Цена вопроса

Ей всегда нравились красивые мужики с хорошей мускулатурой, а неразборчивости многих своих подруг Ириша просто не понимала. Как можно ложиться в постель с пузатым, мохнатым и одновременно плешивым «кошельком на кривых ножках»? Наташку содержит именно такой экземпляр: то ли армянин, то ли азербайджанец. Люся замужем за его точной копией, но отечественного производства. У других знакомых девчонок партнеры немногим лучше, но все они делают вид, что довольны. Как любила говаривать одна из подруг: «Мужчина чуть получше черта – уже красавец». Ириша была с этим утверждением категорически не согласна.

Кое-чему печальный опыт замужества ее научил, но ведь муж и любовник – разные вещи. Когда-нибудь она выйдет замуж за человека со средней – но приятной! – внешностью и спокойным характером. Но пока Ириша была намерена проводить свободное время с интересными людьми. К сожалению, таковыми ее дружки оказывались только внешне. Интересы всех знакомых красавцев сводились к футболу, сексу, автомобилям и деньгам. Разница заключалась лишь в том, какое удовольствие они ставили на первое место.

А потом появился Шувалов. Они справляли День строителя, скооперировавшись с одной субподрядной фирмой. Шумный и веселый банкет был организован в кабаке, на недостаток которых не может пожаловаться центр Москвы и, в частности, Новый Арбат. Человек с графской фамилией работал у смежников коммерческим директором, а на празднике взял на себя роль тамады. Ириша влюбилась в него после третьего тоста. Взглянув на ведущего застолье товарища заблестевшими от мартини глазами, она увидела, что мужик до того хорош, что по спине разгулялись мурашки, и показалось, будто шкурка поползла с плеч долой. Сан Саныч имел чеканный профиль Остапа Бендера и утверждал, что среди его предков также присутствовали турецко-подданные.

Высокий и смуглый потомок янычар тоже запал на Иришу, а во время танца честно покаялся, что женат:

– Ты очаровательна, Ирочка, – бубнил он бархатным голосом, бережно ведя партнершу среди активно двигающихся пар. – Я жажду и предвижу нашу с тобой продолжительную связь и не хочу обманывать с самого начала.

Искренность ухажера была приятна, а то многие начинают плести всякую чушь! Жене Сан Саныча Ириша сочувствовала, но и только. Если сам Шувалов о супруге не думает, почему она должна заботиться о бедняжке? Уводить от нее мужа Ирочка не собиралась, так что совесть была спокойна. Кстати, и заразы никакой граф Шувалов от нее на супружеское ложе не притащит. Все хорошо: вперед и с песней! Вернее, с танцем. Сан Саныч на том банкете очаровал молодежную часть стола, хоть сам оказался старше новой знакомой – опять эти числа! – на целых одиннадцать лет. И до метро изрядно подвыпившие строители добирались, старательно исполняя на широком тротуаре сиртаки, который все дружно сочли национальным турецким танцем. Причем, возглавлял нестройную цепочку коллег мрачный Сергеев, употребивший за вечер больше всех.

С тех пор Ириша и Сан Саныч встречались не часто, но регулярно – примерно раз в месяц. Граф Шувалов обладал неплохо подвешенным языком и неутомимостью в постели. Он любил смешить Ирочку, рассказывая о своей насыщенной событиями и далеко не безгрешной жизни. В обиходе же предпочитал изъясняться забавными штампами. Для любого происшествия или новости у Сан Саныча имелось два универсальных комментария: «Ни струя себе фонтан!» и «Рядом птица». Если кто учил в школе не английский, стоит пояснить, что последнее словосочетание звучит на языке Шекспира примерно как «ниа бёд».

Веселый и ласковый пошляк устраивал Иришу всем. Особенно девушке импонировала покладистость Сан Саныча: он прекрасно знал, что, будучи ее любимым другом, не является единственным, и мирился с этим без упреков. Только графу Ириша не считала нужным врать:

– Ты у меня самый дорогой, но редкий. А ведь требуется мужик на каждый день, верно? Или хотя бы на пару раз в неделю, иначе я начинаю мучиться бессонницей.

– Рядом птица, – отвечал Сан Саныч, целуя Иришу в щечку. – Не стоит привыкать к колесам, куда лучше натуральное снотворное средство, коим является грелка в полный рост.

Он сетовал только на наличие Париса, которому так и не был представлен. И называл вредного кота не иначе, как аспидом, имея привычку сравнивать всех недругов со змеями. Нет, отказываться от свидания с графом Шуваловым было бы глупо. Пусть оно съест целый день, удовольствие того стоило. Пусть день из неблагоприятных – плевать на это. Они наверняка разругаются. Ну и что? Через месяц Сан Саныч все равно позвонит с просьбой о новой встрече.

Глава 2

Позвольте спросить: во что верит современный человек? Оставим в покое африканских пигмеев или, допустим, аборигенов Австралии, чьи верования остаются неизменными многие тысячи лет. Не будем трогать редких ныне атеистов, считающих, что бога нет. И ярых сторонников какой-либо определенной религии тоже, пожалуй, не тронем: с ними все ясно. У кого-то Святая Троица и дева Мария, у кого-то – пророк Магомет или Будда. Но вот просто среднестатистический восточный европеец, наш соотечественник, которого либо окрестили в младенчестве, не спросив его согласия, либо нет. Человек, выросший не в семье фанатиков и получивший пристойное образование, – во что верит он?

Сейчас мало кто представляет себе Бога старцем в белых одеждах, восседающим на ватном облаке и прислушивающимся к молитвам своих неразумных детей. И все же приятно считать, что он где-то есть. Просто никто его не видел и не знает настоящего имени. Разве нет?

Рай с ангельскими песнопениями… Пекло, безвкусно обставленное котлами да раскаленными сковородками, и обслуживающие свое хозяйство черти – тоже больше смахивают на детский сад. Но верить в бессмертие души все равно хочется. Невозможно представить, что ты исчезнешь совсем, безвозвратно, когда умрешь. Да, тело твое зароют в землю или кремируют, но как же ты сам? Ты, который чувствовал боль, даже если ничего не болело, и смеялся, когда тебя не щекотали? Ты, неповторимый, со своими особенными чувствами, мыслями и желаниями? Разве ты можешь исчезнуть насовсем? Не должно, просто не должно быть такой несправедливости!

Возможно, кто-то думает иначе. Возможно. Ну и пусть исчезает, если ему так больше нравится. Но не лучше ли считать, что уход из жизни – всего лишь глубокий сон, обморок, который рано или поздно кончится, и ты вернешься. Таким же неповторимым, как был, если не считать небольшой амнезии.

Вопрос: куда вернешься? Все-таки большинство из нас считают Землю центром мироздания. И атеисты, и буддисты, и христиане – все равно. Как же они заблуждаются…

Неужели у Бога (или у Высшего Разума, или как Его еще назвать?) настолько скудная фантазия, что он создал только маленькую Землю и живущих на ней? Ведь у старика было много времени, а досуг требуется чем-то заполнять, верно? Но кто сказал, что Создатель – обязательно старец? А вдруг он – вечное дитя, играющее камушками на берегу моря. Ребенку скучно, и он развлекается, как может: рисует, лепит, собирает пирамидки из разноцветных колец.

И тогда наша планета является всего-навсего одной из Его фантазий, к тому же, не самой удачной. Мы, все такие задерганные и суетливые, с нашим хваленым техническим прогрессом, внешней и внутренней политикой государств, войнами и прочими достижениями – не более, чем мимолетный каприз Творца. Прихоть, о которой он давно забыл, увлекшись более интересными и совершенными игрушками. Разве такого не может быть? Не спешите давать отрицательный ответ.

Так куда же возвращаться после очередного обморока? На Землю или в какое-нибудь другое, более привлекательное место? Ведь выбор на самом деле настолько велик, дорогие и неповторимые земляне…

Было бы преувеличением сказать, что Иришу одолевали подобные мысли. У девушки хватало других, куда более насущных забот, и было не так много свободного времени, как хотелось бы. Работа, которая худо-бедно кормит, одевает и позволяет не ограничивать досуг телевизором. Квартира, в которой приходится поддерживать чистоту, что не так-то просто благодаря стараниям вечно линяющего и шкодящего кота. Родственники, требующие внимания, а также друзья обоего пола, с которыми нужно и хочется поддерживать отношения. А еще учеба, заставляющая напрягать голову, отвыкшую за несколько лет от лишних усилий. Машина, опять же, с недавних пор повадившаяся глохнуть на скорости…

Ириша уставала, и высокие материи не занимали ее совершенно. Скорее бы отпуск, ведь она не отдыхала по-человечески уже полтора года! Ближайшая пятница не в счет: это всего один день, а свидания с графом отдыхом не назовешь. После них, наоборот, надо усиленно отсыпаться. Но в начале июня они с Надюхой сядут в самолет и улетят к морю, в Анталию, на целых десять дней. Будут валяться на пляже, пить соки и коктейли у бассейна, болтать, флиртовать и читать какие-нибудь интересные книжки, а не осточертевшие учебники. Впрочем, последнее занятие предвкушала только Ириша, потому что школьная подруга не испытывала ни малейшего влечения к печатному слову. Максимум, на что была способна Надя, это полистать журнал, читая подписи к фотографиям.

Девчонки дружили с первого класса. Надя Серова всегда была особой активной, нахрапистой, но семи пядей во лбу не имела. Она была крупной девицей с хорошей фигурой и чуть грубоватым лицом, а также роскошными русыми волосами, которые никогда не стригла коротко. Больше всего на свете Надюша хотела замуж. Хотела давно и упорно, еще с тех пор, когда увлекалась классиками и прыгалками. Она жутко завидовала Ире, которая шутя осуществила ее заветную мечту. У самой Нади почему-то ничего не получалось.

Для осуществления заветной цели Надюша выбрала оригинальную тактику, которая казалась ей беспроигрышной. Начав еще в старших классах, барышня охмуряла призывников, полагая, что молодые люди, не сумевшие откосить от армии, более податливы и уязвимы, чем те, кто уверен в завтрашнем дне. Надя разными способами знакомилась с будущими защитниками Родины, догуливающими на свободе последние недели, честно и страстно влюблялась в каждого забритого и окружала избранника невыносимой заботой.

И так дважды в год. Надя примелькалась почти во всех военкоматах столицы, не подозревая, что там ее величают «рядовой подругой». Призывники, предвидя двухлетнюю изоляцию, охотно шли на контакт, и даже некоторое время отвечали на ежедневные письма барышни, полные признаний и клятв, украшенные помадными поцелуями и подписанные не иначе, как «твоя Надежда». Но все, как один, срывались с крючка, отпугнутые невиданным напором подруги. Надюша решительно не понимала, почему так происходит: ведь она их всех безумно любила! А к одному из первой пятерки даже ездила в Долгопрудный каждую субботу и родила ему мальчика. Не помогло.

К двадцати двум годам Надя с призывным марафоном поневоле завязала. В таком солидном возрасте, да имея ребенка – пусть даже с ним нянчится бабушка, – всерьез подцепить парня на несколько лет младше тебя проблематично. Ириша к тому времени уже была в разводе, и девушки возобновили прерванную ее замужеством дружбу. Наде стало нечему завидовать, а Ира школьную приятельницу жалела, но старалась этого не показывать, ибо подруга была болезненно самолюбивой. Одно время она опасалась, как бы Наденька не перекинулась с призывников на заключенных: ведь тем, по идее, куда больше не хватает женской ласки и преданности.

Слава богу, обошлось. Теперь неунывающая Надя, презрев места не столь отдаленные, увлеклась курортами. По-прежнему не реже двух раз в год – наверно, сказывалась давнишняя привычка – она отправлялась в жаркие страны и выискивала на пляжах неженатых москвичей. Но начала отдавать предпочтение разведенным, исходя из тех соображений, что если мужчина, в принципе, склонен заводить семью, то его легче спровоцировать на этот шаг, чем убежденного холостяка. Пока результат оставался нулевым, но Надюша не отчаивалась. Многолетняя борьба за собственный семейный очаг ее закалила, а надежду человек с таким именем потерять не может по определению.

Надя всегда уговаривала присоединиться к ней кого-нибудь из подруг, поскольку вдвоем веселее и дешевле. Ириша уже ездила с ней однажды и получила массу удовольствия как от самого отдыха, так и от наблюдений за маневрами подруги, которая отвергала добрые советы. Но все-таки с женщинами у нее получалось находить общий язык гораздо лучше, чем с пугливым и неуловимым противоположным полом, убегающим от своего счастья. Что ж так не везет девчонке? Ведь симпатичная, хозяйственная и совсем не стервозная…

И вот предстоит новая совместная поездка, путевки уже оплачены. Теперь Ирише требовалось подчистить на работе кое-какие хвосты, сделать кучу покупок, окончить курсы, а затем улететь и оттянуться на ласковом море по полной программе. После отпуска, с новыми силами, сдать вступительные экзамены… Но это все потом, не первом плане – свидание с Шуваловым.

До дома Ириша доползла уже в районе одиннадцати часов, с квадратной головой, которая по чистой случайности вспомнила, что нужно заправиться и купить еды коту и себе. Пришлось срочно разворачиваться, поругавшись при этом с брыластым бегемотом на черной «Ауди», который еле дотягивался до руля, придерживая его пузом. Ира показала слонопотаму средний палец и не стала дослушивать его ценное мнение о бабах-водителях.

Паркуя у подъезда накормленную под завязку Муху, она озабоченно прикидывала, каковы шансы благополучно добраться до своего этажа на лифте. Сегодня его хрупкий механизм уже ломался, а значит, есть надежда, что все обойдется. Ноги гудят, словно высоковольтные провода, черепушка трещит от полученных знаний, а на площадке между вторым и третьим этажами видны силуэты не то бомжей, не то просто алконавтов. Нет, пешком идти чревато во всех отношениях. Конечно, в кармане ветровки лежит газовый баллончик, а в сумке – электрошокер. Но день сегодня такой, что в случае нападения подозрительных личностей ее непременно угораздит брызнуть гадостью в собственные глаза, а от удара током агрессор скончается на месте. Становиться из-за этих типов убийцей совсем не хотелось. Лучше уж застрять в лифте и провести ночь на его заплеванном полу.

Как ни странно, все обошлось, и уже через пару минут Ириша с облегчением заперла за собой дверь квартиры. Парис не вышел встречать. Значит, что-то натворил и прячется от ее праведного гнева на шкафу. Девушка принюхалась: никаких характерных для кошачьих пакостей запахов по дому не витало. Разуваясь, она громко объявила:

– Если ты, кошачья морда, опять точил когти о диван, завезу тебя в темный лес и там брошу!

Но морда не поверила, поскольку прекрасно знала, что женщина, которую она осчастливила своим присутствием, никогда ничего подобного не сделает. Кот нашелся на кухне: и вовсе он не прятался, а дрых на микроволновке. Но миска с водой была перевернута, и лужица на полу уже начала подсыхать.

– Срань ты луговая, – устало донесла до него свои выводы Ириша. – А ведь я могла тебя кастрировать, но не стала. И теперь ты в свое удовольствие шляешься на соседний балкон к Дусе. Кстати сказать, я твоей пассии глаза не выцарапываю. Где твоя мужская благодарность? Что ж ты мне подлянки каждый день кидаешь?

Парис потянулся и распушил хвост, гипнотизируя пакетики с кормом в ее руке.

– Вот оставлю тебя голодным, будешь знать, – ворчала Ириша, вытирая тряпкой пол.

Кот спрыгнул со стола и старательно потерся боками об ее ноги, оставляя на черных брюках шерсть. Все правильно, дружище: ты никогда не врешь, не хвастаешься и не лезешь с поучениями. Не производишь тухлые носки со скоростью две штуки в день, не сморкаешься и не отхаркиваешься в ванной по полчаса каждое утро, даже не читаешь в туалете. Поэтому жить здесь будешь именно ты.

Сжевав упаковку готового салатика, Ириша умылась и разобрала диван. Как только она легла, намереваясь немного продвинуться вперед по дебрям начатого неделю назад детектива, Парис мягко вспрыгнул на постель и угнездился у хозяйки на груди, глядя прямо в глаза тяжелым немигающим взглядом.

– Свет мешает? Потерпи, вот до главы дочитаю…

Но кот с монотонным урчанием начал уминать передними лапами хозяйский желудок, и лампу пришлось погасить. Он опять прав: сегодня Ириша прекрасно обойдется безо всяких снотворных.

Весь четверг телефоны Ириши, что мобильный, что служебный, трезвонили, не переставая. Всем она вдруг срочно понадобилась по самым пустяковым делам. Начало положила мать, которая постоянно видела красочные сны, редко поддающиеся однозначному толкованию. Не найдя в замусоленном соннике внятного и устраивающего ее ответа, Анна Станиславовна начинала обзванивать всех подряд, чтобы проконсультироваться. Иришу сновидения никогда особенно не интересовали. Свои собственные, не задерживающиеся в памяти, она делила на две простые категории: приятные и страшные. Но мама, даже если гостила у друзей в другом городе, как сейчас, все равно желала услышать ее мнение.

– Ирочка, я сегодня полночи глаз не сомкнула! – прозвучало стандартное вступление Анны Станиславовны. – Такой кошмар приснился, что до утра пила валерьянку. Представляешь, будто я веду грузовик. Огромный такой, только без кузова почему-то! И так это, знаешь, ловко рулю, словно умею это делать. Не подскажешь, что за марка машины: такой кружок нарисован, разделенный на три части?

– Это «Мерседес». И что было дальше? – Ира знала, что матери необходимо задавать наводящие вопросы, иначе она будет утопать в подробностях до обеда.

Находящийся в кабинете посетитель – один из прорабов пришел увольняться – начал с любопытством прислушиваться к разговору.

– Ты не поверишь: за мной кто-то гонялся на таком же страшном грузовике, только другого цвета! По улицам, потом по каким-то помойкам, по оврагам. И все сигналил, мигал фарами, как сумасшедший…

– Догнал?

– Не успел, я вовремя проснулась. Что бы это значило?

– Понятия не имею. Надо думать, все хорошо, раз не догнал.

– Да, Ирочка, не подскажешь, правильно ли я педали нажимала: правую, чтобы ехать быстрее, а левую – тормозить?

Ириша, прижав трубку плечом, начала старательно заполнять трудовую книжку:

– Значит, коробка-автомат…

– Причем здесь какая-то коробка? – возмутилась мама. – Я тебя про педали спрашиваю!

– У твоего грузовика была автоматическая коробка передач, мам. Все ты правильно нажимала, не волнуйся, – сама Ириша путала педали только в стрессовых ситуациях.

Но не волноваться Анна Станиславовна не умела вовсе, и ночную поездку на грузовом «мерсе» пришлось еще какое-то время обсуждать. Прораб успел получить документы и покинул отдел кадров в полной уверенности, что семья его начальницы промышляет угоном автомобилей.

Следом нарисовалась Надя, одержимая предотпускной лихорадкой. Ее предыдущее курортное приобретение забраковал даже сын, шестилетний Андрюшка. О тщедушном аспиранте, привезенном мамочкой из очередной поездки, пацан отозвался презрительно: «Дядя Вова из Туниса хоть танкистом был, а этот – математик…»

Ириша для разговора вышла на лестницу, поскольку в офисе мобильники ловили плоховато.

– Ир, я вот думаю: может, мне в рыжий цвет покраситься?

Недавно подруга от кого-то услышала, что джентльмены предпочитают блондинок, и сменила масть. А заодно обзавелась контактными линзами интенсивного лилового цвета. Джентльмены продолжали от нее шарахаться, как прежде. Представив себе лиловоокую Надю с рыжей шевелюрой, Ириша прикурила сигарету фильтром.

– Ты чего кашляешь – простыла? Я тебе заболею, ты мне плановое сафари не срывай!

– Нет-нет, все в порядке, – выдавила Ира. – Знаешь, к рыжим волосам не подойдет твой красный купальник.

– Сказанула тоже! Он же прошлогодний! Я другой куплю, зеленый. Нет, лучше два: белый и черный.

Надя не признавала полутонов и полумер. Экстремальное мини, боевой раскрас индейца из племени сиу, шпильки, позволяющие только семенить на цыпочках. Уж раз вошли в моду брюки на бедрах, то они у подруги начинались так низко, что наличие под ними какого бы то ни было белья исключалось. То, что такой фасончик ноги любой длины визуально делает короче, Надюшу не волновало: модно – и все тут. А если еще рыжей станет… Туши свет, выходи на трассу – все дальнобойщики твоими будут. Но ведь не скажешь же.

– Надь, ты извини, но я против, – нашлась Ириша. – На твоем ярком фоне меня просто никто не заметит. Ты что, решила совсем задвинуть меня в тень?

Довольная подруга захихикала:

– Завидуешь, девонька? Ладно, я подумаю. Можно просто темные прядки сделать.

Ириша перевела дух: при всей озабоченности Надя никогда не старалась отбить кавалеров у подружек. Редкая самоотверженность! А Иру, с которой несколько лет просидела за одной партой, она искренне любила, хоть считала невзрачной и постоянно подбивала изменить внешность на более яркую.

– Со стрижкой «обросший мальчик» и бесцветным маникюром ты никогда больше замуж не выйдешь, – авторитетно, будто сменила дюжину мужей, убеждала она.

– Я разок вышла, больше пока не тянет, – отбивалась Ириша; а однажды все-таки не выдержала и спросила. – Надь, почему ты сама так стремишься в оглобли? Ведь ничего, что стоило бы таких усилий…

– Это Три Егора неправильный был, поэтому тебе и не понравилось, – с убеждением возразила подруга. – А мне требуется надежный тыл и крепкое мужское плечо.

Ириша промолчала, не желая ссориться. И собственный опыт, и рассказы семейных подруг давно убедили ее в том, что крепкими у мужиков в лучшем случае бывают челюсти и грабли – то, что связано с хватательными рефлексами. Подножку конкуренту они еще подставить могут, а вот плечики стараются беречь. О тыле речь вообще не идет. Сама Ира после свадьбы попала на передовую с боями местного значения. Но разве Надьку реально переубедить? Ничего не поделаешь: не нюхавшую семейного пороха девушку не страшит перспектива получить на свою голову вместо плеча и тыла еще одного капризного дитятю, воспитанного такой же матерью-одиночкой, что и она. Если создать мальчику-колокольчику благоприятные условия, он выполнит все, для чего появился на свет: посадит печень, вырастит пузо и даже построит жену.

И так – до самого вечера: звонок за звонком, один другого несуразнее. Возникли почти все подруги и кавалеры, включая бывших, нарисовалась даже совершенно забытая тетка с первой работы. Ириша говорила и говорила, то сидя за столом и тупо щелкая мины в игре «Сапер», то расхаживая по коридору с мобильником в одной руке и сигаретой – в другой. И разговоры-то все ни о чем, вот что обидно. Но не будешь же хамить человеку, с которым сто лет не виделась и состоишь (или состояла) в добрых отношениях. А все подолгу рассказывали что-нибудь скучное, обязательно уточнив напоследок:

– Так у тебя точно все в порядке? А то кто-то говорил…

Оставалось заподозрить, что весь народ состоит в сговоре. Ириша чувствовала, что близка к такому необычному для себя состоянию, как истерика. И когда до кучи объявился бывший муж, которому вообще неоткуда было узнать ее новый номер, бедняжка с наслаждением сорвалась:

– Тебе-то что от меня надо?!

– Да так, просто слышал…

– У меня все в полном порядке! И плюнь своей ядовитой слюной в глаза тому, кто говорил что-то другое!

Обозвав ее, как в старые добрые времена, зарвавшейся холопкой, Три Егора отключился. В результате всех этих бестолковых переговоров, когда наконец-то позвонил Сан Саныч, мобильник оказался совершенно разряженным и сдох, не имея ни цента на счете. Ириша была готова разрыдаться от злости и обиды на весь мир. Почти тотчас же звякнул аппарат на рабочем столе. Решив, что это перезванивает отсоединенный граф, она схватила трубку:

– Алло!

– Кто говорит? – раздался вредный голос Сергеева, который очень любил проверять, представляются ли сотрудники, отвечая на звонок.

Со свистом втянув в себя воздух, Ириша начала считать до десяти, и тут услышала из коридора вожделенное «пора домой».

– Говорит Москва! – отчеканила она. – Передаем сигналы точного времени: рабочий день закончен.

Пришлось на пару минут задержать гремящую ключами Любу, потому что Шувалов действительно перезвонил, как только она припечатала трубку к аппарату. Наскоро договорившись выехать завтра с утра на двух машинах, Ира подхватила сумку и выкатилась из офиса. Ничего себе четный день выдался! Какая удача, что она все же не забыла обговорить с начальством и оформить себе на завтра отпуск! Вот это называется – не зря на работу сходила.

Тот день был странным и суетливым для очень многих, а не только для Ириши. Самые разные люди, чувствуя неосознанную тревогу, начинали нервничать и совершать несвойственные для себя поступки. То школьник добровольно уступит старухе место в автобусе, то гаишник от денег откажется. Синоптики правильно предсказывали погоду, а жулики, со злыми слезами на глазах, заключали честные сделки со. Много невероятных событий произошло в тот четверг, оставив у их участников и наблюдателей стойкое ощущение, что они чего-то крупно недопонимают.