Рейтинг бывших мужей

– Хватит, хватит, этого вполне достаточно, – засмеялась Василиса и, пройдя вдоль ряда нищих, каждому дала немного денег. Она остановилась рядом с маленькой сухонькой старушкой, которая стояла немного поодаль и оставалась одна в этом ряду. Заглянув в кошелек, девушка поняла, что мелочь закончилась. У нее осталась только одна купюра достоинством в пятьсот рублей, которую она отложила, чтобы в церкви заказать молебен, купить свечи и зажечь их у икон. Сделать это она хотела непременно, потому что через два дня наступала годовщина смерти ее матери: исполнялось ровно десять лет, как ее не стало. Василиса еще раз заглянула в кошелек, посмотрела на бабульку с сожалением, но, встретившись взглядом с глазами, которые с надеждой смотрели на нее, открыла в кошельке другое отделение и, вытащив оттуда сто евро, молча вложила их в сморщенную ладошку. Старушка с недоумением посмотрела на купюру, а потом на девушку. Увидев ее доброжелательную улыбку, она поспешно сунула деньги за пазуху и почти бегом, опираясь на палочку, поторопилась уйти.

– Господи, куда ж твои дети и внуки-то смотрят? – вздохнула Василиса, глядя старушке вслед. – А может, их и нет вовсе?

Девушка зашла в церковь, написала записки о здравии и об упокоении, отдала монашке. Заказала молебен для матери, купила свечи, поставила их у икон. С чувством исполненного долга она вышла из церкви, трижды перекрестилась и направилась к своей машине.

Только она села за руль и повернула ключ в замке зажигания, как салон заполнил тяжелый рок – сигнал ее мобильного телефона. Девушка невольно вздрогнула и проворчала:

– Нужно все-таки сменить музыку, эта мне уже порядком надоела. Привет, пап, слушаю тебя, – ответила она, увидев на дисплее номер отца.

– Здравствуй, девочка моя. Ты где сейчас?

– В церкви.

– Где?

– В церкви, – терпеливо повторила Василиса.

– Васенька, с чего это вдруг? – удивленно спросил Варнавин. – Ты что, ударилась в религию? Только этого мне не хватало!

– Пап, ну при чем тут религия, тем более в которую ударяются? – раздраженно проговорила та. – Я ездила в магазин, а на обратном пути просто решила зайти в церковь, поставить свечку за твое и мое здоровье, ну, и за бабушкино, конечно. Что здесь такого-то?

– В магазин ездила, говоришь? – вкрадчиво переспросил отец. – А в церковь, значит, заехала, чтобы очередной грех замолить?

– Никакой грех замаливать мне не нужно, и вообще… Я как-нибудь сама разберусь со своими грехами! Если ты не забыл, через два дня исполняется десять лет со дня смерти мамы, и я заехала в церковь, чтобы заказать молебен. И еще хочу тебе сказать, что ни к какому психологу я ехать не собираюсь! – на одном дыхании выпалила дочь. – Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись? Если мои друзья узнают, что я посещаю психолога, что они обо мне скажут?

– Мне глубоко наплевать, что скажут твои друзья! – рявкнул Андрей. – Ты не о том беспокоишься, дорогая моя! Лучше позаботься о том, к чему в конечном результате может привести твоя… твое… короче, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Езжай домой и жди меня, через час я приеду, а вечером мы вместе отправимся на сеанс к психологу.

– Ну, папа-а…

– Что папа? Я уже девятнадцать лет папа и больше не желаю ничего слышать! – прикрикнул он на дочь. – Я еле уговорил, чтобы тебя приняла сама Ларина, а ты кочевряжишься!

– Кто такая Ларина?

– Она – президент центра психологической реабилитации «Панацея». Надежда Дмитриевна, психолог от бога, в этом году защитила докторскую диссертацию и запатентовала свой собственный метод, так сказать, ноу-хау.

– Пап, может, все-таки как-нибудь обойдемся без этих ноу-хау? – Василиса сделала еще одну попытку отбояриться от визита к врачу. – Я ведь стараюсь изо всех сил! Мне кажется, что еще совсем немного, и у меня все получится. Да, я уверена: получится.

– Васенька, милая моя девочка, я знаю, что ты стараешься, но самостоятельно с такой проблемой не справиться, об этом есть официальная статистика. Тебе обязательно должен помогать специалист, а Надежда Дмитриевна очень квалифицированный и компетентный человек в вопросах психологии.

– Все они квалифицированные и компетентные, – проворчала Василиса. – Тебе лапшу на уши вешают, а ты их и развесил.

– Обижаешь, дочка, твоему отцу не так-то просто повесить на уши макаронные изделия, – усмехнулся Варнавин. – Прежде чем принять какое-либо решение, я проверяю все не один раз.

– Пап, я не хочу, чтобы в моих мозгах копались какие-то посторонние люди.

– Если для того, чтобы поставить твои мозги на место, мне придется оторвать тебе голову, я это сделаю, и не смей больше спорить со мной! – рявкнул Варнавин. – Короче, Васса, чтобы не поругаться окончательно, не будем переливать из пустого в порожнее. Я все уже решил, и никаких отговорок, уговоров и тому подобного я слышать не желаю. Езжай домой, никуда не выходи, жди меня, я скоро освобожусь и приеду, – повторил он и, чтобы больше не слушать нытья дочери, резко отключился.

Василиса с тоской посмотрела на свою трубку, пикающую короткими гудками, и, тяжело вздохнув, завела машину.

– Ладно уж, так и быть, съезжу я к твоему психологу… запатентованному, – проворчала она. – Но сделаю это, только чтобы не обижать тебя. И если Ларина мне не понравится, можешь меня расстрелять, но вторично уговорить меня на эту бессмысленную авантюру тебе не удастся.

Глава 3

Прежде чем пропустить дочь в кабинет к психологу, Варнавин сначала сам вошел туда, перекинулся парой слов с Лариной и только затем пригласил Василису. Девушка прошла в очень уютное помещение и в нерешительности остановилась у двери.

– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась Надежда.

– Здравствуйте.

– Проходите, Василиса, присаживайтесь вон в то кресло. В нем вам будет удобно и комфортно.

– Это вы – Ларина Надежда Дмитриевна? – спросила та, с удивлением глядя на психолога.

– Да, я! Вас что-то смущает?

– Я думала, что вы женщина, а вы…

– А что я? – удивленно приподняла брови Надежда. – Господи, неужели я похожа на мужчину? – засмеялась она. – Вот уж никогда не подозревала об этом!

– Нет, я совсем не это имела в виду, – смущенно потупилась Василиса. – Папа говорил, что вы в этом году защитили докторскую диссертацию и даже запатентовали какой-то свой собственный метод, и вдруг…

– И вдруг?

– И вдруг я вижу перед собой такую молодую… такого молодого психолога. Извините, не знаю, как правильно, ведь слово психолог, кажется, не употребляется в женском роде? Короче, я думала, что вы уже пожилая, солидная дама – доктор наук, одним словом, а вы…

– Разве возраст имеет какое-либо значение? – Надежда изобразила удивление. – Такой недостаток, как молодость, быстро проходит, к сожалению, – улыбнулась она. – Что же вы стоите, Василиса? Проходите, располагайтесь.

Девушка уселась в глубокое мягкое кресло, и психолог сразу же предложила ей отбросить всякое стеснение, скованность и неуверенность.

– Расслабьтесь, чувствуйте себя спокойно и непринужденно. И давайте попробуем установить контакт с помощью сближения, – предложила Надежда.

– Это как? – напряглась Василиса, чем вызвала веселый смех психолога.

– Василиса, вы что подумали? Вы меня, наверное, неправильно поняли? Я просто хотела предложить вам общаться на равных.

– Это как же – на равных?

– Так как разница у нас в возрасте не такая уж значительная, всего десять лет, первое, что мы сделаем, – это перестанем друг другу «выкать» и перейдем на «ты». Если ты согласна, обращайся ко мне просто по имени. Меня зовут Надежда, можно Надя, так называют меня друзья.

– Прикольно! Ну, а я – Василиса, а для друзей и папы – Вася, Васька, Василек, – улыбнулась девушка. – А когда папа сердится, он называет меня очень серьезно – Васса.

– Мне нравится, это так необычно, – заметила Надежда. – Ну, а теперь расскажи-ка мне, Вася, в подробностях о своем первом дне в школе.

– В школе? – удивилась девушка. – А при чем здесь школа? Я ведь пришла к вам…

– К тебе, – поправила ее Надежда.

– Ну да, я ведь пришла к… тебе с определенной проблемой, и при чем тут мой первый день в школе?

– К твоей проблеме мы еще успеем вернуться чуть позже, а сейчас мне бы хотелось услышать о твоих впечатлениях – первый раз в первый класс… Как это было, расскажи?

– Да я уже и не помню, – пожала девушка плечами. – Прошло столько лет.

– Не так уж и много, всего двенадцать. Ведь тебе девятнадцать, если я не ошибаюсь?

– Да, месяц назад исполнилось. Но я правда не могу вспомнить тот день в подробностях.

– А ты попробуй, вдруг получится. К великой нашей радости, у нас, людей, есть очень хороший друг, даже, можно сказать, волшебник. Этакий персональный Джинн: это наше подсознание, – улыбнулась Надежда. – Попробуй спросить у него, может быть, оно тебе подскажет, ведь оно все помнит!

– Как может что-то помнить подсознание, если само сознание не помнит? Бред какой-то, – фыркнула девушка.

– Позволь с тобой не согласиться, это не бред, а реальность. И ты хороший вопрос мне задала, Василиса: «Как может что-то помнить подсознание, если сознание не помнит?» Тебе действительно это интересно?

– Ну, не знаю даже, – нахмурилась девушка. – Странный у нас какой-то разговор. Меня интересует совсем другое, и вам прекрасно известно, что именно.

– Тебя волнует, смогу ли я помочь тебе в твоей проблеме?

– Естественно, иначе зачем бы я сюда пришла?

– Все будет зависеть только от тебя. Насколько сильно ты хочешь избавиться от своей проблемы? Ты действительно этого хочешь?

– Знаете, я, пожалуй, пойду, – решительно проговорила девушка и резко встала с кресла. – Я не собираюсь тратить свое время и отвечать на ваши глупые вопросы! За каким, спрашивается, дьяволом я бы к вам приперлась, не хоти я этого?

– Скажи, Василиса, это случилось впервые после смерти твоей матери? – спросила Надежда, совершенно спокойно восприняв выпад клиентки. – После похорон твой отец с головой ушел в работу, практически перестав общаться с тобой? И ты, не зная, как привлечь его внимание, просто пошла в магазин и украла там игрушечного зайца?

– Медведя, – растерянно ответила Василиса, снова оседая в кресло. – Откуда вы об этом знаете? Вам рассказал об этом отец?

– После твоей выходки он целую неделю уделял тебе повышенное внимание, и тебе это очень понравилось, а потом… А потом все вернулось на круги своя: он снова променял тебя на работу. И ты, не придумав ничего лучше, решила повторить свой прием с воровством.

– Как он мог все это рассказать вам, постороннему человеку? – нахмурилась девушка. – Это… я…

– Успокойся, Василиса, ведь, приходя к врачу на прием, ты не стараешься скрыть свой недуг? Ты сидишь в моем кабинете для того, чтобы я помогла тебе разобраться в твоей проблеме, верно?

– Ну, да… – неуверенно ответила девушка.

– А как бы я это делала, если бы не знала, что именно эта проблема собой представляет? Да, об этом мне рассказал твой отец, а вот дальше буду рассказывать уже я, от своего собственного лица. Мне продолжать, или ты по-прежнему хочешь уйти?

– Валяйте, – нехотя согласилась Василиса.

– Ты даже не заметила, как воровство вошло у тебя в привычку и начало доставлять удовольствие. Но настоящий кайф, сродни эйфории, ты стала испытывать тогда, когда твое воровство оставалось незамеченным и ты спокойно уходила с добычей. Выброс адреналина тебя возбуждал, кровь кипела, и это состояние тебе очень нравилось. Постепенно ты впала в зависимость от этих ощущений, а это уже болезнь, – продолжала говорить Надежда твердым, властным голосом, не обращая внимания на удивление клиентки и ее попытки что-то возразить. – Тебе нужно четко понять и признать, Василиса, что клептомания – это болезнь и ты – больна! Серьезно больна!

– Хотите сказать, что я ненормальная? Маньячка? – прищурилась Василиса. – Только напрасно стараетесь мне это внушить, я спокойно могу прекратить воровать в любую минуту, а к вам я пришла лишь потому, что так захотел мой отец, – с вызовом сообщила девушка, бросив на психолога насмешливый взгляд.

– Мне жаль, что сближения не получилось, – вздохнула Надя. – И ты не хочешь быть со мной откровенной.

– Какой откровенности вы от меня ждете? – спросила Василиса. – Хотите, чтобы я перед вами всю душу наизнанку вывернула, так? Ведь вы этого от меня ждете, не правда ли? Вам только этого и надо, чтобы написать еще одну диссертацию?

– Зачем же ты так, Василиса? – с укором произнесла Надежда. – Ведь это не я к тебе, а ты ко мне пришла за помощью.

– Сама бы я ни за что сюда не пришла, меня отец притащил, чуть ли не силой.

– Все равно это не дает тебе никакого права унижать меня в моем же кабинете.

– Простите, – нахмурилась девушка, поняв, что действительно перегибает палку. – Я сама не знаю, что говорю. Что вы хотите от меня услышать? Спрашивайте, я отвечу.

– Ну, например, расскажи мне, как тебя ломает, когда нет возможности что-то украсть. Как странным образом портится настроение – по той же причине. Как хочется рвать, метать и ругаться с любым человеком, кто попадется в это время под руку. Или наоборот – не хочется кого-либо видеть и с кем-то разговаривать. И это состояние прекращается, лишь когда идешь куда-нибудь и что-то воруешь. И ведь вот какая странная штука получается! Совсем не важно, что это за вещь: платье, туфли или простая зубная щетка. Я права?

– Вы что, сами страдаете клептоманией или когда-нибудь воровали вещи? – усмехнулась Василиса. – Так точно описывать симптомы может только человек, который сам прочувствовал это состояние.

– Или человек, который постоянно сталкивается с людьми, испытывающими подобные ощущения, – уточнила Надежда. – Я психолог, и этим все сказано. И я очень многим людям помогла, поверь мне.

– Ладно, так и быть, уговорила, – недовольно сморщилась Василиса. – Будем считать, что я поверила. Задавай дальше свои вопросы, постараюсь ответить… если смогу, конечно.

– Значит, снова на «ты»? – улыбнулась психолог.

– Хорошо, на «ты» так на «ты».

– Ну вот и договорились. А теперь, Василиса, расскажи мне все, что ты чувствуешь, когда крадешь какую-нибудь вещь и тебе это с блеском удается. А потом опишешь свое состояние, когда тебе это не удается.

– А зачем это тебе, ты ведь и так все знаешь?

– Сколько людей, столько характеров, и у каждого характера есть свой симптом, – пояснила Надежда. – Люди с мягким характером просто расстроятся и все переживают в глубине души. Люди со взрывным характером в случае неудачи начинают все крушить на своем пути, и так далее. Меня интересует именно твоя реакция.

– Признаюсь сразу, у меня взрывной характер, – заявила Василиса. – И когда у меня плохое настроение, под горячую руку лучше мне не попадаться.

– А вот с этого места поподробнее, пожалуйста. Признаюсь честно, у меня тоже характер не сахар, а уж какой взрывной – ужас просто. К счастью, я уже давно научилась управлять собой и контролировать свои эмоции. Быстро вспыхиваю и так же быстро остываю.

– Счастливая, а я вот совсем не умею контролировать эмоции, – вздохнула Василиса. – Чтобы я остыла, меня нужно в прорубь бросить.

– Контроль эмоций – это вполне реально. Если желаешь научиться, я могу тебе в этом помочь. Ты бы хотела?

– Кто же этого не хочет?

– Вот и хорошо, рассказывай, мне очень интересно – похожи мы с тобой или нет? – предложила Надежда. – Только у меня к тебе убедительная просьба: будь предельно откровенной.

Глава 4

– Ну, как ты? – спросил Андрей у дочери, когда Василиса вышла из кабинета Лариной.

– Да нормально вроде, – она лениво пожала плечами. – Только напрасно все это.

– Что ты хочешь этим сказать? Почему напрасно?

– Потому что эти сеансы – сплошная лажа, вот почему. Ну, поговорили, посмеялись, пошутили, а дальше-то что?

– Как это – что? Дальше начнется лечение.

– Пап, не смеши меня, ради бога. Неужели ты не понимаешь, что эти психологи только деньги вытягивают, а толку от их сеансов никакого?

– Напрасно ты так говоришь, Василиса. Надежда Дмитриевна – очень хороший специалист, она многим помогла, – возразил отец. – Прежде чем привести тебя сюда, я консультировался с теми людьми, которые уже получили определенный результат.

– Специалист она, может быть, и хороший, только не для меня все это. Да, Ларина прикольная, она очень мне понравилась как человек, только…

– Только что?

– Да ничего, – раздраженно бросила девушка. – Не верю я в этот бред! В подсознание, в какого-то волшебника внутри нас и в тому подобную лабуду! Понимаешь, не верю, и все!

– Что тебе сказала Надежда Дмитриевна? Она назначила следующий сеанс?

– Назначила, на среду, только я больше не собираюсь к ней приходить.

– Но почему, Василиса?

– Потому что не хочу, и закончим на этом, пап, – резко ответила она. – Кстати, вот, возьми, верни это Лариной. Она так удобно лежала, что я не удержалась, извини, – и девушка протянула отцу ручку «Паркер» с золотым пером.

– Как же тебе не стыдно, Василиса?! Это уж совсем ни на что не похоже! – Отец схватился за голову. – Ты что, не соображаешь, что делаешь и где находишься?

– Да все я соображаю, сказала же, извини. – Василиса сморщилась. – И не нужно смотреть на меня такими глазами. Ничего страшного не произошло, твоя психологиня прекрасно знала, кого впускает в свой кабинет. Она не будет обижаться, я уверена, что к таким примочкам своих клиентов она уже давно привыкла.

– Я даже не знаю, что сказать, у меня просто нет слов, – возмущенно пропыхтел Варнавин. – Мне пришлось вчера чуть ли не на коленях уговаривать Надежду Дмитриевну, чтобы она приняла тебя именно сегодня, а ты… Ларина – классный специалист, у нее запись на месяц вперед, но она все-таки пошла мне навстречу…

– Расслабься, пап, говорю же, что ничего страшного не случилось. Я не знаю, какой из нее там классный специалист, но как человек она мне понравилась, клевая чувиха, – повторила девушка. – А это значит, что она не будет на меня в обиде.

– Что ты несешь? Ну что ты несешь, Василиса? – всплеснул руками Варнавин. – Какая она тебе чувиха? Ты что, совсем с ума сошла?

– А что здесь такого? Она старше меня всего на десять лет, – фыркнула дочь. – И выглядит ничего себе, вполне современно, хоть и сидит в этом дурацком кабинете.

– Какая разница, на десять или на двадцать? Ты пришла к ней на прием, она согласилась заняться твоей проблемой, а в результате ты воруешь у нее дорогую вещь! Как мне в глаза ей смотреть, когда я верну ей эту ручку? Что мне говорить? Простите, но моя дочь не удержалась и…

– Пап, ты случайно не влюбился в нее? – усмехнулась Василиса. – Зачем так сокрушаться? «Ах, ах, какой пассаж, как я теперь посмотрю ей в глаза?» – передразнила она отца, заламывая руки. – Фу-ты ну-ты, крезануты!

– Господи, ну что ты городишь, Вася? Как ты можешь таким тоном разговаривать с отцом? – нахмурился Андрей. – Боже, и за что мне такое наказание?

– Значит, есть за что, – проворчала девушка, направляясь к выходу. – Если уж заводишь ребенка, то будь любезен его воспитывать, а не бросать на всяких чужих теток, нянь и гувернанток. Теперь нечего пенять – что выросло, то выросло.

– Васса, немедленно вернись! – прикрикнул на дочь Андрей. – Будь любезна отвечать за свои поступки. Иди сама в кабинет к Надежде Дмитриевне и отдай ей эту вещь.

– Тебе надо, ты и отдавай, а мне здесь больше делать нечего, – огрызнулась дочь и, выскочив на улицу, побежала к своей машине.

Андрей растерянно повертел в руках «Паркер» и, тяжело вздохнув, пошел к дверям кабинета психолога. Надежда уже собиралась выходить и столкнулась с ним буквально нос к носу.

– О, вы что-то хотели, Андрей Игоревич? – удивленно спросила она. – Я уже ухожу домой.

– Я пришел, чтобы поговорить с вами о дочери, и еще… Господи, как неудобно, – смущенно забормотал он. – Мне очень стыдно за свою дочь, но я пришел, чтобы отдать вам вот это, – еще больше смутился Андрей, протягивая Надежде ручку. – Василиса… – запнулся он. – Она не может удержаться, когда видит, что какую-то вещь можно спокойно взять и никто ничего не заметит.

– Надо же, я и правда ничего не заметила, – суховато улыбнулась Надежда, взяв у него «Паркер». – У вашей дочери просто талант.

– Не знаю, что мне делать с этим «талантом», но моему терпению, похоже, приходит конец, – сердито ответил Андрей. – Чувствую, что мне придется пойти на крайние меры и положить ее в клинику закрытого типа.

– Погодите, не нужно горячиться, Андрей Игоревич. Ведь мы еще фактически и не начинали с Василисой работать, я лишь произвела, так сказать, пробную разведку, и мне кажется, что…

– Она сказала, что больше сюда не придет, – хмуро объявил Андрей.

– Почему?

– Я не знаю, она просто заявила, что все эти психологические штучки – полный бред, в который она не верит, отдала мне вашу авторучку, а сама развернулась и ушла.

– Зачем же тогда она мою визитку взяла? Обещала позвонить, если вдруг до среды не сможет справиться с тягой к воровству самостоятельно.

– Жест вежливости, не более того, – вздохнул расстроенный отец. – Я знаю свою дочь, как никто другой, она гипертрофированно упряма, и, если сказала, что больше не придет, значит, так и будет. А уж звонить вам тем более не станет. Что мне делать, Надежда Дмитриевна? Она уже взрослая девушка, не связывать же ее по рукам и ногам, чтобы привезти к вам?

– Этого делать не стоит, да и бесполезно. И я в этом случае ничем не могу вам помочь, Андрей Игоревич, – пожала Надежда плечами. – Мы, психологи, можем работать с пациентами только с их согласия, и это очень важно. Если Василиса не хочет ходить на сеансы, то заставить ее не может никто, даже вы.

– Я – ее отец, в конце концов, если будет нужно, заставлю!

– Я бы вам не советовала этого делать, только что сказала – это совершенно бессмысленно, – повторила Надежда.

– Почему?

– Будет только хуже, верьте мне. Василиса должна сама понять, что ей нужна профессиональная помощь. Только в этом случае от сеансов получается необходимый результат. Если она будет приходить ко мне только из-за того, что это ей приказали вы, толку никакого не будет. Посидит, послушает, лениво ответит на мои вопросы и уйдет с теми же результатами, с которыми пришла. У меня уже были такие пациенты, и я заранее знаю, чем все закончится. Потом являются недовольные родственники и начинают обвинять психолога во всех смертных грехах, вместе взятых. И бездари мы, и шарлатаны, и нам только денег бы побольше платили, остальное нас не волнует, и все в том же духе. Мне очень обидно это слушать, поэтому я приняла решение: никогда не брать пациентов без их на то желания. Заметьте, я жду не согласия больных на требование родственников посещать сеансы, а именно их собственного желания, – отметила Надежда. – С Василисой не нужно скандалить и приводить ее силой, она достаточно умная девочка, думаю, со временем она сама поймет, что ей нужна помощь.

– Пока она это поймет, я с ума сойду, – вздохнул Андрей. – Можно пригласить вас на ужин? – неожиданно спросил он. – Только очень вас прошу, не отказывайтесь, я хочу хоть чем-то вас отблагодарить.

– Меня не за что благодарить, я ничего не сделала, да и ваша дочь от моих сеансов отказалась. Но я ужасно голодная, поэтому от ужина не откажусь и с удовольствием принимаю ваше предложение, – улыбнулась Надежда.

– Вот и отлично, – обрадовался Андрей. – Я отвезу вас в самый хороший ресторан в городе, там мой приятель работает шеф-поваром.

– Для самого хорошего ресторана я не совсем подходяще одета, – развела руками Надежда, показывая на свой строгий костюм.

– Не говорите глупости, вы прекрасно выглядите, – возразил Варнавин.

– И тем не менее в хороший ресторан так не ходят.

– Мы будем сидеть в отдельной кабинке, и никто не увидит, как вы одеты.

– Не нужно меня уговаривать, я все равно буду чувствовать себя неловко, а для женщины такое ощущение хуже смерти, поверьте мне, – засмеялась Надежда.

– И что же нам делать? Может быть, я отвезу вас домой, вы переоденетесь, а потом…

– Нет-нет, это лишнее, да и времени займет много, у меня есть другое предложение.

– Я весь внимание, все, что пожелаете, – приосанился Андрей.

– Я очень люблю японскую кухню, и, если вы не возражаете, давайте пойдем именно в японский ресторанчик? Там нет дрес-кода, можно приходить в чем угодно. Туда, кстати, даже ехать не придется, он расположен в соседнем с нашим центром доме.

– Как скажете, японский, значит, японский, – галантно поклонился Варнавин, подставляя девушке локоть, чтобы она могла взять его под руку. – Слово женщины для меня закон, а требование такой женщины, как вы, Надежда Дмитриевна, это еще и приятная обязанность.

– Вы заставляете меня краснеть, Андрей Игоревич, – смутилась Надя. – Конечно, очень приятно слышать в свой адрес комплименты, и я попросила бы вас… говорить их как можно больше, – весело засмеялась Надежда, лукаво глядя на мужчину. «Господи, что это со мной происходит? – подумала она. – Ведь я с ним явно заигрываю, какой кошмар!»