Дети призрака. Наследник

Андрей Анисимов

Дети призрака. Наследник

– Спартак отсосет! Спартак отсосет! Спартак отсосет! – Скандировали звонкие молодые голоса.

– Юноши, нельзя ли потише? – Взмолился старичок в свободной рубашке навыпуск и домашних тапочках. Дедушка пытался читать военные мемуары, но отроки, сидевшие спереди и сзади него столь громко проявляли свой темперамент, что читать он не мог. Поначалу его просьбу просто не слышали, а когда он тронул за плечо паренька с металлической серьгой в нижней губе, и еще раз предложил умерить пыл, мальчик ответил:

– Дед, ты чего? Будешь возникать, глаз на жопу натянем.

Старик побледнел, схватился за сердце и больше к молодежи с просьбами не обращался.

В составе пассажирского поезда Москва – Волганск почти весь вагон занимали фанаты – подростки от семнадцати до двенадцати лет. Их было слишком много, и они объединялись в стаю. Малочисленная же часть взрослых пассажиров существовала разрозненно и никакой реальной силы собой не представляла. Сознавая безнаказанность, пацаны возомнили себя полными хозяевами положения и не только отвратительно ругались, но и поднимали жуткий шум всевозможными, специально созданными для этой цели приспособлениями, в виде урчалок, жужжалок, погремушек, всевозможных свистков и дудочек. Проводница вагона во взаимоотношения фанатов с остальными пассажирами не вмешивалась. Даже если на подъездах к очередной станции, по ее просьбе, бригадир поезда вызовет наряд милиции, результата не будет. Всех подростков вытянуть из вагона не хватит времени, а задерживать поезд на напряженном горьковском направлении железнодорожное начальство не позволит. Оставалось только терпеть и ждать. Вот она и ждала, хотя догадывалась, что большинство из них путешествуют зайцем.

Тем временем, фанаты, усовершенствуя свои вокальные данные, входили в раж, распаляясь все сильнее. И когда высокий мужчина с густой шевелюрой темных, ниспадающих на плечи кудрей, встал и направился к солисту – мальчику с серьгой в нижней губе, на него внимания не обратили. Гражданин вошел в отсек к хулиганам, дослушал до конца кричалку – «Спартак мудак! Спартак сам себе враг! Спартак отсосет и будет так», развернулся и изо всех сил влепил пареньку с серьгой звонкую пощечину. Тот пошатнулся, и ошалело посмотрел по сторонам, ища поддержки сверстников. Мальчишки не сразу сообразили, что произошло, а когда сообразили, мужчина уже возвращался к своему месту. Около тридцати сорванцов вскочили ему вдогонку. Но поскольку проход в вагоне не слишком широкий, продвигаться беспрепятственно удавалось только нескольким из них. Остальные напирали сзади и, пытаясь пробиться к цели первыми, лишь создавали бессмысленную толкотню. Когда гневному авангарду удалось добраться до обидчика, он вынул из кармана пиджака машинку электрошока и дотронулся ей до разъяренных подростков. Те закатывали глаза, дергались и отключались. Гвалт мгновенно затих, и стало, наконец, слышно то, что бывает слышно в каждом вагоне – стук колес по рельсам, звяканье чайных ложечек о пустые стаканы и храп одинокого пассажира, умудрившегося спокойно дрыхнуть в этом аду.

– Дядь, ты их убил. – Не то спросил, не то констатировал пострел, до которого машинка не дотянулась, но психотерапевтическое воздействие оказала.

– Не бойся, голубь, через пять минут твои друзья оклемаются. – Пообещал мужчина. Все подростки, что колготились внизу или буйствовали на верхних полках, сгрудились у поверженных фанатов, с волнением дожидаясь от тех признаков жизни. Первым открыл глаза мальчишка с сережкой в нижней губе. Оглядев бессмысленным взглядом окружающий мир, спросил:

– Где я?

– Ты, отродье в общем вагоне пассажирского поезда. – Спокойно разъяснил постоявший за правду пассажир.

– Чего лаешься? Мы тебя не обзывали… – Насупился парень, избежавший действия электрошока.

– А кто же вы есть? – Владелец грозного оружия брезгливо скривил губу: – Во-первых, ведете себе как стадо бесноватых обезьян. Во вторых, одеты как малолетние бродяги, а не фанаты известной команды В третьих, – достойным русским языком изъясняться не умеете, и не даете людям предаваться благодати дорожной, наслаждаясь пейзажем России.

Пока обидчик давал разъяснение, начали приходить в себя и остальные трое поверженных. Парнишка с серьгой уже полностью включил сознание и даже смог адекватно среагировать на слова мужчины.

– Ты чего, дядя? Какими на хер пейзажами? Какой на хер России? Ты чего, чокнутый.

– Это ты чокнутый, бесенок. За окном перед вами пейзажи великой страны, и эта страна называется Россией. Вот за кого вам бы стоило научиться болеть. А то орете глупости. Что должен отсосать ваш «Спартак»?

Подросток, что стоял в проходе ближе всех, похлопал ладошкой по ширинке на своих брюках:

– Вот, что это значит, дядя.

– Очень смешно. Я же говорю, что вы бесноватые мартышки. Думаете, раз вас много, значит вы сила? Теперь поняли, что вы просто стадо зверенышей. Стать силой я бы вас научил, да вот схожу скоро.

– Когда скоро? – Живо откликнулся обладатель сережки в нижней губе.

– В Глухове. – Ответил длинноволосый пассажир и снял маленький чемоданчик с верхней полки.

– И мы тоже! – Хором ответило несколько звонких голосов.

– Неужели в нашем тихом городе выросло столько недостойных птенцов? Не верю, голуби, мои.

– Можем ученические билеты показать….

– Покажите, хуже не будет.

Ребята потянули ему свои ученические книжицы. Он внимательно их рассмотрел:

– Ладно, кажется, не врете.

– Мы вообще, дядя, никогда не врем. – Обиделись фанаты

– Ну, что же, поскольку мы земляки, я готов уделить вам немного внимания. Но для этого, вы должны сейчас построиться, закрыть свои пасти и организованно покинуть вагон. Сумеете, я вас одену в настоящие костюмы фанатов, и научу не быть мартышками.

Поезд замедлил ход и вскоре остановился. На станции небольшого провинциального городка экспрессы остановок не делали. По этой причине даже состоятельные господа путешествовали в поездах пассажирских, где вагоны имели один класс – общий. На перроне состав простоял две минуты, но этого времени хватило, чтобы ватага подростков числом более полусотни, построилась и организованно выгрузилась на платформу.

* * *

В Бирюзовске к концу лета жара немного спала, но после средней полосы России к тридцати пяти градусам в тени нужно было привыкать заново. Сергей Скворцов довез Степана до дома и бывшие афганцы расстались. Прощались так, словно случайно встретились в магазине, а не вернулись из Глухова, где провели операцию не менее опасную, чем некогда под Кандагаром, Но дело сделано, бандиты уничтожены, Голеневу они помогли, и прощание пафоса не требовало.

Сергей позвонил к себе в квартиру, понял, что открывать не собираются, и достал ключи. В помещении давно не проветривали, но отсутствие жены и сынишки объяснялось тут же. В прихожей лежала записка, где супруга оповещала мужа, что она с сыном на даче. Сергей сообщению порадовался, поскольку прежде Наташа его дачу на море игнорировала, и он использовал ее лишь для «мальчишников» и то не часто. Решив, что вечером поедет туда сам, распахнул окна, впустив хоть жаркий, но не спертый воздух, и пошел в душ. Надрывный звонок телефона вынул его из ванной в мыльной пене.

– Привет Серега, давно не виделись. – Сообщил Волков, и Сергей почти увидел мрачную ухмылку Степана.

– Слушай, я в ванной. Позвоним минут через десять. – Попросил он.

– Сам, когда пену смоешь, позвони в офис кооператива. – Теперь уже откровенно усмехнулся Степан.

– А что там случилось?

– Кажется, Никулина похитили. Но зачем мне раньше начальства вникать. Звони и разбирайся.

«Вечно вы с обновкой» – Подумал Сергей и, вернувшись в душ, уже не расслаблялся. Наскоро ополоснувшись, позвонил в офис кооператива.

– Как хорошо, что ты вернулся, золотце мое! – Обрадовалась Фаина. Бывший бухгалтер теперь сидела в директорском кабинете, и Сергей догадался, что она и исполняет обязанности директора.

– Что там у нас с Никулиным? Это серьезно?

– Еще как серьезно. Ты бы, Сережа, приехал. По телефону, золотце мое, всего не скажешь. Я ужасно тебя ждала…

– Хорошо, сейчас еду. – Ответил Скворцов и за секунду облачился в футболку и шорты.

Фаина, не смотря на свою полноту, оставалось невероятно подвижной и суетливой женщиной. Усадив Скворцова в кресло, перед тем как начать разговор, несколько раз бегала заливать водой чайник, давала какие-то распоряжения в других кабинетах, возвращалась и снова выбегала. Наконец, Сергей получил чай и саму Фаину, которая все же уселась в кресло:

– Это ужасно! – Для выразительности закатив глаза, заявила толстуха: – Ты не представляешь, что мы все тут пережили! Словами этого не передашь, нервы просто горят. Думаешь, мне одной легко принимать решения, да еще когда дело касается таких денег…

– Фая, можно поконкретнее? – Взмолился Сергей. Эмоциональные пассы бухгалтершы его утомляли.

– Постараюсь, золотце мое. Вообщем два дня назад Андрюша не вышел на работу. Ты же знаешь, золотце мое, какой он дисциплинированный и аккуратный мальчик!?

«Аккуратному мальчику» перевалило за тридцать пять, но Скворцов решил не перебивать Фаину и, опасаясь, что ее унесет еще дальше от темы, бухгалтершу поддержал:

– Да, Фая, это я знаю.

– Конечно, знаешь, золотце… так о чем я говорила? Вспомнила, какой аккуратный работник Андрюша! И вот, представляешь, не вышел и не позвонил. Мы здесь не знали, что и думать! Домашний его телефон не отвечал, мобильный отключен. И так весь день. Вечером, в самом конце работы, сюда пришла Вика. Ты же знаешь Вику? Обычно из нее слова не вытянешь. А тут пришла вся в слезах и затараторила, как пулемет. Сообщила, что ее мужа похитили бандиты и требуют выкуп, что у нее денег нет, потому, что Андрюша выдавал ей на расходы ежедневно по двести рублей, и она не знает, как ей быть и что делать. А бандитом надо отдать полмиллиона долларов. Ты представляешь, при зарплате в сто пятьдесят тысяч, он жене двести рублей в день!!! Я не поверила! Но она божилась, что это так.

Сергея семейные проблемы молодого директора волновали мало. Он хотел знать, что предпринято для его освобождения:

– В милицию заявили?

– Нет. Ты, же золотце, Чуприянова знаешь. Он только похихикает… Мол, ваших похищают, денег много гребете. И потом, тебя, золотце дожидалась. Ты же наша служба безопасности. Но денег Вике я дала. Не губить же директора….

– Раз ты уже все сама решила, что от меня хочешь? – Разозлился Скворцов.

– Но, золотце мое, Вика деньги им отдала, а мужа ей не вернули. Найди Андрюшу, вот чего я от тебя хочу.

– С тобой, Фая не соскучишься. Если деньги отдали, бандитов и след простыл. Чего им еще нужно? А не отпустили мужика, значит убили.

– Типун тебе на язык, Сережа! Как убили? Откуда ты знаешь?!

– Я только приехал и ничего не знаю. Лишь предполагаю с твоих слов. Теперь начну расследование. – Раздраженно пояснил начальник летучего отряда и поехал к супруге похищенного директора.

Вика приняла бывшего афганца в потертом халате, в разрезе которого, когда нагибалась, отчетливо виднелась ее небольшая провислая грудка. А нагибалась она каждую минуту – то поднять бумажку с пола, то застегнуть сандалии. Скворцов краснел и отворачивался. Сама Вика слишком расстроенной не выглядела, скорее раздраженной.

– А мне что при муже, что без него. Андрей иногда неделями домой не являлся. У него работа, спорт, друзья… Наверное, и бляди, а я все время дома. И денег в обрез. Так, что мне и так не хорошо, и эдак плохо…

Сергей перебил:

– Как ты отдала им доллары?

– Как они просили, так и отдала. Положила в наш почтовый ящик. Через пол часа посмотрела, их там нет.

Скворцов поблагодарил Вику, вышел на улицу, уселся в машину и достал мобильный. Для начала, он решил собрать летучий отряд афганцев и посоветоваться, поскольку дельного плана с чего начать поиски Никулина у него пока не было.

****

– Дерьмо прорывает каждый день. Дворы забиты мусором. Газ взрывается постоянно. Коммунальный фонд на семьдесят пять процентов в аварийном состоянии. Я уже устал от жалоб, а работать некому. – В голосе начальника санитарного надзора Погребняка звучали нотки безнадежности. Постников сделал вывод:

– Как я понял, треть трудоспособного населения страдает алкоголизмом. Предлагаю найти средства на строительство реабилитационного центра, где больных людей будут лечить и наблюдать. Это даст двойной эффект. Кого-то вернем обществу, а остальных изолируем, не унижая их достоинства.

– Господин мэр, вы закончили? – Не без иронии поинтересовался директор молокозавода Паперный.

– По этой теме, да.

– В ваших английских университетах вы этого не проходили… Сразу хочу предупредить, если мы создадим рай для алкашей, туда потянется не треть трудоспособного населения, а три четверти. Во всяком случае, мужики побегут все.

– Почему вы так думаете? – Осведомился Постников.

– Потому что каждый русский мужик в душе пьянь. Нельзя же всех поселить в подобный центр, или для них прикажете отдельные микрорайоны строить…

В кабинете мэра города Глухова третий час шло совещание. В кресле хозяина кабинета сидел Юлий Постников, за рабочим столом собрались сыновья Голенева – Саша, Тема, Леня и старые кадры администрации – руководители городских служб и директора крупных компаний. Это было первое совместное совещание команды молодого градоначальника с теми, кто правил городом раньше. Олег Голенев пристроился в уголке и ни во что не вмешивался. Он вообще не хотел приходить, но Юлик просил поддержки, и он согласился. Сегодня Олег впервые познакомился с генеральным директором своей собственной компании Отто Вербером. Именно ему он обязан, тем, что Мака Соловьева не сумела украсть все его деньги. Это был совершенно седой мужчина, но безупречно выбритый, и для своих лет весьма подвижный. Единственную вольность, что Макс Оттович позволил себе по возрасту – устроился на диване. Пожилому немцу следить за спором «отцов и детей» там было удобнее. Тема алкоголизма не оставила старика равнодушным:

– Господа не все есть так безнадежно. – Бросил он реплику с дивана: – Я готов иметь согласие с Юлием Тихоновичем и не против участвовать в строительстве центра для реабилитации любителей Бахуса. (умно для немца) В моем предприятии работают пять тысяч трудоспособных единиц. Две тысячи из них есть мужчины. Прогулы связанные с пьянством у нас имеют место, но являют чрезвычайное событие..

– А у меня каждый месяц после получки почти весь мужской контингент лыка не вяжет. – Сообщил Паперный: – По три дня на работу не выходят. А выйдут, думают не о деле, а о похмелье.

– А какова есть ваша средняя зарплата? – Полюбопытствовал немец.

– Три с половиной тысячи.

– А у меня пятнадцать. Вашей зарплата только на водку и хватает. Что же вы желаете хотеть?

Паперный вскочил с места:

– У вас цемент, кирпичи, плюс торговый комплекс областного масштаба! А у меня – и он с трудом удержался, чтобы не выругаться – молоко для школьников и домохозяек. С какого хрена я им буду платить больше?

– Там где молоко, можно сырок наладить, сметанку. – Мечтательно произнес Погребняк, с удовольствием отвлекаясь от проблем канализации и городских свалок мусора.

– Сметанку. Сырок, говоришь?! А из чего? Где коровы? На две деревни одна коровенка, если осталась чудом, от нее молока соседи в очередь ждут. Отучили народ работать… Вот самогон в каждой избе гонят. Скоро им новорожденных станут выкармливать.

А мне тут некоторые платить людям больше предлагают. Это разве люди!

Постников постарался скрыть раздражение:

– Успокойтесь, господин Паперный. Сядьте на место. Чтобы платить больше, надо думать, а не кричать. – И обратился к помощнику: – Тимофей Олегович, завтра езжай на молокозавод, подними бумаги, посмотри технологии и выдай свои рекомендации для повышения рентабельности. Срок три дня. Теперь о преступности. Что происходит в городе, господин Белянчиков?

Пожилой следователь, исполняющий последние два года обязанности начальника ГУВД, тяжело вздохнул.

– Что происходит? Грабежи, хулиганства, массовые драки подростков. Особенно достали, так называемые, футбольные фанаты. Огромными бандами едут в Москву и там устраивают побоища. Никакие существующие меры на них не действуют.

Юлик что-то записал в ноутбук:

– Значит надо искать новые. Завтра доложите конкретную обстановку Леониду Олеговичу, и постарайтесь вместе найти решение.

Секретарша Юля, которая работала еще при отце Постникова, заглянула в дверь и попросила мэра взять трубку. Постников кивнул, выслушав сообщение, бросил «разберемся» и повернулся к начальнику городского отдела здравоохранения:

– Анатолий Борисович в больнице массовый завоз с отравлениями. Почему не доложили? Почему меры не принимаете?

Пожилой чиновник от медицины развел руками:

– О чем тут докладывать, Юлий Тихонович? Ситуация штатная, все те же алкоголики… Пьют жидкость для тараканов. Какие к ним можно применять меры? В больнице стараются, откачивают, часть помирает. А объяснить им ничего нельзя.

Паперный отрывисто рассмеялся:

– Согласить, господин Постников, в Англии вам и в страшном сне не могло присниться, что люди по своей воле пьют отраву для насекомых!?. А теперь вы работайте с таким народом.

Постников отреагировал спокойно:

– Не вижу ничего смешного. Это еще раз говорит о верности тезиса о специализированных центрах. Людей надо лечить. Уверяю вас, нет проблем, не имеющих решение. Главное их обозначить.

Затем разговор перешел о покупке новых автобусов для городского парка. Спорили где покупать, и у кого…

Олег Голенев сидел в углу кабинета, слушал и не слышал, о чем говорили за столом. Бывший афганец не мог поверить, что все происходит наяву. Всего несколько дней назад он не знал, сумеет ли выжить. В Глухов он вернулся инкогнито и обнаружил на месте своего дома обгоревшие развалины. На пожарище бандиты устроили ему засаду. Вместе с друзьями афганцами Сережи Скворцова он бандитов уничтожил – подорвал в подвале своего сгоревшего дома. Их тела так и остались лежать, погребенные под тоннами породы. И лишь оторванная взрывом голова бандитского пахана, Ибрагима Казиева, вместе с камнями, вылетела наружу. Подержать Олега в схватке с солнцевскими братками пришли тысячи горожан. Победителя подняли на руки и понесли к особняку Маки Соловьевой. Эту женщину жители Глухова ненавидели. Голенев тоже имел основания для ненависти. Притворяясь другом, Мака погубила дорогих ему людей. Олег вошел к ней в дом с оружием, но выстрелить не смог. Акт возмездия совершил другой человек, у которого эта женщина отняла жену и дочь. Павел Вислоухов застрелил Маку, потом себя. У ворот особняка Соловьевой начался стихийный митинг. Сквозь толпы горожан к Голеневу с трудом пробились жена и его парни. Близких он оставил в Англии и никак не ожидал здесь увидеть. Узнав, что в город вернулся молодой Постников и сыновья Олега, земляки повели их обратно в центр города и на руках внесли в мэрию. Испуганные чиновники растерялись. Народ требовал, чтобы Юлик Постников занял кресло мэра. Во избежание кровопролития стороны пришли к соглашению – Юлий Постников принимает должность на шестимесячный испытательный срок и назначает выборы. Если горожане проголосуют за него, продолжит работу. Нет – отдаст кресло победителю. Мечта бывшего афганца стала явью. Он заработал много денег, взял из детского дома сирот, увез их за границу, дал образование, и высококлассными специалистами вернул в родной город. Какой крови это ему стоило, скольких друзей он потерял, но мечту осуществил. И вот он присутствует здесь и наблюдает, как Юлик и его сыновья начинают работу. Не было среди них только Мити. Художественная натура мечтательного парня службы чиновника противилась. Пока Митя пошел работать в газету, а на сколько там сына хватит, Олег не знал. Потом вспомнил о звонке Сергея из Бирюзовска. Странное исчезновение директора его кооператива хоть и затрагивало интересы акционера, но сейчас ехать на Юг и помогать Сергею в розысках он не мог – опасался оставлять молодых руководителей без опеки. Не без труда погасив поток размышлений, заставил себя сосредоточиться на происходящем. О чем шла речь за столом, он прослушал. Включился, когда Юлик продолжая совещание, перешел к следующему вопросу:

– Теперь о финансах. Господин Волоскин, почему ваш банк задерживает выплаты матерям?

Банкир собрался ответить, но за окнами поднялся шум.

– Что за крики на улице? – Возмутился Постников. Леня вскочил с места и выглянул на балкон. Вернувшись, сообщил:

– На площади толпы народа. Похоже, опять стихийный митинг. Граждане Глухова требуют тебя и отца.

– Хорошо, выйдем к людям все вместе. – И Постников повернулся к старшим коллегам: – Поднимайтесь, господа. Народу отказывать нельзя.

Вербер устало улыбнулся

– Если наш мэр будет разрешать, старики посидят в кабинете. Народ желает смотреть молодежь.

Олег вместе со своими парнями, вышел на балкон. Внизу раздался радостный рев. В первый рабочий день мэра глуховчане снова вышли поддержать его и молодую команду. Многие размахивали плакатами: – «Голенев мы с тобой», «Привет Постников!», «С возвращением капитан», «Ребята мы вам верим!!!»

На площади начали скандировать: – Голенев! Голенев!

Олег поднял руку, и толпа смолкла:

– Дорогие земляки, вашей помощи пока не нужно. Но раз вы здесь, хочу попросить о терпении. Мои парни еще очень молоды и способны ошибаться. Надеюсь, что вы поначалу не будете слишком строгими. Что я вам обещаю – воровать, брать взятки, и разбазаривать городскую казну они не будут и загаживать родную природу никому не дадут.

Одобрительный гул пронесся над площадью. Олег вытер лоб платком и подтолкнул Юлика. Молодой мэр дождался, пока люди затихнут, и сказал:

– Друзья, раз в неделю я буду принимать граждан города, чтобы узнать ваши беды и выслушать ваши советы. А теперь, мне надо работать. Пожалуйста, расходитесь.

Его послушались. Через пол часа площадь опустела. Совещание продолжалось до конца рабочего дня. Ничего утешительного Постников не услышал. Провинциальный город погряз в проблемах, которые не решались годами. Отпустив стареющих бюрократов, он с облегчением вздохнул. Со своими ребятами ему было куда проще. Сам Голенев едва держался на ногах:

– Знаете парни, легче одному пойти в атаку на банду «духов», чем отсидеть тут день с вами.

– Сейчас мы закончим, дядя Олег. Спасибо что поддержали. – рассмеялся Юлик, и тут же очень серьезно обратился к помощникам:

– Джентльмены, сегодня четверг. К понедельнику жду от вас сводку – потоки бюджетных средств, криминал, коммуникации, транспорт, школы, суд. До понедельника исчезаю.

– Куда это ты намылился? – Насторожился Леня.

Юлик покраснел:

– Это личное. – И не дожидаясь дополнительных вопросов, исчез из кабинета… Выйдя из парадного, молодой мэр быстро перебежал площадь и уселся в междугородний автобус. Когда Голенев с сыновьями вышли на улицу, его и след простыл

Из мэрии мужчины шли пешком… Прохожие улыбались им и пожимали руки. Не смотря на усталость, настроение и у Олега и у ребят оставалось приподнятым. Они знали – дома их ждут за накрытым столом. Завершение первого рабочего дня начинающих чиновников требовало, хоть небольшого, но праздника.

****

Скорбное действо, происходящее на знаменитом кладбище в Переделкино, на первый взгляд напоминало обычные бандитские похороны – много венков, толпа крепких парней в черном, гроб красного дерева с позолоченными ручками и молодой батюшка, готовый произнести подобающие моменту молитвы. Необычным был лишь сам мертвец. В шикарном гробу находилась только его голова. Оставшееся, предназначенное для тела, место занимало задрапированное черной тканью и набитое опилками чучело. У могилы, наследник усопшего клялся отомстить за безвременно почившего родителя:.

– Папа, спи спокойно. Падлой буду, достану гада и ему не жить. Это я тебе обещаю, твой сын, Руслан.

– О чем он поет? – Шепотом спросил Толя, по кличке Чурбанок, у долговязого соседа, вора домушника, по прозвищу Цапля. Толя несколько дней назад вернулся с зоны, и о последних «подвигах» банды знал мало.

Цапля нагнулся к уху Толи и зашептал:

– Долгая, бля, песня, в трех словах не выложишь. Короче, Казиева замочил один мужик. Говорят бывший афганец.

– А хули они не поделили?

– Говорю, долгая, бля, песня. Там баба замешана, Мака Соловьева. Слыхал о такой?

– Нет. В зоне о ней базара не было.

– Короче, Ибрагим Казиев связался с крутой блядью, этой самой Макой… Не трахал, а так, по капусте. Эта сука решила в Думу баллотироваться. Короче, подалась в политику, курва. А сама в любовницах у того мужика ходила. Короче, когда тот мужик ее на хер послал и на другой женился, она и открыла Ибрагиму – этот мужик когда-то давно замочил его брата Алехана Казиева.