Полная версия
Русские в британских университетах. Опыт интеллектуальной истории и культурного обмена
Вячеслав Павлович Шестаков
Русские в британских университетах. Опыт интеллектуальной истории и культурного обмена
© Шестаков В. П., 2009
© Издательство «Нестор-История», 2009
Введение
Эта книга в известной мере носит автобиографический характер, поскольку я сам, хотя и недолго, преподавал в Великобритании. В 1992–1993 году в качестве приглашенного профессора (visiting professor) я читал лекции по истории искусства в Уэльсе, в городе Свонзи, что дало мне возможность познакомиться с системой образования Южного и Северного Уэльса. В Уэльсе я написал свою первую книгу на английском языке, посвященную теме философии любви и ее отражении в европейском искусстве[1]. Рукопись этой книги просматривал выдающийся историк искусства XX века Эрнст Гомбрих, и его замечания существенно помогли мне.
Но в последующее время большую часть времени я проводил в Оксфорде и Кембридже. Это давало возможность жить в различных колледжах, пользоваться всеми правами преподавателей, встречаться с выдающимися учеными, работать в библиотеках и на факультетах и, что, по-видимому, было самым ценным, знакомиться с традициями одного из самых старинных в Европе университетов. Начиная с этого времени, изучая особенности английского национального характера, я написал десяток книг об английской истории, культуре и искусстве[2].
Разделение на колледж и университет идет от средних веков, когда студенты сами должны были зарабатывать себе на жизнь и учебу. Принадлежность к колледжу очень важна. Выпускники его навечно остаются в списках колледжа и имеют право периодически возвращаться и жить в колледже. Выпускники Кингз, Квинз, Клэр, Крайст, Пембрук и многих других колледжей составляют сообщества, которые поддерживают связи друг с другом и с колледжем всю жизнь.
Бертран Рассел называл Кембридж и Оксфорд, или сокращенно Оксбридж, островами средневековья в океане современной цивилизации. Действительно, здесь парадоксально сочетаются прошлое и настоящее, средневековье, сохранившееся в традициях и готическом облике зданий, и самая передовая в мире наука. Кембридж связан с именами великих ученых и писателей, здесь работали и учились Исаак Ньютон, Чарльз Дарвин, Эразм, Джон Мильтон, Оливер Кромвель, Теннисон, Драйден, Эрнест Резерфорд, Ален Милн, Льюис Кэрролл, Генри Джеймс, Джон Мейнард Кейнс, Людвиг Виттгенштейн.
Жизнь в Кембридже и Оксфорде предоставляет огромные возможности для научных контактов преподавателей и ученых, что отличает их от американских университетов. Кембридж и Оксфорд – это университеты в первую очередь для преподавателей, а потом уже для студентов. В США преподаватели университетов даже не имеют специального места для встреч, тогда как в английских университетах существуют обязательные Senior Combination Room – комнаты, где профессоры читают газеты, журналы и за чашкой кофе обсуждают проблемы науки и преподавания.
Колледжи стремятся предоставить студентам и преподавателям максимум комфорта. Библиотека колледжа открыта ежедневно, вы можете работать в ней или брать из нее книги в любое время дня и ночи. Колледжи предоставляют своим членам компьютеры, и каждый член колледжа, включая первокурсников, получает свободный доступ к Интернету. В колледже постоянно проходят выставки, встречи, студенческие вечеринки и праздники.
Кембридж и Оксфорд с давних пор открывали двери для иностранных студентов. Бывали здесь и многие русские. Английский историк Энтони Кросс, блестящий специалист по русско-английским связям в XVIII веке, в своей книге «Россия на берегах Темзы» описывает судьбу русских студентов, учившихся в Оксфорде и Кембридже уже с XVI века. Правда, в Кембридже не было такой большой колонии русских, как в Оксфорде, где сегодня существует даже православная церковь и библиотека русской религиозно-философской литературы. Но здесь жили, учились и работали выдающиеся русские ученые и писатели, в частности, такие, как Петр Капица и Владимир Набоков.
Сегодня в Кембридже и Оксфорде учатся многие студенты из России, сюда приезжают русские ученые. Но их знание о Кембридже часто сводится к чисто туристским впечатлениям. Дело в том, что Кембридж живет не только в одном – пространственном, но и в другом – временном измерении. На это обстоятельство указал в своих воспоминаниях о Кембридже Владимир Набоков. Пространство Кембриджа, в особенности старого города, невелико, практически его можно обойти за каких-нибудь полчаса. Но Кембридж принадлежит не только новому, но и прошлому времени, это как минимум восемь веков, насыщенных событиями, интеллектуальными поисками и научными открытиями. Этот исторический Кембридж непросто увидеть за цветными витражами соборов, в прохладных, затемненных переходах студенческих общежитий, напоминающих монашеские кельи. Это историческое время спрессовано в древних рукописных книгах, украшенных яркими миниатюрами, оно – в картинах, украшающих обеденные залы и библиотеки колледжей, в скульптурах, запечатлевших образы великих людей прошлого, учившихся в Кембридже, в традициях и кодексах поведения.
Цель настоящей книги – показать Кембридж, Оксфорд и некоторые другие университеты извне и изнутри, рассказать об их истории, отношении города и университета, о роли и судьбе многих русских, как студентов, так и преподавателей, учившихся и работавших в британских университетах. История британских университетов не безымянна. Это в первую очередь история людей, с ними связанных.
Идея написать книгу об Оксфорде и Кембридже появилась у меня, по-видимому, случайно. Вдруг возникло желание рассказать то, что я на своем опыте узнал об этом городе-университете, о знаменитых людях, которые уже ушли из жизни, и о тех, с кем посчастливилось встречаться, в частности, с физиком Германом Бонди, биологом Ричардом Кейнсом, философом Джорджем Стайнером и многими другими.
Правда, был, очевидно, и какой-то подспудный, быть может, мистический опыт, подведший меня к написанию этой книги. Однажды, когда наш сын учился в Оксфорде, мы с женой навещали его, и мастер Модлен-колледжа Энтони Смит, который в настоящее время возглавляет фонд «Оксфорд-Россия», пригласил нас на несколько дней пожить в его лоджии. Эта часть колледжа – самая старинная, она относится, если мне не изменяет память, к XV веку, в ней находится архив и библиотека колледжа, большое количество старинных портретов. Очевидно, атмосфера средневековья повлияла на меня, и ночью мне приснился странный сон. Как будто я услышал во сне фразу, причем на английском языке, – «ты ответственен за все человеческие души».
Эта фраза прозвучала так громко и внятно, что я немедленно проснулся и в недоумении повторял ее. Я рассказал о своем сне жене и Энтони Смиту. Помню, они посмотрели на меня как на сумасшедшего. Я и сам был в недоумении: почему такое невыносимое бремя ответственности за все человеческие души ложилось на меня? И что я могу сделать, услышав это напутствие или наказ? В общем, мой сон, при всей его реальности, показался мне бессмыслицей. Но смысл какой-то, как оказалось позже, все-таки был.
Через несколько лет, бродя по Кембриджу, я обнаружил скрытое от всех, огороженное кустарником и вековыми деревьями старинное кладбище. К нему вела небольшая тупиковая улочка «Всех душ» (All Souls). Я нашел его случайно, до того я не видел его на карте города, не читал о нем в путеводителях. Слепой случай, а может быть, сама судьба вывели меня к нему. На кладбище, как оказалось, похоронены потомки Чарльза Дарвина, философ Людвиг Виттгенштейн, первый мастер Черчилль-колледжа физик Джон Кокрофт, антрополог Джеймс Фрэзер, автор книги «Золотая ветвь», и многие другие выдающиеся люди, жившие в Кембридже. Быть может, голос, который я услышал во сне, говорил мне о том, что я должен взять на себя ответственность за память тех великих людей, которые почили на кладбище «Всех душ»? Конечно, можно считать все это мистикой, но это единственное объяснение моего странного сна, увиденного в старинном здании колледжа Св. Магдалины.
Все эти, быть может, случайные, а может быть, и предопределенные причины привели меня к написанию этой книги. Книга об истории Кембриджа вышла в 2004 году в Российском институте культурологии. Тираж ее был небольшим, всего 500 экземпляров, и Институт, не имея сети книжных магазинов, не был в состоянии распространять ее. Поэтому она осталась неизвестной ни широкому читателю, ни специалистам. Самым оригинальным разделом этой книги была, как оказалось, глава «Русские в Кембридже», где рассказывалось о русских, сыгравших большую роль в развитии университета.
Теперь возник замысел расширить этот раздел и написать специальную книгу на эту тему. Тем более что огромная часть работы была уже выполнена до меня и только нуждалась в обобщении и систематизации. Во-первых, грандиозную работу о русских в британских университетах в XVIII веке провел профессор Энтони Кросс. Его книга «У Темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII веке» была опубликована на русском языке в 1996 году. В истории того, как в Англии появлялись первые русские, я целиком опираюсь на это фундаментальное исследование.
Что касается XX века, то здесь неоценимую пользу оказала книга О. А. Казниной «Русские в Англии». Хотя в ней рассматривается не только университетская сфера, но в первую очередь политики и дипломаты, в ней содержатся ценные материалы о русских, учившихся и работавших в английских университетах.
В заключение хотелось бы выразить благодарность всем тем, кто способствовал написанию и публикации этой книги. Прежде всего, я благодарен историку Марку Голди из Черчилль-колледжа за его ценные советы и предоставленные им рукописи, посвященные истории этого колледжа. Особую признательность хотелось бы выразить старейшим кембриджским профессорам Герману Бонди и Ричарду Кейнсу, с которыми мне удалось встречаться, беседовать и пользоваться их биографическими материалами. Особая благодарность библиотекарям Кристоферу де Хэмелу, автору замечательных книг о средневековых рукописях, и Джилл Кэннел из колледжа «Корпус Кристи», познакомившим меня с шедеврами средневековых рукописей в Библиотеке Паркера, а также библиотекарю Модлен-колледжа Оди Фитцсимонс, предоставившей возможность работать над собраниями книг и рукописей в знаменитой Библиотеке Пипа.
В особенной степени мне хочется выразить признательность профессору Ричарду Кейнсу, праправнуку Чарльза Дарвина и племяннику экономиста Мейнарда Кейнса. В 1999 году в Черчилль-колледже праздновался его 80-летний юбилей. Узнав, что я пишу книгу по истории Кембриджа, Ричард Кейнс пригласил меня к себе домой. Он рассказал мне о многих русских, которых он повстречал в Кембридже – прежде всего об экстравагантной жене своего дяди Лидии Лопуховой, затем о Петре Леонидовиче Капице, с которым он неоднократно встречался, о математике Абраме Самойловиче Безиковиче, о византологе Дмитрии Дмитриевиче Оболенском. Он всех их хорошо помнил. Я попросил его записать свои воспоминания. Признаюсь, я не был очень уверен в том, что престарелый профессор выполнит свое обещание. Но через неделю я получил от него электронное письмо. Оно было коротким, но это было свидетельство очевидца. Думаю, что эти воспоминания стоят десятков книг. Поэтому привожу их здесь целиком:
«As I remember, there are always some Russians in Cambridge. Through good chance I was acquainted with several of the Russians who are remembered with great affection in Cambridge.
At the head of my list must be the famous Russian dancer Lydia Lopokova, to whom my uncle the economist John Maynard Keynes was married in 1925, and to whom by a curious coincidence she had written on 29 February 1924. “I saw an atom this afternoon. I was taken to the Cavendish Laboratory where the physicists make their extraordinary experiments, and two companions explained things to me. It was interesting. One of the two was a young Russian called Peter Kapitza. He had made a wonderful instrument and seemed very clever, I thought”.
I do not think that Maynard Keynes remained in close contact with Peter Kapitza, but Lydia had a wide circle of devoted friends in Cambridge, whom she delighted with the frankness and wisdom of her comments, not only on theatrical and artistic matters but also on many other topics, delivered in her own special version of an English often deliberately misused but always sure to charm. A few years after her husband’s death in 1946, she moved permanently to his house in Sussex, where we visited her regularly until she died in 1981.
In July 1921 a young Russian physicist Piotr Leonidovich Kapitza came to Cambridge on a scientific visit and went to the Cavendish Laboratory to talk to Ernest Rutherford. He was cordially received, but when he then enquired whether he might work in the Laboratory for a few months, Rutherford replied that regrettably there was not enough space for him. It is related that Kapitza countered unexpectedly by asking at what accuracy Rutherford aimed in his experiments? When told that the answer was 2 or 3 %, Kapitza cheerfully pointed out that since there were already about 30 researchers at the Cavendish, one more would scarcely be noticed because he would be within the experimental error. This ingenious response was well received, and Kapitza quickly became enough of a favourite of the formidable Rutherford to be allowed always to address him straight to his face as “the Crocodile”, because of his habit in pursuit of a scientific problem of going straight forwards with gaping jaws.
Kapitza was soon admitted to Trinity College, where he became a very popular Research Fellow, and in 1929 he was elected to Fellowship of the Royal Society. His researches flourished, first through his invention of a new technique for generating briefly very large magnetic fields, and then for his elegant experiments on the behaviour of helium at very low temperatures. But unfortunately, at the end of one of his regular visits to the Soviet Union in 1934, he was firmly refused permission to return to Cambridge, and was obliged to remain for the rest of his life in Moscow conducting his researches at a new Institute for Physical Problems to which the instruments that he had designed were transferred. In 1966 he was permitted to return to England after a lapse of 32 years to receive the Rutherford Medal of the Institute of Physics, and I was happy to have an opportunity of talking to him at Churchill College, where his old friend John Cockcroft had become Master, and where he was elected in 1974 to an Honorary Fellowship. In 1978 he was belatedly awarded the Nobel Prize for his work on low temperature physics, and in 1984 he died in Moscow at the age of 87.
In 1924 Abram Samoilovitch Besicovitch left Russia, and after working for a year in Denmark came to England, where with the support of the eminent mathematician G. H. Hardy he made his way to Cambridge, and in 1927 became a University Lecturer, succeeding to the prestigious Rouse Ball Professorship in Mathematics in 1950. Three years after his arrival in Cambridge he was elected to a Fellowship at Trinity College, where he remained as a much-loved figure for the next 40 years. One characteristic that he retained to the end of his days was a firm refusal to admit to the existence of the definite article in the English language, and it is said that during one of his lectures an undergraduate tittered at its persistent absence. “Gentlemen”, said Besicovitch, “there are fifty million Englishmen speak English you speak; but there are five hundred million Russians speak English I speak”. The tittering quickly stopped. Well do I remember the passionate speech that I heard him make in 1949 defending an aged avenue of lime trees at a meeting of the Fellows in Trinity, when he considered that his juniors were overhasty in wanting them to be replaced. He always felt strongly about the state of the College gardens, and during the 1939–1945 war when gardeners were in short supply he was regularly to be seen helping to cut the grass in the courts with a small hand mower. It was typical of his thoughtfulness that on his death in 1970 he made bequests to all of the bed makers who had looked after him when he lived in Trinity.
It was in 1938 when we were both undergraduates at Trinity that I first met Dimitri Dimitrievich Obolensky. He had been educated partly in France and partly in England, and differed in one respect from the other Russians on my list in speaking an elegant English that could not be faulted. He became a leading authority on the mediaeval history of Eastern Europe, and particularly on religious and cultural problems. After graduating brilliantly, he was briefly a lecturer in Russian in Cambridge, but in 1950 he was attracted to Oxford by a Readership. There he remained for the rest of his life as a Student (Fellow) of Christchurch, in due course with a personal Professorship in the University. But it was a pleasure to see him occasionally in Trinity, which made him an Honorary Fellow in 1991.
The academic distinction that all these Russians brought to Cambridge in such varied fields goes without saying, but what in my experience united them all was their outstanding friendliness and charm. We greatly look forward to seeing more of them in the future».
Professor Richard Keynes,
Churchill College.
«Насколько я помню, в Кембридже всегда присутствовали русские, которые придавали университету особую атмосферу. Благодаря счастливому случаю, я встречался с некоторыми из тех русских, которых и до сих пор с хорошим чувством вспоминают в Кембридже.
Прежде всего, это русская балерина Лидия Лопокова, на которой мой дядя, экономист Джон Мейнард Кейнс, женился в 1925 году. Я до сих пор помню его несколько курьезное письмо к ней: “Сегодня в полдень я видел атом. Меня привели в лабораторию Кавендиша, в которой физики проводят удивительные опыты, и двое из них сопровождали меня и рассказывали об этих опытах. Было очень интересно. Один из этих двух – молодой русский по имени Петр Капица. У него замечательное оборудование, и мне показалось, что он очень умный”.
Я не уверен в том, что Мейнард Кейнс был близко знаком с Капицей, но Лидия имела в Кембридже широкий круг близких друзей, которые всегда получали удовольствие от ее откровенных и остроумных замечаний, касающихся не только театральных и художественных предметов, но многих других сюжетов. Хотя все это она выражала на специфическом английском языке, в котором было много ошибок, ее комментарии всегда обладали очарованием. Через несколько лет после смерти мужа, последовавшей в 1946 году, она переехала из Кембриджа в Сассекс. Мы постоянно навещали ее там до самой ее смерти в 1981 году.
В июле 1921 года молодой русский физик Петр Леонидович Капица приехал в Кембридж с научным визитом и встретился в лаборатории Кавендиша с Эрнстом Резерфордом. Капица был сердечно принят, но когда он спросил, не может ли он поработать несколько месяцев в лаборатории, Резерфорд ответил отрицательно, так как в лаборатории не было достаточно места. Неожиданно Капица задал Резерфорду вопрос: “Скажите, какова степень допустимых погрешностей в ваших исследованиях?”. Тот ответил, что около 3 %. На что Капица заметил, что поскольку в лаборатории насчитывается 30 исследователей, его присутствие никто не заметит, так как в процентном отношении он будет в пределах допустимых ошибок. Этот находчивый ответ открыл Капице дверь в лабораторию Кавендиша, и вскоре он стал одним из любимых сотрудников Резерфорда, настолько, что ему позволялось открыто называть Резерфорда “Крокодилом” за то, что тот имел привычку прямо, выдвинув челюсть вперед, стремиться к решению научных проблем.
Очень скоро Капица стал членом Тринити-колледжа, где он получил должность исследователя, а в 1929 году он был избран членом Королевского общества. Его работа подвигалась успешно благодаря изобретению новой технологии для исследования малых частиц в сильном магнитном поле. Кроме того, он проводил очень элегантные опыты с гелием при очень низких температурах. Но, к сожалению, во время одного из регулярных посещений СССР в 1934 году он не получил разрешения вернуться в Кембридж и должен был до конца своей жизни оставаться в Москве, где он продолжал свои исследования в новом Институте физических проблем, куда были переданы изобретенные им в Кембридже инструменты. Только в 1966 году, через 32 года отсутствия, он вернулся в Англию для получения памятной медали Резерфорда в Институте физики. Я имел удовольствие беседовать в это время с ним в Черчилль-колледже, где его друг Джон Кокрофт стал мастером. В 1974 году Капица был избран почетным членом этого колледжа. А в 1978 году он был награжден Нобелевской премией за работы по физике низких температур. Капица умер в Москве в 1984 году в возрасте 87 лет.
В 1924 году Россию покинул Абрам Самойлович Безикович. Поработав год в Дании, он приехал в Англию, где при поддержке знаменитого математика Д. Харди он получил возможность работать в Кембридже. Здесь в 1927 году он получил должность лектора, а в 1950 году удостоился престижного поста профессора математики. Через три года после прибытия в Кембридж он был избран членом Тринити-колледжа, и здесь он в течение последующих сорока лет оставался популярной личностью. Одна из его особенностей состояла в том, что он не признавал в английском языке артиклей. Иногда это служило поводом для насмешек над его речью. “Джентльмены, – сказал на одной из своих лекций Безикович, – 50 миллионов англичан говорят по-английски так, как говорите вы, но 500 миллионов русских говорят по-английски так, как говорю я”. После этого насмешки прекратились.
Я вспоминаю взволнованное выступление Безиковича в 1949 году на собрании членов Тринити-колледжа. Он выступал в защиту липовых деревьев в связи с тем, что кто-то из молодых членов колледжа предложил их пересадить. Он всегда очень заботился о состоянии парка в колледже, и в течении всего военного времени с 1939 по 1945 год, когда было мало садовников, его можно было видеть помогающим стричь траву с помощью маленькой ручной косилки. Характерно было и то, что после своей смерти в 1970 году он завещал часть своего состояния тем, кто убирал его комнату в колледже.
В 1938 году, будучи студентом, я встретил в Тринити-колледже еще одного русского – Дмитрия Дмитриевича Оболенского. Он получил образование отчасти во Франции, отчасти в Англии, и, в отличие от многих русских, с которыми я встречался, он говорил на прекрасном английском языке без всяких ошибок. Вскоре он стал ведущим авторитетом в области средневековой истории Западной Европы, в особенности по проблемам религии и культуры. После блестящего окончания университета он на короткое время становится преподавателем русского языка и литературы в Кембридже, но в 1950 году ему предлагает преподавательское место Оксфорд, где он получает должность и звание профессора. Но я с удовольствием вспоминаю, что в 1991 году кембриджский Тринити-колледж сделал его своим почетным феллоу.
Нет необходимости говорить о том выдающемся вкладе, который эти русские внесли в кембриджскую науку, но что объединяет их всех в моей памяти – это их исключительное дружелюбие и личное очарование. Я надеюсь, что в будущем еще встречу подобных людей, представляющих Россию».
Профессор Ричард Кейнс, Чёрчилль-колледжТак Ричард Кейнс, потомок Дарвина и родственник экономиста Мейнарда Кейнса, оценивает роль русских ученых в Кембридже, с которыми он встречался в университете. Я думаю, что он не единственный англичанин, который сохранил добрую память о русских в университете Кембриджа и Оксфорда. Мне кажется, что сегодня в условиях охлаждения между нашими странами, вызванного политическими и бюрократическими неурядицами, такие чисто человеческие чувства представляют большую ценность. Наука и образование представляют прочный мост между Россией и Великобританией, и нужно сделать все возможное, чтобы этот мост, простояв четыре века, не обрушился под ураганными ветрами новой холодной войны.
Глава 1. Система образования в университетах Великобритании
Англия – страна, в которой появились старейшие европейские университеты. Оксфорд и Кембридж и до сих пор сохраняют свою лидирующую роль и в образовании, и в науке. При этом система образования, принятая в этих университетах, основана на древних традициях и существенно отличается от других университетов мира.
Что в наибольшей степени характеризует эту систему? Прежде всего, высшее образование в этой стране по своим целям, структуре и методу имеет очевидный элитарный характер. Его целью является воспитание и образование научной, политической и интеллектуальной элиты. Эта цель никогда не скрывалась, а, напротив, закреплялась системой инструкций и законодательных актов.
В Англии сравнительно небольшое количество университетов. По количеству университетов на один миллион населения Англия, по данным ЮНЕСКО, стоит в Европе на четвертом месте от конца, обгоняя лишь такие страны, как Ирландия, Турция и Норвегия. Университетское образование, тем более в Оксфорде или Кембридже, доступно далеко не всем. Только 4 % английских школьников попадают со школьной скамьи в университет (по сравнению с 30 % в США). Для этого они должны учиться или в так называемой «паблик скул», то есть, на самом деле, в частной школе, откуда в университет попадает 35 % учащихся, либо в «грамматической школе», из которой в университет приходят 27 %. Те же, кто учится в технических или «новых» (secondary modern) школах – а в них учатся более 60 % английских школьников – вообще доступа в университет не имеют.
