке не обещал. То неправда и навет.

ТАТЬЯНА. Не обещались? А как же сапоги? Сколько сапогов-то Миша для вас стачал?

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Сапоги? Какие такие сапоги?

СЕМЕНОВ. Ну да, было такое дело! Втемяшилось Мишке в голову – на волю выйти. А я ему – дескать, выкинь ту мечту из головы вон…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Вот как… На волю захотел… Вот, значит, зачем он в Петербург бегал… (Татьяне.) А ты что ж за него хлопочешь? За Мишку? Кто он тебе?

Пауза.

ТАТЬЯНА (с обреченным отчаяньем). Он мне жених.

Пауза.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Вот как… Жених. А ты, значит, его невеста…

ТАТЬЯНА (тихо). Невеста…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Невеста… Видали, люди добрые? Она – невеста моего дворового человека, а я и не слыхивала… (Семенову.) Может, ты чего знаешь, Федор Иваныч?

СЕМЕНОВ. Первый раз слышу.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (Устинину). А ты, Григорий Онисимыч?

УСТИНИН. Говорил я дочке, чтоб оставила она эту блажь…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Знать, не оставила… Ты погляди, отец Андрей, времена какие настали… Девка не стыдится себя невестой называть да за парня глотку драть…

ОТЕЦ АНДРЕЙ. Глафира Петровна, благодетельница вы наша… Не всё, что кажется на первый взгляд, таким и является…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Жениха себе сама сыскала? Ну что же, бери… Я согласная. Нарожаешь мне еще дворовых людей… Я тут ему Дашку пристраивала, а он у нас, пострел, везде успел…

Дашка закрывает лицо руками и убегает.

УСТИНИН. Извиняйте, Глафира Петровна, она еще дитё малое… (Пытается увести Татьяну.)

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Дитё… Сама себе жениха пришла выкупать… А, батюшка!.. Какие у нас в Кимре девки-то растут…

ТАТЬЯНА (бросаясь на колени). Христом-богом прошу, Глафира Петровна!.. Пустите Мишу на волю, явите божескую милость… Батюшка мой денег даст, а не хватит денег, так Миша отработает, он же мастер великий, его сам царь-государь похвалил… (Плачет.)

Пауза. Отец Андрей гладит Татьяну по голове.

Устинин и отец Андрей уводят Татьяну.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА (садясь, глубоко вздыхая). Что скажешь, Федор Иваныч?

СЕМЕНОВ. Я так скажу, Глафира Петровна, что все это глупости и не надобно на них вашего внимания.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Так он из-за девки сбежал-то? Так, выходит?

СЕМЕНОВ. Выходит, так…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Губа у Мишки не дура. Дашку не хочет, купецкую дочку, вольную, ему подавай…

СЕМЕНОВ. Я ему толковал, чтобы бросил он эту мечту да жил бы у нас припеваючи… А он – хочу на волю… Дурак!

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Выходит, не такой уж дурак…

СЕМЕНОВ. Да нам-то зачем?.. То есть, вам-то зачем? Пусть при нас проживает, да нам пользу наживает…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А ты, выходит, мзду с него брал… Сапогами…

СЕМЕНОВ. Да какая мзда, Глафира Петровна!.. Обычный наш оборот. Я вам все бумаги покажу.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Покажешь, само собой… Так, говоришь, не пускать Мишку на волю?

СЕМЕНОВ. Ни в коем разе. Зачем? Пусть нам… то есть, вам… наживает. Перебесится, девку ему найдем другую.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А ну, подойди…

СЕМЕНОВ. Что?

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Я говорю, подь сюда… (Семенов подходит.) Помнишь, как я замуж выходила?

СЕМЕНОВ. Замуж? Вы? Помню…

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. Помнишь, как вы с батюшкой моим сидели тут вот да рядили… Чтоб меня за Алешку кашинского не отдавать… Помнишь?

СЕМЕНОВ. Я? Глафира Петровна…

Входит отец Андрей.

ГЛАФИРА ПЕТРОВНА. А я ведь всё слыхала… Как вы с батюшкой вот здесь вот, на этом месте, шептались… Наклонись! (Семенов наклоняется ниже. Глафира Петровна хватает его за ухо.) Своими ушами слыхала, как ты покойного мужа нахваливал, а Алёшку, сокола моего, ругал последними словами… Помнишь!

СЕМЕНОВ. Глафира Петровна… Я же токмо для того, чтобы вашему батюшке понравилось… Бог видит…