Агнец на заклание

Ей представилось, как Тревор входит в паб. Как встречается с ней взглядом поверх голов посетителей. Она будет держаться как ни в чем не бывало. «Привет, Трев, – скажет она. И улыбнется. – Давно не виделись». А он ответит…

– Еще четыре, дорогуша, спасибо.

Сью забрала стаканы, которые придвинул к ней Чудик Лэм. Он радостно ухмылялся, прислонившись к стойке и заложив пальцы за ремень. В такой позе Чудик казался почти нормальным.

Бедняга Чудик, думала она. Совсем как дитя малое. Как Джейсон. Нет, не как Джейсон. Джейсон – ушлый маленький поганец. А Чудик просто славный. Иногда шумный. Но в душе настоящий джентльмен. В нем нет ни капли подлости. Забавно, он единственный Лэм мужского пола, о котором все сказано в нескольких словах. Ирония судьбы, да и только.

Чудик положил перед ней деньги, глядя, как пена переливается через края стаканов, которые Сью наполняла доверху.

– Ты бы притормозил, Чудик, – предостерегла она. – А то налакаешься к тому времени, как приедет Трев и этот адвокат. И женщина с телевидения.

Его ухмылка стала еще шире:

– А мама уже налакалась. У нас же праздник.

– Ну ладно, только вы осторожнее, хорошо? Не хватало нам еще сегодня драк. Цикаде это не понравится.

– Нет, сегодня драться я не стану, Сью. Сегодня Трев приезжает. У нас праздник.

Она пожала плечами. Зачем портить удовольствие бедняге?

– Тогда держи! – произнесла Сью, ставя на стойку стаканы с шапками пены.

У нее на виду он сгреб их огромными ручищами, старательно растопыривая пальцы, чтобы унести все четыре зараз. Потом попятился от стойки, повернулся и направился к двери.

Сью знала Чудика Лэма примерно год до того, как с ним случилась «беда», как говаривала Энни. В то время он был здоровенным сильным парнем, известным умением работать кулаками, да еще красивым как картинка. Вот только соображал туго уже тогда. Слишком много получил ударов в голову во время потасовок в пабе. Некоторые из них Сью видела в первый год работы. Чудик никогда не лез в драку сам. Обычно Кит или Тревор оскорблялись на чьи-нибудь слова и ерепенились, зная, что Чудик прикроет их. И он, конечно, всегда прикрывал. По словам Цикады, с тех пор, как ему стукнуло четырнадцать лет. Может, если бы этим и закончилось, с ним все было бы в порядке.

Но вскоре Чудик начал участвовать в боях по всей округе. И это его доконало. Поначалу он даже кое-что зарабатывал. Сью помнила, как Чудик являлся в паб с полными пригоршнями денег, радостно орал во весь голос, и посетители хлопали его по спине. Он думал, что станет профессионалом, сколотит состояние. Хвалился, что тогда выстроит новый дом для всей своей семьи. С бассейном. А может, выкупит землю, которую за эти годы его отец продал Лесу Хьюиту.

Дафна пыталась помешать этому. И, наверное, в конце концов сумела бы, если бы ее не убили. У Чудика всегда находилось время для Дафны, он уважал ее. Прислушивался к ее словам. А она объясняла, что игра не стоит свеч. Говорила, что ему отобьют мозги, если будут постоянно бить по голове.

Но его родные считали иначе. Старая Энни Лэм прямо лопалась от гордости и твердила, что Милти был бы рад, увидев, каким вырос его малыш Пол. А остальным нравилось, что в доме прибавилось денег. Даже Розали.

Дафну никто не поддержал. Ничего странного – в этой семье она была белой вороной. Угораздило же ее связаться с такими людьми, как Лэмы.

Народу в пабе прибавлялось. Посетители только приходили. Уходить не спешили. День был будний, обеденный час давно миновал, а расходиться никто не собирался. Все ждали, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Тревора Лэма. Приятелей Трева среди них не было. Тот вообще ни с кем не водил дружбу – не хотел. В друзьях он не нуждался.

Когда Сью только приехала в Хоупс-Энд, то сразу поняла, сколько людей здесь не любят Тревора Лэма. Вообще-то в округе недолюбливали всех Лэмов, но Тревора – особенно. Только при нем и его братьях ничего такого не говорили. Для этого у них была кишка тонка. Просто молчали, и все. А когда его увезли, сразу разговорились. Сью раньше не слышала, чтобы они столько трепали языками. Многие прямо заявляли, что Трева повесить мало или застрелить как собаку, вместо того чтобы просто сажать в тюрьму. Мол, он всегда был подонком. Худшим из всех. Считали, что Трев еще легко отделался. И никто из них не верил, что его отпустят. До вчерашнего дня и четырехчасовых новостей.

А Тревора Лэма отпустили. И теперь все хотели увидеть его, оказаться в самой гуще событий. Чтобы потом было о чем поболтать. А еще говорят, что женщины вечно сплетничают, думала Сью. Называют нас любопытными. Так вот, женщины местным мужчинам в подметки не годятся. Заходят будто невзначай, кивают друг другу, сдвигают кепки на затылок, стоят со стаканами в руках, делая вид, что день как день, ничего особенного, обычный отдых после обеда. Только кто им поверит?

Сью разливала пиво, принимала деньги, давала сдачу, вытирала стойку и поглядывала на часы. Скоро… скоро… И что дальше?

Она не знала.

Несколько лет назад, когда у нее с Тревором Лэмом все только началось, Сью стояла на старом мосту в сумерках. И увидела, как лиса крадется по выгону Хьюита, перебегает от одного укрытия к другому. Наверное, надеялась поживиться новорожденными ягнятами. Но в то время Сью думала не об этом. Видела только ее одинокую обособленность. А еще – цельность и завершенность. Пока она наблюдала за лисой, та вдруг остановилась и повернула голову. Казалось, она смотрит прямо на Сью. Глаза лисы ярко блестели.

Минуту она стояла как вкопанная, а потом потеряла интерес к Сью и направилась своей дорогой. Навострив уши, опустив хвост. Кралась не быстрее, и не медленнее, а так, как надо. Знала, кто она, куда идет, чего хочет, и больше ничего. Бессмысленное существо.

Вдруг Сью осенило: а ведь и Трев такой! От этой мысли ее передернуло, дрожь прокатилась от бедер по животу, груди и горлу. Горячая кровь бросилась ей в лицо, пока она стояла на мосту, глядя вниз, на быстро текущую воду. Сью была потрясена, пристыжена и напугана. Раньше она считала, что к Тревору Лэму ее влечет его грубая мужская красота и сильное мускулистое тело. Казалось, что она, сблизившись с ним, держится за жизнь обеими руками, как делала всегда, радостно упивается ею. А если ей и было совестно перед Дафной, или, если уж на то пошло, перед Цикадой, она старалась не вспоминать о них. Следовала своему принципу: будь что будет. Ради любви ничего не жаль. Но теперь Сью сознавала, что любовью тут и не пахло. Понимала, почему так и не нашла мужчину, к кому была бы по-настоящему неравнодушна. Любого мужчину, какой не наскучил бы ей, к которому она питала бы хоть какие-то чувства.

Что бы Сью ни твердила себе каждый раз, во всех этих городах, со всеми мужчинами, любви она вовсе не искала. Она искала возбуждения и опасности, ощущая лишь трепет постыдного страха.

Вот почему Сью не переставала думать о Треворе Лэме. Он дал ей то, чего она, похоже, жаждала все это время. Этот мужчина не нуждался в ней. Не уважал ее. Он вообще ни в ком не нуждался и никого не уважал. Не имел ни совести, ни чести, ни представления о потребностях и правах других людей. Был дрянью. Дрянью до мозга костей.

Сью передернулась с почти суеверным ужасом, ссутулилась над перилами моста. Тени деревьев за ней постепенно темнели. Ее захлестывала ненависть и презрение к самой себе. Что с ней не так? Насколько она испорчена? Нужно сделать хоть что-нибудь. Покинуть Хоупс-Энд и жить дальше.

Но как только эта мысль мелькнула у нее в голове, она поняла, что никуда отсюда не уедет. Не хватит силы воли. Как всегда, как всю свою жизнь, она будет ждать, пока что-нибудь не случится.

Под мостом проплывали листья и ветки, наполовину погруженные в темнеющую, быстро текущую воду; беспомощно вертелись, попадая в крошечные водовороты. Сью казалось, будто они тянут ее за собой, что ее подхватили некие непонятные ей течения, и от нее уже ничего не зависит.

Обреченность нависла над ней прямо там, на мосту, в тот же вечер, когда она видела лису. Конечно, потом она исчезла. Почти сразу, как только Сью вернулась в паб – к свету, к привычному зубоскальству местных, к знакомым запахам и звукам. Но не забылась. Просто словно отступила в сторонку – туда, где Сью всегда видела ее, если не сосредоточивалась на чем-нибудь другом.

А вскоре убили Дафну. Увезли Тревора. Но даже этого было недостаточно, чтобы заставить Сью покинуть Хоупс-Энд. Она осталась, хотя должна была уехать. Ведь оставаться было бессмысленно. Здесь Сью могла погибнуть.

И вот теперь Тревор возвращается.

Сью подняла голову, заметив, что снаружи что-то происходит. Все посетители в баре выглядывали в открытую дверь. У Сью пересохло во рту. Нет, еще слишком рано. Это не он. И голос Энни пока не слышен. Как и голос Чудика. Или Джейсона. Нет, это не он.

Бык Трюс вошел в паб со сконфуженным и вместе с тем важным видом, неся потертую дорожную сумку из кожи. За ним по пятам следовала невысокая фигурка в синих джинсах и несвежей, запыленной белой рубашке с закатанными рукавами. Женщина с каштановыми вьющимися волосами, в очках и с объемистой коричневой сумкой через плечо.

Журналистка, предположила Сью. Никаких журналистов здесь не ждали. Вроде бы говорили, что местопребывание Трева постараются держать в тайне как можно дольше. Но ведь в округе всем уже известно, куда он направится. Почему бы и прессе не знать? Это как-никак их работа. Совать нос куда не просят.

Цикада не сдвинулся со своего места за стойкой, только глазел и вытирал руки полотенцем.

– Цикада, старый ты хрыч, отхватил-таки себе постояльца! – взревел Бык и мотнул головой в сторону женщины, идущей за ним. – С тебя комиссионные. Десять процентов. Эта краля ехала за мной по пятам. Небось запала на мои роковые чары!

Он плюхнул сумку посреди зала и с довольной ухмылкой огляделся по сторонам. В пабе стало почти тихо.

– Н-да? – протянул Цикада.

Невысокая худая женщина перевела на него взгляд и направилась к нему. Посетители расступились, пропуская ее, бросали на нее взгляды, старательно сохраняя равнодушие на лицах.

– Добрый день. Я Верити Бердвуд, – произнесла она, улыбнулась Цикаде и провела пальцами по своей пышной шевелюре, закладывая пряди за уши. – Из Эй-би-си. У меня тут забронирована комната на пару дней.

Вот это номер! Никогда в жизни Сью не удивлялась так, как сейчас. Она-то ожидала увидеть шикарную, начальственного вида девицу. Или вот еще бывают такие чернявые живчики: нос, глаза, зубы – все на виду, и не захочешь, а заметишь, и на все-то у них свое мнение, от утилизации опилок до абортов, и так далее.

Да кого угодно она ждала, только не эту невзрачную, неряшливую и лохматую пигалицу. Гостья была похожа на библиотекаршу. Не то чтобы Сью повидала много библиотекарш. По правде сказать, только одну, когда училась в старших классах. Миссис Бинки. Моргалка Бинки. Как она учила их осторожно переворачивать страницы. И показывала, почти каждый библиотечный день. Все приговаривала: «Верхний правый угол страницы сжимаем бережно, но крепко, большим и указательным пальцами, и пе-ре-во-ра-ачиваем». Можно подумать, это библиотечное старье – ценная редкость, так она над ним тряслась.

Приезжая, конечно, была совсем не такой, как миссис Бинки. Но выглядела так, будто только и делала в жизни, что читала. Может, из-за очков.

Сью вдруг поймала себя на мысли, что эта женщина совсем не во вкусе Трева. И с этим парнем, адвокатом, у нее тоже наверняка ничего нет. Судя по виду, ему подавай кого-нибудь получше. Хотя… Слегка щурясь, Сью присмотрелась к Верити Бердвуд, которая беседовала с Цикадой, прислонившись к стойке. Странно, но она, казалось, знала, что делает. Как будто… все в ее руках. Вот-вот. Будто ей безразлично, что о ней подумают. И волосы у нее ничего. По-своему.

Те двое, Цикада и женщина, вдруг повернулись к Сью. Застигнутая врасплох, она широко заулыбалась.

– Побудешь за хозяйку, Сью? – спросил Цикада своим особенным, радушным тоном хозяина паба в провинции. – Покажешь нашей гостье комнату и все такое?

– Разумеется, – вежливо отозвалась она, с трудом удерживаясь, чтобы не взглянуть на часы.

Женщина подхватила свою сумку, любезно кивнула Быку Трюсу и направилась к тому концу стойки, где стояла Сью. И опять мужчины старались незаметно посторониться, чтобы ненароком не задеть ее.

– Лестница наверх вон там, – сообщила Сью.

Вдвоем они прошли в глубину зала. Сью распахнула дверь с табличкой «Только для постояльцев», за которой обнаружилась узкая лестница, и пропустила Верити Бердвуд вперед.

– Ты смотри, берегись, Сью! – заорал им вслед Бык Трюс. – Не ровен час, научит тебя чему плохому столичная девчонка! А тебе и без того хватает.

Довольный гогот и гул мужских голосов провожали их, пока обе поднимались по лестнице. Местные своего не упустили.

– Да вы не обращайте на них внимания, – проворчала Сью, стыдясь за них и за себя. – Кретины, что с них взять. Выделываются. Многих сейчас здесь вообще быть не должно. Поглазеть сбежались.

Верити Бердвуд оглянулась на нее и добродушно усмехнулась. Но Сью, уставившись прямо в холодные, умные янтарные глаза, вдруг поняла, что не сможет улыбнуться в ответ. Потому что мгновенно перенеслась на несколько лет назад и опять очутилась на мосту. И теперь смотрела в глаза лисы. На лису. Еще одиночка. Невозмутимая и безжалостная. Опасная.

Женщина, стоявшая на несколько ступенек выше ее, слегка озадачилась, отвернулась и направилась к первой двери от лестницы. Сью торопливо следовала за ней, чувствуя, как полыхают щеки. Какая же она дура! Дубина, каких мало! Надо же было такое навыдумывать! С чего вдруг ей бояться эту приезжую? Это у нее самой одни лисы на уме, в том-то и дело. Ишь как издергалась из-за Тревора.

То-то и оно.

А в глубине ее души уже зашевелился мрак.

Глава 6

Берди села на край двухспальной кровати, сбросила туфли и откинулась на спину. Кровать зловеще скрипнула. От покрывала, беспорядочного сочетания тускло-зеленых, черных и белых треугольников, рябило в глазах, и пахло от него одеждой из секонд-хенда. В тесной комнатушке было душно. Приглушенный шум, поднятый завсегдатаями паба, влетал в окна, выходившие на дорогу. Однако воздух вместе со звуками в окно почти не поступал. Снаружи не было даже легкого ветерка. Взгляд Берди медленно заскользил по комнате. Рассматривать тут было почти нечего. Небольшой платяной шкаф, белый комод, на котором лежало свернутое полосатое полотенце, пятнистое и мутное овальное зеркало изнутри на двери. Крупные розы карабкались стройными рядами вверх, к потолку, по белым решеткам на бледно-зеленом фоне с ржавыми кляксами. Очевидно, обои были несколькими годами старше покрывала на постели. Берди попыталась решить, какой период предпочтительнее для нее, и, поколебавшись, отдала первенство розам.

Она уставилась в наклонный потолок, мелкие зигзагообразные трещины на котором удачно сочетались с рисунком паутины на фестончатом фарфоровом плафоне. Сняла очки, и розы вместе с трещинами исчезли, перед глазами возникла приятная дымка. Нельзя просто валяться здесь, сказала себе Берди. Надо встать, сменить рубашку и спуститься вниз – познакомиться с Лэмами, пока не приехали Тревор и Джуд. Это наверняка они сидели снаружи у паба на большом бревне. В Хоупс-Энде просто не может быть второй женщины, которая выглядит точно как Энни Лэм. А с ней находились ее дети. Кажется, Розали, Кит и Пол. У него травма головного мозга. Вообще-то нужно было подойти к ним сразу после приезда. «И я подошла бы, если бы не этот тип на «Бобкэте». В общем, я к ним подойду, когда спущусь. Угощу их всех выпивкой. Отведу в сторонку».

Но она не двигалась с места.

Постепенно мысли приняли новое направление, и Берди задумалась о Сью Суини и Аллане Бейкере. Цикаде Бейкере. Она читала их показания в расшифрованной стенограмме судебного процесса по делу Лэма. И статьи в газетах, и упоминания о них в книге Джуда.

Цикада Бейкер был таким, каким она его и представляла: крупный и мясистый, почти обрюзгший, светловолосый, краснолицый и немногословный. Сью Суини она сразу узнала по фотографиям в газетах. Волосы у нее остались прежними – рыжеватыми, густой волной падавшими на плечи. За пять лет она немного прибавила в весе. Лицо округлилось и талия. Но Сью была не такой наглой, как ожидала Берди. А ее глаза и губы выглядели беззащитнее, чем на снимках.

– А кого-нибудь из Хьюитов там, внизу, нет? – спросила ее Берди, остановившись наверху лестницы.

Сью уставилась на нее, вытаращив глаза так, что белки показались вокруг орехово-зеленой радужки.

– Нет, – ответила она.

– А они придут?

Сью Суини пожала круглыми и пухлыми, как подушки, плечами:

– Не знаю. Миссис Хьюит точно не придет. Она вообще не выходит. Никуда. С тех пор, как…

«С тех пор, как убили Дафну».

Сью суетливо поддернула глубоко вырезанный ворот своей блузки.

– А мистер Хьюит? Или брат – кажется, Филипп?

– Лес может прийти, но с ним не угадаешь. – Она нахмурилась и оправила блузку. – А Фил сейчас еще в школе. Только в три двадцать освободится. Разве что потом…

– В школе? Пять лет назад Филипп Хьюит как раз оканчивал школу – или нет? Значит…

Сью заметила ее замешательство и объяснила:

– Он теперь местный учитель. В средней школе.

– Да, вспомнила. Я читала об этом. А где находится школа?

Сью неопределенно махнула рукой куда-то в сторону двери паба и направилась по коридору.

– Ее отсюда не видно. Школа совсем крохотная. Далеко от большой дороги.

– А я и не думала, что здесь столько жителей, что даже школа есть, – продолжила Берди.

– Да уже почти нет. Вроде на будущий год ее закроют. – Сью Суини остановилась перед дверью с цифрой 3. В замочной скважине торчал ключ. Она повернула его и толкнула дверь, демонстрируя комнату. Свет и жара вырвались в коридор. В комнате на свету танцевали в воздухе пылинки, все виделось как в негустом дыму. – Говорят, в этой школе всегда был только один учитель. Только раньше учеников набиралось больше. Когда еще учительницей была Долли Хьюит. Ну, само собой, ведь Лэмы учились у нее. – Слабая улыбка скользнула по ее лицу. – Вот уж досталось так досталось.

– Значит, Филиппу Хьюиту придется уехать отсюда?

– А по мне, так и хорошо, – произнесла Сью и прошла через комнату к окну. – Сейчас мы тут у вас проветрим. – Мышцы сильных рук напряглись под рукавами ее блузки в оборочках, она подняла заедавшую оконную раму до самого упора. – Он как учебу завершил, так в эту школу и попросился. Чтобы с матерью находиться. Она… в общем, он считал, что должен быть рядом. Потому что… ну, понимаете, с тех пор, как…

«С тех пор, как убили Дафну».

Берди смотрела, как Сью направляется к двери, собираясь уходить.

– Ванная и туалет в конце коридора. Общие, пользоваться будете вместе с остальными – с Цикадой и тем адвокатом, который приедет с Тревором. Цикада живет в первом номере. Мистер Грегорян будет во втором. Четвертый свободный. Замки работают. Еще один туалет внизу, во дворе.

– А почему вы считаете, что это хорошо, если Филиппу Хьюиту придется уехать отсюда?

Ванной Берди не заинтересовалась.

Сью снова пожала плечами. Что ж тут непонятного?

– Да Филипп тут свихнется. Дети доведут. Тут он умом тронется. Нечего ему здесь делать. Эти края убьют его. И любого такого же, как он. Это место… – Она вдруг оборвала себя, состроила заученную комическую гримасу и тряхнула волосами. – Ну ладно, мне пора обратно, к честной компании. Вы как, в порядке?

– Да. В таком случае – до встречи.

– Кстати: завтраки у нас не подают. Но если хотите, можете приготовить сами в кухне. Берите что найдете, Цикада не возражает. Чай там, кофе. Печенье. В любое время. Не стесняйтесь.

Покончив со своими обязанностями, Сью поспешила уйти и прикрыла за собой дверь. В комнате задержались запахи ее тонального крема, шампуня и духов – более явные теперь, когда их хозяйка удалилась. Берди засмотрелась на мерцающие в солнечном луче пылинки, вновь поднятые в воздух движением захлопнутой двери.

«С тех пор, как убили Дафну».

Это место…

Странно, что Сью Суини осталась в Хоупс-Энде после допроса, который ей учинили в суде. Продажная женщина. Подруга жертвы, спутавшаяся с мужем жертвы. Интересно, каково ей сейчас, перед возвращением Тревора Лэма? Продолжат ли они то, на чем остановились? Наверное, и Сью размышляет об этом. Разговорчивая, живая, какими обычно бывают буфетчицы и барменши, а если приглядеться – как натянутая струна. На лестнице ее взгляд был почти испуганным.

А может, это ничего не значит. Тут повсюду ощущается напряжение. И сдержанное возбуждение, как бы ни пытались его скрыть мужчины, собравшиеся внизу. Ничего удивительного. Мало того, что Лэм возвращается оправданный и свободный: все, наверное, гадают, ждать теперь беды или нет. Например, если Лес Хьюит все-таки явится в паб.

«С ним не угадаешь».

Минуту Берди обдумывала эти слова. Потом заставила себя признать, что просто тянет время, откладывая неизбежное, надела очки и с трудом села на постели, с мрачным предчувствием заметив, что на матрасе осталась вмятина там, где она только что лежала.

Берди вытащила из сумки чистую рубашку и сандалии, которые сунула в последнюю минуту. Было ужасно жарко. В комнате по-прежнему стояла духота. Переодеваясь и уверяя себя, что ей уже гораздо прохладнее, она услышала, как еще две машины сначала прогрохотали по настилу старого моста, а затем свернули на стоянку к пабу. Так-так. Неужели Тревор и Джуд прибыли раньше, чем собирались?

Тихо чертыхаясь, Берди бросилась к окну, выглядывая из-под побуревших жалюзи, застрявших, видимо, в полуоткрытом положении, но все четверо новоприбывших были ей незнакомы. Она смотрела, как они подтягивают ремни, сдвигают кепки на затылок и, тяжело шагая в рабочих ботинках с эластичными вставками, направляются через дорогу к пабу. «Еще зрители. Театр заполняется». Эта мысль мелькнула так неожиданно, что Берди заморгала. Вот именно. Все эти люди там, внизу, будто ждут представления авангардной постановки, в которой актеры сидят в зрительном зале до тех пор, пока не начнется действие. Основной актерский ансамбль уже на месте. Ждут исполнителя главной роли и его опекуна. Вот тогда и выяснится, что им сегодня предстоит увидеть – комедию или драму.

Берди схватила сумочку и повесила на плечо, затем вышла из комнаты и заперла за собой дверь, сунув ключ в карман джинсов. Вообще-то запирать двери здесь, пожалуй, незачем, да и в комнате красть нечего. Однако люди любопытны. А привычка оберегать свою частную жизнь – сильна.

Берди направилась к темной лестнице, с приятным удивлением отмечая внутренний прилив возбуждения. Тягостное, озадачивающее чувство, угнетавшее ее несколько предыдущих недель, вдруг исчезло. Комедия или драма? Вот в чем вопрос. Почти все актеры уже на месте. Как и большинство зрителей. И кое-кому из последних предстоит сыграть свою роль в этой пьесе, как только она начнется, но кому именно – об этом пока не известно ни Берди, ни им самим.

«А кто же тогда я? – задумалась она, направляясь из полутьмы к свету и шуму бара. – Актер или зритель?»

Знать бы заранее…

Пробравшись через толпу в зале, Берди выскользнула на свежий воздух и извинилась, протискиваясь мимо парня с голым торсом и ярко накрашенной черноволосой девушки, стоявших возле самых дверей. Они отодвинулись, пропуская ее. Свет ослепил Берди, она машинально потянулась за темными очками.

Мальчишка с плутовским острым личиком, в мешковатых шортах и огромной черной футболке с черепом спереди бочком подскочил к ней, хитрющая улыбка дрожала на его губах.

– Это ты, что ли, телка из Эй-би-си?

– Джейсон! – раздался пронзительный голос из угла веранды. – А ну живо сюда!

Мальчишка стрельнул глазами туда, откуда донесся голос, но не сдвинулся с места.

– Ну? Ты или нет?

– Можно и так сказать. А ты Джейсон Лэм?

Он удивился, будто не ожидал, что его узнают. Потом довольная улыбка скользнула по лицу, парень метнулся в сторону и снова уставился на нее из-за старой цистерны, рядом с которой сидели его родные.

– Она знает, как меня зовут! – долетел до Берди его восторженный шепот. Кто-то из женщин сердито шикнул на мальчишку, и он замолчал.

Берди направилась к Лэмам. Кит, смуглый, среднего роста, с глубокими морщинами на лбу между густыми черными бровями, с мрачным видом прислонился к одному из столбов, поддерживавших односкатную крышу. Рядом с ним тонкая как щепка девушка с коротким ершиком обесцвеченных волос курила, отбрасывая сигарету ото рта такими резкими, дергаными движениями, так что длинные серебряные серьги в ее ушах качались. Это, наверное, подруга Кита с неправдоподобным именем Лили Денджер. Синяя майка, жирные черные стрелки вокруг глаз, тугие, как вторая кожа, легинсы с рисунком, босые ступни. Весьма экзотическая птица в данной стае.