Апеллес с воодушевлением принялся писать портрет возлюбленной молодого царя. Чтобы девушка не скучала во время сеансов, пригласил музыкантов, которые услаждали слух ее музыкой и пением. Однако писал картину так долго, что Александр, потеряв терпение, сам пришел в мастерскую.

– Да ведь она как живая, отчего же ты говоришь, что портрет не окончен? – удивился он.

Апеллес лишь вздохнул в ответ.

– Э, да ты сам влюбился в нее! – догадался полководец и повелел слугам насыпать золота в два раза больше, чем обычно. – Это мой подарок к вашей свадьбе! – пояснил он.

– Но чем я заслужил его? – изумился мастер.

– Ты исполнил мое желание, а я готов исполнить твое, – ответил Александр.

В тот день летописец записал:

«Дара достоин был царь,Дар был достоин царя».

После смерти Александра Македонского на трон воссел его бывший телохранитель – Птолемей. Главным придворным художником назначил он ученика Апеллеса – Антифила. Самого же мастера ко двору не допускали.

– Кто-то оклеветал тебя, – предположила Кампаспа.

– Но кто? – удивился Апеллес. – Я никому не желал зла.

– Антифил всегда завидовал твоему таланту и трудолюбию.

– Но я научил его всему.

– О, – воскликнула Кампаспа, – я жила при дворе и знаю, что зависть порождает клевету, коварство и ложь! Птолемей не так умен, как Александр, он слушает все, что ему нашептывают приближенные.

– Отличный сюжет для новой аллегории! – воскликнул Апеллес, он схватил кисть, обмакнул ее в краску и стал рисовать на деревянной дощечке, поясняя, – новый царь – это глупец с ослиными ушами. Подозрительность и Невежество – его советники! Клевета тащит за волосы невинного юношу и обвиняет его перед царем.

– Вот за это я и полюбила тебя, мой дорогой, – улыбнулась Кампаспа, – ты способен сотворить шедевр из самого заурядного события.

– А ты способна вдохновить меня на это, – отозвался художник и нежно поцеловал супругу.

Когда работа над новой картиной близилась к завершению, в мастерскую пришел Антифил.

– А ведь это я оболгал тебя перед Птолемеем, – неожиданно признался он.

– Но почему? – удивился художник.

– Потому что ты скрыл от меня главный секрет притягательности твоих картин.

– Нет никакого секрета, – пожал плечами Апеллес.

– Есть, есть! – закричал юноша.

В ту же минуту в комнату вошла Кампаспа с маленькой дочкой на руках.

– Здравствуй, дядя Антифил, – пролепетала девочка и протянула клеветнику пухлые маленькие ручки.

– Вот тебе и разгадка, – улыбнулся мастер, – мой секрет в открытом сердце и чистоте помыслов.

– О, горе мне! – воскликнул Антифил и выбежал из мастерской.

– Ты должен простить его, дорогой, он так жалок! – промолвила Кампаспа.

– Простить? – удивился художник, – да мне следует благодарить его: до его появления в картине не хватало двух очень важных фигур: Раскаяния и Правды.

Раскаяние я покажу в образе злобной старухи, которая стоит в углу и от отчаяния рвет на себе волосы.

– Потому что в глаза ей смотрит красивая девочка, по имени Правда, – догадалась Кампаспа.

Так родилась «Аллегория Клеветы». И, хотя деревянная картина Апеллеса погибла, подробное описание ее сохранилось, благодаря трудам античных историков.

По этим описаниям флорентийский художник Сандро Боттичелли воссоздал ее в 1495 году.

Фламандское окно

Свадебный танец, 1566 г., Питер Брейгель Старший, Институт искусств, Детройт

В мастерской Питера Брейгеля, по прозвищу Мужицкий, работал его ученик и помощник Ян. Юноша покрывал лаком новую картину мастера – «Крестьянская свадьба». Завершив работу, отошел подальше, чтобы лучше рассмотреть изображение. И чем дольше он вглядывался, тем сильнее ему начинало казаться, что он сейчас на зеленой лужайке, где весело играет волынка, и готов сам пуститься в пляс.

– Вот что значит, настоящее мастерство, – размышлял Ян, – можно научиться писать красками любые предметы, фигуры людей, при помощи света и тени создавать объем, иллюзию глубины пространства, но как научиться передавать живую жизнь, свет и радость ее на плоскости доски?

Неожиданно скрипнула дверь, и в мастерскую вошел незнакомый господин.

– Послушай, братец, где твой мастер? – спросил он.

– Видите ли, господин…

– Банкир Николас Ионгелик.

– А мастера нет.

– Где же он?

– Всю неделю ходит по окрестным деревням, делает зарисовки.

– Эту свадьбу с натуры написал?

– Да.

– Тоже мне невидаль: хмельное мужичье под деревьями пляшет. Не лучше ли сидеть в мастерской и писать картины благородные для состоятельных людей!

– Да Вы не огорчайтесь, мастер сегодня вернется.

– Дело у меня важное очень, так что придется подождать!

Юноша вернулся к работе, а банкир стал прохаживаться по мастерской и внимательно рассматривать картины. У одной из них он остановился в недоумении:

– Никак в толк не возьму, что тут изображено: народу тьма, и каждый чем-то занят.

– Ее лучше рассматривать при помощи рамки. – Ян протянул гостю небольшую прямоугольную рамку, – начните слева направо.

– Один бьется головой о стену, другой вот закапывает колодец, те двое канат перетягивают, а эти норовят вдвоем усесться на один стул! Так ведь это наши пословицы! Сколько же их тут?!

– Больше сотни, – услышал он неожиданно и оглянулся. В дверях стоял рослый крестьянин.

– Откуда ты взялся, братец? – удивился банкир. – И откуда ты знаешь, что здесь изображено?

– Так ведь я сам ее писал! – крестьянин, снял шапку и весело расхохотался. Он смеялся так заразительно, что вслед за ним рассмеялся Ян, а потом и растерявшийся поначалу банкир. Смех волнами расплывался по мастерской, все трое хохотали до слез!

– Так это Вы, Питер?

– Собственной персоной!

– А я к Вам с выгодным предложением: хочу заказать серию «Времена года».

– Вы купили новый дом и хотите украсить его моими пейзажами?

– Нет, не совсем так. Под залог Ваших картин я смогу взять крупную сумму в банке и построить склады в Антверпене: дело очень выгодное, оно сулит мне большие барыши, да и Вы в накладе не останетесь.

– В каком духе Вы хотите, чтобы я их написал?

– В итальянской манере. Я видел в лавке своего кузена пейзажи, которые Вы привезли из путешествия, они мне по душе!

– Да, их охотно покупают в Антверпене.

– Это потому, что в них много итальянского солнца!

– Дорогой мой, Николас, не пора ли нам подкрепиться: ведь мы оба с дороги? Пообедаем и обсудим наши дела!

– Не откажусь!

– Послушай, Ян, – обратился Брейгель к ученику, – здесь в сумке всякая снедь, накрой на стол и принеси умыться.

Через несколько минут на столе оказались самые простые блюда, бутылка вина, сыр, хлеб, фрукты и овощи.

– Когда проголодаешься с дороги, нет ничего вкуснее свежеиспеченного крестьянского хлеба, никакие заморские кушанья не заменят их.

– Действительно, очень вкусно! – согласился банкир.

– Примерно так обстоит дело и с живописью, Николас. Итальянская манера достойна восхищения. И я сделал множество открытий, изучая ее. Пейзажи тамошних мастеров подобны распахнутым окнам, а портреты – зеркалам. Однако самое великое открытие сделал я, вернувшись домой после долгих странствий. Я спросил себя: почему Тициан так прославлен в Италии, почему его работы так дорого ценятся?

– Почему же?

– Да потому что он пишет то, что хорошо знает и любит. И тогда я спросил себя: «А что тебе, Питер, доставляет радость? Что позволяет тебе быть самим собой? И, наконец, что ты знаешь лучше всего?»

– И что же Вы ответили?

– Что больше всего на свете люблю край, в котором родился! Когда я, в простой крестьянской одежде, на рассвете выхожу за город, меня приводят в восторг вещи самые простые, зрение и слух мои обостряются. Я взбираюсь на холм, вижу перед собой поле золотой пшеницы, синее небо; свежий ветерок обвевает меня; трели жаворонков ласкают мой слух; я ощущаю радость и необыкновенный прилив сил! Тогда беру в руки кисть и начинаю писать тут же на открытом воздухе! Разумеется, это всего лишь эскизы, но они помогают сохранить впечатление.

Вот зачем я ухожу из города, взгляните, – Брейгель открыл папку и стал показывать свои наброски, сделанные на природе в разное время года. – Вот она, моя Фландрия, ее бескрайние просторы: поля и холмы, реки и ручейки, церкви и жилища крестьян, ее земледельцы и пастухи, жнецы и жницы, охотники и рыболовы. Эти люди – соль земли. Они живут в гармонии с природой.

– Они поистине прекрасны! – изумился банкир. – Много раз видел я эти ландшафты и этих людей, однако считал их такими заурядными, такими обыденными! Вы словно распахнули передо мною окно в знакомый и, в то же время, какой-то неведомый мир.

– Это старое фламандское окно, Николас, я лишь добавил немного итальянского солнца и воздуха!

– Скажите, Питер, из этих эскизов может получиться серия картин?

– Разумеется! – подтвердил Брейгель. – И я напишу ее в лучших традициях фламандской живописи.

– Однако…

– Однако добавлю в нее итальянского солнца! По рукам, Николас?

– По рукам, Питер!

Новые впечатления для новых картин

Игроки в карты, ок. 1594 г., Караваджо, Музей Кимбелла, Форт-Уэрт

Микеланджело Меризи де Караваджо работал в своей новой мастерской на вилле кардинала дель Монте в Риме. Кардинал заказал ему картину «Лютнист». Позировал молодой художник Марио Минити. Караваджо создавал свои картины быстро, не делая предварительных набросков: на загрунтованный холст наносил рисунок черенком кисти. Потом хватал палитру, смешивал краски, уверенно наносил их на холст, особое внимание уделял свето-теневым контрастам, они помогали делать фигуры и предметы жизненно убедительными, объемными. Художник обладал необыкновенной работоспособностью и выносливостью. Он мог работать много часов подряд, не зная усталости. Однако Марио, который позировал с лютней в руках, устал и чуть пошевелил пальцами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1