Образы сущего. Доктрина этического максимализма, метафизика живого универсума

Лев Чиворепла

Образы сущего. Доктрина этического максимализма, метафизика живого универсума

Издание седьмое, переработанное, дополненное

Лев Чиворепла.

Предисловие

В книге рассказывается об идеальном. В идеальное мы часто не верим, потому что не видим, как оно возможно. Но идеальное достойно того, чтобы постараться его найти. В частности, вопрос о происхождении материи напрямую связан с такими важнейшими проблемами, как смысл, основание науки, поведение социума. Избранная терминология затрудняет чтение книги, но соответствует содержанию (см. “Словарь терминов” в конце книги). После первого изучения материала она, надеюсь, не покажется совсем неудачной. Трактат, вероятно, можно отнести к философским сочинениям, но основные его понятия не отражаются в лаконичных формулах. Тем не менее, эти понятия постепенно раскрываются полностью.

Трактат состоит из двух частей. Первая часть (главы с 1 по 7) представляет собой этическую доктрину. Вторая часть (главы с 8 по 11), названная “метафизикой”, содержит теорию живого универсума. В ней идеи первой части конкретизируются в образах мироустройства – это конструктивная доктрина. Беглый взгляд на содержание книги показывает, что автор, вероятно, претендует на “теорию всего”. Но у меня не было такой цели. Да и невозможно охватить все. Однако стремление к полноте и целостности материала обернулось кажущимся многообразием обсуждаемых тем. На самом деле, тема одна – этическое устройство мира.

Книга не содержит практических советов. Свою задачу я видел в том, чтобы описать мироустройство, и это, как я полагаю, достаточно, чтобы разумный человек сам определил свое поведение.

Книга создавалась долго и напряженно. В ней есть и простые мелодии, и сложные, порой мистического звучания разработки. Ее никак нельзя отнести к разряду общедоступных. Некоторые этажи ее здания обрели лишь стены, а роль многих деталей видна не сразу. Не обещаю легкой прогулки, но обещаю важные встречи.

Данный текст является переработанным и дополненным вариантом книги “Образы сущего”, вышедшей в ряде издательств за период 1993–2014 гг. Различие вариантов отражает эволюцию мировоззрения автора и процесс становления “метафизики”. Фрагменты книги опубликованы в электронных журналах сети Интернет. Доклады по ее содержанию обсуждались на ряде семинаров.

Я бесконечно благодарен жене Зинаиде за долготерпение, понимание и помощь. Многие проблемы мы вместе обсуждали, прежде чем они попали на страницы книги.

Часть первая

Доктрина этического максимализма

Глава 1

Основные посылки

1.1. Две логики

1.1.1. Этическая логика

Словосочетание “этическая логика” может вызвать возражение – логика есть логика, а прилагательное “этическая” излишне. Однако логика содержит в себе метод, продвигающий мышление к поставленной цели. В данном случае мы также имеем дело с методом, инструментом познания мира. Этическая логика является высшей логикой сознания. Она элитарна, и прогресс человеческой культуры напрямую связан с успехом в ее применении. Принятие ее есть главный мировоззренческий выбор индивида.

Помню, в школе, решая задачи, я заглядывал в конец задачника, чтобы увидеть ответ и подогнать под него решение. В этической логике происходит нечто подобное. Нам даны ответы, и многие умозаключения мы выводим из них. Действуя интуитивно, мы порой ошибаемся в деталях. Однако проходит время, детали изменяются, а ответы – все те же, но уже основательно подкрепленные рациональной дискурсией.

Желание счастья – главное желание человека. Все остальное – суета и вибрации идей. Моя убежденность в правоте основана на ощущении этической реальности. Мне совершенно безразлично, как Бог сотворил мир. Это тайна для всех, и может быть, – для Него. Важно, что я счастлив только с Ним – это постулат этического видения мира. Этическая логика ставит нравственный итог жизни несравненно выше материального. Она верна, если цель, действительно, этична. Но нет формулы нравственного деяния. В поступке важны внутренние мотивы. Этическая логика не раскрывает механизмы подчинения добродеянию; добро не требует объяснений. Объяснять нужно страх и грех.

Этическая логика во многом парадоксальна с точки зрения рацио. Она, в частности, оперирует категорией ценности, которая не имеет адекватного отражения в количестве. В физике тяжелое перевешивает, сильное перетягивает, быстрое обгоняет и т. д. В этике это совсем не обязательно. Одна овца может отвлечь внимание от стада. Даже в сравнении с бесконечностью конечное не теряется, но становится заботой бесконечности, ибо в этической реальности действуют личности, а не просто законы материального мира. Казалось бы, что там капля отпавшего видимого мира перед Океаном необозримого Мирового Ресурса? Что один малый грех в бесконечной длительности жизни личности? Но именно вокруг этой “мелочи” закручены все страсти мира. Высшее настолько чисто и прекрасно, что не терпит малейшей грязи – мера такой нетерпимости есть мера совершенства. Такое удивительное свойство этической реальности сочетается с уникальностью, оригинальностью личностного представления единого. Совершенство оригинально, и всякая царапина, всякая пошлость уничтожает его.

Этическая логика опирается на знание глубинных мировых ценностей, поэтому это логика отбора постулатов. Она помогает интуиции и не позволяет измельчить поток мысли в песке самодостаточных идей. Она антропна и без детального разбора дает оценку гипотезам. В этом, пожалуй, ее главное достоинство. Как хороший инженер, отвергающий проекты на основе вечного двигателя, она не дает разыграться фантасмагории. Возьмем, к примеру, идею многомерного пространства, которая предлагается для объяснения паранормальных явлений. В гипотезе есть трудности технические – все объекты материального мира трехмерны, хотя пространство полагается многомерным (более 3-х измерений). Приходится предполагать лабиринтную вложенность трехмерности в многомерность. Но важнее другое: Бог как бы сделал человека муравьем, ползающим по плоскости, не знающим всего объема. Здесь трудность не познавательная, а сущностная. Человек всего не знает, но многомерность – свидетельство априорной ущербности, “муравьиности” разума. Я не понимаю, как можно в игре пространств увидеть духовное подвижничество. Мир – это дом разума, а не лабиринт. Он сделан по-доброму. А кажущаяся паранормальность имеет иные причины. Другой пример: субстанциональная модель созидания, предлагающая объяснение животворящих процессов наличием в мире особой силы (“энтелехии”), направляющей все материальные превращения. В этой модели обезличивается истинный источник созидания – разум.

Выбор постулатов большинства научных парадигм осуществляется, к сожалению, вне этической логики. Если в основании модели лежат этические критерии, она не бывает абсолютно неверной. Этическая логика особенно продуктивна в поведении, в поступках. Она обостряет внутреннее зрение. Этический путь никогда не ведет в тупик; идущий по нему не испытывает разочарований. Одухотворенные люди много умеют, и никому в голову не придет сомневаться в их знании, если они и не знают техники исчисления интегралов.

Этическая логика теистична. Она опирается на нравственный закон, который первичен и осуществим только в личностях. Всеобщность нравственного закона обусловлена и гарантирована Абсолютом. Этическая логика опирается на этическую чуткость и крайнюю идеализацию, т. е. на этический максимализм, суть которого в том, что Творец Благ, а все остальное посредственно и не имеет долгой жизни. Никто не может быть судьей человеку. Только Бог. Для прикосновения к тайнам невидимого мира нужно иметь большой запас нравственной надежности. Этическая логика не позволяет его растратить.

1.1.2. Рациональная логика

Рациональная логика – это логика вывода. В отличие от этической, она не критична к постулированию и вступает в действие после постулирования. Это логика робота: вход – не ее дело, ее дело преобразование. Она следит за “строгостью” и последовательностью процедур вывода, опираясь на общепринятые каноны вывода. В противоположность роботу, центральное место в мышлении занимает отбор постулатов. Явно или неявно, такой отбор происходит всегда.

В теме рационального мышления следует отличать проблему единственности рационального метода от конструирования процедур вывода. Что касается метода, то он основан на (1) универсализме мировых смыслов и (2) универсализме гностической последовательности их. Об этом разговор будет в главе 4. “Смысл”. Если бы не существовало указанного универсализма, взаимопонимание индивидов было бы невозможно. Но есть другая проблема: Поскольку рациональный метод стремится к вербализации знаний, возникает желание формализовать его. Увы, здесь мы не находим надежной базы выбора. Аксиомы произвольны, формальны, модельны. Стремясь к строгости, рациональное мышление пытается постулировать свои свойства. Но оно попадает в заколдованный круг металогики: оно ищет и не находит самовоспроизводящегося робота.

Все мы интуитивно знаем, что существует возможность договориться, понять друг друга, что есть универсальные основы взаимопонимания, и мы пользуемся ими в общении. Не все, однако, отдают себе отчет в том, что эти основы этические, а не формалистические. Находя общий язык в житейской ситуации, мы, тем не менее, резко дистанцируемся при определении своих идейных позиций. Почему же рациональное мышление не объединяет, а разъединяет людей? Причина в том, что универсальные гностические смыслы в своем движении обнаруживаются лишь в одеянии энергетики любви. Поскольку рацио любовь игнорирует, ему остается лишь здравый скепсис.

Итак, два обстоятельства характеризуют рационализм мышления: (1) чрезмерная свобода в манипулировании постулатами; (2) убежденность в высокой надежности (даже единственности) формальной логики рационального вывода. Это способствует становлению культуры свободных допущений, которая характеризуется различными словами: культура технической интеллигентности, технократическая, точного математического мышления, демагогического педантизма и т. д. Она образовала костяк эпохи просветительства, постепенно вытеснивший мягкую плоть духовной метафизики. В творчестве победила точка зрения, что знание поведения природы содержится в математике ее законов, что смыслы мира не нужно искать, их просто нет, а нужно подбирать, создавать хорошие модели поведения, т. е. смыслы следует привносить. Большое внимание стало уделяться формальным процедурам. Родственная этому болезнь – поверхностное восприятие произведений культуры. Человек считает себя осведомленным, если ему известна фабула, общая идея. Он сопротивляется всему, что требует переживания, этического переосмысления. Ему некогда.

Мир рацио есть оторванное от Истока бытие. Недаром нормальной реакцией физика становится интерес к лирике. От душного сленга рацио он тянется к свежему языку сердечного общения.

Опасна, однако, и другая крайность – догматичность, бездоказательность, декларативность концептуальных положений при полном игнорировании как этической, так и рациональной логики. Многие положения метафизики обретают свою убедительность только тогда, когда они связаны крепкой нитью логического следования.

1.1.3. Две реальности

Существуют две реальности – рациональная и этическая. Их главные отличия:

1. Реальность рациональная:

• ее объекты поддаются точному описанию и алгоритмическому моделированию, имеют конечную сложность;

• рациональная реальность является предметом научного исследования;

• рациональная логика – это логика вывода;

• логика вывода не имеет формальной опоры внутри себя самой, ибо не существует рационального понятия (рационального объекта) “строгий логический вывод”;

• рациональное знание опирается на эксперимент и рациональную логику;

• рациональное знание неисчерпаемо.

2. Реальность этическая:

• ее объекты известны, не материальны, не поддаются точному описанию, имеют бесконечную сложность;

• этическая логика должна быть главным инструментом выбора;

• она имеет опору в логике этического максимализма;

• она предполагает наличие априорных смыслов;

• этическое знание опирается на этический опыт и этическую логику;

• оно переживается этически и имеет предел – понимание этического поведения множеств разумных монад мира.

Разногласия в рациональной сфере внутри самой этой сферы неразрешимы. Расхождения в этической области имеют потенцию полного разрешения, ибо согласие – это притягательная компонента полюса этического максимализма. В жизни мы наблюдаем большое количество религий, идеологий. Почему же логика этического максимализма не обеспечила человечеству единственность мировоззрения? Потому что этический максимализм не является первостепенным требованием для идеологий. Рядом с этикой живут политика, традиции, конфессиональная самость, религиозная исключительность, магизм и многое другое.

Этический максимализм выразим в переживании, но невыразим в формулировках. И это, пожалуй, главная причина разнообразия последних. Иногда противоречия в рациональной сфере переходят в этическую, где прекращаются споры, но это не устраняет противоречия.

Опору излагаемой в трактате этики я вижу в очевидном факте: искреннее желание добра ближнему максимально (предельно) по сути.

1.1.4. Еще об этической реальности

1. Этическое мышление конкретно, здраворассудочно. Его предметы единственны, неповторимы. Для него рациональное как бы не существует и представляется игрой воображения, а рациональная свобода лишена содержания.

2. Признание бытия этической реальности – нечто более сильное, нежели признание существования этических и идеальных факторов в мире. Этическая реальность – это не качество или степень совершенства; это объекты. Объектами этической реальности являются, в частности, любовь, совесть, личность. Они не выводимы и не конструируемы из чего-либо первичного. Они первичны. Для рационального мышления этическая реальность отсутствует или кажется реальностью несвободы.

3. Переход к бесконечности в рацио есть выход за пределы рацио. Предел, скорее всего, есть объект этической реальности. Таковым является бесконечная сложность. Все этические объекты являются бесконечно сложными и не постижимы рациональным мышлением.

4. Творческое начало мира принадлежит этической реальности. Она порождает объекты мира, она же раскрывает истинное содержание их. По этой причине успех есть этическая победа. Все раскрывается в любви.

5. Познание осуществляется через сопереживание. Проникновение в суть простого арифметического действия – акт этический (дважды два четыре – это хорошо!). Память реализована как память переживаний.

Превосходство этической реальности над рациональной обуславливает надежность вселенной.

1.1.5. Мировая асимметрия и сложность

В материальном мире имеет место принцип симметрии, которому в философии соответствует диалектический закон единства и борьбы противоположностей. Этот закон можно разложить на две составляющие: (1) Всякому началу соответствует противоположное начало. (2) Действие имеет противодействие. Первую составляющую назовем потенциальной противоположностью, вторую – актуальной. Наличие второй опирается на существование первой, но существование первой не обязательно в реальности обуславливает вторую, которой, собственно и соответствует термин “борьба”. Потенция борьбы не означает ее реальное наличие.

Существует очень важный феномен, предотвращающий трансформацию потенциальной противоположности в актуальную, – сложность. Чем “умнее” объект, тем меньше ему приходится бороться (“умный гору обойдет”). Собственно говоря, только это обстоятельство и заставляет природу усложняться. Метафизическая доктрина признает существование начала, обладающего бесконечной сложностью, которое по большей части исключает борьбу как способ существования. Наблюдаемый нами материальный мир является в плане оценки сложности ничтожно малой частью всего мироздания (мирового сознания), следовательно, можно полагать, что мир стоит не на борьбе, а на взаимоучете противоположностей. Далее будет развит тезис о том, что любовь – это внутренняя дисциплина мироздания, обеспечивающая ему максимальную бытийность. Зло же – это актуализированная в жизни разума деятельная противоположность, потенция которой, в основном, подавлена высочайшей самоорганизованностью Мирового

Разума. Любовь доминирует во вселенной. В этом смысле мир асимметричен. Если бы симметрия всех мировых начал была бы реально осуществлена в действии, мир не существовал бы. (Асимметрия, кстати, пребывает в физике большого взрыва.)

Вероятно, усложнение можно интерпретировать, как перенос противоположностей внешних действий во внутренние, но тогда мы должны констатировать асимметрию внутреннего и внешнего. В Мире Разума все является только внутренним. В этом и заключается его целостность.

Замечание

То, в чем я ищу согласие читателя, заключено в двух положениях:

• С возрастанием сложности объект начинает проявлять черты адаптации, свойственные поведению живого организма. Иначе говоря, высокая адаптивная сложность – не только необходимое, но и достаточное качество жизни.

• Мир бесконечно сложен в каждой своей атомарной ячейке, мир суть живой универсум.

1.1.6. Знать и уметь

Человек выделяется из природы тем, что он не только умеет, но и объясняет свое умение. Объяснение, порой, важнее умения. Но можно все знать и быть несчастным. Можно многое уметь и не знать истины. Бывает разное знание, разные основания и мотивы его применения. Я говорю об этическом основании.

Для того чтобы привести в движение популяцию разума, требуется не рациональное знание, а любовь, обращенная к сердцам людей. Академик знает, проповедник умеет. Умение такого рода творит вселенную. Оно в основе бытия, и одними законами объяснить вселенную невозможно. Для “знатока” эффект, творимый любовью, кажется парадоксальным, случайным, обидно дармовым, необъяснимым. Он не понимает, как одно лишь этическое состояние перемещает миры, как любовь рождает разум. Может, с позиции академика Бога нет. Но с позиции Бога многие наши старательно выстроенные системы – труха. Слепота – это незнание. Незнание стремится к знанию. Слепота рождает знание магии превращений, но вовсе не умение в положительном деянии, ибо нет иного положительного деяния, нежели добродеяние.

Существует образное описание непознанного в виде бесконечной плоскости, на которой знанию отведен круг с человеком в центре. Но это совершенно непродуктивный образ. Зачем бесконечное знание? А что есть знание? Все прекрасное просто. Знание – это пережитое, точнее сопережитое. Но кто из нас по-настоящему использует знание? Мы ни одну мысль не проследили до конца, так как перемещаемся не по логике миропорядка, а по собственной судьбе, движимой желаниями. Не было бы желаний, не было бы “знаний”. Было бы чистое слияние с идеалом божественного. Была бы та несвобода крайности, которая и есть Абсолютное содеянное и Абсолютное еще не содеянное. Мы бы творили творением Его. Мы бы умели. А умея, – только любили. Однако, мы хотим уметь, зная, но не любя. Мы хотим уметь, чтобы иметь. Мы и умеем, не зная правды. Мы и имеем пошлость, т. е. пустоту, хотя нам дано все. Самодовлеющая страсть к рациональному знанию – знак потери истины, знак утраченного благоговения.

Человек – аристократ знания. Но главное знание – знание, помогающее жить нравственно. В будущем умение перейдет к роботам, и основным занятием человека останется толкование, объяснение происходящего. Человека далеко не всегда надо учить, что и как делать; чаще всего ему следует объяснить, как устроен мир, какова реальность, и он сам решит, “что и как”. А истина нравственна. С учетом этого будут выстроены все учения разума, и нравственное начало в них будет главным.

Там, где появляется бесконечность, кончается рациональная реальность. Ее замещает реальность этическая. Этическое умение есть уместность, и гнозис с любовью являются лишь в уместном познании.

1.2. Бог и свобода

Несмотря на то, что в этой книге часто встречается слово Бог, я адресую ее и верующим, и неверующим. Сам я верующий, но вера моя ограничена признанием первичности Мирового Сознания. Нравственные моменты жизни я связываю с Живым Образом Абсолюта, и все рассуждения мои о Боге имеют этический характер.

Во второй части книги (в “Метафизике”) я пользуюсь понятием “супервизор”, выделяя определенные свойства Абсолюта. Там есть конструктивная модель живого универсума.

1.2.1. Религия и наука

В принципе, религия и наука несопоставимы, поскольку это объекты разной природы: религия – мировоззрение, наука – вид деятельности, в которой участвуют люди разных мировоззрений. Но есть точки соприкосновения этих объектов, где им приходится защищать друг от друга свои позиции.

В наше время всеобщего естественнонаучного образования, когда умы с увлечением и страстью отдались служению математике, физике, биологии и т. д., когда достижения в этих областях позволили избавиться от голода, холода, болезней, невозможно, казалось бы, искренне поверить в нечто, игнорируя авторитет науки. Мешает одно принципиальное расхождение между наукой и религией. Оно касается бытия невидимого мира. Религия предполагает существование невидимого. Но это совершенно не подтверждено наукой. Задача постижения его (невидимого) для образованного человека много сложнее, чем для мало осведомленного. Ему нужно гораздо больше “концов свести друг с другом” для воссоздания цельного мироощущения, – без учета научной аргументации этическое воззрение теряет для него полноту убедительности.

История знает значительный период слитного жития религии и науки. Но с 17–18 веков, с приходом технологической эры произошел раскол. Эпоха просвещения, начав с крушения закостенелых церковных условностей, завершилась трагедией бездуховности 20-го столетия. В новое время религия, сохраняя принципиальные позиции, должна проявить гибкость в интерпретации своих догматов. Тайное ждет иных образов.

Групповое этическое движение начинается и строится на базе корпоративных истин. Ему так легче развиваться, ибо правда его защищается и подтверждается непосредственным сопереживанием. На каком-то этапе развития, в целях консолидации растущего числа последователей, возникает необходимость канонизации движения. Появляются постулаты веры – догматическая опора, а с ней – религиозная идеологическая система, развивающаяся по законам, свойственным ее организму. Она расцветает, будучи затем обреченной на медленное окостенение и смерть. В основании религиозных канонов пребывают Писания, непреходящая, ничем не уменьшаемая ценность которых заключена в этической составляющей. Имеется, однако, и сценическая, рациональная часть, которая отражает познание людьми, принимавшими участие в процессе становления Писаний. Опасной является попытка интерпретации Писаний в узко групповых целях. Происходит подмена истины: цель защиты традиции выходит на передний план.

Наука, несомненно, оказывает воздействие на религию, но она не “уничтожает” ее, а способствует трансформации. Есть два аспекта этого воздействия: рациональный и этический. Первый очевиден: разоблачение невежества всегда способствует культуре и глубине миропонимания (нужно видеть процессы там, где привиделись демоны). Однако один этот факт не способен оказать решающее влияние на религиозное творчество. Ведь в мире неисчерпаемой тайны сфера научного знания всегда остается бесконечно малой, а человек, несмотря на это, прекрасно ориентируется и способен жить счастливо. Нет, главную роль здесь играет второй аспект. Он, в целом, обусловлен тем обстоятельством, что истина невозможна без любви. А любовь рождает религию. Наука, не столько предметом своим, сколько пытливым трудом, дает импульс к нравственному восхождению в познании, тут ее главное содружество с религией. Искренний ученый – максималист, и его максимализм неизбежно проникает в сферу этической реальности. Лишь максималисты двигают прогресс.

Труженик науки знаком с эффектом обживания. Предмет, вначале казавшийся очень сложным, после определенного изучения и освоения становится привычным, простым. Путь в науке содержит бесчисленное множество вдохновенных взлетов и привыкания к новому. Последнее возвращает к обыденному, опустошает душу и накапливает разочарование. Новое становится будничным, чтобы вновь показать цену вечного нравственного. Лишь кичливость гордится малым возвышением ничтожного знания над поверхностью еще более ничтожного. Ищущий созревает до необходимости внимательно осмотреться и прислушаться к жизни. Он постигает религиозную истину через призму структурированного мышления.