Семь лепестков зла

Кстати, о Владике…

Что он делал в узком переулке возле дома Рыковых? Не навещал ли богатую вдовушку? Не помогал ли оплакивать без времени усопшего? Не взвалил ли на себя полномочия утешителя?!

– Не-е-ет! – замотала головой Альбина, вваливаясь в свою пустую холодную берлогу и бросая пакет с продуктами на пол. – Владик, он не такой! Не-е-ет!!! Этого не может быть!!!

И почти те же самые слова вырвались у нее следующим утром, когда Сучков – туча тучей – зачитал ей строчку из сводки ночных происшествий.

– Не-е-ет!!! – протянула она недоверчиво, губы ее дрогнули, раздвинулись в нелепой недоверчивой улыбке. – Не-е-ет, этого не может быть!!!

– Не может, но есть! И что ты на это скажешь?

Сучков отложил сводку. Взгромоздил локти на стол, уткнулся в кулаки подбородком и тяжело уставился на Альбину.

– Ничего, – ей нечего было сказать ему.

– Совсем ничего?

– Совсем.

Узкое горло сиреневой водолазки вдруг стало тесным, она оттянула его, завертела шеей. Все равно не помогало. Теперь тесно стало в груди. Там что то набухало и разрасталось. Огромное, темное, не пропускающее воздух. Мешающее сердцу нормально работать, а легким дышать.

– Я… Я не знаю, что он делал вчера вечером возле дома Рыковых, – еле выдавила она и неожиданно заревела, громко хлюпая носом. – Не знаю, что он там делал! Может… Может, у него с ней роман?! Может… Может, он причастен…

– А может, ты причастна к его там присутствию, милочка? Может, как утверждает капитан Иванцов, ты снабдила его информацией, и Владислав находился там из чисто профессионального интереса?

На нее Сучков больше не смотрел. Он таращился за окно, где бушевала непогода, брызжа в стекло мелким ледяным дождем, дергая порывистым ветром оцинковку подоконника. Он сегодня еле выбрался из дачного поселка. Дорога раскисла, такси к самому дому не проехало, пришлось идти пешком до асфальта. Он вымок и продрог молниеносно. Попутно поругал жену, удравшую из города в эту глухомань. Потом поругал себя, все еще продолжающего топать на работу, когда давно бы пора сидеть в уютном загородном доме возле печки и слушать веселый треск поленьев.

Не успел прийти на службу, и тут на тебе – новости.

– ЧП, Михаил Иванович, – встретил его на пороге Иванцов. Хмурым встретил, раздраженным.

– Что случилось?

Первая мысль была об Альбине. Неужели вчера ее визит к вдове закончился чем то таким, чем то нехорошим?!

– В тридцати километрах от города найдена машина журналиста Владислава Сиротина. Он работал…

– Да знаю я, где он работал, – отмахнулся тут же Сучков, перебивая.

Про Владика он знал все или почти все. Про вкусовые пристрастия, про посещения ночных клубов, про служебные расследования, временами заканчивающиеся скандалами. Иногда он жалел, что у них с Альбиной не сложилось. Иногда даже радовался.

– И что Сиротин?

– Погиб в автомобильной катастрофе, – промямлил неуверенно Иванцов.

– Погиб? – Тон капитана не мог его обмануть, что то было не так.

– Погиб или убили, – не стал вилять тот.

– Ну ка, ну ка, пойдем поговорим!

И Сучков хотел его увлечь к своему кабинету, но тот заартачился. «Из-за Альбины», – понял Сучков, и они пошли к Сергею.

– Все очень странно, Михаил Иванович, – начал без предисловий Иванцов, усевшись прямо на свой стол.

Гостю предложил стул у окошка, из которого дуло так, что у Сучкова, промокшего насквозь, тут же заложило нос.

– Мы встретились с Парамоновой возле ворот дома Рыковых, – начал рассказывать Сергей. – Толком и поговорить не успели, как на бешеной скорости из проулка выскочил джип этого журналиста и тут же умчался.

– Владик был там?! Почему?!

Сучков тут же сообразил, что скажет Иванцов следом. И не ошибся.

– Думаю, Парамонова снабжала нашего журналиста информацией, – небрежно, пожалуй, излишне небрежно предположил Иванцов.

И снова Сучков все про него понял: Альбина отказала ловеласу, вот он и пузырится.

– Наверное, хотела вернуть? – Сергей принялся рисовать пальцем большие квадраты на столе, на котором сидел. – Я так ей и сказал! Говорю, зря ты это. Он все равно к тебе не вернется!

Отказала! Точно отказала! Причем расстались не на дружеской ноте. Иначе Серега сейчас тут не опускал бы девчонку. Зря он ему вчера на нее наводку дал. Хотел сблизить их, сват чертов!

– Дальше что?

Насупился Сучков, попытался дыхнуть носом – не вышло, заложило плотно, теперь за каплями в аптеку беги. А рабочий день только начался. Увидят, лишний повод для укола: давно пора дома сидеть, а он все песком дороги посыпает, таскается сюда каждый день, место только занимает.

– Дальше? Дальше я про нее ничего не знаю. Куда потом поехала, с кем общалась. Домашний телефон у нее около одиннадцати ночи не отвечал, – вкрадчиво и противно продолжил рассказ Иванцов. – Может, она с ним потом встретилась, они поссорились…

– И она ему ДТП устроила? Туда, что ли, клонишь, Серега? – перебил его Сучков и встал со стула. Ему уже все лопатки продуло из окна, пневмонии ему к насморку как раз и не хватало!

– Нет, не туда. – Иванцова не так просто было сбить с толку, он спрыгнул со стола и пошел следом за Сучковым в коридор. – Просто… Просто странно все как то. И ДТП это…

– А что с ним не так?

– Понимаете, парень вылетел с дороги в машине, а потом выпал из окна и под свою же машину попал. Там мясо!!! Просто жесть!!!

– И?! Что говорят эксперты?

Сучков приостановился и уставился на Иванцова. Такие дорожные происшествия он и сам не любил: фальсификацией попахивало.

– А ничего они не говорят! Приехал наряд полиции, оформили все, вызвали медиков. Тело извлекли, погрузили, потом загрузили автомобиль на эвакуатор. Мы же не в кино, Михаил Иванович. Кто станет заморачиваться из за банальной аварии? Тем более – трасса оживленная, до наступления светлого времени суток надо все разгрести. Что, вызовут экспертов из центра?! Которые способны установить, было ли тело выброшено в момент аварии или до него?

– Смерть наступила в результате? – перебил его треп Сучков.

Больно умный! Наряд, прибывший на место аварии, тоже не с хлебозавода! Там тоже ребята насмотрелись наверняка всякого. Если бы были какие то сомнения, вызвали бы и экспертов из центра.

– Ну… Смерть наступила в результате перелома свода черепа и множественных травм, не совместимых с жизнью. Но эксперт сказал, что голову журналисту могла раздробить как машина, упавшая на него, так и тяжелый предмет.

– Кому он так сказал? – Сучков остановился в теплом, непродуваемом коридоре, здесь задышалось свободнее.

– Мне.

– О, ты там уже побывал?

– Побывал. А почему нет? Что вас удивляет? Еще вчера я видел его живым и здоровым, а через два часа…

– Ты его видел? – Сучков повернулся и пристально уставился на Иванцова. – Разговаривал?

– Нет, но… Машину то он вел живым!

– Он вел? Ты его видел за рулем?

Вопросы для первокурсников! И заявления, сделанные сейчас Иванцовым, мог сделать только первокурсник.

– Нет, но…

– То то же, Сережа! – Сучков поднял вверх указательный палец, сильно боясь, что тот будет подрагивать, но ничего, нормально все прошло, показательно. – Ты видел машину. Предположительно, за рулем сидел Сиротин. Потом он куда то умчался и погиб в дорожной аварии. Не справился с управлением? Возможно, сам же видел, как он ездит. Ты мне вот что скажи…

– Что? – Иванцов приблизил голову к Сучкову, будто тот шептать ему что то приватное собрался.

– Ты куда хоть клонишь то? Зачем? И почему?

И он побрел неспешной походкой прочь от Иванцова с растревоженным чубом в сторону своего кабинета. Тяжело побрел. Устало. Он как никто понимал, что если Иванцов захочет, он может Альбине напакостить. И, словно в подтверждение его мрачных мыслей, Иванцов крикнул ему в спину:

– А у нее есть алиби?

Оставить без ответа этот выпад отвергнутого парня Сучков не мог. Он взялся за ручку своей двери, медленно ее повернул. И перед тем как скрыться в своем кабинете, ответил с легким подергиванием плеч:

– Вообще не считаю своим долгом ее об этом спрашивать.

Но спросил. И не только об алиби. Это он оставил на потом. Он обо всем ее спросил, что касалось минувшего вечера. И где была до того, как подъехала к дому Рыковых. И куда потом подевалась. И почему домашний телефон молчал.

– В пробке стояла, – для начала сказала Альбина.

«А могла и с журналистом встречаться», – тут же сделал мысленную пометку Сучков. Могла встретиться с ним и направить его туда, куда сама поехала. Чтобы он разнюхал, чтобы попытал счастья своего журналистского.

Но разве это преступление? Нет, конечно! Тем более что дела то и нет никакого: Рыков умер в результате несчастного случая.

– Потом все время с Иванцовым была. Домой его отвезла.

– А сама куда?

– Тоже домой.

Свидетельствовать в пользу этого утверждения тоже никто не мог. Телефон молчал. И она запросто могла снова встретиться с тем журналистом, который удрал от дома Рыковых. А чего удирал то, собственно? Кто его там застукал? Соседи? Сама вдова? Так темно было в доме. Дела-а-а…

– К телефону не подходила, потому что не хотела, – дула губы Альбина, совершенно не понимая, что происходит. И с чего это старший наставник устраивает ей допрос по полной программе. – Потом в магазин ходила.

– Ночью? – поднял брови Сучков.

– Ночью! Есть было нечего, я и пошла.

А могла и с журналистом встретиться. Могла с ним повздорить. Могла по башке ему чем нибудь съездить. За то, что он из благодарности не захотел с ней помириться. А потом замаскировать все под аварию. А как, интересно? Выбросить для начала бездыханное тело из машины, потом разбить стекло, следом разбить машину, спустив ее под откос.

Нет, мудрено очень. Этой девчонке не под силу. Владик высоким был, сильным, а значит – тяжелым. Если и сделал это кто то, то только не она. Да и вряд ли сделал.

Сучков протянул руку к телефону, набрал номер дорожной службы и через десять минут уже обладал информацией по ночному ДТП.

– Журналист твой летел, как ненормальный. Движение его машины засвидетельствовал видеорегистратор поста ДПС. Вот он и вылетел в кювет.

– А чего летел то? И куда?

Альбина первый раз за начавшийся так неудачно рабочий день осмелилась задать вопрос.

– Из проулка выскочил, как ненормальный, аж покрышки завизжали.

– Может, вас увидел?

– Вряд ли, – она вспомнила, как Иванцов, пользуясь ситуацией, прижимался к ней, увлекая в тень. – Нас видно не было. Мы в тени стояли. Там вообще темно.

– Может, его вдова засекла?

– В доме тоже было темно.

– А чего он там тогда делал?

– Откуда я знаю! – воскликнула Альбина и покосилась на Сучкова.

Неужели он ее подозревает?! В чем же?! В чем??? В той ереси, которую выдал вчера гусар этот чертов?! Так ей как никому было известно, что дела нет, которое так просили возбудить обиженные родственники. И отчет об отсутствии состава преступления уже отпечатан. Зачем ей привлекать Владика? И тем более – Владика?! Она сама себе сыщик!

– Может, родственники не успокаивались? – предположил уже миролюбиво Сучков, выслушав ее внимательно. – Мы им отказали. Вот они к нему и обратились!

– Почему к нему? Частные конторы сыскные имеются, – Альбина пожала плечами.

Пока она оправдывалась, до нее почти не доходило, что Владика больше нет. Сейчас, в тот самый момент, когда потеплели глаза Сучкова, когда полез он в свой стол за очередной бутербродной порцией, ее и накрыло.

За что?! Почему, господи?! Он же хорошим был человеком, славным, добрым, искренним. Много работал, старался заработать.

– Тут что то… Что то не так, – выговорила она, дождавшись, когда Сучков расправится с краюхой хлеба и треугольным ломтем сыра. – Может, задание от редакции?

– Насколько мне известно, редакция расследованием предполагаемых преступлений не занимается.

– Тогда это сугубо личное дело.

– Личное… – пробормотал Сучков и снова нахмурился.

Личным делом у Владика Сиротина до недавнего времени была госпожа Парамонова. И по имеющимся у него сведениям, Владик фотографию Альбины убрал со своего рабочего стола всего лишь пару недель назад. Может, подозрения Иванцова не так уж необоснованны?

Нет, нет, нет, не стоило об этом думать! Сучков тряхнул головой и ушел к начальству. Потом весь день был настолько загружен, что совсем пропустил тот момент, когда его юная помощница удрала в отпуск.

– Как это?! – выкатил он глаза в отделе кадров, куда пришел с вопросом. – Я же ее прямой начальник!

– Вы были заняты, – пожала плечами кадровичка и очень выразительным взглядом дала ему понять, что не очень то с ним тут уже и считаются. – Она обратилась напрямую наверх. Рапорт ей подписали. Она уже давно должна была в отпуск пойти. Весь график нам сбила.

– А мне?.. Мне то что делать?!

Он растерянно взглянул в висевшее на стене у выхода зеркало. На него посмотрел очень старый, седой мужчина. Сердитый и ссутулившийся. На костюме крошки, нос покраснел и припух, зараза насморк, зараза Иванцов. Его облик никак не вязался с бравыми офицерами, снующими по отделу с утра до ночи. Он был стар и дряхл и понимал это как никто. Но выдерживал срок, срок, нужный Альбине. Она же просила! И удрала! Молча, без предупреждения, как предательница!

Она предала его своим поступком. Предала!

– И что же мне теперь делать?! – устало повторил он, облокачиваясь на стойку в отделе кадров.

– Ой, Михаил Иванович, я не знаю! – фальшиво улыбнулась ему кадровичка. – Пойдите тоже в отпуск! Вам же тоже положен. Вы уже три года не гуляли. Если пенсионер – что же, в отпуск не ходить и отдыхать не надо?

Вопрос был отвратительным и двусмысленным. И оба это понимали. И кончилось все тем, что к концу дня он написал рапорт об увольнении. Почти не удивился, с какой радостью ему его подписали. Сдал удостоверение, ключи от кабинета и собрался к жене на дачу.

«Пускай расхлебывает свои журналистские истории, как ей вздумается», – с обидой подумал Сучков Михаил Иванович, усаживаясь в такси и глядя на темные окна их общего до недавнего времени кабинета.

– История на этом не заканчивается, – проговорил он вслух.

– Что? – переспросил таксист, отъезжая от здания отдела.

– Нет, нет, ничего, – тронул его за плечо Сучков. – Дачный поселок, пожалуйста… История на этом не заканчивается…

Конечно же, он ничего такого не имел в виду! Конечно, говорил применительно к себе, имея в виду свой новый статус неработающего пенсионера. И уж конечно же, не желал никакой мести для Альбины. И даже поздним вечером, вдоволь напившись чаю с малиновым вареньем и прислонившись боком к теплому боку жены, он, засыпая, подумал, что, кажется, знает, почему девочка удрала.

Ей необходимо выплакаться. Необходимо оплакать своего бывшего жениха. Вдоволь и без свидетелей.

«Дуреха ты, дуреха», – подумал с жалостью Сучков, прежде чем провалиться в глубокий, тяжелый сон.

Глава 6

Настя Рыкова сидела напротив Иванцова с низко опущенной головой, и ему откровенно было ее жаль.

«Бедная, бедная девчонка», – думал он, с удовольствием рассматривая ее красивые коленки. Хотела жить богато, красиво, не хлопотно. А влипла в такую историю, что кусок сухого хлеба пряником покажется.

– Понимаете, мне звонят без конца! – шептала она сдавленным от сдерживаемых рыданий голосом. – То приятели покойного мужа, то его конкуренты, то родственники.

– Чего хотят? – Он вытащил из стола коробку с салфетками, которую держал на всякий случай для таких вот милых, попавших в историю девчонок.

Она вскинула тщательно причесанную головку, благодарно улыбнулась Иванцову, поспешно вытерла точеный носик. Скомкала салфетку и спрятала ее в кулачке. Она смущалась! И это его еще больше умилило.

– Кто чего! Но в конечном итоге все хотят одного – денег! – выдохнула она. – Родственники жаждут куска от наследства. Приятели пристают с предложениями продажи акций, а у Виталика в трех предприятиях был контрольный пакет. Конкуренты… С этими вообще беда! Угрожают! И тоже хотят акций Виталика.

– Вы что то им всем отвечаете?

– Нет. Почти нет. Водитель Виталика Денис отбивается пока от них, но тоже уже стал сдавать позиции. Поговаривает об увольнении.

– А адвокаты? У вашего покойного мужа ведь наверняка был целый штат…

– Эти алчные подонки уже давно переметнулись! – Она снова всхлипнула и принялась натягивать на коленки, так понравившиеся Иванцову, подол синего вдовьего платья. – Кто работает на его приятелей, кто переметнулся к конкурентам. А кто… Страшно себе представить, кого вокруг себя собрал бедный Виталик!.. Кто принялся суетиться, помогая родственникам! При этом у них хватает наглости заявлять, что я их всех уволила!!!

Она снова пустила в ход салфетку, вытирая ею лицо. А Иванцов любовался. Про то, что вдова уволила всю адвокатскую контору, работавшую на ее покойного мужа, он уже слышал. И про то, что бедная девочка – гремучая змея, тоже. И что в смерти Виталика, являющегося кому то другом, кому то племянником, кому то двоюродным братом, очень много странного, Иванцов слышал тоже. Но!..

Но не было у экспертов ни тени сомнения! Сделана была куча анализов, экспертиз, работала целая комиссия. Ничего!!!

– Мужик просто перепил, и просто переел, и уснул на спине. И не смог потом перевернуться. Вот и все! – в один голос заявили эксперты. – Так помереть может каждый.

«Тьфу-тьфу-тьфу», – думал тогда Иванцов, внимательно изучая результаты множественных экспертиз. Упаси, господи, от такой страшной, некрасивой смерти! И такой несвоевременной. Он ведь был молодым, преуспевающим, многообещающим бизнесменом. Он был в самом начале пути. Проживи Настя с ним еще годик-другой, могла бы позволить себе о-го-ого сколько всего! Зачем ей было избавляться от него сейчас?! Это если, конечно, она избавилась. Иванцов то был уверен в обратном.

– Так… – он постучал простым карандашом по столу, призывая ее к вниманию. – Теперь давайте перейдем к сути нашей сегодняшней встречи.

– Давайте, – выдохнула она и подняла на Иванцова глаза бездомного побитого щенка. – Только я ведь ничего…

– Минутку! – Он поднял вверх руку, призывая ее к вниманию и послушанию. – Я сейчас стану задавать вам вопросы, а вы станете на них отвечать. Идет?

Она кивнула, подобрала ноги в туфлях на плоской подошве, показавшихся ему совершенно старушечьими, под стул. Напряглась. Спина выпрямилась неестественно, шея вытянулась, взгляд уперся в угол, где торчал старый ржавый изнутри и безобразно покрашенный снаружи сейф, а сбоку от него – веник.

– Итак… Что вы знаете о Сиротине Владиславе? Когда вы с ним познакомились? Что связывает вас с ним? Что он делал в вашем доме накануне своей гибели?!

Он намеренно забросал ее сразу целой кучей вопросов, избавляя себя от ее вранья и сразу давая понять, что ему многое известно. Сучков такую манеру ведения допроса всегда считал ошибочной. Часто указывал ему на это. Призывал к маневренной, легкой постепенной поступи. Иванцов отмахивался, считая себя правым.

Сейчас был как раз такой случай. Настя смутилась, растерялась. Взгляд ее заметался от ржавого сейфа к столу Иванцова, потом к подоконнику, заваленному бумагами, и снова к сейфу. На него она упорно не смотрела. Он не стал обвинять ее из за этого в неискренности. Он счел это затравленностью. Ей досталось, в самом деле. Милая, наивная девчушка, выходившая замуж за мужчину с большой буквы и оставшаяся вдруг одна, без его защиты, – вот кем она ему казалась. Да наверняка такой и была.

«Нашла «черную вдову», – вспомнил он о Парамоновой. – Да у самой больше навыков для таких преступных дел, чем у этой наивной белокурой девчушки!»

– Итак, Настя?

– Гм-мм, Сиротин Владислав… Это журналист? Знаете, столько имен после смерти мужа, что я могу и перепутать, извините. – Она робко взглянула на него, улыбнулась так смущенно, что у Иванцова комплекс вины тут же зашкалил. – Да, кажется, журналист. Такой красивый, высокий, да?

«Красивый? – Иванцов мстительно ухмыльнулся, вспомнив останки журналиста на столе патологоанатома. – Сколько теперь красоты найдет в нем Парамонова? На что станет любоваться?»

Он поморщился от этих мыслей, попытался одернуть себя, призвать к порядку. Человек все же погиб, и неплохой человек. Но болезненный укол, который он испытал, когда Альбина его отвергла, тут же вспомнился. Он снова почувствовал отвратительное унижение и злость, они вернулись.

– Да, – коротко ответил он на ее вопрос. – Высокий и красивый. Как вы познакомились?

– Мы? – Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить. – Честно, все как в тумане! Но мы с ним встречались. Точно встречались. Он задавал вопросы про Виталика. Кажется… Кажется, готовил какую то статью про него. Хорошую статью.

– Так… И?

Иванцов нагнул голову, уставился на кончик заточенного карандаша. В издательстве отвергли слухи о том, что Сиротин работал по этой теме. Их будто бы эта тема совершенно не интересовала: «Панегирики слагать – не наш стиль. И расследованием причин смерти тоже мы не занимаемся».

Тогда что получается? Получается, что Иванцов снова прав? Сиротин занимался этим в частном порядке? Зачем? Почему? Кто натолкнул его на мысль усомниться?

Конечно! Да, да, да!!! Парамонова! Она единственная из отдела, кого смущала смерть молодого бизнесмена. Она единственная взяла под сомнение причину его смерти. И если она не могла заниматься этим в служебном порядке, она – что? Она попросила о помощи – кого? Правильно, своего бывшего воздыхателя!

Но что то у них там потом пошло не так и…

Так, тихо! На цыпочках! Нельзя форсировать события, надо дослушать вдову до конца.

– Он появился сразу почти после похорон, – вспоминала Настя, сплетая длинные изящные пальцы на коленках.

Платье снова поползло вверх, и Иванцов снова начал рассматривать ее ноги от тонких щиколоток до коленок. С удовольствием!

– Мы поговорили. Потом он пропал. Статья так и не появилась. Да мне было все равно. Не до того, понимаете? – Она выдохнула, вдохнула. – И вдруг снова появился дня три назад. И снова начал задавать вопросы. Только теперь как то иначе.

– Как именно? – Иванцов подался вперед. – Что то поменялось?

– Да! – Ее пухлая нижняя губа вдруг обиженно задрожала, глаза снова наполнились слезами. – Вопросы стали обидными. С каким то ядовитым подтекстом. Почти такими же, какими были вопросы этой девушки-следователя.

– Парамоновой?

Он слышал об этом. И даже слышал, что вдова грозилась на нее пожаловаться. Да так и не успела. Или передумала. Или не до того ей просто. Неизвестно от кого отбиваться в ее то бедственном положении!

– Да, кажется. Фамилию помню смутно, но такая эффектная, высокая, с короткой стрижкой.

Эффектная! Иванцов скрипнул зубами. Эта эффектная так его отфутболила эффектно, что ему до сих пор тошно. И в отпуск удрала, стерва. Даже Сучкову ничего не сказала. Все в шоке! Мужик даже от обиды взял и уволился. Что она теперь без него?! Ноль, пыль, пустое место! Кто теперь за нее заступится, реши Иванцов ее прессануть? Никто!

– Итак, вы утверждаете, что вопросы свои Сиротин поменял полярно и, вместо того чтобы говорить с вами о хорошем, вдруг начал задавать вопросы, имеющие подтекст…

– Да, да! – с жаром подхватила Настя, подавшись вперед.

При этом платье вдовы, плотно облегающее ее ладную фигуру, натянулось еще сильнее, и Иванцов отчетливо рассмотрел напрягшиеся соски под тканью и лифчиком. Волнуется, бедная!

– В его вопросах появился подтекст. Мне показалось, что он как будто тоже стал меня подозревать. Как и эта девушка-следователь! Это было так… Так неприятно!

– И что вы предприняли? – вдруг вырвалось у него.

Просто так. Он даже не хотел ее пугать, честное слово! Но Настя перепугалась. Она отпрянула, вжалась в спинку стула, затрясла головкой. Слезы, осушенные салфеткой Иванцова, снова обильно полились из глаз.

– Как… Как вы можете?! – зашептала она сквозь слезы, глядя на него так, что у него душу тут же начало раздирать. – Что я могла предпринять?! Послать его?! Воспитание не позволяет. Пожаловаться?! Так он намекнул мне при последней встрече, что у него есть защита в полиции.

«Парамонова!!! Попалась, голубушка!!!»

– Давайте подробнее о последней встрече, – попросил Иванцов.

– Да нет там никаких подробностей. – Ее щечки слегка порозовели, губы сердито надулись. – Я спала. Он начал барабанить в дверь. Я открыла. Он полез в дом. Я его не впустила.

– И все? – разочарованно протянул Иванцов.

Вообще то, пока они топтались с Альбиной у красивой чугунной калитки, никого у порога не видели. Может, Сиротин уже ушел и затаился в проулке?

Точно!

– Он ушел, но не уехал, – развеяла его сомнения следующими словами Настя. – Я видела из окон второго этажа его машину. Он оставил ее в проулке.

– А что потом?