Золотой треугольник Петербурга. Конюшенные: улицы, площадь, мосты. Историко-архитектурный путеводитель

Спустя сто лет, в 1817-1823 годах, здание Придворных конюшен реконструировал В.П. Стасов. Черты петровского барокко сменились монументальными формами ампира. Но, несмотря на эту перестройку и позднейшие переделки, здание в целом сохранило первоначальные масштаб, конфигурацию плана, объемную структуру и узловые звенья композиции.

Строитель Придворных конюшен Николай Федорович (Николаус Фридрих) Гербель был одним из ведущих архитекторов-иностранцев, работавших при Петре I. В 1719 году он приехал в Петербург из Швейцарии и сразу включился в процесс созидания Северной столицы. Гербель служил в Главной полицмейстерской канцелярии и в Канцелярии городовых дел (в 1723 году ее переименовали в Канцелярию от строений).

Уже в 1719 году архитектор составил проект планировки Адмиралтейского острова. По его планам проводилось выпрямление улиц и выравнивание линий застройки. Особая заслуга Гербеля-градостроителя – проектирование пятилучевой системы центральных улиц, ориентированных на башню Адмиралтейства.

Гербель участвовал в сооружении Партикулярной верфи на Фонтанке и Мытного (Гостиного) двора на углу Мойки и Невского проспекта, Исаакиевской церкви и Кунсткамеры, Зимнего дворца Петра I и дворца Прасковьи Федоровны. Кроме столь значительных объектов, он строил жилые дома, занимался разбивкой участков, благоустройством рек и каналов. По сути дела, он был главным городским архитектором. За пять отпущенных ему лет (скончался 16 сентября 1724 года) Гер б ель выполнил в Петербурге колоссальный объем работ.

Титанический труд не принес архитектору достатка. Выплату жалованья подолгу задерживали, жить приходилось в долг, распродавая вещи. В ноябре 1723 года он просил директора Канцелярии от строений У.А. Сенявина «заслуженное на прошлый и на сей год выдать сполна, ибо за удержкою того моего жалованья в архитекторском деле великая остановка, а мне разорение, а от должников, которым я должен, поругание… »[31]. В таких условиях, невзирая на трудности, архитектор должен быть продолжать активную деятельность.

План Петербурга 1753 г. Фрагмент

Придворные конюшни – основное самостоятельное произведение Гербеля. Здание возводилось по его оригинальному авторскому проекту и под его руководством. Петр I указал приступить к строительству в 1720 году. Тогда же начали стройку «свайным битьем», а в следующем году развернулись каменные работы[32].

Несмотря на сугубо хозяйственное, утилитарное назначение здание выглядело весьма представительно и играло роль градостроительной доминанты. Парадного вида требовали и высокий статус Императорских конюшен, и ответственное местоположение неподалеку от царских резиденций, напротив Адмиралтейского острова. Поскольку этот остров был уже застроен, под конюшни отвели ближайшее к царским дворцам свободное место.

В связи с этим сооружением уместно вспомнить высказывание профессора А.Л. Пунина: «Петербург строился на европейский манер, но с поистине русским размахом». В данном случае широта архитектурного замысла отвечала как задачам обслуживания царского двора, так и простору еще не освоенной местности на южном берегу Мойки. А.А. Морозова и другие авторы пишут о том, что на Петра I во время второй заграничной поездки в 1717-1719 годах произвели впечатление королевские конюшни в Версале, возведенные в 1680-х годах Ж. Ардуэном-Мансаром. Это и послужило толчком к устройству подобных парадных конюшен в Петербурге[33]. Однако постройка Гербеля не имела ничего общего с версальским образцом: двумя отдельными корпусами, раскрытыми курдонерами.

Придворные конюшни – единое сооружение в виде замкнутого периметра с огромным внутренним двором. Здание вытянуто вдоль Мойки, берега которой, одновременно с углублением русла, Гербель укреплял шпунтовыми сваями. Редкая особенность здания – тупоугольный изгиб посередине продольных сторон. Необычная шестиугольная форма плана органично согласована с плавной излучиной реки. Связь с ландшафтом оказалась для Гербеля важнее четкости прямоугольных очертаний, утверждавшейся в регулярной структуре Петербурга.

«Тема взаимодействия функции и пространства на примере Конюшенного двора была раскрыта архитектором безошибочно. Участок, выбранный им под строительство, соответствовал необходимым требованиям заданной функции. Непосредственная близость проточной воды предоставляла максимальные удобства как для ухода за лошадьми, которых необходимо поить, чистить, купать, так и для поддержания санитарного состояния внутри здания», – отмечает А.А. Морозова, исследователь творчества Н.Ф. Гербеля[34].

Действительно, следует признать, что объективно никакой иной участок не был столь подходящим для Придворных конюшен, как этот.

Здание состояло из двухэтажных корпусов. На первом этаже находились стойла верховых и каретных лошадей, каретные сараи и мастерские. На втором – склады упряжи, конторы и прочие службы. Часть помещений занимали жилые покои.

Придворные конюшни. Северный фасад. Чертеж 1740-х гг.

Протяженные, расходящиеся вширь корпуса распластаны по горизонтали. Посередине, в точках излома, выделялись павильоны со въездными воротами. Вертикальный акцент – павильон с высоким куполом – был ориентирован в сторону Мойки. Тем самым подчеркивалось главенство речного фасада.

О первоначальном облике этой башни и здания в целом дают представление фиксационные чертежи и виды города XVIII века[35]. Мощный прямоугольный объем павильона делился на два яруса, обработанных пилястрами разного ордера. Верхний ярус прорезали высокие полуциркульные окна, вторившие нишам по сторонам от арки ворот. На нем покоился широкий восьмигранный барабан, из которого вырастал вытянутый вверх граненый купол, крытый луженой жестью. Над ним возносился легкий фонарик с фигурным навершием. Увенчивал башню короткий шпиль с железным флюгером – парившей в воздухе фигурой скачущего коня. Это был опознавательный знак Придворных конюшен.

Марселиус X. Придворные конюшни. Фрагмент рисунка 1725 г.

Сооружение шпиля было делом голландского мастера Хармана фон Болоса (Болеса). Ведущий мостостроитель той эпохи, он также был главным специалистом по куполам и шпилям. Фон Болос создал конструкции основных вертикальных доминант города – игловидных завершений колокольни Петропавловского собора и башни Адмиралтейства. Вместе с Гербелем он сооружал купол и шпиль Исаакиевской церкви.

Башня Придворных конюшен резко усиливала значимость речного фасада. В остальном северный и южный корпуса с высокими двускатными крышами были относительно равноценными. Окна в наличниках «с ушками» чередовались с вертикальными филенками. Это типичные элементы петровского барокко. Края крыльев были зрительно закреплены небольшими ризалитами. Монотонный ритм окон слегка перебивался со стороны Мойки арочными входами.

Придворные конюшни – одно из крупнейших зданий раннего Петербурга – носили все характерные признаки петровского барокко. Это простота и четкость объемных построений, плоскостная трактовка фасадов, сдержанность внешней отделки. Духу трезвого практицизма не противоречила тяга к активной силуэтности, преображавшей равнинный пейзаж города. Здесь это качество проявилось в сложном рисунке купольного завершения со шпилем, ставшем специфической приметой Петербурга Петра I.

Придворные конюшни. Южный фасад. Фрагмент. Чертеж 1740-х гг.

В те времена градостроительная роль постройки Гербеля была неизмеримо выше, чем в последующие периоды. Поблизости еще не существовало конкурирующих зданий. Конюшни, образовавшие самостоятельный квартал, занимали островное положение. Они были видны издали и имели круговой обзор.

Прежде всего, здание служило доминантой верхнего течения Мойки. В молодой Северной столице реки, а не улицы являлись главными артериями города. Оптический фокус композиции Гербеля составляла северная башня. Ее купол со шпилем включался в систему остроконечных вертикалей единой городской панорамы.

Описание Придворных конюшен дал в середине XVIII века первый историк Петербурга А.И. Богданов. В здании «двои вороты каменные ж, одне с болшим куполом и шпиц, а на шпице позолоченой медной литой конь поставлен, а на других вототах, к Лугу (Конюшенной площади. – Б. К.) маленкой фронтошпиц, и на нем крест поставлен, понеже над сими воротами имеется церковь»[36].

Надвратную церковь в центре южного корпуса достроили позднее по повелению императрицы Анны Иоанновны. В 1737 году храм освятили во имя Спаса Нерукотворного Образа. В декабре 1746 года состоялось повторное освящение в присутствии императрицы Елизаветы Петровны[37]. В церкви установили иконостас с образами «греческого письма». Затем, в 1750-х годах, новые иконы написал М.Л. Колокольников[38].

Фасад церкви в три оси с высокими арочными проемами был оформлен пилястрами большого ордера, объединявшего оба этажа. Посередине возвышалась небольшая звонница с треугольным фронтоном. Криволинейные аттики по бокам создавали плавный переход от звонницы к основному объему. Такая схема соответствовала распространенному типу церквей европейского барокко.

В 1730-х годах Конюшенным двором занимался выдающийся русский зодчий М.Г. Земцов. Прежде он работал в Летнем саду, Стрельне и Петергофе, завершил сооружение Кунсткамеры, возвел Симеоновскую церковь близ Фонтанки. Исследователь творчества зодчего М.В. Иогансен сообщала, что «Земцов достраивал и огромное здание придворных конюшен»[39]. Неизвестно, в чем конкретно заключалась эта достройка. Может быть, Земцов был автором домовой церкви? Или же он вел работы в других кварталах Конюшенного двора с южной стороны Конюшенной площади?

Придворные конюшни. Северный фасад. Фрагмент

В конце 1750-х годов проект перестройки Придворных конюшен составил Антонио Ринальди. Это была одна из первых в Петербурге работ блестящего мастера стиля рококо и раннего классицизма, создателя замечательных ансамблей в Ораниенбауме, Гатчине и Царском Селе, Мраморного дворца, Тучкова буяна и великолепных храмов.

Ринальди стремился придать корпусам конюшен более парадный и монументальный вид. Центральная часть здания решалась в крупных ордерных формах с баллюстрадой наверху. Над этим широким объемом возвышалась купольная церковь. Ризалиты были акцентированы портиками, торжественные въездные арки выделялись эффектной пластикой. В промежутках между арками поднималась стройная ярусная башня. Композиция комплекса была выдержана в классицистическом духе, но с оттенками позднего барокко[40].

Мартынов. А.Е. Мойка у Придворных конюшен и Круглого рынка. 1809 г.

Ближе к концу XVIII века здание утратило свой главный вертикальный акцент – высокий купол со шпилем. Скорее всего, он был разрушен катастрофической бурей 1777 года[41]. Взамен на восьмигранном барабане соорудили пологий, приземистый купол, а на нем вновь установили скачущего коня на медном шаре.

К началу следующего столетия обветшавшее здание Придворных конюшен нуждалось в ремонте и реконструкции. Работы были поручены Луиджи Руска, который служил в Кабинете Его Императорского Величества, а в 1802 году получил звание придворного архитектора. Из его построек в нашем городе наиболее известны казармы Кавалергардского и Гренадерского полков, усадьба Мятлева (Бобринских) на Галерной улице, Портик Перинной линии, церковь Всех скорбящих на Шпалерной улице. Вблизи Конюшенных улиц он выстроил дом Ордена иезуитов (набережная канала Грибоедова, 8/1).

План Петербурга 1765-1773 гг. Фрагмент

Проект перестройки конюшен Руска выполнил в 1804 году. Л.Б. Александрова, автор книги о зодчем, считает его принципиальным нововведением перенос церкви из западной части в центр здания[42]. Однако церковь размещалась посередине южного фасада изначально! Об этом свидетельствуют все изображения XVIII века. Тем не менее о вымышленном перемещении церкви сообщают вслед за Л.Б. Александровой и другие авторы.

Руска предполагал создать более монументальную композицию храма с крупномасштабным портиком ионического ордера, мощным сферическим куполом и двумя симметричными звонницами[43]. Портик завершался широким треугольным фронтоном. Фланкирующие купол звонницы с открытыми арками и малыми куполами напоминали о двубашенном типе храма. Вероятно, такую схему Л. Руска избрал по примеру церквей в южных окрестностях Петербурга, возведенных Дж. Кваренги, под началом которого он начинал свою карьеру.

По замыслу Руска, храм становился новым ведущим акцентом в структуре Придворных конюшен, более значимым, чем башня со стороны Мойки, утратившая высотный силуэт. Пластичные объемы церкви контрастно противопоставлялись простым по рисунку корпусам. Стилистика всего здания преображалась: черты раннего барокко должны были уступить место формам высокого классицизма.

Фасады расходящихся вдоль площади корпусов членились на два яруса. Нижний, с высокими окнами, обработан горизонтальным рустом. Второй этаж представлял собой гладкую полосу, прорезанную мелкими квадратными окнами, и оканчивался карнизом. Архитектор обошелся без декоративных деталей, подчеркнув строгий, лаконичный облик протяженных корпусов.

Проект Руска по зданию конюшен не был реализован. Александр I распорядился не перестраивать, а только отремонтировать церковь. Зато Руска с большим размахом осуществил реконструкцию комплекса Конюшенного двора в квартале к югу от Конюшенной площади, между Большой Конюшенной улицей и Екатерининским каналом. Об этой его работе будет сказано далее.

Кардинальная перестройка Придворных конюшен выпала на долю Василия Петровича Стасова. Этот великий зодчий периода позднего классицизма не нуждается в представлении, его произведения широко известны. Отметим только, что в 1817-1819 годах, почти одновременно с Придворными конюшнями, он перестроил Павловские казармы на Марсовом поле. И в этом случае Стасов также следовал за Руска, который в 1806 году приспособил стоявшее на месте казарм здание бывшего ломбарда для размещения министерств[44].

На фасаде, обращенном к Марсову полю, Руска проектировал три торжественных портика, центральный из них – 12-колонным. Стасов подхватил эту схему создав еще более величественную композицию, полную монументальной силы. Павловские казармы – шедевр зодчего, главенствующий в ансамбле Марсова поля. Реконструированные им Придворные конюшни развивают тему строгой монументальности. Два расположенных неподалеку сооружения образуют уголок «стасовского» Петербурга.

Основным трудом, посвященным творчеству В.П. Стасова, остается фундаментальная монография профессора В.И. Пилявского, изданная более полувека назад. В ней, в частности, подробно изучена работа зодчего по Придворным конюшням[45].

Весной 1816 года Стасов обследовал старое здание. Он нашел, что «стены совсем ветхи и угрожают падением», и предложил подготовить коллективное заключение. Комитет строений и гидравлических работ поручил проект исправления конюшенных корпусов архитектору А.Ф. Модюи. Тот, однако, отказался, и это сложное ответственное дело возложили на Стасова.

Приступая к выполнению заказа, архитектор учитывал необходимость перепланировки и конструктивных изменений, а в отношении архитектурного облика здания уточнял у начальства: «… оставаться ли фасадам в теперешнем положении, или переправить согласно устройству городскому… ». В июле 1816 года он представил первые варианты проекта, но тут же обнаружилось, что в конюшнях со стороны Мойки «стены до такой глубины подопрели, что не находится возможным оные подкрепить и должно будет оные сломать и делать вновь… »[46]. Александр I потребовал начать разборку корпусов. Стасов переработал проект, который окончательно был утвержден 1 декабря 1816 года.

Придворные конюшни. Северный корпус. Фото 2000-х гг.

Строительство развернулось на следующий год. Все работы, включая внутреннюю отделку и оборудование, удалось завершить в 1823 году.

«Весь объективный ход дела предопределил сохранение в основном первоначальной планировочной композиции здания и прежнее распределение групп помещений, т. е. во вновь возводимых корпусах по берегу реки Мойки – конюшенных помещений, а в корпусах, выходящих на площадь, – мастерских внизу и жилых покоев во втором этаже с сохранением центрального расположения церкви», – писал В.И. Пилявский[47].

Сами конюшни были расширены за счет пристройки западного дугообразного корпуса. С противоположного края, вдоль Екатерининского канала, заново сооружен манеж. В корпусах, развернутых к площади, Стасов по возможности использовал старые стены, но с перебивкой проемов. Объем церкви был значительно увеличен. Подо все здание подводился цоколь из известняковых плит.

Придворные конюшни. Северный и восточный корпуса. Фото 2000-х гг.

Перестройка преобразила облик Придворных конюшен. Теперь здание предстало впечатляющим образцом стиля ампир с присущими ему монументальной выразительностью, геометричностью форм, активной ролью ордера и пространственным размахом. Стасов акцентировал четкие лаконичные объемы и чистые плоскости стен, ввел суровый дорический ордер, подчеркнув мощь архитектурного образа. Эти приемы характерны для его творческого почерка.

Со стороны Мойки располагались два вытянутых в длину конюшенных зала. В каждом из них два ряда стойл разделялись средним проходом, а вдоль наружных стен вели узкие коридоры. Внутренние балконы над коридорами позволяли обозревать конюшни сверху. «Зодчий предложил очень изящную конструкцию… из тонких чугунных колонн с чугунными же балками, несущими кирпичные сводики над каждым из стойл»[48]. (Эти залы перестроены в 1865-1866 годах.)

Фасады корпусов по набережной выдержаны в крупных лапидарных формах. Массивность и устойчивость нижнего яруса, отсеченного тягой, зрительно выявлена рустовкой. Прямоугольные окна этого уровня давно заложены, и фасад, вопреки проекту Стасова, выглядит закрытым, как бы неприступным. Широкие полуциркульные окна с архивольтами второго яруса сохранились на лицевом и дворовом фасадах. (Интересно, что подобные комбинации прямоугольных и полукруглых проемов Стасов применял и в других постройках утилитарного назначения – провиантских складах в Москве и Петербурге.)

Ровный ритм северного фасада длиной около 250 м перебивается тремя павильонами. Кубический и восьмигранный объемы центрального павильона остались от первоначального здания. Однако облик этого узлового звена заметно изменился. Купол стал почти плоским. Стасов почему-то отказался вернуть на место демонтированную фигуру коня на медном шаре. Весь грузный массив приобрел строгие геометрические очертания. И, главное, в него был включен двухколонный портик дорического ордера с большим термальным окном вверху.

Аналогичные портики повторяются на боковых павильонах, встроенных Стасовым вместо прежних ризалитов. Здесь пары колонн, несущие антаблемент, заключены в арочные ниши-лоджии, заглубленные в кубические «тела» павильонов. Подобный прием, восходящий к древнеримской архитектуре, чаще встречался у мастеров московского ампира, особенно у Д.И. Жилярди (отсюда термин «мотив Жилярди»). Колонны в лоджиях поставлены прямо на землю. Боковые части павильонов представляют собой монолиты с гладкими стенами. Это сообщает композиции угловых объемов особую остроту и мощь.

Внутри павильонов находились залы для осмотра и водопоя лошадей. Большие гранитные чаши (длиной более 2 м) изготовил знаменитый каменотес С.К. Суханов. Чаши наполнялись водоводами через гранитные маскароны.

Стасов продолжил зону собственно конюшен дугообразным корпусом, выходящим в Конюшенный переулок. Старый западный корпус разобрали, и здание получило с этой стороны криволинейную форму. В пристроенной части также размещались два ряда стойл с чугунными колоннами (большинство колонн заменено впоследствии простыми столбами). Посередине и по концам дуги Стасов проектировал небольшие круглые залы.

Придворные конюшни. Западный корпус. Фото 2000-х гг.

В помещениях конюшен архитектор применил ряд технических новшеств: металлические конструкции и водоводы, подачу воды с помощью паровой машины. Изготавливали оборудование на казенных чугунолитейных заводах в Петербурге, Кронштадте и Олонце. Современник отмечал: «Конюшни устроены отменно, чистота – необыкновенная, вода бьет в бассейнах и освежает воздух, стойла просторные, подстилки чистые…»[49].

На выгнутой стене западного корпуса воспроизводен рисунок, который имел фасад вдоль Мойки: руст и прямоугольные окна внизу (здесь они не заложены), полукруглые – вверху. Но эту стену почти не видно – она скрыта тяжеловесной колоннадой дорического ордера. 22 колонны, расставленные по дуге, поднимаются непосредственно от земли. Их могучий строй полон грубоватой пластической экспрессии и суровой силы. Западный фасад резко отличается от других частей здания. В то же время его стягивает с корпусами по набережной непрерывный антаблемент.

Дугообразная пристройка – самое значительное изменение, внесенное Стасовым в планировочную и объемную структуру здания. Западный корпус вписался в открытый косоугольный раструб Конюшенного переулка – «истока» Большой Конюшенной улицы. Свободное место позволило зодчему создать новую оригинальную композицию, своего рода «гимн колоннам».

Значение этого внушительного звена противоречиво. Композиция здания в целом приобрела западный крен и не свойственную классицизму асимметрию. Уникальная дуговая колоннада преисполнена пафоса, но не функциональна. Колонны придвинуты к стене и за ними нет удобного прохода. Дуга образует плавный переход от набережной к площади, но сдавливает горловину переулка. Сектор обзора западного фасада очень узок: он открывается только с короткого отрезка Мойки, но ускользает от взгляда с Конюшенной площади и не попадает в створ Большой Конюшенной улицы. Величественной колоннаде тесно в сжатом пространстве.

Восточный корпус – манеж – Стасов тоже выстроил заново. Раньше здесь, вдоль Екатерининского канала, стоял более узкий флигель с жилыми и конторскими помещениями. Архитектор решил необходимую функциональную задачу – включения манежа в состав главного здания Придворных конюшен.

Рустовка нижнего яруса и сегменты верхних окон, горизонтальная тяга и антаблемент с триглифами как бы перешли на восточный фасад с конюшен на набережной. Стремясь подчеркнуть парадный облик манежа, Стасов проектировал вместо нижнего ряда окон ниши со скульптурами, а внутри, в торце зала – четырехколонный дорический портик.

Придворные конюшни. Южный и часть восточного корпуса. Фото 1980-х гг.

В структуре восточного корпуса павильоны с портиками в арочных лоджиях играют самую активную роль. Они поставлены не поодиночке, а состыкованы двумя фасадами на углах, образуя полновесные геометрические объемы. За счет этого композиция манежа приобретает чеканную законченность. Вместе с тем павильоны соединяют прочными узлами стыки корпусов. Эти угловые акценты эффектно обозреваются в разных ракурсах с берегов Мойки и канала Грибоедова.

Внутри участка Стасов встроил два одноэтажных поперечных флигеля, разделивших обширный двор натрое. Расположенные в «закулисной» зоне, они имели сугубо хозяйственное назначение (впоследствии надстроены).

Южные корпуса, в отличие от других частей здания, остались в габаритах сооружения Н.Ф. Гербеля. Старые стены были максимально сохранены, но проемы перебиты, пристроены павильоны, значительно расширена церковь. Первый этаж занимали мастерские и службы, второй – жилые и административные помещения. В церкви, манеже и комнатах инженер Н.И. Утемарк установил печи новой конструкции, которые могли держать тепло целые сутки. Железную обшивку печей окрашивали под мрамор. Некоторые помещения были декорированы орнаментальной росписью, исполненной Дж.Б. Скотти и Ф. Д. Брандуковым.

Южный фронт Придворных конюшен, как и противоположный, северный, организован по трехосевой схеме. В центре возвышается храм, по краям выступают павильоны. Со стороны площади павильоны особенно выразительны по пластике. Ниши с портиками сделаны округлыми, в виде экседр с кессонированными полукуполами – конхами.