Дело Бенсона

Глава 4

Рассказ экономки

(Пятница, 14 июня, 11 часов утра)

– Теперь, я полагаю, – сказал Маркхэм, – надо осмотреть дом. Я знаю, сержант, что вы уже сделали это, но хочу сам ознакомиться с обстановкой. Кстати, мне не хочется допрашивать экономку, пока не уберут отсюда труп.

Хэс встал.

– Хорошо, сэр. Я сам еще раз взгляну на дом, – сказал он.

Мы вчетвером вышли в холл и направились по коридору налево, туда, где была лестница. Дверь в подвал была заперта на замок и засов.

– Сейчас подвал используется как склад, – пояснил Хэс. – Дверь на улицу закрывается отсюда. Платц спит наверху, Бенсон жил внизу, но спальня его находится наверху; здесь достаточно комнат, а кухня на этом этаже.

Хэс открыл дверь на противоположной стороне коридора, и мы оказались в маленькой современной кухне. Два высоких окна, выходящих во двор, были закрыты стальными решетками и, кроме того, заперты. Пройдя через вращающуюся дверь, мы оказались в столовой, расположенной сразу же за гостиной. Два окна столовой выходили в маленький каменный двор, образованный домом Бенсона и соседним домом. Эти окна тоже были зарешечены и закрыты.

Мы снова вышли в холл и остановились в нескольких футах от лестницы, ведущей наверх.

– Вот видите, мистер Маркхэм, – сказал Хэс, – кто бы ни стрелял в Бенсона, он должен был пройти здесь. Другого пути нет. Я полагаю, раз Бенсон жил один и имел ценные вещи, то у него были основания опасаться грабителей. Во всем доме лишь одно окно в гостиной не имеет решетки, но и оно заперто. Кстати, оно выходит во внутренний двор. Остальные окна имеют решетки, но через них нельзя попасть в Бенсона, да и стреляли в него с противоположной стороны. Так что убийца должен был пройти через парадную дверь.

– Похоже, что вы правы, – согласился Маркхэм.

– Простите, что вмешиваюсь в ваши дела, – сказал Вэнс, – но Бенсон сам впустил его.

– Да? – без всякого энтузиазма откликнулся Хэс. – Ну что же, позже мы это выясним, я надеюсь.

– О, без сомнения, – сухо сказал Вэнс.

Мы поднялись наверх и вошли в спальню Бенсона, которая располагалась как раз над гостиной. Спальня была обставлена великолепно. Окна тоже были закрыты и зарешечены. Вечерний костюм и белый жилет Бенсона лежали на стуле. Постель не смята, и на ней лежали пристегивающийся воротник и черный галстук. Очевидно, Бенсон, вернувшись домой, разделся и так и оставил свои вещи. Его ботинки стояли на низкой скамейке рядом с постелью. На ночном столе стоял стакан с водой, в котором лежал платиновый мост с четырьмя фальшивыми зубами. На шифоньере лежал парик прекрасной ручной работы.

Этот последний предмет вызвал у Вэнса большой интерес. Он внимательно рассмотрел его и сказал:

– Очень интересно. Знаете, Маркхэм, кажется, наш покойный друг носил фальшивые волосы.

– Я давно подозревал это, – последовал равнодушный ответ.

Хэс, который все еще стоял у порога, выражал явное нетерпение.

– На этом этаже есть еще одна комната, – сказал он. – И тоже спальня. Экономка говорит, что она предназначена для гостей.

Мы с Маркхэмом пошли в эту комнату, а Вэнс остался стоять на лестнице. Его явно не интересовал дом Олвина Бенсона. Когда мы поднялись на третий этаж, Вэнс спустился вниз, в главный холл. Когда мы наконец вернулись, Вэнс изучал названия книг на стеллажах.

Едва мы спустились, как через переднюю дверь вошли двое мужчин с носилками. Карета «скорой помощи» стояла на улице. Они так грубо обращались с трупом и так небрежно сунули носилки в машину, что я вздрогнул. Вэнс, бросив беглый взгляд на них, тут же перестал обращать внимание на происходящее. Он держал в руках прекрасно изданный том Томаса Пейна и был погружен в свои мысли.

– Я думаю, теперь пора переговорить с миссис Платц, – заметил Маркхэм, и Хэс направился к лестнице, чтобы отдать приказание.

Скоро седоволосая женщина средних лет в сопровождении детектива с большой сигарой во рту вошла в гостиную. Миссис Платц была простой старомодной женщиной с доброжелательным выражением лица. Мне она показалась не склонной к истерии, скорее, любящей хитро помолчать, чем говорить.

– Садитесь, пожалуйста, миссис Платц, – сказал Маркхэм мягко. – Я окружной прокурор и хотел бы задать вам несколько вопросов.

Она села на стул у двери и выжидающе, с некоторым страхом осмотрела всех нас. Мягкий голос Маркхэма действовал на нее успокаивающе, и она ровным голосом стала отвечать на его вопросы. Главные факты, сообщенные ею, можно передать следующим образом.

Миссис Платц работала у Бенсона уже четыре года и являлась единственной служанкой. Жила она в этом же доме на третьем этаже.

Предыдущим днем мистер Бенсон вернулся домой необычно рано – примерно около четырех часов – и объявил, что обедать дома не будет. До половины седьмого он оставался в гостиной, причем дверь из холла была приоткрыта, а затем поднялся в спальню, чтобы переодеться.

Из дома ушел около семи часов, но куда идет, не сказал. Мимоходом он заметил, что вряд ли вернется рано и что ей не стоит его ждать. Это было ее привычкой: ждать Бенсона на случай, если ему вздумается прийти домой с гостями. Это был последний раз, когда она видела его живым. Когда он вернулся домой, она не слышала.

Она легла спать в половине одиннадцатого и, поскольку было жарко, оставила дверь приоткрытой. Разбудил ее какой-то громкий взрыв. Она была удивлена, села на постели и зажгла свет, обратив внимание, что будильник на ее столе показывал половину первого ночи. Фактически это был еще ранний час, поскольку обычно Бенсон в подобных случаях возвращался домой не ранее двух часов. Поэтому она успокоилась, решив, что это был шум от выхлопных газов автомобиля, проехавшего мимо их дома. Таким образом она успокоила себя и снова легла спать.

В семь часов утра она проснулась и, как обычно, приступила к своим обязанностям. Направляясь к входной двери за молоком и сливками, она обнаружила тело своего хозяина. Все шторы в комнате были опущены. Сперва ей показалось, что Бенсон спит в своем кресле, но потом она увидела дырку у него во лбу и обратила внимание, что электрический свет не выключен; тогда она поняла, что он мертв. Она немедленно вышла в холл, попросила телефонистку соединить ее с полицейским участком и сообщила об убийстве. Потом она вспомнила о брате своего хозяина, майоре Бенсоне, и позвонила ему тоже. Он прибыл почти одновременно с полицейскими из местного участка на Западной Сорок восьмой улице. Он немного поговорил с ней и с детективами и уехал.

– А теперь, миссис Платц, – сказал Маркхэм, просматривая записи, которые он сделал во время рассказа, – я хочу задать вам еще два-три вопроса, и больше мы вас беспокоить не будем… Скажите, миссис Платц, вы не заметили в поведении мистера Бенсона что-нибудь особенное, например страх или еще что?

– Нет, сэр, – быстро ответила она. – Он вел себя, как обычно.

– Я заметил, что почти на всех окнах этого этажа есть стальные решетки. Он боялся грабителей или что кто-то может влезть в дом?

– Не совсем так, – нерешительно ответила она. – Он часто говорил, что полиция здесь в городе очень ненадежная, прошу прощения, сэр, и что человек сам должен заботиться о себе, если не хочет иметь неприятностей.

Маркхэм с усмешкой повернулся к Хэсу:

– Сделайте себе об этом пометку, сержант. – И продолжил, обращаясь к миссис Платц: – Вы знаете кого-нибудь, кто был бы зол на мистера Бенсона?

– Ни одной души, сэр, – важно ответила экономка. – Он был во многом странным человеком, сэр, но все любили его. Он все время бывал на приемах или сам устраивал приемы. Я никак не пойму, почему кому-то захотелось убить его.

Маркхэм снова просмотрел свои записи.

– Не думаю, что вы нужны нам еще. У вас есть вопросы, сержант?

Хэс на мгновение задумался.

– Пожалуй, нет. Но вы, – он обратился к миссис Платц, – не должны покидать дом, пока не получите разрешения. Возможно, у нас еще появятся вопросы. И вы не должны никому ничего говорить, понятно? Двое моих людей будут постоянно дежурить здесь.

Во время этого разговора Вэнс что-то писал в своей маленькой записной книжке, а когда Хэс замолчал, он вырвал листок и передал его Маркхэму. Тот взял его, прочел и нахмурился. После некоторого колебания он вновь обратился к миссис Платц:

– Вы сказали, миссис Платц, что все любили вашего хозяина. А вы любили его?

Она опустила голову.

– Видите ли, сэр, – с неохотой проговорила она, – я только работала у него, и у меня нет жалоб на его обращение со мной.

Несмотря на ее слова, было ясно, что либо она чрезвычайно не любила Бенсона, либо не одобряла его поведения. Однако Маркхэм не стал углубляться в этот вопрос.

– Да, кстати, миссис Платц, – продолжал Маркхэм, – мистер Бенсон держал в доме какое-либо огнестрельное оружие? Вы не знаете, был ли у него, например, револьвер?

Впервые за время допроса женщина проявила некоторое возбуждение и даже испуг.

– Да, сэр, был, – нетвердым голосом ответила она.

Она внимательно посмотрела на Маркхэма, как бы взвешивая, стоит ли быть откровенной, и медленно проговорила:

– В потайном ящике центрального стола. – Она понизила голос: – Вы сможете открыть его, если нажмете медную кнопку.

Хэс вскочил и нажал кнопку, которую она указала. Тотчас же открылся ящик, в котором лежал смит-вессон тридцать восьмого калибра с перламутровой рукояткой. Хэс взял его и осмотрел.

– Патроны все на месте, – лаконично объявил он.

На лице женщины появилось выражение огромного облегчения, и она громко вздохнула. Маркхэм подошел к Хэсу и через его плечо уставился на револьвер.

– Приобщите его к делу, сержант, – сказал он. – Хотя я пока не знаю, какое он может иметь отношение к убийству.

Маркхэм вернулся, сел на свое место и, просмотрев записку Вэнса, снова обратился к женщине:

– Еще один вопрос, миссис Платц. Вы сказали, что мистер Бенсон рано вернулся домой и до ухода просидел в этой комнате. Вы не знаете, были ли у него посетители за это время?

Я внимательно наблюдал за женщиной, и мне показалось, что она плотнее сжала губы. Во всяком случае, перед тем как ответить, она выпрямилась на стуле.

– Нет, не было, насколько я знаю.

– Но вы знали бы об этом, если бы раздался звонок в дверь? – настаивал Маркхэм. – В этом случае вы, видимо, должны были открыть дверь?

– Никого не было, – мрачно сказала она.

– А вечером был звонок в дверь после того, как вы ушли к себе?

– Нет, сэр.

– Вы услышали бы звонок, если бы спали?

– Да, сэр. Звонок расположен возле моей двери и рядом с кухней. Он звонит сразу в двух местах. Так сделал мистер Бенсон.

Маркхэм поблагодарил и отпустил ее. Когда она ушла, он вопросительно посмотрел на Вэнса.

– Что за мысль пришла вам в голову, когда вы написали эти вопросы?

– Видите ли, у меня возникло небольшое предположение, – ответил Вэнс. – Когда эта женщина стала превозносить своего хозяина, я почувствовал, что она немного перебарщивает. В ее поведении было бессознательное противоречие этому словесному панегирику, и это заставило меня подумать, что она сама не столь пылко любила покойного джентльмена.

– А что привело вас к мысли об оружии?

– Ваши и Хэса вопросы о решетках на окнах и боязни грабителей. Если уж он принимал такие меры предосторожности, то у него, естественно, должно было быть оружие.

– Во всяком случае, – вмешался Хэс, – ваше любопытство дало нам этот прекрасный смит-вессон, однако он, возможно, никогда не пригодится.

– А какой вывод вы делаете из этого, сержант? – спросил Вэнс, не обращая внимания на сарказм.

– Я делаю вывод, что мистер Бенсон хранил свой смит-вессон в потайном ящике стола, – ответил сержант.

– Великолепно! – воскликнул Вэнс с насмешливым восхищением. – Просто великолепно!

Маркхэм прервал это добродушное подшучивание:

– Почему вас заинтересовали возможные посетители, Вэнс? Здесь, очевидно, никого не было.

– Ну, это просто моя прихоть, – отозвался Вэнс. – Неожиданно мне захотелось услышать, что ответит на этот вопрос миссис.

Хэс с любопытством изучал Вэнса. Его первое впечатление от друга окружного прокурора рассеивалось. Он не был удовлетворен ответами Вэнса Маркхэму, и ему казалось, что Вэнс что-то скрывает. Хэс был хитер, он считал, что умеет разбираться в людях, но этот человек – полнейшая загадка для него.

Наконец он успокоил себя и с важным видом уселся в кресло.

– А теперь, мистер Маркхэм, – хрипло сказал он, – нам лучше наметить план действий. Чем быстрее мы приступим к делу, тем будет лучше:

Маркхэм с готовностью подхватил:

– Это целиком ваше дело, сержант. Я здесь для того, чтобы помочь в случае необходимости.

– Вы очень добры, сэр, – отозвался Хэс, – но мне кажется, что здесь работы хватит для всех… Пожалуй, я сперва разыщу владелицу сумки, а потом пошлю своих людей разузнать о ночной жизни Бенсона. Затем я займусь «кадиллаком». Кроме того, надо разузнать обо всех его приятельницах. Я полагаю, их у него полным-полно.

– Я могу заняться майором, – предложил Маркхэм. – А заодно узнать о делах, которыми занимался Бенсон. Майор скажет мне все, что я захочу.

– Я согласен, сэр, что у вас это получится лучше, чем у меня, – заметил Хэс. – К тому же дело пойдет быстрее. Когда я разыщу даму, с которой он обедал вчера, то привезу ее сюда, и тут мы все вместе поработаем над ней. Тогда мы будем знать гораздо больше, чем сейчас.

– Более или менее, – пробормотал Вэнс.

Хэс быстро посмотрел на него и раздраженно фыркнул.

– Позвольте мне сказать вам кое-что, мистер Вэнс, – произнес он. – Насколько я понял, вы хотите узнать, как раскрываются подобные дела. В таком случае учтите: всегда, когда случается сложное дело, сначала надо искать женщину.

– Ах да, – улыбнулся Вэнс. – Cherchez la femme[6], как говорится. Даже римляне были подвержены суевериям. Они выражали это так: Dux feraina facti[7].

– Раз они так говорили, значит, они правильно думали, – отозвался Хэс. – И не надо говорить, что у вас другое мнение.

Снова дипломатично вмешался Маркхэм:

– В справедливости этого мы скоро убедимся, я надеюсь. А теперь, сержант, если вы не возражаете, я поеду. Я обещал майору Бенсону позавтракать с ним. Вечером мы с вами увидимся, и, я думаю, у нас будут хорошие новости.

– Хорошо, – согласился Хэс, – а я еще похожу тут, возможно, я что-нибудь просмотрел. Одного своего человека я поставлю снаружи, а другой будет караулить экономку. Потом я приму репортеров и расскажу им об исчезнувшем «кадиллаке» и таинственном смит-вессоне в потайном ящике, который нашел мистер Вэнс. Полагаю, с них этого хватит. Если я найду что-нибудь еще, я позвоню вам.

Пожав руку Маркхэму, он повернулся к Вэнсу.

– До свиданья, сэр, – сказал он с такой обходительностью, что даже Маркхэм был удивлен. – Надеюсь, за сегодняшнее утро вы кое-чему научились.

– Вы ошеломили меня своими знаниями, сержант, – отозвался Вэнс.

Снова я заметил, как у Хэса в глазах мелькнуло что-то хитрое, но тут же исчезло.

– Я рад за вас, – небрежно ответил он.

Маркхэм, Вэнс и я вышли на улицу. Дежурный полисмен остановил для нас такси.

– Значит, таким образом наша gendarmerie[8] раскрывает всякие таинственные преступления, – пробормотал Вэнс, когда машина тронулась. – Маркхэм, старина, как это таким здоровякам удается разыскивать преступников?

– Пока вы видели лишь одни предварительные мероприятия, – ответил Маркхэм. – Существует множество самых обычных шаблонных дел, которые предстоит сделать, – ex abun dantia cauteloe[9], как говорим мы, юристы.

– Но, боже, какая техника! – вздохнул Вэнс. – Да, quantum est in rebus inane[10], как говорим мы, неспециалисты.

– Я знаю, что вы плохо думаете о способностях сержанта Хэса, – нетерпеливо продолжал Маркхэм. – Но он умный человек, и не надо его недооценивать.

– Не буду спорить, – пробормотал Вэнс. – Кстати, я чертовски благодарен вам за то, что вы мне дали возможность увидеть эту важную процедуру. Я восхищен ею. А ваш эскулап просто великолепен, такой, знаете ли, бодрый, безэмоциональный парень, которого не волнует вид трупа. Ему бы следовало самому совершать преступления, вместо того чтобы изучать медицину.

Маркхэм ничего не сказал и с мрачным видом глядел в окно, пока мы не приехали к дому Вэнса.

– Не нравится мне это дело, – сказал Маркхэм, когда мы вышли из машины. – У меня есть какое-то странное предчувствие.

Вэнс краем глаза покосился на него.

– Послушайте, Маркхэм, – с необычайной серьезностью спросил он, – у вас есть идея, кто застрелил этого Бенсона?

Маркхэм слабо улыбнулся:

– Я бы хотел, чтобы она была. Убийства – это такие преступления, которые очень трудно раскрыть. И мне кажется, что это дело будет одним из сложнейших.

– Подумать только! – воскликнул Вэнс. – А мне кажется, что оно будет чрезвычайно простым.

Глава 5

Сбор информации

(Суббота, 15 июня, утро)

Вы, видимо, помните сенсацию, вызванную убийством Олвина Бенсона. Это было одно из тех убийств, которые непреодолимо действуют на воображение. Тайна – основа любой романтики, а в деле Бенсона тайн было в избытке. Прошло много дней, прежде чем пролился свет на события, сопутствующие убийству, но число ignes fatui[11] выросло настолько, что вокруг этого дела ходило множество самых диких слухов.

Олвин Бенсон, не будучи человеком романтичным с любой точки зрения, был хорошо известен, и его личная жизнь постоянно находилась под наблюдением. Он принадлежал к числу богачей из нью-йоркской богемы – заядлый спортсмен, опрометчивый игрок, настоящий светский человек, и его жизнь освещалась в газетах. Его подвиги в ночных клубах и кабаре служили темой для сплетен и бульварных газет.

Олвин Бенсон и его брат Энтони держали маклерскую контору в доме номер 21 на Уолл-стрит под вывеской «Бенсон и Бенсон». Среди других маклеров они слыли хитрыми и проницательными дельцами, хотя ходили слухи об их неэтичных делах. Братья были полной противоположностью друг другу по характеру, вкусам и привычкам. Олвин Бенсон был любителем развлечений и считался покровителем всех сомнительных кафе города, тогда как Энтони Бенсон, который был старше брата и в минувшую войну дослужился до майора, вел спокойную и уравновешенную жизнь, проводя все свободное время в порядочных клубах. Оба, однако, были популярны в своих кругах и имели большую клиентуру.

Известие об убийстве газеты тут же разнесли по стране. Больше того, это убийство произошло в момент, когда в столичной прессе наступило затишье и не было ни скандальных, ни сенсационных событий. И это дело заняло первые страницы газет и журналов с такой скоростью, которая до сих пор не была свойственна ни одному подобному делу[12].

Дотошные репортеры интервьюировали всех более или менее известных детективов. Были вытащены на свет все неразгаданные таинственные убийства, а к прорицателям и астрологам нельзя было пробиться. Репортеры воскресных газет предлагали различные метафизические советы. Фотографии и детальные планы выходили отдельными изданиями.

Во всех изданиях склонялись серый «кадиллак» и смит-вессон с перламутровой рукояткой. На всех фотографиях и картинках изображался «кадиллак» с рыболовными принадлежностями на заднем сиденье. По рукам ходили бесчисленные фотографии стола Бенсона с закрытым и открытым потайным ящиком. Один воскресный журнал дошел до того, что нанял специалиста для написания трактата о расположении секретных ящиков в различных вещах мебели. Дело Бенсона стало трудным и запутанным с самого начала даже с полицейской точки зрения. С того момента, как Вэнс и я покинули место преступления, расследованием занялся целый отряд детективов из Бюро уголовных расследований и прокуратуры под командованием сержанта Хэса. Дом Бенсона еще раз подвергся обыску сверху донизу, вся его личная корреспонденция была тщательно прочитана, но не было найдено ничего такого, что хотя бы в малейшей степени могло пролить свет на трагедию. Не было найдено никакого оружия, кроме бенсоновского смит-вессона, все решетки на окнах были снова тщательно прощупаны, и все в конечном итоге согласились, что либо убийца воспользовался собственным ключом для проникновения в дом, либо был впущен самим Бенсоном. Кстати, Хэс был не согласен с последней возможностью, несмотря на то, что миссис Платц горячо утверждала, что ключа от двери не было ни у одной живой души, кроме нее самой и ее хозяина.

Из-за отсутствия какого-либо ключа – кроме дамской сумочки и перчаток – были проверены все друзья и знакомые Бенсона в поисках хоть малейшей зацепки. Хэс все же не терял надежды разыскать владелицу сумочки. Особые усилия были приложены к тому, чтобы установить место, где провел Бенсон вечер. И хотя были допрошены многие знакомые Бенсона и осмотрены все кафе, где любил бывать Бенсон, не был найден ни один человек, который видел его в тот вечер, и не нашли даже таких людей, которым он говорил бы о своих планах на этот вечер. Больше того, не было вообще никакой информации, относящейся к последнему вечеру в его жизни. У Бенсона не было явных врагов, он ни с кем не поссорился, а его дела были в полном порядке.

Майор Энтони Бенсон, естественно, стал важной персоной, поскольку знал интимную жизнь своего брата. И в связи с этим прокуратура сделала его главным действующим лицом с самого начала дела об убийстве. В день обнаружения трупа Маркхэм завтракал с майором Бенсоном, и хотя последний изъявил готовность сотрудничать, его догадки представляли весьма малую ценность. Он сообщил Маркхэму, что знает большинство связей брата, но не может назвать никого, кто мог бы совершить подобное преступление, и никого, кто мог бы навести полицию на след преступника. Однако он откровенно признал, что в жизни брата была неизвестная ему полоса, и сожалел, что он не может о ней ничего сказать. Но он предупредил, что связи его брата с женщинами носили далеко не общепринятый характер, и считал возможным, что мотив преступления кроется именно здесь. Согласно сведениям, полученным от майора Бенсона, Маркхэм немедленно послал двоих своих людей проверить всех знакомых женщин Бенсона. И, помня интерес Вэнса к экономке, проявленный им во время допроса, он послал еще одного человека проверить прошлое, настоящее и все связи этой женщины.

В ходе расследования было выяснено, что миссис Платц родилась в городе Пенсильвания, ее родители были немцами и давно умерли. Сама она вот уже больше шестнадцати лет была вдовой. До Бенсона она двенадцать лет служила в одной семье и ушла оттуда лишь потому, что ее хозяйка продала дом и переехала жить в отель. Ее предыдущий хозяин, будучи допрошен полицией, показал, что у миссис Платц был ребенок, хотя он никогда его не видел и ничего о нем не слышал. Эти факты ничего Маркхэму не дали, но на всякий случай он приобщил это показание к делу.

Тем временем сержант Хэс искал по городу серый «кадиллак», хотя не верил в его причастность к убийству. Больше всего он надеялся, что найти машину ему помогут газеты, которые уже опубликовали сообщения о преступлении. Один любопытный факт вселил в полицию надежду, что с помощью этого «кадиллака» они сумеют выйти на преступника. Чистильщик с улицы, услышав или прочитав о том, что на заднем сиденье «кадиллака» были сложены рыболовные принадлежности, сообщил, что нашел две целые и исправные удочки у тротуара Центрального парка около Коламбус-Сайкл. Сразу возник вопрос: принадлежали ли эти удочки к тем, которые видел в «кадиллаке» полицейский Мак-Лолин? Владелец «кадиллака» мог потерять их, когда удирал после убийства, но, с другой стороны, их мог потерять любой шофер, который проезжал мимо Центрального парка. Никакой дальнейшей информации не последовало, и к утру следующего дня дело продолжало оставаться на том же уровне, что и в день обнаружения трупа.

Утром Вэнс послал Карри за газетами, а потом целый час обсуждал различные аспекты преступления. Для Вэнса чтение газет было настолько необычным занятием, что я не сумел скрыть изумления при виде того, чем он занимается.

– Нет, дорогой старина Ван, – лениво пояснил он, – я не стал сентиментальным, я даже не стал более гуманным, хотя это слово сегодня ошибочно звучит на все лады. Я не могу согласиться с Теренцием: homo sum, humani nihil a me alienum puto[13], потому что я видел много всего, что они именуют гуманизмом. Видите ли, Ван, это маленькое оживление в связи с преступлением очень интересно или, как пишут в журналах, очень интригующе, фу, какое дикое слово! Ван, вы просто обязаны прочесть это интервью с сержантом Хэсом. Он занял целую колонку словами: «Я ничего не знаю». Бесценный парень! Я просто начинаю нежно любить его.

– Может быть, Хэс скрывает свои знания, как хитрый дипломат, – высказал я предположение.

– Нет, – отозвался Вэнс и печально покачал головой. – Человек с его тщеславием не удержался бы от соблазна известить о своих способностях весь мир хотя бы из-за того же гуманизма и из желания добиться справедливости. Для него было бы мукой промолчать об этом.