Месть принцессы Джеллы

Удивленный кайман вертелся вокруг меня, испуская зловонный запах мускуса, брызгая своим длинным хвостом и с каждым мгновением приближаясь ко мне.

Я продолжал отчаянно кричать, и кто-то услышал мой зов о помощи и теперь кричал мне: «Мужайся, я спасу тебя!»

Сознание того, что я не одинок, вернуло мне силы. Оглянувшись, я увидел на берегу человека, сидящего верхом на лошади, безуспешно пытающегося заставить ее войти в реку. Лошадь сопротивлялась, поднималась на дыбы, и казалось – вот-вот опрокинется на спину. Борьба между человеком и животным длилась несколько минут. Наконец незнакомец одержал победу. Усмиренная лошадь вошла в реку и, направляемая железной рукой, быстро приближалась ко мне.

Кайман, увидев новую добычу, более достойную его аппетита, бросил меня и направился к смельчаку. Всадник ожидал чудовище, которое сразу же бросилось на него. Он вонзил кинжал в пасть так, что побежденный кайман уже не мог закрыть ее. Затем мой спаситель вытащил пистолет и выстрелил в чудовище, которое сразу же погрузилось в воду, но вскоре всплыло на поверхность кверху брюхом. Солнце осветило белую кожу его живота и серебристую чешую…

Кайман погиб! Господин подплыл ко мне… Я почувствовал, что силы покидают меня, глаза закрываются, а сердце перестает биться.

«Ты спасен, мой мальчик! – сказал незнакомец таким добрым, ласковым голосом, что силы вновь вернулись ко мне. – Ничего не бойся, поедем со мной!»

Сказав это, он взял меня на руки, посадил на лошадь и вернулся на берег.

Казиль помолчал некоторое время, потом отер рукой слезу, застывшую на его длинных ресницах, и прибавил:

– Господин, всадник, рисковавший жизнью для спасения незнакомого ребенка, не принадлежащего к его племени и религии, был сэр Джон Малькольм, ваш отец!

– Мой благородный отец! – прошептал молодой англичанин. – Он настоящий герой! Он считает самопожертвование самым естественным делом!

– Теперь вы можете понять, как сильно я люблю его, – продолжал Казиль, – и всех, кто ему дорог.

– Казиль, – спросил Джордж, – жива ли твоя мать?

Индус отрицательно покачал головой.

– А отец?

– Нет, господин.

– Есть ли у тебя кто-либо из родных?

– Никого!

– Как? Ты – сирота, один во всем мире?

– Да, господин, я – сирота, никто никогда не любил и не любит меня, кроме вашего отца. Я, в свою очередь, люблю только его и близких ему людей.

– Если хочешь, мы больше не расстанемся.

Казиль опустил голову и не отвечал.

– Неужели возможность жить рядом со мной, в доме моего отца и брата, пугает тебя? – спросил Джордж.

– О нет, господин! – вскричал Казиль.

– Значит, ты боишься потерять свободу. Но ты напрасно беспокоишься, ты будешь для нас, скорее, другом, чем слугой.

– Господин, меня не это беспокоит.

– Что же?

– Беру в свидетели богов, что я был бы счастлив жить рядом с вами, но я не свободен.

– Не свободен?

– Да.

– Ты принадлежишь кому-нибудь?

– Да.

– Кому?

– Этого я не могу сказать.

– Почему же?

– Я связан клятвой!

Глава VIII

Долгожданная встреча

Джордж Малькольм хотел настаивать, но Казиль, догадавшись о его новых вопросах, опередил его:

– Да, господин, я поклялся хранить тайну! Вы хотите спросить меня о секретах, которые мне не принадлежат. Не спрашивайте меня об этом, умоляю вас, так как я не могу отвечать вам!

– Сохрани свою тайну так же, как и свою свободу, – ответил Джордж. – Ты не можешь быть со мной. Очень жаль, так как я полюбил тебя!

Невольный вздох Казиля был красноречивым ответом.

В течение целого часа англичанин шел рядом с индусом, расспрашивая его о нравах, обычаях страны, восхищаясь ясными и четкими объяснениями, которые давал ему Казиль, проявивший ум и наблюдательность.

Мало-помалу луна опустилась к горизонту и вскоре совершенно скрылась за скалами. Поднялся северный ветер; теплота первой половины ночи сменилась пронизывающим холодом, предвестником зари.

Джордж, приказав Казилю дать знак остановиться, расположился на подушках паланкина, закутавшись в мягкие складки дорожного одеяла, и караван снова двинулся вперед.

Тихо укачиваемый, молодой человек вскоре задремал, что, естественно, позволило ему снова вызвать воспоминание о прелестном видении прошедшей ночи.

Он и не заметил, как прошло время, и сильно вздрогнул, когда Казиль, отдернув занавески, сказал ему:

– Господин, мы приближаемся к Бенаресу, посмотрите на город…

Уже наступил день. Джордж Малькольм тотчас же встал и устремил взгляд на восхитительную панораму, представшую перед его глазами.

Первые лучи восходящего солнца бросали красноватый свет на крыши храмов, зданий, многочисленных башен индийского города, занимавшего огромное пространство по обе стороны священной реки. Изумительный вид совершенно заворожил Джорджа Малькольма на некоторое время, потом, повернувшись к Казилю, он сказал:

– Покажи мне квартал, где расположен дом моего отца.

Казиль, указывая рукой на отдаленное предместье, ответил:

– Он живет там.

– Но то место, на которое ты показываешь, скорее, похоже не на город, а на деревню.

– Дом сэра Джона Малькольма находится действительно почти в деревне. Главный судья предпочитает стены из зелени стенам из кирпича. С высоты веранды он может обозревать обширные сады с их чудными цветами.

– Мой отец остался таким же, каким был и прежде: он любит цветы и зелень.

Помолчав, Джордж спросил:

– Мы скоро прибудем?

– Примерно через полчаса, господин.

– Поспешим же, Казиль, поспешим! Ты понимаешь, как мне хочется поскорее обнять своего отца?

Казиль кивнул головой, и они пошли так быстро, что намного опередили носильщиков, а Стоп, чтобы догнать их, вынужден был пустить лошадь рысью.

Минут через двадцать наши путешественники уже шли вдоль забора из бамбука.

– Эти сады принадлежат вашему отцу, господин, – сказал Казиль.

Джордж приложил руку к сильно забившемуся сердцу, побежал, желая хоть на минуту ускорить свидание с родными. Он быстро достиг калитки и бросился в сад, крича взволнованным голосом:

– Отец! Брат! Я здесь!

Джордж находился возле очаровательного павильона, окруженного корзинами цветов, прекрасных как для глаз, так и для обоняния.

Едва молодой человек произнес свои восклицания, как два голоса, слившихся воедино, ответили ему, и из павильона выбежали два человека.

– Отец… Брат… Вот теперь мы вместе. Дайте мне посмотреть на вас, ведь мы так давно не видели друг друга, – говорил Джордж.

И он устремил на старика и молодого человека влажные глаза, блестевшие сыновней и братской любовью.

Мы назвали отца молодых людей стариком, но это выражение плохо передает нашу мысль и может обмануть читателя. Если Джон Малькольм и был стариком по летам (ему уже исполнилось шестьдесят), то, взглянув на него, любой человек понял бы, что его тело и душа вполне сохранили свежесть зрелого возраста. Густые, когда-то белокурые, а теперь седые волосы окаймляли лицо, почти не имевшее морщин и покрытое румянцем. Высокий рост и худощавое сложение сохранили ему гибкость.

Главный судья действительно был таким, каким его представил Казиль в своем рассказе: способным броситься на лошади в волны Ганга для того, чтобы избавить от ужасной смерти несчастного ребенка.

Физиономия сэра Джона Малькольма запоминалась с первого взгляда и не могла не внушить к себе почтительного уважения. Его лицо со следами былой красоты выражало непреклонную волю. Большой, высокий лоб свидетельствовал о богатой натуре и глубокомыслии. Задумчивый взор, казалось, проникал в глубину души, раскрывая самые сокровенные человеческие тайны. Ласковая улыбка часто появлялась на его губах, но хорошо очерченные линии рта представляли неопровержимое доказательство решимости и твердости его характера.

Эдуард Малькольм был красивым молодым человеком около двадцати пяти лет и представлял собой живой портрет матери, умершей, когда он был еще совсем маленьким. Эдуард не был похож ни на отца, ни на брата. Но его черные глаза, черные волосы и бакенбарды придавали необыкновенный шарм его привлекательному бледному лицу.

– Ах, батюшка, как я счастлив! – восклицал Джордж. – В течение шести лет океан разделял нас. Но эти шесть лет, благодарение Богу, не оставили следов на вашем лице. Тяжелый климат Индии пощадил вас.

– Мальчик мой, – шептал Джон Малькольм, снова и снова целуя сына. – Я принял на себя очень важное, громадное дело! Надеюсь, Бог сохранит мне силы до его окончания. Тогда, если Он и призовет меня к Себе, я отойду в иной мир без сожаления, со словами: «Господи, да будет воля Твоя!»

Джордж, взяв руку отца, почтительно поцеловал ее.

– Если бы все люди походили на вас, то человечество было бы счастливо! – Потом, повернувшись к брату, прибавил: – Тебя же, милый Эдуард, я оставил почти ребенком, а теперь ты настоящий мужчина. Если бы ты знал, как я счастлив видеть тебя таким. Меня охватывает радость, когда я сжимаю твои руки в своих и когда могу произнести: брат мой, пусть из двух душ составится одна душа, пусть из двух сердец составится одно сердце!

Эти излияния Джорджа были прерваны появлением Стопа и Казиля.

Лакей сэра Джорджа соскочил с лошади и бросился к господам. Казиль же считал, что лучше оставаться в стороне и не мешать своим присутствием первому свиданию родственников.

Стоп хорошо знал сэра Джона и сэра Эдуарда, питал к ним, как и к своему господину, фанатичную любовь. Увидев их, он не знал, что делать от радости; восторженные фразы, громкие восклицания, скорбные жалобы на Индию, ее климат и жителей так и сыпались из его уст.

Джордж остановил его.

– Стоп, – засмеялся он, – хватит на сегодняшний день, продолжение оставь на завтра!

Лакей, приняв важный, серьезный вид, отошел.

– Твой пустой желудок стонал всю ночь и просил пищи, – продолжал Джордж, – ты должен в данный момент умирать с голоду. Пойди на веранду, мой друг, и вели подать себе завтрак; выпей за наше здоровье бутылочку вина, отец разрешает!

Эти слова вернули улыбку на лицо Стопа. Ему не требовалось дважды напоминать о пустом желудке, и он быстро направился к дому с целью вознаградить себя за потерянное время.

В этот момент Джон Малькольм заметил Казиля и сделал ему знак подойти.

– Благодарю, дитя мое: ты привел мне сына целым и невредимым и этим заплатил мне долг, теперь мы квиты!

– Господин, – прошептал Казиль, став на одно колено перед стариком и по индусскому обычаю положив его руку на свою голову, – я обязан вам жизнью и до тех пор, пока не пролью свою кровь за вас, останусь вашим должником…

– Кто знает, дитя мое, – возразил сэр Джон, – кто знает, что готовит нам будущее. Не исключено, что скоро настанет день, когда мы будем нуждаться в твоей преданности. И тогда, я надеюсь, мы найдем тебя, не так ли?

– Я буду с вами в тот день, господин! – поспешно заверил Казиль.

Джон Малькольм с Эдуардом ввели Джорджа на веранду и проводили в тщательно убранные комнаты, обычно предназначавшиеся для самых дорогих гостей. Это были комнаты с широкими окнами, украшенными индийскими шторами, пропускавшими свет и в то же время рассеивающими солнечные лучи, с паркетным полом и бамбуковой мебелью.

Джордж Малькольм, следуя английскому обычаю, прежде всего умылся, разогнав остаток усталости; затем, переменив одежду, спустился с Эдуардом к отцу, ожидавшему их в столовой, где был накрыт стол с самыми изысканными кушаньями.

Усевшись за стол, Джордж почувствовал аппетит, не уступающий аппетиту Стопа. Он отрезал кусок сочного бифштекса, потом – ветчины. Утолив голод, откинулся на спинку кресла и сказал:

– Ну вот, теперь можно и поговорить.

– Сын мой, – сказал Джон Малькольм, – у меня давно уже вертится на языке вопрос.

– Какой, батюшка?

– Почему ты явился к нам только сегодня? Согласно донесению Казиля я ждал тебя вчера и уже начал беспокоиться, намереваясь сегодня утром идти с Эдуардом тебе навстречу… Что же явилось причиной опоздания?

Джордж улыбнулся.

– Милый батюшка, – ответил он, – вы не ошиблись! Я действительно еще вчера должен был быть у вас. Но странное приключение, непонятное для меня, помешало быть у вас вовремя.

– Какое приключение?

– Сон, длившийся сутки!

Сэр Джон сделал жест удивления.

Джордж продолжал:

– Да, батюшка, я спал ровно двадцать четыре часа, и к тому же в непригодном для сна месте.

– Где же это?

– В развалинах храма Шивы, на горе Беома.

– В развалинах храма Шивы? – переспросил отец.

– Да, батюшка.

– Как ты попал туда?

– Сильный ураган вынудил меня искать убежище. Там я и заснул.

– И спал сутки?

– Да… Заснув в одиннадцать часов вечера, я проснулся примерно в то же время на следующую ночь.

– Странно. А что было со Стопом?

– Спал так же, как и я.

– А Казиль?

– Думаю, что и он спал, как и мы, хотя он уверяет меня, что не смыкал глаз.

– Что же делали носильщики в течение этого долгого сна?

– Они ожидали, пока мы проснемся.

– Рядом с вами?

– Нет. Ничто в мире не могло заставить их войти в развалины храма, настолько силен был их страх.

– И ничто не потревожило эту летаргию?

– Ничто, кроме приятного сновидения… И если бы у меня была надежда, что сон повторится, я бы променял его на самую прекрасную действительность.

– Вероятно, в этом сновидении была женщина?

– Да, батюшка…

– Ты хорошо запомнил этот сон?

– Малейшие подробности запечатлелись в моей памяти.

– Тогда расскажи его мне, ничего не прибавляя и не убавляя.

– Рассказать? Зачем?

– Об этом ты узнаешь позднее. А теперь рассказывай!

Глава IX

Отец и сын

Джордж никак не мог понять желания отца. Напрасно спрашивал он себя, почему отца так заинтересовал его сон. Однако, подчиняясь этому желанию, он рассказал все, с подробностями, уже известными нашим читателям.

Джон Малькольм выслушал его с большим вниманием и, когда он закончил, спросил:

– Если я правильно понял, женщина была в маске?

– Да, батюшка…

– Ты несколько раз просил ее снять маску, но получал отказ?

– Да…

– Не помнишь ли ты, какой последний поступок этой женщины был в твоем сне?

– Она дала мне понюхать платок с острым и резким запахом.

– Ага! – вскричал Джон Малькольм. – Я был в этом уверен.

– В чем уверены, батюшка? – спросил Джордж, сильно заинтересовавшись.

– В том, что ловкая женщина усыпила тебя одним наркотиком, который в соединении с местными травами широко распространен до сих пор в Индии.

Джордж улыбнулся:

– Женщина, о которой вы говорите, существовала только в моем воображении. Это был только сон, иллюзия…

– Мальчик мой, – улыбнувшись, ответил судья, – иллюзия существует только в твоем воображении. Ты оказался в руках ловких людей, которые заставили тебя поверить, что это был сон.

Джордж устремил на отца удивленный взгляд.

– У меня оказались достойные противники! – продолжал старик. – Они одарены огромной силой воли. Они очень сильны! Все это не было сном, дитя мое. Твое приключение произошло на самом деле. Таинственная женщина в маске существует. Я давно ищу ее, потому что подобные приключения случались не только с тобой.

– Неужели? – пробормотал Джордж с удивлением, которое легче понять, чем описать.

– Да, – продолжал Джон Малькольм. – Немало наших молодых людей воображали себя попавшими в рай на один час…

– Как?! – вскричал Джордж. – Неужели на самом деле существует богатая, могущественная женщина, удовлетворяющая без малейшего стыда свои странные минутные капризы?

– Почему бы и нет?

– Это чудовищно!

– Свет полон чудовищных дел! Вспомни школьные уроки истории, вспомни о мрачной Нельской башне. Там царица завлекала в свой замок красивых молодых людей и тоже носила маску. А ее любовь оканчивалась убийством. Кровь после оргии! Благодарение Богу, индийская Маргарита Бургундская менее кровожадна и жестока. Она не убивает своих любовников, а только усыпляет их.

– Выходит, что это был не сон? – прошептал Джордж Малькольм.

– Конечно.

– Эта женщина необыкновенно хороша… – сказал молодой человек и прибавил еле слышным голосом: – Мне бы очень хотелось снова увидеть ее!

Судья сделал порывистое движение.

– Ты не можешь ее любить! Ты даже не видел ее лица!

– Да, конечно. Но в ней есть что-то очаровывающее…

– К счастью, ты ее больше не увидишь.

– Кто знает…

– Эта вся чертовщина пройдет, когда ты увидишь Марию Бюртель, которая, я надеюсь, станет твоей женой. Тогда ты поймешь, что твое счастье и судьба находятся возле очаровательной, чистой и кроткой женщины, принадлежащей тебе не только телом, но и душой! Очень скоро, через несколько дней, она и ее сестра Эва, невеста твоего брата Эдуарда, приедут сюда. Они – мои воспитанницы. Сейчас они гостят у своей родственницы Юдифи Бюртель, прекрасной женщины…

– И вы думаете, я полюблю Марию?

– Чтобы не любить ее, нужно быть слепым и глухим. Красота этой молодой девушки овладеет твоим сердцем, будь оно даже из мрамора. И ты не ошибешься, женившись на ней. Но постарайся освободить свое сердце и забыть о мнимом сне.

– Батюшка! Мне пришла в голову мысль… Вы доверяете Казилю?

– Конечно.

– Тогда вы должны согласиться: если мое приключение происходило не во сне, то Казиль не заслуживает вашего доверия.

– Почему?

– Потому, что он непременно должен был стать сообщником таинственной незнакомки: меня не могли бы унести спящим из храма Шивы без его согласия.

– Смотри не ошибись! Если ты обвиняешь Казиля, то должен обвинить и Стопа.

– Почему?

– Разве Стоп, как и Казиль, не находился рядом с тобой?

– Да, но Стоп спал так же крепко, как и я.

– А почему не допустить, что и Казиль тоже задремал?

– Он сказал мне, что не спал.

Джон Малькольм пожал плечами.

– Казиль мог солгать, сам того не подозревая. Наркотик оказал на него такое же воздействие, как и на тебя и на Стопа. Все это очень просто. Я знаю Казиля, он воплощение преданности. Признательная душа, честная и правдивая натура. Ничто не поколеблет моего доверия к нему.

Джордж был побежден.

Разговор между отцом и сыном продолжался, но тема переменилась.

Нам здесь предстоит дать некоторые пояснения.

Семья Малькольмов происходила из древнего, знаменитого рода и обладала некогда громадным состоянием. Генри Малькольм, отец сэра Джона, вел веселую жизнь, у него было несколько сотен прекрасных лошадей, он проводил время на охоте, давал блистательные обеды для аристократии графства, был заядлым любителем прекрасного пола.

Но вот жена его умерла, сам он разорился и окончил жизнь на дуэли из-за прекрасных глаз балетной танцовщицы театра Друри-Лейн. Умирая, он оставил запутанное состояние и единственного двенадцатилетнего сына. Ребенка поместили в пансион, а юристы взялись поправить расстроенные финансы.

Мы знаем, как действуют такие люди. В Англии они поступают так же, как и во Франции. Под предлогом распутать дела они так их запутали, что через три года, после нескончаемых процессов, Джону Малькольму от состояния, оцениваемого примерно в триста тысяч годового дохода, остался только скромный доход в пятьсот фунтов стерлингов и маленький дом в Нортумберленде, в очаровательном и живописном местечке. Двенадцать тысяч дохода не считаются в Англии бедностью, но в то же время они недостаточны для жизни дворянина из хорошего дома.

Джон Малькольм, блистательно завершив учебу, решил, что ему необходимо сделать карьеру. Поэтому он бросился в лабиринт юриспруденции.

Обладая древним именем, он мог сделать партию и женитьбой поправить свои дела, но подобная мысль даже не могла прийти ему в голову, потому что молодой человек безумно влюбился в прелестную девушку, достойную подобной любви, но не имевшую другого приданого, кроме красоты, ума и добродетели. Он женился на ней, и у них родилось двое детей: Джордж и Эдуард. Джон Малькольм был счастливейшим человеком до того дня, когда внезапная смерть похитила у него молодую жену. Казалось, он не перенесет удара и если не умрет, то, по крайней мере, потеряет рассудок.

И в самом деле, Джон Малькольм, чувствуя, что сходит с ума от отчаяния, хотел покончить с собой, чтобы соединиться с той, которую так сильно любил, но, к счастью, вовремя вспомнил, что он – отец: чувство долга одержало верх и вернуло его к жизни.

«Я буду жить для своих сыновей», – решил он.

С этого момента он очень много работает, и скоро его труды достойно вознаграждаются. Административный совет Ост-Индской компании предложил ему место главного судьи в бенаресской провинции. Всем известно, с какой поистине царской милостью одаряет Ост-Индская компания тех, кто преданно служит ей.

Джон Малькольм решил, что это предложение даст ему возможность за несколько лет сколотить надежное состояние для сыновей, и, даже не подумав о смертельных опасностях, которые ожидают всякого европейца в Индии, принял предложение. Поместив детей в колледж, он немедленно отправился к месту назначения.

Вернулся он через десять лет, взяв многомесячный отпуск. Старшему сыну Джорджу было тогда двадцать три года, а младшему, Эдуарду, – девятнадцать. Оба, окончив учебу, жили в замке Осбери как настоящие дворяне, имея благодаря отцу все.

Джон Малькольм счастливо прожил с сыновьями около шести месяцев, и сердце его билось от гордости за своих красивых и сильных сыновей.

Когда наступило время отъезда, оба сына, не желая разлучаться с отцом, просили позволения сопровождать его.

Джон Малькольм, тронутый их привязанностью, чуть было не согласился на эту просьбу и едва не воскликнул: «Да, милые дети, мы больше никогда не расстанемся! Я беру вас с собой!»

Но, подумав о вредном индийском климате, эпидемиях, диких животных, о ненависти коренных жителей к иностранцам, он ответил:

– Я возьму с собой кого-нибудь одного. Другой же пока останется в Англии…

– Хорошо, – сказал Джордж, – я старший и потому последую за вами.

– Почему же не я, брат? – возразил Эдуард. – Будет большой несправедливостью учитывать возраст, который здесь не имеет значения.

И между братьями начался спор, длившийся бы до бесконечности, если бы им не пришло в голову бросить жребий.

Случай благоприятствовал младшему, и Эдуард с восторгом закричал:

– Батюшка, я еду с вами!

Глаза Джорджа наполнились слезами.

– Мальчик мой, – сказал ему отец, взяв его за руки, – наберись мужества и терпения: ты ненадолго останешься в Англии и скоро присоединишься к нам.

– Вы обещаете мне это? – с надеждой спросил Джордж.

– Клянусь тебе!

– И когда же это случится?

– Как только я получу уверенность в том, что климат и новые обычаи Ост-Индии не расстроят здоровья Эдуарда.

Через день после этой семейной сцены Джон Малькольм с младшим сыном сели на корабль, отправлявшийся в Индию.

Джордж, немного утешенный обещанием отца, продолжал вести в Осбери спокойную, однообразную жизнь деревенского дворянина, не забывая по нескольку часов в день отдавать изучению индусского языка по книгам, присылаемым отцом.

Прошло шесть лет. В течение этого времени несколько поездок в Лондон и четырехмесячное путешествие по Франции стали единственным развлечением Джорджа Малькольма.

Каждый месяц он получал письма от отца или Эдуарда. День, в который приходило ожидаемое послание в Осбери, был для Джорджа днем радости.

Однажды, в конце шестого года разлуки, Джордж собирался на охоту за зайцами. Уже были подготовлены собаки, и лошадь с нетерпением била копытами землю. Джордж поправил шпоры и, взяв хлыст с рукояткой из слоновой кости, приготовился выйти из комнаты, как внезапно вбежал Стоп, размахивая над головой письмом.

– Ваша честь, ваша честь, хорошая новость! Письмо оттуда.

«Оттуда» означало Ост-Индию.

Глава X

Тайна сэра Джона Малькольма

Сердце Джорджа забилось от радостного предчувствия.

Глядя на господина, Стоп с нетерпением и любопытством ждал объяснений.

– Мне кажется, если я не ошибаюсь, ваша честь получила приятную новость, – сказал он с почтительной фамильярностью слуги, которому многое доверяют.

– Ты не ошибся, мой добрый Стоп, – отвечал Джордж Малькольм, – я получил самую лучшую новость.

– Можно мне спросить у вашей чести…

– Что обрадовало меня? Ты сейчас узнаешь и разделишь мою радость! Через несколько недель я обниму батюшку и брата…

– Сэр Джон и сэр Эдуард возвращаются в Англию? – с живостью спросил Стоп.

– Как раз наоборот, – улыбнулся Джордж, – мы сами поедем к ним.

Лицо Стопа сразу помрачнело.

– В Ост-Индию? – пробормотал он.

– Да, в Бенарес… Нас ждет прекрасное путешествие.

Стоп молчал, опустив голову.