Армянские предания

Капля мёда

Один купец в селе своемТорговлю всяким вел добром.Однажды из соседних селК нему с собакою пришелПастух – саженный молодец.«Здорово, – говорит, – купец!Есть мед – продай,А нет – прощай».«Есть-есть, голубчик-пастушок!Горшок с тобой? Давай горшок!Мед – вот он: что укажешь сам,Отвешу мигом и продам».Все по-хорошему идет,За словом слово – тот же мед.Отвешен мед, но как алмазНа землю капля пролилась.Жзз… муха. Сладкий чуя мед,Жужжит, звенят и к капле льнет,Хозяйский кот бочком-бочком.За мухой крадется. ПотомВ один прыжокНа муху – скок!И в тот же миг пастуший песОщерился, наморщил нос.Рванулся, взвылЧто было сил,Кота подмял,За горло взял.Сдавил, куснул —И отшвырнул.«Загрыз! Загрыз! Ах, котик мой!Ах, чтоб те сдохнуть, пес чумной!»Разгневался купец – и вот,Чем попадя собаку бьет.Визжит собака – и рядкомС несчастным падает котом.«Пропал мой лев, пропал, конец!Кормилец, друг мой!.. Ну, купец,Мерзавец, вор, такой-сякой!..Да провались домишко твой!..Ты смел собаку бить мою , —Отведай же, как сам я бью!»Взревел пастух наш, над купцомДубину тяжкую с кремнемЗанес, – и вмиг хозяин злойУпал с пробитой головой.«Убили!.. Кто там?.. Караул!..»По всем кварталам шум и гул,Народ стекается, кричит:«На помощь! Караул! Убит!С нагорных улиц, из низов,С дороги, с пастбищ, от станков,Крича, проклиная,Вопя, стеная,Отец и мать,Сестра и зять,Жена и брат,И кум, и сват,И все дядья,И все друзья,И с тещей тесть,И как еще их там – бог весть —Бегут, бегут, бегут, бегутИ чем попало бьют и бьют:«Ах, окаянный! Ах, пострел!Да как ты мог? Да как ты смел?Да с чем ты шел: товар купить,Иль даром душу загубить?»И рядом с псом своим в углуПастух простерся на полу.«Ну, постояли за купца.Бери, кто хочет, мертвеца!»И вскоре в ближнее селоИзвестье скорбное пришло.«Эй, кто там есть?Возможно ль снесть?Ведь это наш пастух убит!..»Порой шалун разворошитГнездо осиное и прочьУйдет. Не то же ли точь-в-точьНаделала и муха та?Смятенье, шум и суета…Что подвернулось – второпяхХватают. Кто с ружьем в руках,Кто с вилами, а кто с ножом,С лопатой, с палкой, с топором,Кто с заступом, кто вертел взял,Тот шапку в спешке потерял,Тот вскинул на лошадь седло —И все на вражье село.«Что за бессовестный народ!Ни страха, ни стыд их не берет,К ним за товаром забредешь —Накинутся – и в спину нож.Тьфу, пропасть! Провалиться б вам,Убийцам лютым, дикарям!Пойдем, побьем,Сожжем, сотрем!Эй, ну-ка, не плошай, вперед!»И вышел на народ народ.И каждый бил, и бил, и бил,Рубил, и резал, и громил.И всяк, чем больше порубил,Тем больше в ярость приходил.Соседа бил сосед.Соседа жег сосед.И кто где жил —Простыл и след.Но вот беда: меж этих селРубеж, деливший земли, шел,И подать каждое селоВладыке своему несло.Заслышавши про тот разбой,Немедля царь страны однойУказ громовый издает:«Да знает верный наш народ,Отчизны общей каждый сын,Рабочий, воин, дворянин,И наш совет,И целый свет,Что дерзкий, вероломный враг,Забывши честь и божий страх,Нас подлой лестью усыпил,В цветущий наш предел вступилИ граждан мирную семьюПредал железу и огню.Кровь жертв из бедного селаК стопам престола притекла,И сколь ни горько это нам —Мы отдали приказ войскамВ пределы вражие вступитьИ за невинных отомстить.А чтобы дерзких побороть,Нам в помощь – пушки и господь».Но царь враждебный в свой чередВойскам такой приказ дает:«Пред господом и всей землейМы возвещаем: хитрый, злойСосед попрал небес законИ между братских двух племенПосеял злобу и раздор.Он дружбы древний договорНарушил первый. Ныне, вставЗа нашу честь, за добрый нрав,За кровь погубленных людей,За вольность родины своей.Мы властью нам присущих прав,На помощь господа призвав,Подъемлем меч победный свойИ гнев над вражеской главой».И злая началась война.В огне пылает вся страна,Шум, грохот, кровь, и крик, и стон,И плач, и скорбь со всех сторон,И в дуновении ветровСтруится запах мертвецов.И так идетЗа годом год:Станки молчат,Посев не сжат,Все ширится войны костер,За голодом приходит мор.Людей нещадно косит он,И вот весь край опустошен.И в ужасе среди могилЖивой живого вопросил:«С чего ж, откуда и когдаТакая грянула беда?»

Конец зла

Стояла гора,Как время, стара,Росло деревцо.И трое птенцовГнездились в дупле,В уюте, в тепле.Кукушка пела на суку:«Ку-ку, кукушечки, ку-ку,Растите вы!Летите вы!»Так пела мать, и дни неслись.И вдруг приходит страшный Лис:«Хозяин здесь – я,Гора тут моя.Мое и дупло,Гнездо и тепло.И кто мог посметьМоим завладеть?Кукушка, глупая, скорейСкажи мне, сколько там детей?»«Их трое, сударь Лис, втроемПтенцы сидят в гнезде своем».«Ах, значит, нет в тебе стыда!Дай в слуги мне скорей сюдаХоть одного! Напрасен спор.Не то пойду возьму топорИ ствол срублю,И всех сгублю!»«Ой, не руби,Ой, не губи!Птенца отдам,Но только намОставь наш дом:Дупло с гнездом», —

Просила мать-кукушка и сбросила вниз одного из птенцов. Лис – хвать, взял и ушел.

«Ку-ку! Ай-ай!Дитя, прощай!Где – на гореИли в норе,Там, где кусты,Погибло ты?Дитя, прощай!Ку-ку… Ай-ай!» —

Плакала мать-кукушка, но вот Лис вернулся.

«Хозяин здесь – я,Гора тут моя,А в дереве томДупло есть с гнездом.И кто мог посметьМоим завладеть?!Кукушка, глупая, скорейСкажи мне, сколько там детей?»«Их двое, сударь Лис. ВдвоемПтенцы сидят в гнезде своем».«Ах ты, разбойница, ах, ах!И так от них рябит в глазах,Гляди, всю местность, все кустыКукушками заселишь ты!Брось одного! Напрасен спор.Не то пойду возьму топорИ ствол срублю,И всех сгублю»,«Ой, не руби!Ой, не губи!Бери птенца,Но до концаНе-разоряй,Не убивай,И жить нам дай!» —

Просила кукушка-мать и сбросила вниз второго птенца, Лис – хвать и ушел.

Ай-ай, ку-ку!Сиди – тоскуй,Глупа была, —Сюда пришла.В недобрый часВскормила вас.И Лис пришел,Птенцов увел.Куда, ку-ку!Девать тоску?» —

Плакала мать-кукушка. В это время – кра-кра-кра! – пролетала по тем местам ворона. Услышала плач кукушки.

«Ой, как ты плачешь! Кра-кра-кра!О чем ты плачешь так, сестра?»«Кума, послушай-подивись,Пришел жестокий сударь Лис,Наговорил мне страшных слов,Унес и съел моих птенцов».«Ну, горе мне, как ты глупа,Кукушка, или ты слепа!Ведь этот Лис бесстыдно врет,Коль гору он своей зовет.И кем ему здесь все дано?Гора для всех стоит равно.И кто позволит, чтобы онУстановил здесь свой закон?Всем угрожает топоромИ разгоняет всех кругом.Вчера – птенца, сегодня двухОн съел. А ты лишь плачешь, друг…Откуда взять ему топор?Ну вот, не бойся с этих пор.И, если он придет опять,Скорей спеши его прогнать»,

Так сказала ворона и улетела. Вот опять пришел Лис.

«Хозяин здесь – я,Гора здесь моя…»

Едва успел промолвить он – кукушка высунула голову из гнезда:

«Не верю я тебе теперь,Проклятый, ненасытный зверь!И кем тебе гора дана?Для всех равно стоит она.Зачем так врал ты мне, злодей?Я лжи поверила твоей,Я отдала тебе птенцов.С меня довольно лживых слов!И сколько ты теперь ни злись,Меня не испугаешь, Лис.И про топор ты мне солгал…»«А кто сказал?»«Ворона… Кто ж?»«Отомщу за ложь!»

Сердитый Лис убрался восвояси. В поле он прикинулся мертвым, а ворона подумала, что Лис подох, прилетела, чтобы выклевать ему глаза. Лис – хвать поймал ее.

«Кра-кра! Ой-ой!Ой, сударь мой…»«Так, ябедница злая, так!..Ты наплела кукушке врак,Что нет у Лиса топора.Ну, кончилась твоя пора!»«Ой, сударь ой,Перед тобойГрешна, грешна! Винюсь во всем.Терзай меня. Глотай живьем.Карай, как хочешь, но сперваУслышь последние слова:На той вон горке, против нас,Я клад зарыла про запас:Хоть все насесты обойдешь,Нигде такого не найдешь.Обидно зря ему пропасть, —Ведь ты бы мог покушать всласть,Пойдем, достанем этот кладИз-под земли. Сам будешь рад.А если я тебе совру —Что-ж – я в зубах твоих умру!»«Пойдем, – сказал Лис. —Будет клад – хорошо, не будет – я тебя съем».Пошли.

Пролетая, ворона заметила лежащую в кустах собаку крестьянина. Вела-вела она Лиса и прямехонько привела к этим кустам. "Вот, – сказала, – в этих кустах мой клад". Лис с жадностью бросился в кусты. Собака вскочила, схватила Лиса за горло и подмяла. Лис, задыхаясь захрипел:

«Ах, с давних порЯ был хитер.И вдруг, дурак,Попал впросак,Будь проклятаВорона та!»…«Да, сударь Лис, ты злой хитрец,Но должен быть и злу конец,Таков закон. Судьба мудра.Кра-кра… Кра-кра!..» —ответила ворона и улетела.

Лампада просветителя

Лампада в полночь, меж светил,Висит блистая, в небесах,Что просветитель утвердилВ армянских темных небесах.Хоть без веревки взнесенаНад Арагацем высоко,С престола вышнего онаМир озаряет далеко.И теплится столетий ряд,Неугасима в смене дней:Святого слезы в ней горят —Благоухающий елей.Руке людей не досягнутьДо той бессмертной высоты,Ее и ветру не задуть,Бродяге – вихрю темноты.Когда наш дивный край лежитПод черным мраком без конца,Когда унылый страх томитЛюдские слабые сердца;Тот, кто невинен, в ком любовь,Кто твердой верой осиян,Кто бодро ждет, что вспыхнет вновьДень лучезарный для армян,Взглянув на небо, видит тот,Что вечный светоч там повис,Как око господа, с высотГлядящее на землю вниз!

Орёл и дуб

Однажды в лесу дремучем, глухомПоспорил царь-дуб с могучим орлом,Кто дольше из них сумеет прожить,Чья крепче к земле привязана нить.Орел молвил: я, и дуб молвил: я,И каждого спесь и гордость своя.Расхваставшись так, затеяли спор,И вот, наконец, каков уговор:Пусть минет пятьсот – не меньше – годов,И если царь птиц и дуб из дубовВ назначенный срок еще не умрут,Друг с другом они пусть встретятся тут.Крыльями взмахнул орел широко,Оставил он лес, взлетел высоко.И жил он, могуч,На кручах, средь туч.А дуб расстелил извивы корней,И так он стоял всех выше, сильней,Так сотни веков недвижен он был…Промчались века. И срок наступил.И старый орел, понурый, больной,Едва ковылял по чаще лесной,С одышкой в груди и хрипло крича,И крылья свои едва волоча.Добрался орел… Вокруг он глядитИ видит, что дуб упал и лежит.И зелень еще свежа на ветвях…Он страшной грозой повержен во прах.«Эге, погляди, заносчивый дуб!Сравни-ка теперь, кто времени люб.До срока еще остался нам час,А ты, великан, лежишь развалясь!»«Полтысячи лет я стоя провел,И лежа пятьсот мой выживет ствол.Срок в тысячу лет судьбою мне дан», —Орлу отвечал упавший титан.

Пёс и кот

IСкорняжнымТеплымРемесломЗанялся котКогда-то.Мурлыча песню,За стекломСиделСкорняк усатый,Как вдругК немуЯвился песИ шкуркуМягкуюПринес.II«Здорово, кот! —Промолвил пес,Протягивая лапку. —ТрещитНа улице мороз,СкорееШей мне шапку!Я за ценойНе постою.Ну, что ж,Сошьешь?»«Изволь, сошью!»III«А долго ль ждать?»«В денек-другойОкончу я работу.Ты приходи,Мой дорогой,За шапкою в субботу!Папаху шить —Не шубу шить.Для другаМожноПоспешить!IVТакую шапкуСмастерим,Что будет всемЗавидноА о ценеПоговорим.Нам торговатьсяСтыдно.Папаху шить —Не шубу шить.С деньгами можноНе спешить».VВ субботу утромСтарый пес,Потягиваясь зябко,Просунул в дверьЗамерзший нос.«Ну что,Готова шапка?»«Нет», – говорятЕму в ответ.«А где хозяин?»«Дома нет!»VIПродрогший песПрисел и ждетПеред крыльцомНа тряпке.Вот по дорожкеКот идетВ богатойНовой шапке.Увидев пса,Сказал он так:«Зачем торопишься,Чудак?С таким шитьемНельзя спешить.Нешуточное дело!Папаху шить —Не шубу шить,Но надо шить умело.Побрызгал шкуркуЯ с утра,Теперь кроить ее пора!»VII«Мне очень жаль, —Ответил пес, —Что шапка не готова,Но не сердисьНа мой вопрос:Когда явитьсяСнова?Не в гостиЯ хожуВ твой дом,А за своимХожуДобром!»VIII«Ну, так и быть, —Бормочет кот, —Приди к обедуВ среду!»Среда настала.Пес идетЗа шапкоюК соседу.«Как поживаешь?»«Жив-здоров!»«Готов заказ?»«Нет, не готов!»Тут вышел крупный разговор,Потом и потасовка.«Ты, братец, плут!»«Ты братец, вор,Жена твоя воровка!»«Щенок!»«Урод!»«Молокосос!»«Паршивый кот!»«Плешивый пес!»IXДоходит делоДо суда.УзнавПро эту драку,Судья сказал:«Позвать сюдаИ кошку, и собаку!»Лукавый котИ бедный песВдвоем явилисьНа допрос.ХКто их судил,Когда и как —ОтдельноИли вместе, —Я не скажу.Но кот-скорнякС тех пор пропалБез вести.Бежал он,Хвост подняв трубой,И все мехаУнес с собой!XIА так какЭтот кот-скорнякВсем нашим кошкамПрадед, —Семейства кошекИ собакМежду собойНе ладят.Кота увидев,Честный песРычитИ громко лает,Как будтоКаверзный вопросЗадать ему желает:«Готова шапкаИли нет?»А котШипит ему в ответ.При этом котПлюется такВ смущеньеИли в страхе,Как это делалКот-скорняк,Когда кроил папахи.

Парвана

IВысокотронные Абул и МтинВ молчании стоят спиной к спине,И на плечах, над синевой вершин,Страну Парвана держат в вышине.И люди говорят, что с давних порПод небом, над бескрайней крутизнойЖил в замке царь, седой хозяин гор.Владевший всей парванской стороной.А у царя росла такая дочь,Что ни один охотник и стрелок,Кругом в горах охотясь день и ночь,Прекрасней лани выследить не мог.Года и горы старого царяУкрасивши младенчеством своим,Его под старость счастием даря,Она росла, боготворима им.Большую радость годы им несли, -Желанный день подходит наконец,И, посланы во все концы земли,Летят по замкам за гонцом гонец:«Где есть достойный девушки храбрец?Пускай берет оружье и коня,Пусть явится в доспехах во дворецИ дочь возьмет по праву у меня»,IIБряцали шашки острые,Плясали жеребцы,Перед дворцом на площадиСъезжались удальцы.Все ждали с нетерпением,С утра сюда примчась,Когда же состязанияПридет желанный час.Народ со всех окрестностейСобрался поглядеть,Кому удастся девушкойПо праву завладеть.Труба поет… ПридворныеПокинули дворец.Явилась дочь прекрасная,За ней седой отец.Он – словно туча мрачная,И как луна – она.Они, обнявшись, выплыли,Как туча и луна.Все были в изумленииОт этой красоты.Все удальцы задумались,Погружены в мечты…«Взгляни на этих витязей,Приехавших к тебе,Чтоб здесь, на этой площади,Добыть тебя в борьбе.Кто будет хвастать ловкостью,Кто силою крутой,Кто трудной джигитовкою,Кто птичьей быстротой.Когда ж, тягаться бросивши,Они окончат бой,Когда из них храбрейшиеПройдут перед тобой, —Узнав непобедимого,Кинь яблоко ему,Чтоб целый свет завидоватьМог счастью твоему».И царь уже готовилсяПодать условный знак…Но дочь, поднявши яблоко,Ему сказала так:«Вдруг слабого хорошегоСразит силач дурной. —Ведь ни одной минуты онЛюбим не будет мной!»Столпились вкруг соперники,Вопросам нет конца:«Скажи, за что ж ты, девушка,Полюбишь удальца?Сокровищ хочешь? ЖемчугаИ золото найдем!Звезду захочешь? На землюЗвезду мы низведем!»«Не нужно мне от милогоНи крупных жемчугов,Ни серебра, ни золота,Ни звезд из облаков.Огня неугасимогоПускай достанет он,С огнем вернувшись, будет онМне мужем наречен».И на коней оседланныхВскочили удальцы,Чтобы разными дорогамиСкакать во все концы.Огня неугасимогоВдали им брезжит свет…Но год за годом тянется,А их все нет и нет…III«Отец, где наши витязи?Ужели для меняНигде неугасимогоИм не сыскать огня?»«Не бойся, дочь любимая,Они найдут огонь,Но полон путь искателейСражений и погонь.И черный мир им встретится,И черная вода,И с дэвами жестокимиИм предстоит вражда».За годом год проносится,Но не везут огонь,«Отец, взгляни, не виден лиС горы летящий конь?Во сне все чаще витязяЯ вижу своего.Держа огонь, влетает он,Проснусь – и никого!»«Жди дальше – он появится,Охотясь за огнем,Порой душа искателяСама сгорает в нем».За годом год проносится,Напрасно дева ждет,С горы верхом на лошадиНикто не промелькнет.«Отец, от горя вяну я,Печален стал мне свет.Ужель неугасимогоОгня на свете нет?»Но скорбный царь ответить ейНе в силах ничего.И черные сомненияНа сердце у него.IVЗа годом год промчалися.Напрасно день и ночьОкрестности безлюдныеОглядывала дочь.Отчаявшись – заплакала,Так много слез пролив,Что слезы слились в озеро,Весь замок затопив.Она исчезла в озере,Проплакавши глаза;С тех пор стоит там озеро,Прозрачно, как слеза.Под волнами прозрачнымиВ зеленой глубинеВидны хоромы царские,Стоящие на дне.Едва в ночи засветятсяПовсюду огоньки —Безумьем одержимые,Запляшут мотыльки.Они сгорают в пламени,И люди говорятПро них, что это витязиПарванские горят.Принявши в долгих странствияхОбличье мотылька,Они, огонь завидевши,Летят издалека.И силятся приблизиться,Чтоб, овладеть огнем,И вечно приближаются,И вечно гибнут в нем.

Погос-петрос

Прежде был ближе к земле небосвод,И доносились молитвы сиротЛегче до Бога. В тот век золотойЖили два брата при мачехе злой.«Что ненасытный разинули рот,Два дармоеда? Еда не уйдет.Живо за дело! Пяти лет Погос,Парень не малый; шести лет Петрос.Прутья возьмите, пасите телят!» —Из дому гонит хозяйка ребят.Мечется стадо, мычит от жары;Вроссыпь телята пустились с горы.Дети вдогонку, – а как их настичь?Слышится звонкий в лесу переклич:«Погос, поймал?» – «Нет!»«Петрос, загнал?» – «Нет!»«Ау, сюда!»«Ау, куда?»«Горе, беда!»…Скрылись телята, и след их простыл.Выбились братья-подпаски из сил,С плачем вернулись: «Нет, мамка, телят!»«Что вас, проклятых, самих не съедятЛешие, звери? Медведь бы задралИль задавил бы в ущелье обвал, —Сгинули б оба, не видела б вас!Пропада нет вам, шипы моих глаз!Вон! И покуда скотины шальнойМне не найдете в трущобе лесной,Глаз не кажите! Иль в эту же ночьВас я пристукну, постылые… Прочь!»Голод забыли Погос и Петрос:Рыщут, с утеса бегут на утес;Их не пугает чащоба и дичь.В дебрях глубоких звенит переклич:«Погос, поймал?» – «Нет!»«Петрос, загнал?» – «Нет!»«Ау, сюда!»«Ау, куда?»«Горе, беда!»Нет окаянных телят! А уж ночьСкоро настанет, и бегать невмочь.Сумрачны сениЛиственной сети,Статна колени,Молятся дети,Господа просят:«Боженька милый!Что тебе стоит?Пусть твоей силойКрылья нас носят,Небо покоит,Пташек укроет, —Чтоб не постиг нас злой матери гневНочью, покуда пустует наш хлев!»Только невинный их зов прозвучал,Ласковый голос с небес отвечал:«Птичками будьте! Доколе на дворСкот не вернется, вам в небе простор.На ночь дубрава, тиха и глуха,Ложе постелет из мягкого мха.Замкнут от сирых родительский дом —Будут им яства на пире моем».Молвил всевышний – и в пташек лесныхВдруг обернулись два братца родных.Подняли крыльяВвысь без усильяМалых сирот, —В синей пустынеВолен их лет.Так и донынеПтичками вьютсяГорного луга,Плачут – смеются,Скачут, щебечут,Кличут друг друга:«Погос, поймал?» – «Нет!»«Петрос, загнал?» – «Нет!»«Ау, сюда!»«Ау, куда?»«Горе, беда!»…

Предание о царе Тиридате

Десять лет воевал армянский царь Хосров против персов и так досадил персидскому царю, что тот обратился к своим вельможам:

– Клянусь! Избавившего меня от Хосрова назначу своим соправителем!

Хитрый Анак вызвался сделать это.

С имуществом, жёнами, детьми явился он в Армению и бросился в ноги к Хосрову:

– Помилуй нас, о царь, дай кров и защиту от персов.

И простодушный Хосров не только поселил его на своей земле, но и приласкал, и возвысил. Анак же, дождавшись случая, пронзил Хосрова мечом…

Умирающий царь приказал броситься в погоню и истребить всё семейство предателя. Настигнутый у реки, Анак был утоплен. И только чудом удалось спастись его сыну – Григорию.

Тем временем, воспользовавшись убийством Хосрова, персидский царь вторгся в Армению и подчинил её своей власти. Ища спасения, сын Армянского царя Тиридат вынужден был бежать в Рим и долгое время жил там, обучаясь воинскому искусству…

Когда готы напали на Рим, исход предстоящей битвы мог решить поединок. Против готского вождя должен был выступить римский кесарь, но тот стал искать себе замену среди своих воинов.

– Позволь мне, кесарь, – вызвался Тиридат и облачённый в царские доспехи бесстрашно двинулся на врага.

И столь велика была его сила, что поднял он гота могучими руками и бросил к ногам своего повелителя. И бежали поражённые могучим богатырём готы, и, празднуя победу, кесарь обещал Тиридату:

– Дам тебе легионы, чтобы смог ты вернуть престол своего отца. Будешь повелевать Арменией!

И когда вернул себе Тиридат царство отца, то решил, что это римские боги помогли ему. И приказал совершить им жертвоприношение. И вот уже бросились радостные слуги исполнять приказание Тиридата, и вот уже вельможи его и домочадцы весело готовятся участвовать в торжественной церемонии… И только верный друг его и советник Григорий хмурится и отводит глаза. Тот самый сын Анака, что давней преданностью Тиридату успел загладить вину своего отца.

– Отчего же, друг мой, ты не участвуешь в нашем торжестве? – спросил его Тиридат.

– Оттого, повелитель, что не могу поклоняться кумирам. Нет Бога на земле, кроме Христа!

Это неожиданное признание показалось Тиридату неслыханным предательством:

– Так ты христианин?! – задохнулся он от гнева и приказал повесить Григория вниз головой и заткнуть ему рот, чтобы уже больше никто не слышал его.

Так висел Григорий семь дней и всё это время славил Христа.

– Он ещё жив?! – удивлялся царь и пытался сломить веру бывшего друга. – Напрасно ты взываешь к своему Богу, потому что не получишь от него никакой помощи.

И придумывал ему новые муки. Святителя били палками, травили дымом, заталкивали ему в ноздри серу с солью и уксусом, вбивали гвозди в подошвы и заставляли ходить, протаскивали по земле, утыканной гвоздями… И всё это время злоба мутила рассудок Тиридата, не давая ему остановиться. Наконец, чтобы совсем отделаться от Григория, он приказал бросить его в глубокий ров, наполненный змеями.

Но змеи не тронули святого, а какая-то вдова не дала ему умереть и от голода. Она ежедневно приходила ко рву и приносила с собой скудное пропитание.

В это время римский император Диоклетиан в поисках жены разослал гонцов во все концы империи. Самой красивой признали христианку Рипсиме, давшую обет безбрачия. Вместе с другими монашками всё своё время она проводила в молитвах и в беседах с наставницей Гаяне. С Рипсиме сделали портрет и отослали Диоклетиану.

Поражённый красотой девушки, император тотчас направил ей письмо с предложением сделаться его женой. Но могла ли она нарушить обет и выйти за язычника? Тайно собравшись, вместе с игуминьей Гаяне и другими девушками бежала Рипсиме в пределы Армении.

Получив известие о побеге, Диоклетиан обращается к Тиридату с просьбой:

– Христиане обольстили Рипсиме, и она бежала в Армению. Найди и отошли её к нам. Если же пожелаешь, возьми в жёны себе.

Объявили розыск, и беглянок нашли. Рипсиме и вправду оказалась неземной красавицей, и тогда Тиридат приказал облечь её в царские одежды и доставить во дворец. Но едва только стражники захотели исполнить приказ, как раздался страшный оглушительный гром. Перепуганные солдаты со всех ног бросились к Тиридату рассказывать о чудесном знамении.

– Жалкие трусы, испугались грозы! – кричал на них царь и послал за Рипсиме уже целый легион с приказом убить всех её спутниц. Рипсиме же сама вышла им навстречу:

– Не трогайте никого, я пойду к царю!

Увидевший Рипсиме Тиридат сразу пленился ею и захотел обнять. Но сколько ни приступал к ней, она уходила от его ласк. Тогда царь вышел из покоев и послал за Гаяне:

– Пусть старуха уговорит девицу, чтобы та подчинилась мне, иначе всех ждёт лютая смерть.

Гаяне пришла, но когда её допустили к Рипсиме, стала уговаривать ту не бояться царских угроз. О «коварстве Гаяне» донесли Тиридату. Игуменью схватили, били по зубам камнем, потом выгнали из дворца. Сам же царь вновь приступил к Рипсиме, но, как и прежде, не смог овладеть ею. И тогда бешенство охватило его.

И наутро всех девушек подвергли страшным пыткам: жгли их свечами, рассекали на части. И одна за другой в великих страданиях они уходили к Христу. И последней, особенно мучительно, умерла их наставница Гаяне.

Прошла неделя. Царь, как будто и не было ничего, отправился на охоту. И тут что-то случилось с ним и его спутниками. Какая-то странная, невиданная болезнь вдруг напала на них. Они стали рычать друг на друга, кусаться, бросаться на людей… И казалось, что уже ничем нельзя им помочь. Только в это самое время видит сестра Тиридата сон. Является ей какой-то блистательный, грозный юноша и говорит:

– Тиридат исцелеет, если Григорий выйдет изо рва.

Проснувшись, царевна долго недоумевала: «Четырнадцать лет прошло с тех пор, как Григория бросили в яму, неужели он всё ещё жив?»

На всякий случай послала за ним слуг.

– Григорий, жив ли ты? – окликнули те святого во рву.

– Жив, – отвечал тот.

Бледный, худой, покрытый спутанными волосами явился он на свет. С великой надеждой его повели к Тиридату. Уже который день ревел он, как дикий вепрь, исходя в безумии. Но не захотел сразу излечить его Григорий. Пошёл и прежде собрал останки невинных дев и долго оплакивал мучения Христовых невест и злое безумие их мучителей. Потом приказал соорудить церковь и перенёс останки туда.

К телам погубленных дев был приведён Григорием Тиридат. И послушный воле святого просил здесь Тиридат прощения за великий грех и молил святых дев о заступничестве.

И так искренне было его раскаяние, и так горяча молитва, что пришло к нему исцеление. И за исцелением – светлость. И за светлостью – вера. И за верой – благость. И за благостью – святость. Тиридат теперь строил храмы, основывал монастыри и одновременно стал таким кротким, что люди с трудом узнавали в нём прежнего мучителя и тирана. Рассказывают, что к концу жизни он стал похож на отшельника и достиг необычайных духовных высот.

Григорий же, получив сан епископа, не остановился на евангельской проповеди одним только армянам, но сумел просветить и другие народы. Он устроил множество христианских обителей и только в конце жизни удалился в пустыню, чтобы провести остаток дней в созерцании…