Обратная сторона земли

– Крестьяне говорили мне, что не впервые люди пропадают в той лощине. Но обычно трупов не находили, а сами местные боятся городских властей и предпочитают не поднимать шума. Если бы тот человек, которого вы сегодня вскрывали, не был членом партии, его бы и искать не пошли.

«Вот как хорошо быть коммунистом», – подумал я про себя, но не сказал. Привычка держать язык за зубами, забытая в Израиле, возвращалась вновь на уровне инстинкта.

– Я не думаю, чтобы он мог съесть ядовитое растение, – продолжала вслух размышлять Яо.

– Исключено! Тогда бы оно осталось у него в пищеводе!

– Возможно, его укусила какая-то ядовитая тварь… Животный мир Китая еще недостаточно хорошо изучен.

– Нигде не писали о подобных случаях? – я вынул из кармана блокнот и принялся вкратце записывать события сегодняшнего дня. Если не на газетный разворот, то на одну полосу материал уже есть. Боюсь только, что историю с ночной поездкой в синагогу к даосам редактор сочтет слишком неправдоподобной. Он и так постоянно напоминает мне: «Ты пишешь уже не в газету „Сенсация“, а в серьезное издание».

– Писали, – Яо усмехнулась. – Лет триста пятьдесят назад подобные случаи собирал Пу Сунлин, и опубликовал «Рассказы Ляо Чжая о необычайном». Они у китайских детей вроде ваших сказок Пушкина.

– Так что, вы хотите сказать, что такие вещи происходили и раньше?

– Естественно. Только их приписывали бесам и лесным духам.

Тут наша машина резко свернула с проселочной дороги и завалилась в кювет. Яо полетела с баула вверх ногами, а я чуть не расквасил себе нос о прилавок.

– В чем дело? – заорал я, вставая.

Яо, похоже, спросила у шофера то же самое. Он что-то удивленно лопотал, показывая пальцем в сторону заднего стекла, за которым виднелась пустая темная дорога.

– Он говорит, что навстречу ему двигалась машина – такая же автолавка, как та, на которой мы сейчас едем. Шофер еще удивился – в этих местах других автолавок нет. Дорога здесь узкая, разъехаться негде, а та машина не сворачивала. Когда съехались совсем близко, пришлось ему свернуть в кювет, чтобы избежать лобового столкновения.

– Тогда где же та машина?.. – я с трудом удерживался от нецензурных выражений, в рассуждении, что шофер их все равно не поймет, а Яо они могут обидеть. – Ладно, мы могли ее не заметить, и она уже скрылась за поворотом, но почему же мы ее не слышим?

Я сделал выразительный знак, призывающий всех замолчать.

Нас окружали только звуки ночного леса.

Возможно, шофер просто задремал за рулем и съехал в кювет?

Во всяком случае, засела машина плотно. Как ни пытались мы вытащить ее на широкую дорогу жизни – бесполезно.

– Утром я сбегаю в деревню и приведу подмогу, – наконец сказал утомившийся водитель. – Тут недалеко, километров двадцать.

– Так это три часа ходу! Давайте сбегаем, пока там все не легли спать! – предложил я переводчице.

– Это для вас три часа, – возразила она. – Мы, китайцы, люди невысокие, и шаг у нас короткий. Меньше чем за четыре часа нам такой путь не одолеть. Да и шоферу не очень-то хочется путешествовать по этим местам ночью.

– Ладно, тогда придется ночевать здесь. У меня в бауле есть палатка…

Яо опасливо оглянулась по сторонам:

– Кто знает, какие твари водятся в этом лесу. Лучше расстелем спальные мешки прямо в машине, а шофер будет спать в кабине.

Так и поступили. В автолавке было тесно, и мы улеглись с Яо на полу, голова к голове.

– Когда шофер пойдет в деревню за подмогой?

– Китайцы встают рано, – я услышал, как Яо хмыкнула. – Когда он уйдет, вы будете еще спать.

Мы полежали еще пару минут, и Яо стала молча вылезать из своего мешка.

– Куда это вы? – поинтересовался я.

– Мне надо выйти, – смущенно ответила она.

Признаться, я и сам давно чувствовал такую потребность (мантоу мы запивали некрепким просяным пивом), но вылезать из теплого спальника наружу очень уж не хотелось.

– Не нравятся мне эти места, – я тоже покинул свой мешок. – Я вас провожу.

– Ну, вот еще, – Яо засмеялась.

– Ничего, мне тоже надо прогуляться. Пойдем по разные стороны дороги, если что – кричите.

Мы вышли из автобуса, окунувшись во влажный и прохладный ночной воздух. Я почувствовал, что мне срочно необходимо опорожнить мочевой пузырь – чересчур долго мне пришлось сдерживаться. С криком:

– Если что, зовите на помощь!

я бросился под деревья.

Тьма вокруг стояла полная. Это была не городская темнота, благородный черный цвет которой разбавлен миллионами блуждающих электрических огоньков, а настоящий первобытный мрак. В такой темноте хорошо думалось о блуждающих вокруг невидимых чудовищах, чьи глаза пристально смотрят на тебя, ожидая неверного движения.

Когда я уже совсем изготовился к тому, чтобы справить малую надобность, мне вспомнился рассказ о живущей в бассейне Амазонки рыбешке, которая имеет обыкновение впиваться в член мочащегося в реку человека.

Струя вырвалась из меня с шипением, чуть ли не как из пивной бочки. И почти в ту же секунду раздался крик Яо:

– Бенджамен! Бенджамен!

Я попытался остановить процесс, но это оказалось невозможным.

– Сейчас! – в отчаянии закричал я. – Подожди секунду!

Мои глаза стали постепенно привыкать к темноте, и я разглядел недалеко от своих ног большую, толстую и достаточно прямую сучковатую ветку. Застегнув, наконец, брюки, я подобрал это орудие с земли и бросился к Яо.

Когда я перебежал через шоссе, то увидел, что мою переводчицу окружила толпа людей в красных костюмах (кофта плюс шаровары) и красных же широкополых шляпах, пытающихся куда-то ее тянуть.

Не думая о том, что это могут оказаться шаолиньские монахи или еще какие-нибудь борцы за счастье народное, и тогда мне придется туго, я треснул ближайшего дрыном по спине.

Он неожиданно легко повалился, и тогда я, перехватив палку поудобнее, стал наносить удары по остальным. Они валились как кегли, и я уже было решил, что в меня вселился дух Брюса Ли, но неожиданно битва закончилась. Все нападавшие, в количестве восьми штук, лежали на земле и не подавали признаков жизни.

Я пошевелил одного из разбойников палкой. Он показался мне нечеловечески легким, и тогда я наклонился и сдернул платок, похожий на пионерский галстук, у него с лица.

Лица, как оказалось, никакого и не было – соломенный клубок, напоминавший приспособление для отработки ударов в карате, служил нападавшему вместо головы. На соломе были грубо намалеваны черты лица.

– Вы что, решили меня разыграть? – недоуменно спросил я у переводчицы.

Между прочим, Яо выглядела достаточно напуганной. Очень осторожно краем туфельки она потрогала чучело одного из разбойников:

– Он соломенный! – наконец догадалась она.

– Не обольщайтесь на мой счет, с живыми я бы так легко не справился, – сказал я саркастическим тоном. – Что это было?

– Я клянусь вам, только что они были живыми, и тянули меня куда-то в лес!

Со стороны автолавки послышалось чириканье на китайском языке – это шофер выскочил нам на подмогу. Яо, как могла, успокоила его:

– Не хватало еще, чтобы наш водитель запаниковал – это простой деревенский парень. Я сказала ему, что испугалась совы, вылетевшей из леса.

Мы вернулись в машину, тщательно закрыли за собой все двери, и только после этого залезли обратно в свои мешки.

Сон все не шел. Наконец Яо сказала:

– Я говорю вам, они были живые.

– Но мы же сами видели солому! Может, у нас галлюцинации? Белочка?

– Что? – удивилась Яо. – При чем здесь белочка?

– Белая горячка.

– А что это такое?

Я подробно объяснил Яо, что такое белая горячка и отчего она бывает – повысил, так сказать, ее словарный запас.

– Спасибо, – сказала она в конце моей лекции, – только я вам точно говорю – эти соломенные пугала шевелились.

Не доверять моей спутнице я не имел никаких оснований.

– Слишком много странных событий с начала путешествия, – шепотом сказал я. – Даосы, евреи, трупы, теперь вот еще эти… чучела. Какая-то мистика. Может быть, могущественные духи не желают, чтобы мы отправлялись в эту долину?

– А почему? – так же шепотом удивилась Яо.

– Ну… Не знаю. Может, там тайком наркотики производят. Мак, например, выращивают, а из него производят опиаты… Выгодное дело!

– Во-первых, у нас в Китае за такое расстреливают, – напомнила мне Яо, что я все еще нахожусь в стране победившего социализма. – А во-вторых, зачем духам наркотики? Тогда бы нас преследовали триады!

– Это китайская мафия?

– Да…

– А как тогда объяснить то, что с нами произошло? Вот хотя бы только что – нападение этих соломенных снопов… Если бы мы были в Японии, я бы подумал на ниндзя – такие штучки как раз из их репертуара…

– Японские ниндзя свои уловки украли у китайцев, – обиженным тоном начала поучать меня Яо. – У нас тоже были свои ниндзя, они назывались «лесными демонами». Если бы вы внимательно смотрели японские фильмы про ниндзя, то должны были обратить внимание, что в конце «плохие парни» обычно зовут на помощь страшных и неуязвимых китайских убийц.

– Наши израильтяне тоже считают, что все на свете придумали евреи, – подначил я Яо.

Пока Яо думала о том, что мне ответить, я вспомнил про «воинов тумана» – так называл один русский знаток восточных единоборств клан неуязвимых китайских разведчиков. Мне его книги и статьи казались полной туфтой – а может, в них есть сермяжная правда?

Яо, похоже, так и не нашла достаточно остроумной шутки, чтобы мне ответить. Чтобы она не держала обиды, я перевел разговор на то поле, где она могла в полной мере проявить свою эрудицию – на китайскую литературу:

– Яо, а вот я читал роман «Речные заводи» – там вроде перечислены все достижения средневековой военной науки, но вот китайские ниндзя не упоминаются ни словом.

– Еще бы! «Лесные демоны» строго охраняли свои секреты. Если бы кому-то вздумалось не то что описывать их в романе, а просто трепаться об этом на постоялом дворе – не сносить такому человеку головы.

– А сегодня «лесные демоны» существуют? Я мог бы написать о них статью в газету. Не волнуйся, никто об этом не узнает!

– Таких кланов сегодня в Китае нет, – строго ответила мне Яо. – Секреты «лесных демонов» поставлены на службу народной армии. Но я слышала, что у вас в Израиле и своя разведка работает неплохо… Скажите лучше, а что вы еще читали из китайской классики, кроме «Заводей»?

– Еще – «Сон в красном тереме»… А давай лучше перейдем на ты! – официальное «вы», которым обращалась ко мне переводчица, было уже совершенно неуместным.

Наверное, то же самое думала и Яо, поэтому согласилась:

– Давай!

– Так вот, – продолжил я, – еще я пытался читать «Сон в красном тереме».

– Почему «пытался»?

– Он похож на китайскую телефонную книгу. Там слишком много действующих лиц.

Яо засмеялась.

– Там я прочел, что ступню китайской девушки сравнивают с цветком лотоса. Меня всегда интересовало, как это выглядит…

Тут Яо захохотала так, что ее невозможно было унять. Китайцы вообще народ смешливый, у них самый посредственный русский юморист мог бы уметь успех (знай он китайскую специфику и язык). Отсмеявшись, она сказала:

– Это говорится про бинтованную ножку! Ступни специально бинтовали, чтобы они становились меньше – зато потом бедные девушки с трудом могли ходить. Я такую ножку видела у одной старухи. Давно уже такого нигде не увидишь…

– А как все-таки это делали?

– Завтра я тебе покажу на своей ноге, – все еще смеясь, сказала Яо.

Со своего места недовольно зачирикал водитель.

– Мы его разбудили своим смехом, – еле слышным шепотом сказала Яо.

– Давай спать.

Незаметно мы задремали, а когда проснулись, то солнце уже вовсю било в окошки автолавки, которая весело неслась по ухабам.

Когда я хоть немного обрел способность соображать, то первым делом взглянул на часы. Они показывали восемь утра…

Тогда почему мы едем? Если шофер проснулся хотя бы в пять утра, то до деревни мог добраться в лучшем случае в девять, и вернуться обратно к десяти – и то если бы в деревне нашелся свободный транспорт.

– Эй, Яо! – я выпростал из мешка одну руку и толкнул свою спутницу. Она безмятежно спала, несмотря на все вчерашние уверения в том, что китайцы встают рано.

– А, что?

– Почему мы уже выехали?

Надо отдать моей переводчице должное – она моментально оценила ситуацию и резво зачирикала с шофером, после чего сообщила мне:

– По дороге проезжал грузовик с солдатами, он подцепил нашу машину на трос и вытянул из кювета.

Я насторожился, а глядя на меня, насторожилась и Яо:

– Что делает машина с солдатами в этой глуши? – сформулировал я общую мысль. – Может быть, там находится секретная военная база? И все наши приключения вызваны тем, что кто-то мешает нам к этой базе попасть?

– Что за чепуха! – Яо засмеялась. – У нас же есть разрешение на поездку. И потом – по-твоему, наша служба безопасности действует средневековыми методами? У них есть более надежные средства.

– Например?

– Например – не разрешить нам посещение этого района!

– Твоя правда…

Я задумался. В самом деле, я же нахожусь не в старинном китайском романе, а где-то в глубинке социалистической страны. Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления.

Где-то через полчаса машина въехала в китайскую деревню, и водитель сообщил нам, что, дескать, «поезд дальше не пойдет – рельсы кончились». С водителем мы рассчитались щедро, и он в благодарность указал нам дом, где мы смогли снять две комнатушки на втором этаже.

– Душа, понятно, здесь нет, – сказал я после того, как мы занесли наши вещи в дом, – но хоть баня имеется? Ни в одном фильме я не видел, как моются в китайских деревнях.

– Моются, не волнуйся. Я договорюсь, чтобы нам нагрели воду. Но сначала надо позвонить хозяину, сообщить, что мы на месте.

– Какому хозяину?

– Муну, – шепотом ответила Яо.

Мы зашли в ее комнатушку (в Штатах стенные шкафы и то больше), где Яо вытащила из своего баула спутниковый телефон и принялась его настраивать.

– Мы не можем звонить слишком часто, – объяснила она. – И лучше будет, если никто не узнает, что у нас есть средства спецсвязи.

Увидев спутниковый телефон, я приободрился. На самый худой конец, всегда можно будет позвонить в Израиль. Хотя максимум, чем мне сможет помочь редактор – это дать объявления в нашу газету на седьмой и тридцатый день.

Яо долго дозванивалась, потом, когда с той стороны все-таки взяли трубку, заболтала со страшной скоростью.

– Дай мне, – я протянул руку, – хочу кое-что сказать шефу.

Она секунду посомневалась, но все-таки дала мне аппарат.

– Все в порядке, босс, мы на месте, – доложил я Муну (по-английски, разумеется). – Но вы уверены, что я знаю все, что мне нужно знать?

– Дай трубку твоей переводчице, она переведет, – услышал я знакомый голос.

Яо взяла аппарат, слушала несколько секунд, потом осторожно нажала кнопку с надписью «End».

– Ну, что сказал хозяин? – с иронией спросил я, чтобы разрядить серьезность момента.

Но Яо что-то думала про себя, а потом начала декламировать:

– Гром колесниц все слышней и слышней,Белые пятна на лбах у коней.В горнице мужа не вижу еще,Только слуга наш по-прежнему в ней.

– Я знаю, что Мао Цзэдун стихами баловался…

– Эти слова просил передать тебе Мун, – строго ответила Яо. – Они из старинного сборника «Шицзин» – «Книги песен и гимнов».

Часть 2

ЛИ ЦЗИ (КНИГА ЦЕРЕМОНИЙ)

Хозяева затащили в наши комнаты по круглой деревянной бадье, и принялись носить горячую воду ведрами.

– А я думал, мы будем принимать ванну вместе, – пошутил я с Яо тоном заправского ловеласа.

– Тогда там не останется места для воды, – парировала китаянка. – Лучше посмотри, сможешь ли ты поместиться в бадью!

Кадка (вроде той, что в России еще кое-где используется для соления огурцов) наполнилась водой и гостеприимные хозяева покинули комнату. Я с отвращением сбросил с себя пропотевшую одежду и влез в деревянную ванну…

– Эврика! – закричал я.

В коридоре послышался топот, и в комнату без предупреждения ворвалась полуодетая Яо.

– Что случилось?!

Я показал рукой на воду, расплескавшуюся вокруг моей бадьи:

– Архимед в такой же ситуации закричал: «Эврика»! Что значит: «Нашел».

– И какое же открытие сделал ты? – язвительно спросила Яо, заматываясь в здоровенное мохнатое полотенце.

– То, что я значительно крупнее любого среднего китайца. И в этой «ванне» мне просто не повернуться.

– Помойся уж как-нибудь. Мы не можем каждый день просить хозяев нагревать нам воду – в деревне это очень тяжело, и здесь не моются каждый день, как в городе.

Яо резко повернулась и пошла в свою комнату, бросив через плечо:

– Мойся, Архимед, пока вода не остыла.

Сначала я отмок, потом помылся, насколько это было возможно в небольшой деревянной бадейке (при этом я чувствовал себя огурцом-переростком). Конечно, Яо в такой же посуде было посвободнее – рост китаяночки едва превышал полтора метра.

Однако когда я вылез и переоделся во все чистое, то настроение мое заметно улучшилось.

– Яо, ты где? – крикнул я.

Никакой реакции.

Осторожно я постучал в ее комнату, но и на это действие никакого отклика не получил. Еще более деликатно я приоткрыл дверь и заглянул внутрь (понимая, что если моя спутница еще плескается в лохани, то в лучшем случае запустит мне тапочкам в голову).

Но в комнате Яо было пусто, только вещи раскиданы по кровати, да лужи теплой воды вокруг бадьи.

Насторожившись, я стал спускаться вниз, и уже на половины лестницы услышал яростную ругань по-китайски. Собственно, о том, что это ругань, я догадался только по интонациям Яо, к которым начал уже привыкать.

Возле крыльца Яо препиралась с каким-то молодым военным в форме китайской армии (форма эта почему-то мне всегда напоминает о Гражданской войне).

– В чем дело?! – громко спросил я по-русски. При этом насупил брови – я здесь турист, черт возьми, приехал поддержать своими деньгами китайскую экономику…

Яо повернулась ко мне:

– Он говорит, что нам нужно покинуть этот район.

– Но почему?

– Вчера ночью здесь пропал самолет. Просто исчез с экранов радаров, и с тех пор не подавал никаких признаков жизни.

– Так вот почему сюда утром ехала машина с солдатами! – догадался я. – Но почему их так мало прислали?

– А сколько бы ты хотел? – удивилась Яо.

– Ну, хотя бы несколько миллионов… А у вас еще самолеты есть, или это был единственный?

Яо не поняла шутки и нахмурилась:

– Я лучше не буду переводить лейтенанту твои глупости. Он мне сказал, что благодаря радарам место падения известно довольно точно.

– Тогда переведи ему, что мы туристы, интересуемся местными сказаниями, а в лес ходить не будем, – сказал я.

– Как это не будем? – удивилась Яо.

– По крайней мере, пока они отсюда не уберутся.

Яо начала переговоры с представителем доблестной китайской армии, а я быстро поднялся наверх в свою комнатку и вытащил из баула новенький плеер для лазерных дисков, купленный мною в аэропорту Бен-Гурион. Стоил он, по израильским меркам, буквально копейки, что меня и соблазнило, хотя особой надобности в этом предмете роскоши я не имел (если слушаешь музыку в дороге, легко можно пропустить звонок мобильника, а журналист постоянно должен быть на связи. Дома же я имел шикарную стереосистему).

Распаковав это чудо техники, я спустился с ним вниз, нацепив наушники.

Яо продолжала о чем-то быстро чирикать, с темпераментом, который бы сделал честь любой итальянке. Китайский офицер выглядел непреклонным, но тут к ним приблизился я, на ходу снимая наушники. Повертев плеер в руках, чтобы летеха мог его рассмотреть получше, я протянул свой дар со словами:

– Нин хао! Дружба!

– О, дружба! – услышал лейтенант знакомое слово.

Тяга к современной культуре боролась в нем с верностью присяге, но культура все-таки победила (страшная сила!) Он взял у меня из руки плеер и незаметным движением сунул его себе под мундир. После чего сказал Яо, что в деревне мы пока можем оставаться, но о том, чтобы ходить в лес, и речи быть не может – там его солдаты будут искать остатки самолета и «черный ящик».

– На не интересуют современные самолеты, – успокоил я лейтенанта. – Мы собираем предания, старинные обычаи, тосты…

Яо перевела и эту шутку тоже. Надо будет потом рассказать ей о фильме «Кавказская пленница».

… интересуемся, нет ли здесь лесных духов или даосских отшельников…

– Заходить в район поисков вам нельзя, – ответил офицер, поправляя под мундиром плеер. – По крайней мере, до тех пор, пока поиски не закончатся. Но я вам обещаю – если мы найдем каких-нибудь духов или отшельников, то я лично доставлю их вам.

С этими словами он подмигнул, повернулся и пошел по деревне молодцеватой походкой.

– Не огорчайся, Яо, – сказал я китаяночке почему-то шепотом (хотя вряд ли летеха понимал русский язык). – Французы говорят: «Чтобы приготовить рагу из зайца, надо иметь хотя бы кошку».

– Ты хочешь есть? – не поняла Яо.

– Нет, – я сообразил, что шутка про кошку вряд ли может быть понята китайцами, жующими все подряд. – Это к тому, что я все-таки неплохой журналист, и нам необязательно лазить по джунглям, чтобы набрать материал на статью. Пойдем, поговорим с местными жителями…

– Ладно, – согласилась переводчица. – Будем надеяться, что солдаты здесь долго не задержатся – сделают свое дело и смотают удочки.

Яо хотелось щегольнуть передо мною знанием сленга. А я подумал: «С чего бы самолету грохнуться именно в этом месте?»

– Пойдем, пройдемся по деревне, может, найдем кого-нибудь, кто сможет нам рассказать, что здесь происходит, – Яо вышла за калитку и показала мне рукой, чтобы я следовал за ней.

Мы пошли по деревне. Она вся целиком состояла из нескольких улиц, уставленных довольно аккуратными деревянными домиками.

И здесь ничего характерного для китайской архитектуры – каких-нибудь крыш с загнутыми скатами – я не увидел. Интересно, пагода у них здесь есть? Мне же нужны колоритные фотографии для газеты!

Селение стояло как бы на вершине большого холма. Когда мы вышли на его окраину, то увидели спускающийся вниз зеленый склон, а затем огромный лесной массив, из которого вырастали уже где-то на горизонте покрытые редкой растительностью серые горы.

Между прочим, лес выглядел точно так же, как в том полусне, в который погрузил меня даос на окраине Пекина – какая-то смесь тайги и джунглей, где хвойные деревья были увиты буйно растущими лианами.

– А где народ? – наконец спросил я у Яо. Деревня казалась как будто вымершей.

– Где-где… Работают! Вот, кажется, кто-то есть, – Яо показала мне на старичка в серой рубахе и такого же цвета штанах, копошившегося на огороде. Я его, признаться, не сразу и разглядел на фоне серого же забора. Пока мы приближались, Яо предупредила: – Только не заговаривайте первым. У нас в отдаленных районах еще боятся беседовать с иностранцами.

Дедок заметил нас, разогнулся, и приветливо (как мне показалось) зачирикал. Яо подхватила, а я с умным видом некоторое время внимал их дуэту. Потом, наконец, спросил:

– Дать ему пару юаней?

– Пока не надо, этим мы только насторожим его, – почти не поворачивая головы, ответила Яо.

– А что он рассказывает?

– Говорит, пару недель назад они со старухой были в лесу, собирали хворост. Увидели там несколько огромных черепах, хотели поймать на суп, но догнать так и не смогли.

– Старик так медленно ходит или черепахи так быстро бегали?

– Второе.

– Пускай сильно не расстраивается, я видел по телевизору, что черепахи жестковаты.

– Надо уметь готовить. И еще говорит, у них были необычные, очень красивые панцири.

– Странная история. Впрочем, как раз для газеты. А спроси у него – правда ли, что их секретарь обкома оказался лисом?

Яо перевела вопрос, на что старик что-то резко ответил и без предупреждения вернулся к своим грядкам.

– Он сказал, что это было в соседнем районе… Не надо было так говорить, простые люди боятся подобных разговоров.

Мы отошли от заборчика (старик, казалось, не обращал на нас ни малейшего внимания), и прошли по улице несколько метров, как вдруг нас кто-то окликнул. Я оглянулся – это оказалась сморщенная старуха.

Китаянки и в молодости-то не часто бывают очень привлекательными (по крайней мере, на мой вкус), а уж старухи китайские страшнее ядерной зимы. Старуха быстро что-то сказала Яо и вернулась в дом.

– Что-то интересное? – спросил я у Яо, когда мы отошли от дома на порядочное расстояние.

– Она говорит, что не только секретарь уездного комитета партии, но и еще кое-кто в округе – лисы. И вообще слишком много развелось оборотней в последнее время, раньше такого не было. По-моему, старуха просто с ума сошла.