Дорога в апельсиновый рай

Глава 1

Перед воротами тюрьмы остановились три черных джипа и черная, сверкающая новыми крыльями и капотом ВМW. Из машин никто не выходил. Через затемненные стекла различить кого-либо было невозможно, и если бы не струйки дыма из чуть приоткрытых окон, можно было бы подумать, что внутри никого нет. Вряд ли, конечно, люди в машинах приехали сюда, чтобы здесь покурить. И невозможно было представить себе, что это экскурсия, и они остановились здесь, чтобы рассмотреть тюрьму – серое совдеповское здание, каких по всей стране были тысячи.

Для охраны происходившее было событием. И развлечением. Не часто у ворот останавливался BMW. Прильнувшие к крошечным окнам пропускного пункта охранники переговаривались между собой, гадая, кто эти люди, там, в машинах, почему они не выходят и зачем, собственно говоря, сюда явились.

Время шло. Из машин никто не выходил.

Наконец минут через сорок узкая дверь пропускного пункта распахнулась. В нее протиснулись три охранника с автоматами и встали рядом. За ними вышел улыбающийся бородач в нелепой бейсболке непонятного цвета, с чемоданом в руке и вещмешком на плече.

В ту же минуту одновременно открылись двери всех автомашин, и из них вышли холеные, хорошо одетые мужчины: ни дать ни взять: правительственная делегация. Они по очереди подходили к бородатому, чтобы пожать ему руку, обнять, похлопать по плечу. Все, улыбались, без стеснения громко говорили и шутили. Стало ясно, что они приехали сюда встречать этого бородача, а бородач этот, видно, был не простой человек. Потом все гурьбой подошли к новенькой ВМW:

– Сергей Борисович – прими скромный подарок от нас по случаю освобождения. Да-а-а… уж постарались… думаем, не в обиде будешь… – говорил высокий широкоплечий блондин, показывая на машину.

– А это, – тоже от наших пацанов: золотой Rolex – лучшие швейцарские часы, – протянул ему деревянную коробочку стоявший рядом толстяк.

– Ну спасибо, братва… спасибо… Не ожидал… не ожидал… Спасибо… Бородач обнял одной рукой блондина, другой – толстяка. Их фотографировали. Опять все хлопали его по спине, он отвечал тем же.

Молодые солдаты-охранники с нескрываемой завистью смотрели на новенькую ВМW, да и вообще на всю эту компанию. И каждый думал: «Эх, мне бы так жить». Их не смущало, что бородач, как они знали, был известный криминальный авторитет Сергей Дроздов, проведший за решеткой двенадцать лет.

Бородач огляделся.

– Братишка, ты вроде как вырос! – любовно обнял он молодого парня, с волнением смотрящего на него. – А, Андрей? Совсем пацанчиком был, а сейчас, смотри, какой красавец… заматерел, заматерел…

– Серега! Брат! – Андрей крепко обнял бородатого. В горле стоял ком, он уже не мог сдерживать слезы.

– А ты Леха, – повернулся бородатый к другому человеку, который явно выделялся своим положением среди остальных, – давно освободился?

– Да, как видишь, брат… пообтерся уже порядком. Соскучились мы без тебя. Ну, давай, садись в машину. Поехали. Сегодня гуляем. В «Крокусе» такой стол пацаны приготовили, закачаешься!

– Не-е, Серега, – глядя на старшего брата, твердо сказал Андрей, – давай к матери домой. Она ждет там… Или сначала себя в порядок приведешь?

– Конечно, Андрюха, сначала я к себе домой заеду. Не буду пугать мать своим стремным видом. А потом к ней.

– Да не вопрос. Как скажешь, брат.

– Ну, что? По коням! Давай, Серега, в шесть в «Крокусе»… Ох, и погудим сегодня! Какой день! Какой день!

Захлопали дверцы машин, и, кортеж одновременно рванул с места.

– Ну все… улетел Дрозд, – с облегчением и вместе с тем, с каким-то сожалением выдохнул молодой охранник.

– А тебе-то что? – отозвался другой.

– Не скажи, Порядок при нем был…

– Ты что?! Вот Кривяк услышит – устроит тебе порядок.

– Кривяк? Да много ли твой Кривяк стоит? Вот Дрозда слушали все: и зэки, и Кривяк. Помяни мое слово: этот Дрозд еще задаст всем дрозда, – засмеялся парень. Он хотел еще что-то добавить, но махнул рукой и замолчал.

Сергей Дроздов и его братья, Алексей и Андрей, входили в разряд особой касты. Это не были просто воры и мошенники. Дрозды – как их называли в народе и в милиции, грабили по-крупному. И не только у граждан, но и у государства. Через продажных коррумпированных чиновников они имели все, что хотели. Законы писаны были не для них. Потому что то, что по закону нельзя, за деньги можно. И это – правда. Хотя, многие люди не любят правду. Она слишком тяжела для восприятия. Они хотят слышать и читать что-нибудь легкое, воздушное, карамельное, посыпанное порой горьким, но шоколадом.

Милиция Дроздов боялась. С ней они расправлялись с особой жестокостью: оружием по оружию, силой против силы. Вот как раз сила-то всегда оказывалась на их стороне. У них все было лучше: и машины, и связь, и оружие, и дисциплина. И непонятно, кто руководит городом и областью: администрация во главе с губернатором или Дрозды. Было очевидно, что большинство решений Советов не выполнялось. Деньги утекали через «дыру» в бюджете неизвестно куда, и никакая ревизионная комиссия не могла найти ни концов, ни виноватых.

Серьезная шумиха в МВД и ФСБ поднялась только тогда, когда на охоте был застрелен глава администрации области. Вот уж тут зашевелились все. В прессе не высказывался только ленивый. Даже поместили в газете карикатуру, где толстячок в малиновом пиджаке дает пинок под зад офицеру МВД.

По факту убийства чиновника было возбуждено уголовное дело. Пожалуй, только тогда открыто стали называть братьев Дроздовых организованной преступной группировкой – ОПГ, а по-простому – бандой. А до этого случая не было возбуждено ни одного уголовного дела против Дроздовых, хотя все знали, кто орудует в городе.

Поговаривали, что господин губернатор частенько ездил на охоту с Дроздовым-старшим, где они обсуждали текущие дела. А в этот раз, видимо, что-то не срослось…

После громкого убийства «капканы» на Дроздова-старшего ставили два года. Выследить, задержать, арестовать, уличить Дроздов было невероятно сложно. У них схвачено было все и везде.

Была задействована Федеральная служба безопасности. На спортивный зал, где занимались дроздовцы, был сделан налет собровцев, тоже преступной группировки. В перестрелке погибли пять человек и девять были ранены, в том числе Сергей и Алексей Дроздовы.

Суд был громким. Все газеты и телевидение, не умолкая, трещали о грандиозном успехе в поимке опасных преступников. «Конец Дроздам!» – пестрели заголовками местные газеты. Наконец-то, мы будем жить лучше! Наконец-то, пойман этот Змей Горыныч, который постоянно дырявил наш бюджет.

А некоторые, читая леденящие душу истории о «боевых действиях» Дроздов, невольно задавались вопросом: «А что раньше-то власти бездействовали? Не сегодня же эта банда возникла. Она прекрасно жила и «работала» во времена убитого ныне губернатора, которому подчинялись все те же прокуроры, судьи, менты и прочие ответственные должностные лица. Значит, кому-то очень нужен был Дроздов и его банда. В чьи-то интересах было держать их в неприкосновенности.

Леха Дроздов загремел на шесть лет, Сергей – старший – на двенадцать. Андрей по малолетству отделался испугом. Остальных для острастки посадили на два года за соучастие в совместных «выступлениях» на публике. Судьи и прокурор были очень лояльны: у всех у них рыльце в пушку было, да еще каком!

Вообще, если внимательно наблюдать за тем, что происходит в нашей Российской Федерации и при этом хотя бы немножко думать, становится совершенно очевидным, что у нас стерта грань между организованной преступностью и государством. Сам государственный институт преступен. Кто есть кто? Кто у кого в подчиненных и в начальниках? Сегодня бандитом быть вовсе не стыдно и не позорно. Наоборот, даже престижно.

Порядка в государстве нет. Потому как охранять этот порядок некому. А чем отличаются «стражи порядка» от бандитов? Да они и есть бандиты. Надо наконец назвать вещи своими именами. Кого ловить-то? Кого защищать? Ведь то, как руководят в нашем государстве, это и есть бандитизм. В беспорядочном государстве труднее разобраться с государственными деньгами и имуществом: их дербанят, кто хочет и как хочет. Депутаты тоже ничем не отличаются от бандитов: и методы, и даже жаргон тот же. И ведь честным, умным людям к власти не пробиться, потому что идиоты прочно держат оборону своей идиотской власти в нашей несчастной, идиотской стране.

Глава 2

В семье Ангелины Дрозд росли две дочери от разных браков. Обеих дочерей Ангелина записала на свою фамилию. «Мужья меняются, а мать у девочек всегда одна» – любила она шутить.

Катерина родилась в 1970 году. Ей было десять лет, когда родилась ее сводная сестра, девочка от второго брака Ангелины. Эта крошка своим рождением принесла счастье и радость в дом. Особенно старшей сестре.

– У тебя скоро родится сестренка, – готовила Катерину мать к появлению ребенка. Она очень боялась, как бы Катерина не стала ее ревновать. Но оказалось все наоборот.

– Мама, я хочу маленькую Юльку, – говорила Катя.

– Почему Юльку? Мы можем назвать ее Дашей или Машенькой. Как хорошо: Катя и Даша. Или: Катя и Маша. А?

– Нет, мама. Я хочу Юльку. Я не хочу Дашу. У нас в классе есть Даша и Машка Цветкова. Я не люблю их.

– Господи! Да при чем тут твоя Машка Цветкова? У нас будет маленькая Машенька Дрозд… Такая хорошенькая…

– Ма-а-ма! – расплакалась Катерина, – ма-а-а-ма! Я не хочу Машу-у-у-у… Я хочу Юлечку-у-у-у…

Катерина прикладывала ухо к маминому животу и разговаривала с ребенком: «Юля-я-я… Ты меня слышишь? Юлечка, мы с мамой тебе коляску красивую купили… Я с тобой гулять буду…» Ангелина улыбалась и была счастлива, что ее дочь уже сейчас так заботливо относится к еще не родившейся сестренке. И пусть ее будут звать Юлей; в конце концов не имя красит человека… А девочка должна родиться красивой. Ее второй муж, с которым они прожили в браке всего четыре года, был настоящим мачо. Ангелина ничуть не жалела ни о годах, проведенных с ним в любви, ни о разводе, ни о ребенке. Работа занимала ее больше чем семейные дела. В конце концов, у нее есть старшая дочь – серьезная и ответственная Катерина, которая поможет ей вырастить малышку. Ангелина никогда не сомневалась в этом.

С момента рождения Юлька практически росла на руках Катерины. Ей нравилось ухаживать за малышкой: кормить ее, пеленать, гулять, гордо везя коляску по всем дворам, представляя, что это ее ребенок. «Вторая мама», – называла ее Ангелина.

Мать – Ангелина Дрозд – была публичной личностью: диктором на местном телевидении, можно сказать, «звездой экрана». Красивая, яркая, с прекрасной стрижкой, с тонкой талией и полными бедрами. А грудь у матери была большая и упругая. Ее постоянно приходилось драпировать легкими шарфиками, чтобы она не выпирала так бесстыдно откровенно из любых блузок и платьев. Ангелине исполнилось тридцать два года, когда родилась Юлька.

Родившуюся дочку мать сразу отказалась кормить, потому что боялась, что грудь будет еще больше, и тогда уж насмешек по этому поводу не избежать. И Катерине пришлось регулярно покупать для Юльки детское питание «Пилтти». Кормление новорожденной стало ее обязанностью.

Жизнь десятилетней девочки полностью переменилась с рождением сестры. Мать могла быть с ребенком только в первой половине дня, когда Катерина была в школе. Все остальное время малышка проводила с сестрой. Как она радовалась, широко улыбаясь беззубым ртом, когда Катя приходила из школы! Она молотила ручками и ножками, сбивая под собой все пеленки и довольно гулькала. Катя, как заботливая мамочка, пеленала ее, кормила, купала в ванной и каждый день по часу гуляла с ней в парке. Катерина старалась выучить все уроки, пока малышка спала, и это очень дисциплинировало ее. Девочка уже не представляла свою жизнь без маленькой сестры: она учила ее ходить, учила говорить, играть. Жизнь летела шмелем.

Позже Катерина водила сестренку в детский сад, а когда та подросла, забирала ее после школы. Она же, а не Ангелина, ходила на все родительские собрания.

Ангелина всегда была занята на работе. На экране дочери видели ее чаще, чем дома. Приходила она поздно, когда девочки уже спали, а утром спала она, чтобы к вечеру хорошо выглядеть. Ангелина задаривала подарками младшую дочь, тем самым, как бы заглаживая свою вину, что мало уделяет ей времени. Катя не обижалась, напротив, понимала мать: ведь не просто зарабатывать и растить двух девочек, когда в стране столько безработных, зарплаты мизерные, приличные вещи и продукты стоят бешеных денег.

С мужьями Ангелине не везло в жизни. Глаз «падал» только на «мачо», а такие мужчины в семейной жизни не задерживаются. Катерина любила мать и считала, что понимает ее, как никто другой. Ей всегда хотелось помочь маме – такой красивой, такой веселой и такой беспомощной, как ей казалось. В одиннадцать лет она уже вела все хозяйство в доме.

Жили они в своем собственном особняке, купленном одним из бывших мужей Ангелины. Дом был небольшой, но располагался в красивейшем старом районе города и, конечно, разной работы по дому было всегда много. Катерина взяла на себя всю заботу о младшей сестре. Она обожала ее. Но, как это бывает, залюбленные и заласканные дети вырастают эгоистами. Несмотря на все старания Катерины, Юлька росла маленькой стервочкой с ангельской внешностью, – так говорили о ней и соседи, и воспитатели в детском саду, и учителя в школе. И дело было не в проказах, нормальных в ее возрасте. Она привыкла, чтобы все ее желания немедленно исполнялись. И умела этого добиться, не делая усилий. Она просто считала, что все должны делать то, что она хочет. Потому что она самая красивая. Это сознание своей красоты как права на превосходство Юлька пронесет через всю свою жизнь. Из очаровательной малышки она превратится к двадцати годам в настоящую красавицу с пышными белокурыми волосами, огромными голубыми глазищами и превосходной фигурой. В детстве про нее говорили: «Ну впрямь Мальвина из сказки». Когда она повзрослела, ее сравнивали с знаменитой американкой – с Мерелин Монро.

Юлька искренне считала себя лучшей. Она ненавидела, когда при ней хвалили какую-то другую девочку. И могла потом побить, поцарапать и даже покусать соперницу. Если у девочек появлялись красивые вещи, Юльку просто трясло от зависти, и она требовала немедленно купить себе такие же. И неважно, сколько это стоило или где это можно было достать (в то время купить что-либо было не просто: все нужно было «доставать»).

Невозможно было себе представить, что Катерина и Юлька – сестры. Катю вряд ли можно было назвать красавицей, но было в ней столько очарования и мягкости, столько прелести во взгляде внимательных карих глаз и столько грации в движениях, что, увидев ее, многие мужчины предпочитали ее роскошной Юльке. Миловидная шатенка, Катя отличалась к тому же тихим добрым характером. Рождение Юльки оборвало ее детство, заставив быстро повзрослеть. Катино детство красивой перелетной птицей улетело в нежную студенческую юность, а оттуда, прямиком – в большую и сложную взрослость.

Самостоятельная и ответственная, Катерина никогда не использовала известность матери для получения каких-либо благ. Но, когда при поступлении в вуз ее спросили: «Вы дочь Ангелины Дрозд?» – она не стала этого отрицать. Глупо было бы, имея козырную карту, отрицать это. Она и правда ее дочь. Что ж теперь.

С «красным» дипломом Московского университета факультета иностранных языков она вышла в жизнь в 1991 году. Все друзья морочили ей голову радужными перспективами работы переводчиком в иностранных фирмах. Но, к сожалению, для такой патриотки, как Катерина и, к счастью, может быть, для наших врагов, гигантская империя СССР рушилась буквально на глазах. 1991 год – время развала и глубокого кризиса. Даже такие классные специалисты, как наша Катя, были не нужны родной стране, и не то чтобы не нужны, а просто не до них было… Ну поважнее были дела в СССР, чем это поколение молодежи… Ненужное стране поколение.

За десять лет круговерти в девяностые, именно круговерти, потому что назвать это жизнью в цивилизованном государстве нельзя, произошло столько событий, что другому государству хватило бы с лихвой на сто лет. Только-только закончилась война в Афганистане, и советские войска с позором возвращались домой.

А круговерть эта началась в апреле 1991 года с реформы цен в СССР. Увеличили цены на ряд товаров, практически же цены поползли вверх на все: начиная с жилья и кончая колбасой. Народ с ошалелыми глазами сметал с полок магазинов все, что еще было по ценам за рубль и за три копейки… Люди объезжали дальние поселки и деревни и скупали там все, что нужно и ненужно, что можно было увезти. Предприимчивая молодежь собиралась в группы и объезжала районы, закупая постельное белье, тапки, пижамы, посуду ложки… Магазины опустошались с реактивной скоростью.

Поскольку в городе магазины уже давно опустели, Ангелина на своих «жигулях» тоже сделала несколько рейдов по деревням, потратив свои накопленные рубли. Ей повезло. Она случайно «откопала» сельский магазин, где еще оставались наборы чайной посуды за четырнадцать рублей и какие-то гобеленовые покрывала за восемь. Будь это года три назад, она бы даже не взглянула на них: а сейчас ужасно обрадовалась, будто это был настоящий антиквариат. В каком-то поселке, в покосившемся сарайчике с надписью «Магазин» на пыльных полках лежали только деревянные массажеры за рубль. И больше ничего.

– А что так пусто? – с издевкой спросила она у продавцов.

– Все под чистую размели. Как тайфун пронесся.

«О, какая удача» – подумала Ангелина и спросила:

– Сколько у вас этих массажеров? Я как раз искала такие.

– Вот осталось тридцать.

– Я беру все. У меня группа, – соврала она…

Когда ехала обратно, подумала: «А на черта мне столько массажеров, пусть даже и за рубль? Действительно, какой-то психоз у меня. Торговать ими, что ли? А, ладно… придет время, – вздохнула она, – буду дарить своим приятельницам для сохранения фигуры и здоровья».

Продавалось все! Спешно… без документов! Как будто конец света наступит завтра. А, с другой стороны, если конец света, зачем вообще что-либо покупать? Но это был действительно всеобщий психоз. Старые запасы сигарет, купленные за 30 копеек уже продавали за рубль-два.

Интеллигенция ринулась в челноки. Палатки, ларьки и чепки запрудили всю Россию. Союз нерушимый республик свободных превратился в челночно-палаточную страну.

Повсюду продавали спирт Royal, – дешевое голландское пойло в красивых литровых бутылках. В народе его называли «Рояль». Появилось даже выражение «ударим по клавишам», что означало: «Выпьем!». Но чаще всего этот «рояль» был разлит отнюдь не в Голландии, а в какой-нибудь Пупырловке, Заднеконюшенной области каким-то ТОО «Красный долгоносик». Наварились на нем десятки, а народу померло от этого «рояля» – тысячи.

Выпускники вузов прямиком шли на рынок, пополняя ряды челноков. Слава российским челнокам! Они усердно работали на экономику Турции и Китая. Закупая товары в немыслимых количествах, подняли турецкую и китайскую промышленность. Новый шикарный аэропорт в Стамбуле тоже отгрохали за счет русских челноков. И это правда.

Наша промышленность встала. Какого черта? – спросите вы. Нерентабельные предприятия оказались выгодными. Признав их банкротами, березовские и абрамовичи забирали их за сущие копейки в частные руки. Приятель Ангелины купил у государства всего за двести тысяч рублей целый завод по переработке картофеля, который, между прочим, кормил всю советскую армию… А сейчас впаривает его тому же государству за тридцать миллионов долларов. Бизнес по-русски, мать вашу!

На фоне этого беспредела в августе 1991 в СССР совершается государственный переворот против президента Горбачева. В Кремле будто орудовал дьявол. Вместо Коммунистической партии провозгласили ГКЧП. Что это такое, хорошо это или плохо, толком никто не понимал. Коммунисты в шоке: запрещена деятельность Коммунистической партии. А потом крах: СССР вообще прекращает свое существование. Народ – в полном неведении и не понимает, в какой стране живет. Коммунисты выставлены на посмешище… По всей стране совершаются вполне объяснимые самоубийства партийных работников, посвятивших свою жизнь идеалам коммунизма, партии, Ленину. Поэтесса Юлия Друнина покончила с собой. Любимая певица Ангелины Дрозд: Тамара Милашкина покинула Россию навсегда.

В 90-е у каждого иностранного посольства или консульства в Москве и Питере толпа не уменьшалась ни днем, ни ночью. Люди занимали очередь за визами за месяц и каждый день проверялись, чтобы не пропустить важный момент. Сотни тысяч россиян уехали из страны навсегда.

В магазины можно было не ходить, потому что пустые полки наводили ужас и страх предстоящего голода. Это было время очередей: сумасшедшие очереди по всей стране.

Добрый Дядя Сэм дал кредит СССР на полтора миллиарда на закупку продовольствия. Чтобы как-то сократить пропасть между теми, кто обжирается, и теми, кто умирает от голода, ввели талоны на самые необходимые продукты. Телевидение в СССР врало народу напропалую. Ангелина, как и все дикторы, вещала с экрана то, что ей велели.

Что можно сделать одним пальцем? Ничего. А если их сжать в кулак? Сила! Но, игнорируя простую истину, республики выходят из нерушимого Союза и объявляют себя независимыми.

Мужчины спивались. Женщины скоропостижно старели. Ангелина в свои сорок три года чувствовала себя столетней черепахой, однако это не помешало ей в очередной раз выйти замуж и довольно быстро развестись.

На телевидении – полнейший хаос, в результате которого все пересобачились и кое-кто даже ушел в мир иной, не желая перестраиваться. Одиннадцатилетняя Юлька выматывала матери все нервы и «давала прикурить» не только ей, но и учителям в школе. Одна радость и гордость у Ангелины – это дочь Катя.

Катерина своей серьезностью, ответственностью как бы уравновешивала безбашенную Юльку, которая была абсолютным антиподом своей сестры. Уже в одиннадцать лет Юлька вовсю развлекалась с мальчиками, не пропускала дискотеки и ночные гулянки. Модные шмотки были ее главным интересом. Училась Юлька плохо, часто пропускала уроки. А когда ее вызывали на педсовет за хроническую неуспеваемость, она нагло заявляла: «Вы что? Мою маму не знаете? Одно мое слово, и вы тут неприятностей не оберетесь!» Что правда, то правда: неприятностей в школе хватало и без Юльки Дрозд, поэтому учителя «закрывали глаза» на горе-ученицу.

Катерина, уже имея высшее образование, терпеливо занималась с сестрой, пытаясь объяснить ей все то, что она пропускала на уроках в школе. Но, как говорят – не в коня корм. Насколько легко и с удовольствием училась Катерина, настолько ненавидела учиться Юлька.

Мать, постоянно опаздывающая, лишь изредка, да и то, скорее, для очистки совести, пыталась повлиять на дочь своими нравоучениями. На все слова матери о необходимости образования одиннадцатилетняя Юлька заносчиво отвечала:

– Мам, да кому сейчас нужно это образование?

– Да тебе в первую очередь! Ты же должна расти как личность…

– А я расту, как кто? Личность моя им не нравится…

– Юль, мама правильно говорит, – смеялась Катерина, – хоть какие-то корочки должны быть у тебя. Ну хоть что-то…

– Аттестат о среднем образовании! А всякие корочки никому не нужны. Образование сейчас никто не ценит. Я и без вашего образования получу все, что я хочу…

– А что ты хочешь? Вот скажи нам честно, что ты больше всего хочешь в этой жизни?

– Честно? – сузив свои прекрасные глазки, посмотрела Юлька на мать и на сестру.

– Как на духу. Мы никому! Правда, мам?

– Ну, доча… У тебя нет оснований не доверять нам с Катей.

– Деньги – вот главная цель в моей жизни! И не придуривайтесь передо мной! Вы прекрасно понимаете, что без денег я пока что – ничто!

– Деньги… Ну это реально, – повеселела мать. – Деньги можно заработать....

– Заработать? Глупости. В нашей стране заработать невозможно. Конечно, чтобы не умереть с голоду и платить за билет в трамвае, надо работать, а чтобы нормально жить, надо придумать что-то другое.

– Ба-а-а… Какие мы умные стали! – удивилась Катерина. – А другое – это что? Воровство что ли?

– Не воровство, а всякие умные махинации. Сейчас каждый начальник от самого большого до самого козявочного придумывают, где бы и как бы чего слямзить у государства.

– Нет, ты только посмотри! В шестом классе они уже про махинации рассуждают! – удивилась Ангелина. – А ты считаешь, лямзить у государства это не воровство?

– У государства? Нет, конечно. Правительство же обманывает народ. Ему можно? Значит, и народу обманывать государство можно.

– О, милая моя, ты далеко пойдешь с такой философией…

– Доченька, а что же такое ты хочешь придумать, чтобы жить нормально? И нормально – это, по-твоему, как?