Броня Балтики

Адмирал немного ободрился и внимательно слушал доклад разведчика. Немного помолчал и ответил:

– Задачи на встречу у вас на самом деле важные. Утверждаю! Но вновь подчеркиваю: главнейшая задача – обеспечение полной безопасности встречи. Где и когда вы ее наметили?

– В Стокгольме, в первых числах мая, то есть через месяц.

Эссен задумался и повторил:

– В Стокгольме, в первых числах мая… И до Стокгольма, скорее всего, поездом из Гельсингфорса?

– Совершенно верно, Николай Оттович!

– Вот это неправильно. Из Ревеля до Аландских островов пойдете на эсминце. Там из Мариенхамины под нашей охраной в Швецию по назначению бегает финский пароходик. По шведским документам едете? Хорошо. На финском судне попадете на шведский берег, а там уж до Стокгольма недалеко. Я отдам Непенину необходимые распоряжения по вашему маршруту.

Стрельцов поразился, насколько легко командующий флотом от обсуждения сугубо военных, оперативно-тактических вопросов перешел к тонкой материи агентурной работы. А уж то, что руководитель высшего ранга всерьез озаботился безопасностью поездки одного из многих своих офицеров, тронуло полковника до глубины души. Между тем Эссен продолжал развивать свою мысль:

– Обратно, кстати, тем же путем вернетесь. Эсминец будет ждать вас в Аландских шхерах. Готовьтесь, времени у вас не так уж много. – Адмирал как-то пожевал губами и вдруг ворчливо продолжил: – Дни летят быстро, дел – невпроворот, а мне тут еще Благотворительный прием организовать велели!

Стрельцов от неожиданных слов адмирала выпалил по-простецки:

– Да кто ж велел-то?

Эссен заулыбался:

– Самое что ни на есть высокое начальство: Дамское морское благотворительное общество во главе с благоверной моей супругой Марией Михайловной. Собирай, говорят дамы, свой штаб, высших городских чинов Ревеля, почетных граждан, купечество и духовенство в Офицерском собрании. Духовенство, кстати, поддержало идею обеими руками: дескать, после Пасхи сам Бог велел. Да и наши кое-кто, к примеру, тот же Василий Александрович Канин: у него супруга вместе с моей в Дамском обществе занята. Прижали меня к стенке: самое время, утверждают. Победы надо вспомнить, героев наградить, павших помянуть, пожертвовать их семьям, кто сколько может. Куда же денешься от благого дела? Пришлось согласиться, хотя, повторяю, забот – полон рот. Так что, Илья Иванович, надевайте ордена, выделите сумму на пожертвование, и в воскресенье вместе со всеми пожалуйте на Благотворительный прием. А вам потом с бала и на корабль вскоре!

Разведчик ушел, а адмирал откинул голову назад и решил отдохнуть, полулежа в кресле, с закрытыми глазами. Сами собой нахлынули воспоминания. Странно, ведь он почти не вспоминал об этих событиях четвертьвековой давности. А теперь ясно увидел себя молодым лейтенантом, выпускником Артиллерийских классов. Рядом с ним стоит черноволосая барышня, невеста. Вскоре они поженились в Ревеле, где у Марии Михайловны жили родители. Улыбка вдруг тронула губы Николая Оттовича: он вспомнил, что кое-кто из офицерских жен, любительниц посплетничать, распустил слух, что лейтенант «женился для протекции». Поводом стал факт того, что родной дядюшка лейтенантской жены занимал высокий пост в Морском министерстве. Слухи недолго гуляли по кронштадтскому гарнизону, потому что Эссен ушел в далекий трудный поход на Дальний Восток. Какая уж тут протекция! В его отсутствие в семье появился первенец – дочь Ольга. Николай Оттович очень любил свою супругу, позже она родила ему еще сына Антония, на ней всегда держался их дом. Мария Михайловна оказалась деятельным человеком, поэтому ее участие в Дамском морском обществе воспринялось как событие совершенно естественное. И на проведение бала адмирал согласился без раздумий, хотя ворчал для приличия.

Новость о предстоящем благотворительном мероприятии оказалась сюрпризом не только для Стрельцова, но и для большинства офицеров штаба Балтийского флота, участие которых объявлялось обязательным.

Группа офицеров в парадных мундирах стояла на ступенях двухэтажного здания с колоннами, в котором задолго до начала войны расположилось Офицерское собрание Ревельского гарнизона. Рядом со Стрельцовым дымил папиросой князь Черкасский, капитан 1-го ранга, начальник оперативной части штаба. Чуть дальше стояли флагманский артиллерист и полковник корпуса корабельных инженеров – флагманский механик, этих людей Илья Иванович знал только в лицо, а близко знаком не был. Обращаясь к князю, он удивленно спросил:

– Что-то вы, Михаил Борисович, мрачнее тучи выглядите… По-кавказски эмоциональный Черкасский взял Стрельцова за локоть и с жаром заговорил:

– Понимаете, Илья Иванович, стало известно, что немцы готовят наступление у нас под боком, в Прибалтике. Сообщения идут из Ставки, из Петрограда, из штаба шестой армии. Все командование знает, что противник вот-вот попрет всею силою. Николай Оттович совершенно резонно потребовал разрешения использовать новые линкоры «Севастополь», «Ган-гут», «Полтаву», «Петропавловск», чтобы поддержать наши войска и завоевать превосходство в Центральной Балтике. Мы трое суток не выходили из его кабинета – закрывшись, разрабатывали план морской наступательной операции. Поверьте, все было обосновано, все красиво… И что же?! Из Петрограда в ответ на наши предложения пришла прежняя отговорка: «Разрешения на вывод линейных кораблей за Центральную минно-артиллерийскую позицию нет!» Илья Иванович, дорогой, ну не обидно, а?! Причем знаю: это не Григорович с Русиным палки в колеса вставляют. Запрет идет свыше… Да, ладно, не успокаивайте! Кстати, не один я сегодня мрачный: вон приближается вице-адмирал Ферзин, командир бригады линейных кораблей, и у него на лице радости не заметно. Он тоже с нами документы ночи напролет разрабатывал.

Ферзин, не здороваясь, прошел в здание, а к офицерам энергичной походкой прямо-таки подбежал худощавый капитан 1-го ранга Колчак, командир отряда минных заградителей.

– Ну, Александр Васильевич, вы, извините, словно Фигаро: Фигаро здесь, Фигаро там! Дня два, как ушли, а уже вернулись, – с улыбкой заметил флагманский артиллерист.

Колчак снял перчатки и поздоровался со всеми за руку:

– Смею заметить вам, господа, что дело минных постановок на виду у неприятеля промедлений не допускает.

Сделали – и восвояси! Я буквально час назад ошвартовался в Ревеле. С корабля на бал!

– Германские корабли появлялись, Александр Васильевич? – поинтересовался Стрельцов, вспомнив, как Эссен переиначил известную поговорку.

– Бог миловал! Вышли мы ночью, в условиях радиомолчания, а днем погода в море скверная установилась. Поверьте, господа, ни черта видно не было. Вот супостат и пережидал до лучших времен у своих причалов. А у меня экипажи натренированные – все выполнили, будто штиль на море. Вернулись быстро и без потерь.

Колчак достал папиросу из серебряного портсигара и закурил.

В этот момент по ступеням поднялся контр-адмирал Непенин, который в ответ на приветствия офицеров укоризненно сказал:

– Пойдемте в зал, господа. Нехорошо: командующий давно на месте, а его штаб дымит папиросами на лестнице!

В большом зале, где проводились торжественные мероприятия, подготовка к празднику завершилась и становилось многолюдно. В дальнем углу, отражаясь медью труб в глянце паркета, гарнизонный духовой оркестр в четверть возможностей готовился к выступлению. Робкие звуки его басов и альтов почти не прослушивались в гомоне голосов собравшихся. В центре зала вокруг адмирала Эссена собралась группа командования: вице-адмиралы Канин и Ферзин, контр-адмиралы Непенин, Бахирев, командир бригады крейсеров, и Левицкий, начальник подводных сил. Из высшего состава отсутствовал только начальник штаба флота вице-адмирал Кербер, который остался командовать в Гельсингфорсе. С Эссеном о чем-то вполголоса беседовал известный всему Ревелю эстляндский губернатор генерал-майор Николай Павлович Коростовец. Ближний полукруг за адмиралами образовали командиры кораблей и офицеры штаба, среди которых был и Илья Иванович Стрельцов.

Полилась красивая музыка вальса «Амурские волны», под аккорды которой в зал входили почетные гости. Возглавил шествие архиепископ Рижский и Митавский Агафангел. Командование флотом направилось навстречу владыке, Эссен и Коростовец испросили благословения. Агафангел, обычно избегавший чествований и банкетов, богоугодное действие благословил.

Последующих гостей, подходивших к командующему, представлял дежурный офицер штаба. Среди пришедших были видные купцы, занимавшиеся поставками оружия, амуниции и продовольствия на корабли, почетные граждане Российской империи и города Ревеля, городское руководство столицы Эстляндии.

Илья Иванович неожиданно почувствовал внутри нарастающий жар, объяснения которому сразу дать не мог. Вдруг он услышал, как адмиралу представляют очередных гостей:

– Гласный Городского собрания Ревеля – господин Феликс Тамм и его супруга, госпожа Кристина Тамм.

Полковник не мог объяснить себе, как он оказался в первом ряду офицеров, хотя минутой прежде стоял сзади и вполголоса продолжал беседу с Колчаком. Теперь прямо перед собой он видел примечательную супружескую чету: высокого одутловатого мужчину, похожего на внезапно выросшего пухлого младенца, с белесыми бровями, густой рыжей шевелюрой, переходящей в шкиперскую бородку, и сопровождавшую мужа темноволосую стройную красавицу. Именно ее Стрельцов дважды встречал в городе. Пока Феликс Тамм что-то говорил адмиралу Эссену и губернатору Коростовцу, его супруга стояла в метре от Стрельцова и с легкой улыбкой смотрела на него. Разведчик в ответ почтительным поклоном головы приветствовал даму. Когда Илья Иванович поднял голову, командующему представляли следующих гостей. Супруги Тамм неторопливо удалялись к противоположной стене с высокими окнами.

Поток гостей постепенно иссяк, оркестр умолк, и взоры присутствовавших обратились к невысокой скромно одетой женщине, смело вышедшей в центр зала. Распорядитель громко объявил, что устроителей и гостей Благотворительного приема приветствует учредительница Дамского морского общества Мария Михайловна Эссен. Супруга командующего изящно поклонилась и без пафоса сообщила, что общество возникло 14 августа прошлого года, а уже через месяц благородные цели женщин завоевали симпатии широких морских кругов. Первыми жертвователями стали сами устроительницы общества и его почетные члены. Пример подчиненным подал морской министр адмирал Иван Константинович Григорович, который сделал взнос – 400 рублей.

Дальше голос женщины немного дрогнул от нахлынувшего волнения. Она заговорила о том, что в сентябре четырнадцатого года в морском бою на Балтике погиб крейсер «Паллада», а вместе с ним почти шесть сотен человек экипажа. Совет общества решил немедленно оказать посильную помощь семьям погибших офицеров и нижних чинов. Поток пожертвований в этот период заметно возрос, причем присылали деньги не только военные моряки, но и гражданские лица: например, Ревельский судостроительный завод выделил сумму в 174 рубля, а от московского кружка обновления флота прислали 50 рублей. На благотворительном концерте певицы контральто Горленко-Долиной были проданы семь картин Бенуа. С целью получения сведений о материальном положении семей, потерявших кормильцев, были сделаны срочные запросы в полицейские управления по месту их проживания. Нуждавшимся в помощи лицам была произведена выдача пособий. С начала пятнадцатого года семьям погибших членов экипажа крейсера «Паллада» было послано пособий на сумму 9535 рублей.

После этих слов зал буквально взорвался аплодисментами, раздались крики, что все присутствующие готовы сделать пожертвования. Но Мария Михайловна подняла руку, дождалась, пока утихнет шум голосов, и продолжила говорить о том, что общество старалось помочь всем семьям пострадавших и нуждавшихся моряков, ходатайства которых поступали в совет. К началу марта на их удовлетворение выделили 8304 рубля. Кроме того, матросам, уволенным со службы «за ранами, увечьями и болезнями», выдавались пособия от 10 до 30 рублей. Только после этого сообщения госпожа Эссен призвала присутствующих сделать посильные пожертвования на благородные цели.

Супруга вице-адмирала Канина – казначей Дамского общества – вышла с большим медным подносом, вслед за ней подносы вынесли еще несколько женщин. Начался обход собравшихся гостей. Широкий жест в числе первых сделал эстляндский губернатор, заявивший, что от имени жителей губернии жертвует тысячу рублей. Поступок генерала вызвал гул одобрения в зале. Оркестр грянул марш «Гордый “Варяг”»: патриотическая музыка поднимала общий настрой. На подносах у дам росли кучки ассигнаций, золотых и серебряных монет, драгоценных украшений. Офицеры штаба, сговорившись между собой, пожертвовали по пятьдесят рублей каждый.

Строгие марши сменились лирическими вздохами вальсов, первым среди которых был, несомненно, «На сопках Маньчжурии». Обход зала для совершения пожертвований завершился, но благотворительные мероприятия продолжались. Открылись киоски для продажи шампанского, господ офицеров приглашали покупать и не скупиться, поскольку выручка также шла в фонд Морского дамского общества. Адмиралы и офицеры вместе с промышленниками, купцами и прочими гостями потянулись к киоскам, уставленным бутылками французского шампанского темного стекла. Официанты хлопали пробками, расторопно наполняли высокие бокалы и расставляли на столах, помещенных вдоль стен.

Звуки музыки вновь стали плохо различимыми из-за многоголосого шума. Люди стояли у киосков, у столов с шампанским и прохладительными напитками, возле окон, а то и просто прогуливались по просторному залу. Илья Иванович, устав от разговоров, с бокалом шампанского отошел от компании и стал без всякой мысли смотреть в темное окно. Его уединение продолжалось несколько минут, потому что вскоре в оконном стекле, как в зеркале, отразился женский силуэт. Резко развернувшись в сторону публики, Стрельцов увидел то, что более всего хотел видеть в тот момент. Мимо по залу в одиночестве проходила она! Дама была одета изыскано и скромно одновременно. Ее вечернее платье бирюзового цвета смотрелось празднично, но закрытый фасон с длинными рукавами подчеркивал, что предназначено оно не для светского бала, а для официального приема. Колье, серьги и кольца представляли собой неброский, но эффектный гарнитур из изумрудов, оправленных в золото. При этом красавица не была бы самой собой, если бы не нашла какую-то изюминку в костюме – на сей раз эта роль досталась широкому поясу платья, завязанному спереди большим бантом ровно на такой высоте, которая без скромности подчеркивала ее высокую грудь.

Полковник сделал несколько решительных шагов вперед и встал так, чтобы дама повернулась лицом к нему, а к залу спиной. Разговор начал, будто они были уже знакомы:

– Госпожа Кристина Тамм…

Конечно, она встала так, как ему хотелось, но ответила незнакомцу неожиданно раскованно:

– Госпожа Кристина здесь… Феликс – там, с губернатором наговориться не может. А я – здесь, прогуливаюсь. И опять встречаю вас, в который раз за последнее время. Кто вы такой? Уж не следите ли вы за скромной замужней женщиной?

В вопросе звучало открытое кокетство. Илья Иванович предпочел ответить прямо:

– Полковник Стрельцов Илья Иванович, прибыл в Ревель месяц назад из Петрограда. А город ваш оказался настолько мал, что мы с вами встречаемся буквально на каждом шагу. Прошу прощения, госпожа Кристина…

– Лучше просто Кристина.

– Хорошо. Позвольте, Кристина, предложить вам крюшона или лучше бокал шампанского? Прием ведь идет, этикет того требует.

Кристина подняла на собеседника выразительные изумрудные глаза, улыбнулась и спокойно ответила:

– Шампанского так шампанского! Я его сегодня не пробовала.

Через секунду Стрельцов церемонно поднес даме бокал и спросил:

– На представлении адмиралу вашу прическу венчала диадема, такая же, как колье. Куда она исчезла?

– Какой вы наблюдательный человек, а не сыщик ли вы на самом деле?

– Я – интендант. Но в жизни меня привлекает все прекрасное.

Собеседница оценила признание. Последовал легкий кивок, а затем исчерпывающий ответ на вопрос:

– Диадема пошла на пожертвование. Муж положил на поднос какие-то ассигнации, а у меня с собой не было ни рубля. Но Святая Дева Мария подсказала, что на благое дело мне должно самой внести взнос. Я выбор сделала без колебаний.

– Решительная вы женщина, Кристина.

– Приятно слышать такое от человека военного, к тому же награжденного орденами. А вы что же сегодня один? Где ваша супруга?

«Кристина изучает обстановку», – не без иронии отметил про себя Илья Иванович, но ответил серьезно и грустно:

– Моя супруга долго болела и скончалась чуть более года тому назад в Петрограде.

– Простите, бога ради, за глупое любопытство, я не хотела причинить вам боль.

В этот момент она подняла увлажнившиеся глаза, в которых явно чувствовалось раскаяние. Стрельцов сделал успокаивающий жест и слегка коснулся ладонью ее пальцев в перчатке – руку она не отдернула. В ответ на искреннее сожаление он примирительно произнес:

– Вы же не знали. Я не таю на вас обиду. Наш брак был успешен, родились и выросли две замечательные дочки. Старшей теперь двадцать один, она вышла замуж и живет в Москве. Младшей – восемнадцать, она учится в Политехническом институте и одновременно работает сестрой милосердия в военном госпитале в Петрограде. – Сделав паузу, он добавил: – Как видите, я прожил довольно значительную часть отведенной мне судьбой жизни. Мне уже почти сорок два.

На губах Кристины снова заиграла улыбка, ухоженные темные брови изящно выгнулись домиком, она с иронией ответила:

– Не кокетничайте, полковник! Я все же понимаю, что вы вышли из возраста лейтенантов, хотя мало смыслю в делах военных. На комплимент от дамы напрашиваетесь?

Стрельцов промолчал. Он лишь внимательно смотрел на стоявшую рядом прекрасную женщину. Видимо, взгляд был настолько откровенным, что она смущенно сказала:

– Заговорилась я с вами, это не совсем прилично в моем положении. Муж, должно быть, уезжать собрался и высматривает, где меня искать. Надо идти. Вам на прощание скажу, что почти ежедневно в полуденные часы я захожу в тот koffik, где мы с вами недавно виделись…

Кристина возвратила недопитый бокал шампанского таким образом, что не поцеловать на прощание ее протянутую руку было просто невозможно. Стрельцов увидел уже знакомый взгляд с полуулыбкой немного пухлых губ, а через минуту он смотрел на спину удалявшейся дамы.

Разведчик в задумчивости остался стоять на месте и медленно прокрутил в памяти весь разговор с женщиной. Опыт подсказывал ему, что и он, и она находятся во власти мощной природной силы, увлекшей их в одном направлении, при этом оба пребывают в заметном волнении. Куда же от этого денешься!

Его мысли прервались музыкой оркестра, который грянул марш «Прощание славянки». Распорядитель пригласил господ офицеров в центр зала на построение для награждения отличившихся. Первым делом под общие возгласы приветствия губернатор объявил, что за успехи Балтийского флота в кампании 1914–1915 годов орденом Святого Владимира II степени награждается Николай Оттович Эссен. Далее сам адмирал вручал ордена и именное оружие командирам кораблей и офицерам, проявившим героизм в боевых действиях в конце прошлого года и начале второго года войны. Орден Святого Владимира III степени с мечами получил капитан 1-го ранга Колчак за успешную минно-заградительную операцию в Данцигской бухте в феврале. Стрельцов искренне радовался за награжденных товарищей, жал руку Александру Васильевичу и согласился распить с офицерами бутылку шампанского.

Вскоре прием в Офицерском собрании закончился.

Через неделю Илья Иванович вновь стоял в кабинете командующего и докладывал Эссену:

– Николай Оттович, из Германии получено очередное сообщение от агента «Учителя». Вы были правы: противник задумал наступать не только на Прибалтийском направлении, но и на других участках Русского фронта. «Учитель» докладывает, что через Берлин на Восток с десятого по четырнадцатое апреля перебрасывались по железной дороге германские армейские корпуса, в числе которых отмечаются Десятый армейский, Резервный, Гвардейский и Сводный. В составе Сводного корпуса с Западного фронта двигаются одиннадцатая баварская и сто девятнадцатая пехотная дивизии. А в общей сложности переброшено восемь укомплектованных германских дивизий.

Это – лучшие соединения противника, имевшие успех во Франции и Бельгии. По данным «Учителя», новым объединением назначен командовать генерал Макензен, который прежде командовал Девятой армией в ходе Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операций.

Адмирал взял донесение в руки, принялся было читать, но вдруг отодвинул папку с документом и, глядя на своего начальника разведки, задумчиво произнес:

– Говорите, что я прав был в своих предположениях? Да, лучше бы я ошибался! Представляю, какая кровавая сеча завяжется на наших сухопутных фронтах с началом наступления противника. Что ж, война кругом, ничего не поделаешь…

Командующий стал внимательно читать донесение «Учителя», а потом распорядился:

– Ваш агент подробно указал, сколько эшелонов прошло через Берлин и количество боевой техники, находившейся в них. Срочно отправьте эти сведения в Ставку Верховного и в Генеральный Штаб. Там в них сейчас испытывается крайняя нужда.

Стрельцов с беспокойством принялся объяснять:

– Николай Оттович, я прошу вашего разрешения изменить текст доклада в вышестоящие инстанции. Не должно быть указания времени и места обнаружения агентом германского воинского контингента, потому что в случае утечки этих сведений из Петрограда «Учителю» может грозить опасность раскрытия. Мы же не можем утверждать однозначно, что утечки не произойдет. Всякие случаи бывают. Слова «Берлин» и «десятое-четырнадцатое апреля» следует убрать из доклада. Он станет более обтекаемым.

– Согласен, – ответил адмирал и поинтересовался: – Как идет ваша подготовка к отъезду в Швецию на встречу с агентом «Фридрихом»?

Полковник в очередной раз поразился тому, насколько глубоко вникает и как держит в памяти этот удивительный человек все вопросы, которые его касаются в той или иной мере. В ответ он сказал:

– «Фридрих» получил указание ждать меня в Стокгольме через две недели. Я буду готов к тому времени и отправлюсь в Швецию.

СЕКРЕТНО

Разведывательная сводка

штаба Балтийского флота

на 20 апреля 1915 года

Обстановка на Балтийском морском военном театре во второй половине апреля для нашего флота резко ухудшилась, что было связано с началом наступления германской армии из Восточной Пруссии в направлении Либавы. Успехи наших войск на Юго-Западном фронте генерала Иванова в начале 1915 года поставили Австро-Венгрию на грань военной катастрофы. Для облегчения ее положения кайзер отдал приказ организовать наступление в слабо защищенной нашими войсками Курляндии. До начала наступления германским командованием была проведена перегруппировка сил и перенесение центра тяжести военных действий с Западного на Восточный фронт. Из Франции в первой половине апреля были переброшены лучшие корпуса, часть из которых направлена на северный участок, в Прибалтику, а другая часть – в Галицию, где они вошли в состав ударной армии под командованием генерала Макензена.

В районе Тильзита в Восточной Пруссии в первом эшелоне для наступления сосредоточились три пехотные и три кавалерийские дивизии, переведенные с Западного фронта. Именно они начали наступление в направлении Либавы, Виндавы и Риги на фронтовой полосе от берега Немана до побережья Балтийского моря. По имевшимся планам часть войск предназначалась для высадки с моря в северной части Рижского залива близ Пернова. Два германских крейсера и до десяти миноносцев планировалось использовать для содействия операции с моря.

Силы Балтийского флота, дополненные английскими подводными лодками Е-1 и Е-9, успешно сорвали планы противника по высадке войск в Рижском заливе. Эсминцы германского флота в ответ произвели бомбардирование Либавы и нашей морской батареи на мысе Церель. Броненосные крейсера «Принц Адальберт», «Принц Генрих» и «Роон» совершили рейд к входу в Финский залив, но «Принц Адальберт» получил повреждение корпуса от взрыва донной мины, и весь отряд возвратился в Киль. Его преследовал наш отряд крейсеров («Макаров», «Баян», «Олег», «Богатырь») под флагом контр-адмирала Бахирева. Из-за густого тумана преследование было прекращено.

Одновременно с рейдом немецких крейсеров в районе острова Эланд в Центральной Балтике выявлена деятельность двух германских подводных лодок: U-33 и U-38. Успешный поиск подводных лодок противника, шедших под перископом, произвела группа гидросамолетов Балтийского флота.

Повышенная активность германского флота объясняется необходимостью удержать наши корабли в зоне Финского залива, не позволить его выступления в открытую часть Балтики.