Тайный преемник Сталина

Как и в Сталинграде, Пономаренко работал сутками напролет, вызывая всех к себе по одному. Добился освобождения многих. Благодаря ему удалось спасти видных деятелей белорусской культуры Янко Купалу и Якуба Коласа, ордера на арест которых были уже выписаны. Правда, для этого пришлось ходатайствовать за них перед Сталиным. В то же время с явными врагами и вредителями Пантелеймон Кондратьевич не церемонился, прямо говоря, что поддерживает здесь действия чекистов. Случались и курьезы. Решил выпустить из тюрьмы одного сидельца, обвиненного в нелегальном переходе границы. А границы как таковой в селе, разделенном на польскую и белорусскую части, не было. Даже некоторые семьи там оказались разделенными. А так называемый «диверсант» снабжал поляков, перешедших в белорусскую часть села, самогоном. А переходили потому, что в Польше действовал в то время сухой закон. Многим же хотелось выпить, вот они и шли к белорусам. Среди них был даже полковник Бек, ставший впоследствии министром иностранных дел Польши. Так вот когда Пономаренко сказал мнимому «диверсанту» – «Иди домой, ты свободен», тот отказался. Пойду, говорит, только когда получу тюремную пайку утром. Не могу, мол, голодным до своей деревни добираться.

Еще один освобожденный, поэт, попал в тюрьму за стихи о Сталине. Сверхбдительный чекист обратил внимание на первые буквы из первых трех строк. Получилось ВОШ, оскорбление вождя, вот и завели дело.

Когда на заседании Политбюро в декабре 1939 года Пономаренко, докладывая о результатах своей работы в Белоруссии, привел, чтобы оживить свой рассказ, эти эпизоды, он сильно позабавил ими присутствовавших. Смеялся и Сталин. А потом сказал: «Передайте пострадавшим товарищам наше сочувствие, а поэту скажите, пусть и о тараканах не забывает. Дураков у нас ещё много. И не только на уровне республики».

Пономаренко заметил, как сжался сидевший недалеко от него Хрущев. Сталин неоднократно одергивал его за чрезмерное усердие в проведении репрессий. Слова вождя он, видимо, и не без оснований, принял в свой адрес. Вот тогда еще у мстительного «Микиты» зародились семена ненависти к сталинскому выдвиженцу, которая с особой силой проявилась после смерти вождя.

***

Эта ненависть еще более окрепла в 1942 году после одного из совещаний, состоявшихся у Сталина. Вот как рассказывал об этом сам Пономаренко:

«На совещании я застал известных украинцев: Корнейчука, Соссюру, Бажана, Рыльского, Тычину, Довженко. Обсуждался режиссер и киносценарист Александр Довженко, который ошибался, считая, что теперь, во время войны, следует обращаться к народу не от имени ЦК, а от имени тех или иных деятелей культуры, интеллигенции, которых мол, люди знают и ценят, а они-то должны поднимать народный дух. Сталин считал это неверным.

Иосиф Виссарионович, обращаясь к Довженко, сказал: «Не заглядывайте в рот Хрущеву. Он плохо занимается идеологической работой на Украине, и эту работу провалил. Он считает, что национализм можно изжить только репрессиями. Это неверно. Репрессии против националистов только расширяют и укрепляют национализм, создавая им ореол борцов и мучеников. Нужно проводить линию по изживанию пороков другим путем: убеждением, практикой работы, уважением к национальным традициям, привлечением национального в общий интернациональный фонд – только тогда можно изжить вредные националистические настроения буржуазно-реставрационного характера. Хрущев этого не понимает».

Довженко признал ошибки, извинился, что отрывает Сталина от более важных дел, и обещал исправиться.

Сталин деликатно отнесся к Довженко. Подойдя ко мне, спросил: «Найдем другого на место Хрущева?» – и взял меня за руку. Я ответил: «Товарищ Сталин, партия большая, на любое место можно найти человека». Хрущеву об этом, конечно, сообщили».

Поведение Пономаренко, не боявшегося идти на конфликт с могущественным НКВД ради спасения невинных людей, резко контрастировало с малодушным, а то и явно трусливым поведением других давних сталинских соратников, занимавших куда более важные посты. Примерно в то же время, когда Пономаренко с Чуяновым отстаивали в Сталинграде невинно пострадавших людей, член Политбюро Анастас Микоян был послан в Армению, имея такое же задание – проверить обоснованность обвинений во «вредительстве» и «связях с троцкистами» 300 ответственных работников этой республики. На причастности этих лиц к вредительству настаивал НКВД, у Сталина же были сомнения, он и послал туда Микояна. Тот, хотя и почувствовал надуманность многих обвинений, полностью подтвердил вину арестованных работников, подписал соответствующий документ, вычеркнув, правда, всего одну фамилию, Шевардяна, своего бывшего наставника и соратника по дореволюционному подполью. Но когда чекисты представили на него дополнительные материалы, отстаивать своего друга не стал. Влиятельнейший, казалось бы, Микоян решил не идти против течения, не портить отношения с руководством НКВД, которое тогда один за одним организовывало шумные процессы над «врагами народа». Вот вам и «коммунист с дореволюционным стажем», работавший в царское время в условиях подполья! Впрочем, в прошлом Микояна, к которому Сталин всегда испытывал внутреннее недоверие, были невыясненные моменты. Он стал единственным из 26 бакинских комиссаров, избежавшим в годы гражданской войны гибели от рук ярых врагов советской власти, за спиной которых стояли англичане. Счастливый ли это случай, или что-то другое, достоверными фактами подтвердить или опровергнуть было невозможно…

***

Смелость и умение брать на себя ответственность, не страшась ни возможного недовольства Центра, ни сопротивления «благоразумного» большинства, Пономаренко проявил и в первые дни Великой Отечественной войны, когда фашистская военная машина, ломая все на своем пути, быстро продвигалась в глубь советской территории.

Уже на второй день войны, 23 июня 1941 года, он позвонил Сталину и предложил немедленно приступить к эвакуации с белорусской территории промышленных предприятий, которые неизбежно были бы захвачены быстро наступавшими немцами. Эту позицию поддержало и Бюро ЦК КПБ. Для Сталина такая постановка вопроса была совершенно неожиданной, он колебался. Пономаренко сумел убедить его, хотя и знал, что если удастся хоть ненамного задержать немцев, его привлекут к самой суровой ответственности за «паникерские настроения».

Впрочем, не дожидаясь решения Центра, он уже дал указание начать демонтаж промышленного оборудования, который шел полным ходом. Пантелеймон Кондратьевич взял всю ответственность на себя, хотя и знал, что мог поплатиться за это головой. В результате, несмотря на неожиданно быстрое продвижение немцев, удалось вывезти на восток страны оборудование 83 основных заводов, работавших на территории Белоруссии. И одновременно вывести из строя многие коммуникации и подвижной состав, который так и не достался немцам. Начальник Генштаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер признавал в своем знаменитом дневнике, что «главные трудности, которые наступавшая немецкая армия не сумеет преодолеть в ближайшее время, связаны с недостаточным количеством захваченных русских вагонов. Нам удалось захватить только очень небольшое количество подвижного состава, да и тот в большинстве случаев приведен в негодность… Недостаток ощущается прежде всего в паровозах, большинство требует ремонта».

Когда стало ясно, что командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов утратил контроль над своими армиями, Пономаренко обратился к Сталину с просьбой прислать в Белоруссию более опытного и умелого военачальника. Тот сразу ответил ему, что уже думал над этим и срочно посылает на помощь растерявшемуся командующему маршала Б. М. Шапошникова, одного из лучших на тот период знатоков военного искусства.

Отношения с Павловым у Пономаренко складывались далеко не идеально – как умный и наблюдательный человек, член Военного Совета Белорусского военного округа, Пантелеймон Кондратьевич видел крупные упущения в предвоенных оборонительных мероприятиях на территории округа, говорил о них Павлову, но тот мало обращал на это внимания. Не прореагировал он даже тогда, когда Пономаренко передал командующему округом информацию одного из секретарей пограничного райкома о том, что немцы стали прорезать проходы в своих проволочных заграждениях, явно готовясь к наступлению Тем не менее Пономаренко не стал охаивать перед Сталиным Павлова, которого считал честным, но не подготовленным для высокого поста человеком, просил только оказать ему необходимую помощь и преодолеть растерянность, вызванную быстрым продвижением немецких армий.

***

Смелость в принятии решений и твердость в их выполнении – именно эти качества белорусского руководителя и привлекали вождя. Он ведь и сам был таким. Еще Ленин не уставал повторять, что настоящий коммунист и, тем более, руководитель даже в самых критических ситуациях не должен бояться, опускать руки, идти на беспринципные уступки в принципиальных вопросах, – и Сталин, следуя его примеру, поступал так всю свою жизнь. Предстояло немало трудностей и испытаний как в ходе строительства социализма, так и в борьбе с капиталистическим окружением. И самое опасное здесь было испугаться, пойти на уступки, начать искать легкие пути, которые неизбежно ведут к капитулянтству, к сдаче социалистических позиций перед натиском мелкобуржуазной стихии.

Жажда безмятежной и бесконфликтной жизни, не говоря уже об обывательском приспособленчестве и трусости, несовместима с политическим и моральным обликом настоящего коммуниста. От того, кто взялся за тяжелейшую задачу строительства коммунистического общества, требуется личная самоотверженность, нацеленность на «штурм небес». Смелость, смелость и еще раз смелость! Этот лозунг, выдвинутый еще во времена французской буржуазной революции, как никогда больше подходил к задачам будущего дня, когда надо будет, опираясь на достижения социализма, переходить уже непосредственно к коммунистической стадии.

«Партии, народу нужны смелые, волевые, бесстрашные руководители, – говорил Сталин. – Ленин даже в 1918 году, когда обстановка была неимоверно тяжелой, а враг еще очень силен, проявлял твердость и бесстрашие, его голос гремел. Да, гремел, гремел, гремел как никогда! И новое поколение коммунистов, те, кто идет нам на смену, должны унаследовать смелость и твердость. Тогда победа социализма будет обеспечена и никакие силы извне, никакой капитализм не сможет помешать нам стать первой в мире державой по уровню производительности труда, по уровню материальных и культурных благ своего народа…»

В годы войны ярко проявилось и другое ценное качество белорусского руководителя – умение глубоко продумывать и успешно реализовывать крупномасштабные замыслы. Речь идет о партизанском движении, развернувшемся на оккупированных немцах советских территориях. О возможности его организации говорилось еще в предвоенное время. Но реальная работа началась в первые месяцы войны. Пономаренко принимал в ней участие как член Военного Совета ряда фронтов, а затем 3-й ударной армии Калининского фронта.

Вопрос о централизованном руководстве партизанским движением был поставлен в июле 1941 года, но по ряду причин конкретные организационные меры в этом направлении откладывались. В декабре Пономаренко вызвали в Кремль, где он два часа беседовал со Сталиным по вопросам организации и поддержки партизанского движения. Было видно, что Верховный Главнокомандующий тщательно изучал различные предложения, касающиеся этой проблемы. Изучал, беседуя с людьми, сопоставляя, изучая различные мнения и подходы. Это был его характерный стиль – находить оптимальное решение в ходе такого сопоставления и изучения. Видимо, Сталин уже разочаровался в проектах, которые предлагали. Поэтому поддержал Пономаренко, когда тот критически высказался о предложении заместителя наркома обороны Е. А. Щаденко начать формирование на территории противника целых армий, выделяя им из Центра необходимое вооружение и ресурсы.

По мнению Пантелеймона Кондратьевича, надо было поднять на борьбу с оккупантами десятки миллионов людей, оставшихся на захваченных ими территориях, а не подменять эту борьбу действиями общевойсковых армий. Верховный Главнокомандующий одобрил эту позицию, сообщив, что в таком духе на днях и было принято решение Центральным Комитетом ВКП(б). Тогда, в декабре 1941 года Пономаренко было предложено возглавить Центральный штаб партизанского движения, но по каким-то причинам это решение отложили, и Пантелеймон Кондратьевич отбыл в действующую армию.

***

От того, кто возглавит централизованное руководство борьбой против немецких захватчиков в тылу, зависело многое. Сначала руководителем всего партизанского движения был поставлен соратник вождя еще по гражданской войне К. Е. Ворошилов. Но обеспечить необходимый уровень руководства он так и не смог. Нужны были другие подходы, и Сталин продолжал искать человека, способного обеспечить превращение этого движения в действительно грозную силу, помогающую Советской армии бороться с опасным врагом. Пронырливый Хрущев, узнав об этом, рекомендовал вождю своего человека – В. Т. Сергиенко, наркома внутренних дел Украины. Сергиенко был крайне ограниченным и жестоким человеком, он не гнушался лично, кулаками выбивать признательные показания у арестованных. И даже с каким-то упоением рассказывал о зверских избиениях, с помощью которых выбивал признания из людей. Такие деятели, без чести и совести, готовые на все, чтобы угодить вышестоящему руководству, были у Хрущева в фаворе. Можно представить, что бы натворил Сергиенко, оказавшись на высоком посту.

Пономаренко, как и Сергиенко, вызвали в Москву по партизанскому вопросу. Пантелеймону Кондратьевичу предложили подготовить и представить свои соображения об организации партизанского движения, что он и сделал, направив их Сталину. Так получилось, что номер Сергиенко в гостинице «Москва» оказался рядом, и он пригласил к себе отнекивавшегося Пономаренко чтобы отметить свое предстоящее назначение Начальником Центрального штаба партизанского движения. Сергиенко не сомневался в том, что займет этот пост. Ведь его кандидатуру помимо Хрущева поддержал и другой член Политбюро Лаврентий Павлович Берия. Ну а Пономаренко, по всей вероятности, сделают его заместителем. Сергиенко знал о том, что назначение Пантелеймона Кондратьевича начальником штаба не состоялось, а второй раз возвращаться к кадровым вопросам в то время было не принято.

Хрущевский ставленник находился в сильном подпитии и очень обижался, что Пономаренко отказывался присоединиться к попойке: «Некомпанейский ты мужик, а ведь под моим началом, поди, будешь не один год служить». Пономаренко стоило больших усилий выйти из его номера.

Прошло несколько дней, но Пономаренко никто никуда не вызывал. Он решил позвонить Сергиенко, узнать, когда состоится заседание штаба, и тот вдруг угодливо ответил «Когда прикажете». Пантелеймон Кондратьевич решил, что его разыгрывают. Но Сергиенко вновь и вновь повторял просьбу дать ему необходимые указания. Оказалось, что на заседании Государственного Комитета Обороны начальником Центрального штаба был утвержден именно Пономаренко. Сталин раскритиковал предложенный Хрущевым и Берией план развития партизанского движения, в соответствии с которым предполагалось формирование 7-тысячных партизанских бригад, по сути крупных боевых соединений Красной Армии в немецком тылу. В них планировалось создать такую же командную структуру, ввести те же должности и звания, что и в действующей армии. Руководителем же штаба предлагалось назначить Сергиенко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.