Россия всегда права!

Александр Афанасьев

Россия всегда права!

Диктаторы ездят верхом на тиграх, с которых боятся слезть, а тигры между тем становятся все голоднее.

Уинстон Черчилль. «Пока Англия пребывала во сне»

Для того чтобы побеждать, надо побеждать. Надо желать победы, как ничего другого в этой жизни, надо жаждать ее, пусть эта победа будет последним, что у тебя будет в жизни. Надо помнить, какова должна быть твоя победа, и идти к ней, невзирая на боль, лишения и потери. Нельзя оскорблять победу словами типа «приемлемая победа», «победа по правилам», «моральная победа» и тому подобными. Победа всеобъемлюща и очевидна, когда кто-то победил – это сразу понятно и видно, и не может быть никаких двойных толкований этого. Победитель – может и должен проявить снисхождение к побежденному, в то же время не победивший обычно бывает жесток, потому как он должен закрепить свое превосходство над непобежденным, продолжающим оставаться опасным врагом.

В этом и заключалось отличие России от всех других стран мира. Позиция Англии – победить, если к этому будет хоть малейшая возможность. Позиция Священной Римской Империи – победить, если боги будут с нами. Позиция Северо-Американских Соединенных Штатов – увы… победить, если политики не помешают.

Позиция России – победить или умереть. Никакие другие варианты не рассматриваются.

Северо-Американские Соединенные Штаты не смогли одержать победу в войне. Российская Империя – победить смогла.

Время настоящее

11 июня 2012 года.

Юг тихоокеанской зоны.

Ударный авианосец «Императрица Екатерина Великая».

Операция «Южный контроль»

Операция «Южный контроль» должна была стать – и стала, хотя совсем не так, как планировали ее создатели, – этапной во взаимоотношениях России и САСШ, во взаимодействии русской и североамериканской армии. Северо-Американские Соединенные Штаты, великая, без сомнения, держава, захлебывалась в двух локальных конфликтах, ощутимо теряя свою силу и боевой дух. Армия растренировывалась, потому что любой спортсмен вам скажет, что для поддержания должной формы нужно встречаться с противниками сильнее себя, чтобы расти и самому. Конгресс бунтовал из-за военных расходов, вся экономика, кроме военно-промышленного комплекса, находилась не в лучшем состоянии. Заметно обострились противоречия между испаноговорящими и англоговорящими жителями САСШ, чего раньше никогда не было. К месту возможного пиршества уже стягивались акулы, почуявшие кровь. В этот момент – вмешательство России, сильной, самодержавной, с армией, обладающей огромным опытом умиротворения агрессивно настроенных аборигенов, с многомиллионным казачеством, способным быстро сформировать не одну полевую армию и направить ее в кризисный регион, – так вот вступление России в игру на стороне САСШ могло стать решающим в деле замирения южноамериканского континента и прекращения продолжающегося много лет кровопролития. Ошибки, по какой бы причине они ни были допущены, полагалось исправлять.

Для чего это надо было России? Первая причина – геополитическая. В последние два десятилетия Великобритания и Япония, два смертельных врага России, сделали ставку на разжигание исламского экстремизма и на стравливание юга с севером. Священная Римская Империя – она хоть и союзник, но ей встревать невыгодно, для нее самая выигрышная позиция в стороне и глупо думать, что Кайзер поступит по-другому. А вот для Северо-Американских Соединенных Штатов проблема противостояния юга и севера – очень болезненная. И союз России и САСШ как стран севера мог с самого начала сделать бессмысленным наступление юга на север, варварства и беззакония – на порядок, безвластия – на власть.

Вторая причина – собственно политическая. Центральная и Южная Америка сделались рассадником нового явления – агрессивного левачества троцкистского типа. Здесь и сейчас, в начале двадцать первого века происходило то, чего с таким трудом избежали в России на сломе предыдущего века. Крестьянская община, яростно сопротивляющаяся раскрестьяниванию и обезземеливанию, правое правительство на штыках армии и дубинках полиции, Корпус морской пехоты САСШ в качестве окончательного решения любых вопросов. Только тут прибавилось кое-что, чего не было в России, – деньги! Кока, кустарник, который несколько десятилетий назад считался сорняком, – теперь изменил все. Крестьянская община поразительно быстро трансформируется в наркомафиозную или террористическую группировку, продажа одного урожая листьев коки дает возможность вооружиться до зубов и прожить до следующего урожая, противотанковый гранатомет – подбивает экспедиционную боевую машину Корпуса морской пехоты, теоретики городской герильи – подсказывают, как сбросить правительство и ликвидировать чужое, ненавистное государство. Агрессивное левачество, нарколевачество могло выплеснуться за пределы континента, поджечь весь мир идеями примитивно понимаемой уравнительной справедливости, отката назад к общине. И для того чтобы оставить мир таким, каков он есть, Николай принял решение помочь североамериканцам силой.

Третья причина – вполне конкретная. Отношения с боссом всех боссов мексиканцев, которому кто-то помог стать таковым, убирая конкурентов, были напряженными. Альварадо по понятным причинам ненавидел Россию, и в случае его прихода к власти центр и юг североамериканских континентов превращались в огромную зону не только противоамериканского, но и противорусского действия. А такое надо было давить в зародыше – воюй на чужой земле, если не хочешь воевать на своей.

Конечно, у России были и экономические интересы как в регионе, так и в континентальной части САСШ. Начиная от покупки русскими купцами сталеплавильных заводов и заканчивая выделением участков для глубоководной добычи нефти и газа. Но хабар мародера нельзя ставить на одну доску с военным трофеем, и Николай Третий сразу и прямо сказал, каких интересов Россия ищет в регионе. И только получив надлежаще подписанные секретные документы о разграничении интересов, приказал разведке и частям Флота Тихого Океана начинать действовать…

Атомный ударный авианосец «Императрица Екатерина Великая» в сопровождении крейсера УРО «Пересвет», среднего десантного корабля «Николаевск-на-Амуре», эскадренных миноносцев «Быстрый», «Бойкий» и «Ретвизан» в сопровождении атомной подводной лодки «Барракуда» медленно смещался на юг, идя параллельно тихоокеанскому побережью Южной Америки. Было раннее утро, авианосец еще не начал выпускать самолеты – и в воздухе держались только две пары самолетов прикрытия дальнего рубежа, наводимые с боевых постов авианосца. Официальной целью похода АУГ – авианосной ударной группы – были совместные учения, поэтому к русской группе четыре дня назад присоединились крейсер УРО «Адмирал Джим Д. Лефтвич» типа «Тикондерога» и легкий вертолетоносец литоральных вод[1], построенный на основе корпуса эсминца типа «Эрли Берк» под названием «Гавайи».

Присутствие столь мощной боевой группы кораблей не могло не привлечь внимания флотов стран потенциального противника. В кильватер группы, соблюдая неофициально установленное расстояние, в пять морских миль пристроился японский тяжелый крейсер «Ахари», на нем постоянно фиксировалась работа радаров и запуск беспилотников. Британцы прислали судно под названием «Калипсо» – оно принадлежало королевскому океанографическому обществу, но занималось изучением не океана, а того, что по нему плавает. Пользуясь мирным статусом, судно подошло намного ближе к группировке, чем японский крейсер, и лишь после того, как его несколько раз облетел вертолет на низкой высоте, а один из эсминцев сымитировал намерение вытеснить чужака навалом[2], британцы перестали лезть на рожон.

Официально программа учений была завершена, поэтому большая компания американцев перешла на русский авианосец с целью отпраздновать совместные учения. На огромной палубе выставили столы, приготовили только что наловленную рыбу, русские поставили на стол красное вино и коньяк, который полагался морякам вечером «от Государя». Ремонтники умудрились подключить к системе громкой связи авианосца магнитофон – и до трех часов ночи над Тихим океаном разухабисто громыхал североамериканский рэп, русская попса и сербский турбофолк, который был очень популярен в России. Палуба авианосца отлично подходила для танцев, североамериканцы пытались научить русских танцевать рэп, а русские – как правильно «резать казачка», но с рэпом получалось лучше, потому что танец намного проще. Среди североамериканцев были четыре женщины, которым разрешалось служить на флоте, – и уж они-то воспользовались званием «королев бала» сполна. Как там… это там я Баба-Яга, а тут – Василиса Прекрасная[3].

Британцы, видя столь праздное настроение русских и американцев, тоже расслабились, возмещая четыре дня напряженного внимания. Капитан японского крейсера, послушав, что происходит на авианосце через систему прослушивания, пробормотал «Свиньи!» – и вернулся к выполнению своих должностных обязанностей. Да, у них тоже развлекались, но не так, они чаще всего пили саке, музицировали и читали стихи в кают-компании под бдительным взором еще молодого императора, Сына Неба, чей портрет был самой большой ценностью на корабле. Если бы тогда русские не помогли североамериканцам…

Впрочем, время еще придет. Капитан верил в это. И не знал, что стрелки точнейшего хронометра из Осаки уже отсчитывают первые его минуты…

Сигнал тревоги прозвучал на огромном корабле ровно в два часа по корабельному времени. Громкая связь не использовалась: нужным офицерам приказано было собраться на посту управления авиационной группой[4]. Тихо и собрались – а особая группа, она давно квартировала в отдельных помещениях, ее и собирать не надо.

Когда собрались – русские и американцы, все вместе, – местный контрразведчик, майор Головачев, раздал всем толстые конверты из манильской бумаги, опечатанные сургучными печатями еще в Адмиралтействе. Посмотрел на часы, поставил отметку в журнале ознакомления с секретной информацией.

– Господа, вскрыть конверты!

Едва слышный хруст сургуча, треск бумаги.

Боевой приказ, подписанный начальником главного оперативного управления Морского генерального штаба. Еще один – секретная директива Совета национальной безопасности САСШ за личной подписью президента, предписывающая всем военнослужащим вооруженных сил САСШ сотрудничать с русскими в рамках проведения операции «Южный контроль». Схема оперативного подчинения. Задачи, придаваемые средства. Пределы применения силы. Расчет операции по времени. Пути отхода. Спутниковые и обычные карты местности, снимки цели.

Майор по адмиралтейству Сабаашвили, командир группы «Драгун» (вертолетная группа), возящий спецназ морской пехоты, удивленно присвистнул, глядя на свое задание. Взлет с палубы… без освещения, без контрольного висения, с выключенной системой опознания… как во время боевых действий. Такие взлеты с палубы авианосца они уже отрабатывали, но без десанта, – чтобы если угробишься, то угробишься только сам с экипажем. Проход на предельно малой… североамериканский блок системы опознания «свой – чужой», чтобы обмануть радарные станции раннего предупреждения, которые караулят возможные действия японцев… и русских тоже. Выход к цели… доразведка и подавление воздухоопасных целей при помощи боевого БПЛА с управляемыми ракетами… сброс десанта и поддержка его действий огнем бортового оружия…

Веселенькое дело.

На соседнем кресле – коммандер ВМФ САСШ, командир группы особого назначения «Сабля» ВМФ США Ник Петрелли вчитывался в свое задание. Доставка русскими вертолетами… на время доставки в оперативном подчинении майора… господи, ну и фамилия. Получается, на сей раз их вывозят русские… хорошо, что его подразделение тренировалось именно в России. Сброс по тросам, в критической ситуации – штурмовым способом (с ума сошли, что ли?). Прорыв к объекту, защищенному и охраняемому не менее чем пятьюдесятью танго, вооруженными армейским оружием. Цель – Мануэль Альварадо, он же Старик… взять живым или мертвым. Доставка тела – обязательное условие операции. В критической ситуации – рассеиваться, пробиваться к столице (это по сельской местности, где североамериканцев ненавидят как самого дьявола!), выходить на связь с североамериканским посольством.

Если кто дойдет.

Чуть в стороне – свое задание читает «летный босс», поднятый с кровати старший оперативный офицер боевого применения авиации, капитан первого ранга Михаил Горбатов. Обеспечить взлет четырех боевых вертолетов с десантом на борту и одного разведывательно-ударного БПЛА… без освещения, без контрольного висения, без разведки погоды… поднять в воздух дежурную четверку истребителей, самолет ДРЛОУ и самолет РЭБ[5]. Выставить на стартовые позиции истребители-бомбардировщики «С34», вооруженные «ПКР», быть готовыми к боестолкновению с флотами иностранных держав. При подаче группой «Драгун» условного сигнала «Пожар» – разрешается войти в воздушное пространство югоамериканского континента с целью прикрытия группы «Драгун» от противодействия с воздуха. В критической ситуации разрешено выйти на связь с ударным авианосцем «Теодор Рузвельт», командующий «АУГ» контр-адмирал Магауб, сообщения предварять условным кодом «пожар»… обязаны оказать содействие в выполнении задач против британского или японского флотов.

Да уж… Война, кажись, начинается.

– Приступаем, господа. Оперативное время два часа… – капитан первого ранга Горбатов посмотрел на часы, – и уже семнадцать минут. Корабельное время три часа двадцать одна минута. Авианосец движется курсом сто девяносто, скорость семнадцать узлов в расчетную точку один мы выйдем через… двадцать девять минут. Капитан-лейтенант Лихтер, вы достаточно понимаете русский язык? Вам не нужен переводчик?

– Сэр, я читал Лермонтова в подлиннике, сэр… – ответил капитан-лейтенант американского ВМФ Джек Лихтер, остающийся на борту русского авианосца офицер связи североамериканского ВМФ.

– Тогда приступаем. Запросите ноль[6], что там?

Второй помощник, трезвый как стеклышко, взял микрофон, соединенный с внутренней, проводной связью корабля.

– «Драгуны», я контроль, доложите.

– Господин кап-два[7], мы на исходной.

– Готовность пятнадцать.

– Есть готовность пятнадцать, исполняю…

– Запросите добро.

Один-единственный радиовсплеск, миллионная доля секунды – один условный сигнал метнулся на спутник связи. И вернулся – поразительно быстро.

– Сэр, у нас есть добро!

– Внимание, боевая тревога по кораблю! По местам стоять! Летному составу, группе руководства полетов, командирам боевых частей, начальникам служб доложить о готовности! Активировать второй подъемник, машины группы «Драгун» выставить на позиции с третьей по шестую и доложить!

– Есть.

– Доложить курс, скорость корабля…

Ударный вертолет «Сикорский-59».

«Драгун-один»

Приземистые палубные тягачи, каждый из которых был по пояс взрослому человеку, один за другим сноровисто вытащили на исходные четыре транспортно-ударных вертолета Сикорского. Североамериканские, на которых гости прилетели на вечеринку, один за другим спустили на вторую палубу, североамериканский морской флот получит их позже. В это же время, когда вниз отправляли североамериканские вертолеты – вверх, по одному поднимали русские. Нельзя было допустить, чтобы японцы и особенно англичане по изменению радиолокационного изображения корабля поняли, что готовится десантная операция.

Дон Мануэль Альварадо не был таким уж неуловимым. Просто кто-то сильно помогал ему быть неуловимым.

Бойцы в черном русском обмундировании и с русским оружием сноровисто грузились в десантные отсеки «Сикорских».

– «Вышка-контроль», я группа «Драгун», запрашиваю разрешения на взлет в секторе «Восток». Позиции с третьей по шестую вертолетные, позывные с «Драгуна-один» по «Драгун-четыре», – запросил Сабаашвили взлета на всю группу разом.

– «Драгун», вам разрешен взлет в секторе «Восток», сектор свободен. Ветер встречный, десять метров в секунду.

– «Вышка», вас понял, взлетаю…

Майор по адмиралтейству Сабаашвили, грузин, который променял горы на водную гладь и стальную палубу авианосца под ногами, двинул вперед рукоять управления тягой, наращивая отдачу турбин, но плавно. Взлетать на авианосце – это тоже искусство, над океаном очень резкие и непредсказуемые ветры, могут даже сбросить машину с летной палубы. Тем более без контрольного висения, что с двигателем или порыв ветра сильный – и все как минимум тяжелое летное происшествие.

– Тяга шестьдесят. Шестьдесят пять. Температура в норме. Семьдесят…

Поймав момент, майор двинул сектор резче – и сработал ручкой управления. Ударный вертолет как бабочка сорвался с палубы авианосца, на мгновение показалось, что он так и упадет в воду, но нет, несущие винты уверенно врубились в воздух и понесли вертолет вперед.

Следом, в кромешной темноте, ориентируясь ли на свой опыт и очки ночного видения, рванулись остальные «Драгуны».

– «Вышка», я «Драгун», взлетел успешно.

– «Драгун», подтверждаю, на палубе чисто.

– «Драгун-один» всем «Драгунам», курс восемьдесят, ориентируйтесь по мне. Высота низко-низко, режим радиомолчания. Не подтверждать.

Четыре вертолета, выстроившись неровным клином, неслись к южноамериканскому побережью.

Вашингтон, штат Колумбия.

Белый Дом, ситуационная комната

Ситуационная комната, или, если пользоваться военными терминами, зал боевого управления, расположена в левом, рабочем крыле Белого дома, на первом этаже, под нее, кажется, перестроили одну из столовых – по крайней мере, на эту мысль наводит планировка комнаты. Это довольно большая – по североамериканским меркам, по меркам России ужасно тесная – комната, стены в которой покрыты дорогими обоями кремового цвета. Нормальной люстры в этой комнате нет, освещают ее ширпотребовские дешевые светильники. На стенах довольно тесно висят картины, каждая из которых показывает какое-либо славное деяние армии Северо-Американских Соединенных Штатов, есть и картины, изображающие военачальников. Основную часть комнаты до семидесятых годов занимал стол, большой, в форме вытянутого прямоугольника с закругленными углами и пустым местом внутри, в пустом месте раньше стояли кадки с цветами, но сейчас их убрали, потому что техникам Секретной службы было проблематично проверять их на подслушивающие устройства. При предыдущем хозяине Белого дома были идеи сменить этот стол на нечто более современное, в стиле модерн, возможно даже прозрачное, из небьющегося стекла, но общими усилиями президента уговорили не делать этого, не ломать исторический облик кабинета.

Сейчас в ситуационной комнате был аншлаг, аншлаг самого худшего плана – примерно такой, какой бывает на премьерах нового голливудского триллера. Стульев не хватало, все старались подобраться к экрану как можно ближе – потому что сидевшие в этой комнате люди были довольно пожилыми и зрение их оставляло желать лучшего.

– Черт, просто поверить не могу, что мы на это решились, – проговорил Президент Северо-Американских Соединенных Штатов Дарби Морган, поправляя очки на своем добродушном крестьянском лице, – если мы облажаемся, мы станем посмешищем на весь мир. Черт, просто поверить не могу во все это дерьмо…

– Сэр, облажаются русские, а не мы, вот и все, что произойдет, – с дипломатичностью слона ответил министр безопасности Родины Тодд Уэзерс.

– Кажется, взлетают…

– Никак нет, сэр. – Четырехзвездный генерал, бывший командующий Корпусом морской пехоты САСШ, ныне помощник президента САСШ по вопросам национальной безопасности Хэл Фернесс был одним из тех немногих людей, которые и в самом деле понимали, что происходит на палубе русского авианосца, идущего параллельно тихоокеанскому побережью Южной Америки несколькими тысячами миль южнее Вашингтона. Он смотрел на экран, на который подавалась картинка с нескольких камер, с профессиональным интересом, отмечая промахи и достижения палубных служб русского авианосца. Адмирал флота Томас Грегори III, специалист по комбинированным воздушно-морским операциям, с использованием авианосных сил флота оценил бы ситуацию лучше – но увы, он намертво застрял в Бразилии и не мог бросить находящийся там контингент. Так что в роли специалиста в этой комнате приходилось выступать ему, и не сказать, что четырехзвездному генералу это нравилось. Все равно что выступать перед сборищем по-каннибальски довольных свиней.

Президент Северо-Американских Соединенных Штатов Дарби Морган был избран от Демократической Партии САСШ подавляющим большинством голосов в пятьдесят девять процентов избирателей. В Северо-Американских Соединенных Штатах сорок процентов избирателей будут голосовать за республиканского кандидата, даже если от этой партии свою кандидатуру выставит сам Сатана – и столько же избирателей решат поддержать Сатану, если он выставит свою кандидатуру от Демократической партии САСШ. Решают же, кто станет очередным главой государства, оставшиеся двадцать процентов избирателей, в них входят те немногие, кто определяет политические симпатии не по партийной принадлежности, и люди, которые ходят на выборы время от времени, когда все окончательно достало. На выборах восьмого года за кандидата Моргана проголосовали девятнадцать неопределившихся из двадцати, а это был очень серьезный перевес.

Дарби Морган был полной противоположностью всем надоевшему Джону Томасу Меллону. Меллон был крайним республиканцем – Морган крайним демократом. Меллон открыто поддерживал смертную казнь, при нем во власть выдвинулся психопат Миз, бывший прокурор Калифорнии, который требовал массовых казней, – Морган был адвокатом в прошлом и категорическим противником смертной казни. Меллон поддерживал военные усилия САСШ, он устроил стране совершенно ненужную ей войну в Бразилии и разжег по-настоящему серьезный пожар в Мексике, – Морган пришел к власти на обещаниях вывести войска. Меллон, приняв экономику с профицитным госбюджетом, за десять лет довел ее до грани банкротства, – Морган и его люди пока держали ситуацию, правда, им пришлось пойти на раскручивание инфляционного механизма, чтобы обесценить долг правительства и домохозяйств и оживить экономику. Дарби Морган был не самым привлекательным из президентов – этакий толстяк с простецким крестьянским лицом и голубыми глазами, поблескивающими из-под очков в тонкой оправе. Он не умел говорить, как великие президенты прошлого, он не умел очаровывать избирателей. Избиратели проголосовали за него во многом потому, что Меллон своей разрушительной политикой успел изрядно поднадоесть одним и довел до белого каления других. Но как бы то ни было, бывший адвокат и профессор права въехал в особняк на Пенсильвания-авеню 1600, и от него сейчас зависела внешняя и внутренняя политика единственной демократической сверхдержавы мира.

Сейчас президент, опасно качаясь на стуле – давняя и вредная привычка, еще с университета, – смотрел на экран, почти ничего не понимая из происходящего.

Впрочем, остальные понимали не больше.

На экране одетые в черные штурмовые комбинезоны, с оружием, бойцы бежали к раскручивающим лопасти вертолетам.

– Кто это? Боевые пловцы? – спросил министр финансов.

– Не совсем. Это новая, экспериментальная часть. Согласно вашим указаниям был налажен контакт с русскими, мы отправили нескольких парней к ним, а они нескольких своих – к нам. Это североамериканцы, настоящие североамериканцы, лучшие из лучших, выпускники морских кадетских корпусов, но они прошли подготовку в России. Они умеют говорить по-русски, пользоваться русским оружием и десантироваться с русских вертолетов. Никого другого мы не могли направить на это задание.

– Эта программа до сих пор действует? – спросил президент.

– Да, сэр.

– Джентльмены, они взлетают.

– Проверка каналов.

Было видно, как головной вертолет отрывается от земли – и тут изображение с камеры, установленной на палубе авианосца, сменилось мешаниной изображений, мозаикой. Все они были непонятными, дергающимися и страшными – из-за красного света, который служил фоном.

Зазвонил телефон, министр обороны снял трубку:

– Все о’кей, Чарли, есть контакт, – и, обернувшись к остальным, объяснил: – Это изображение с нашлемных камер, оно передается на спутник и сюда, к нам. Теперь мы сможем видеть, что происходит в реальном режиме времени.

Министр обороны настоял на нашлемных камерах не случайно. Его атаковали со всех сторон, требовали сокращения бюджета – и вот такая демонстрация возможностей североамериканской военной машины, первым лицам и в реальном режиме времени, должна была впечатлить президента и вспомниться ему, когда будет очередная битва за бюджет. Министр обороны, один из немногих в истории этой страны, был профессиональным военным. И он стал министром, потому что знал, как именно заставлять гражданских раскошелиться.