Геворг Марзпетуни

Он имел право дать такую клятву. В этот час он чувствовал, что годы не властвуют над ним, что он владеет мечом, как прежде, и пронзает копьем так же метко, как тридцать лет назад.

И действительно, верхом на горячем коне он, как юноша, носился по полю, отдавая приказания. Белоснежные волосы и борода придавали ему величественный вид, а голос был тверд, как десятки лет назад. Воины обожали своего старого полководца.

В первый же день спарапет и другие военачальники собрались к царю на совет.

Князь Марзпетуни, как самый опытный, посоветовал начать наступление в ту же ночь или на рассвете.

– Это очень важно, – говорил он, – ведь абхазцы надеются на то, что мы устали от перехода и постараемся избегнуть схватки. Они не сумеют оказать сильного сопротивления.

– Да, чтобы смутить неприятеля и одержать победу при небольших потерях, это самый лучший способ, – сказал царь. – Но как переправить нашу армию через Куру?

– Кура в этом месте неглубока, – ответил Марзпетуни, – пока это только речка, спускающаяся с Карсских гор. Конница может легко ее перейти вброд, а пехота должна помогать нам с берега.

– Кто поведет конницу? – спросил царь.

– Я и сепух Ваграм; царевич и Гор останутся на берегу и будут ждать твоих распоряжений, государь, – ответил спарапет.

Царь согласился на предложение князя и приказал на заре выступать.

Перед рассветом армянская армия была уже готова к наступлению.

Царевич и Гор расставили свои пешие отряды на берегу Куры на один аспарез дальше от лагеря, как раз напротив абхазцев, и ждали сигнала к нападению. Геворг Марзпетуни с конницей переправился на противоположный берег Куры. Чтобы не быть замеченным абхазцами, он отошел на несколько парасангов от лагеря и там переправился через реку.

Когда заалел восток, спарапет приказал войскам ускорить шаг.

В абхазском станс было спокойно. Царь и князья еще спали, а большая часть войска находилась в шатрах. Как только рассвело настолько, что можно было разглядеть противоположный берег реки, караульные абхазцы увидели, что армянские войска выстроены рядами против них. Они сейчас же дали знать своим начальникам. В лагере начался переполох. Абхазцы сами намечали наступление на этот день, но не в столь ранний час. Военачальники приказали сейчас же взяться за оружие. Абхазцы еще готовились, когда армянская конница, с грозными криками, как ураган обрушилась на них.

Абхазцы, растерявшись, выскочили из шатров и тщетно старались построиться. Многие из них были безоружны, а некоторые даже полуодеты. Армяне, не дав им опомниться, ринулись на них. Голоса военачальников ободрили смешавшихся воинов, и они наконец составили сплошной фронт. Скоро подоспели новые вооруженные отряды, которые, присоединившись к товарищам, стали храбро сопротивляться армянам. Но все же натиск армянской конницы был настолько силен, что абхазцы, хотя и бились геройски, не смогли остаться в черте лагеря. Армяне прогнали их с укрепленных позиций, и бой разгорелся в открытом поле.

В это время показался царь Бер, окруженный телохранителями, и стал подбадривать своих воинов. Абхазцы, которые уже начали отступать, воспрянули духом и оказали врагу яростное сопротивление.

Армяне за это время успели оттеснить их к берегу, ближе к своим лучникам, которые осыпали врага таким сильным градом стрел, что абхазцы смешались. Они не знали, сражаться ли им с конницей или защищаться от лучников, которые не давали им времени даже прикрыться щитами.

Несмотря на геройское сопротивление, абхазцы вскоре поняли, что они не в силах отогнать армян, которые били их с двух сторон. Оставив поле битвы, они бросились бежать. Ни окрики царя, ни угрозы военачальников не смогли вернуть воинов, которые в ужасе устремились прочь от врага.

Армяне с криками бросились за ними. Пехота перешла реку вброд и, выйдя на берег, тоже стала преследовать убегающих.

Отогнав врага на довольно большое расстояние, армяне собрали добычу и вернулись в свой лагерь.

В тот же день спарапет послал гонца в Сюник, чтоб известить князей Сисакян об одержанной победе и сообщить им, чтоб они не выводили своих войск из Сюника. Но гонец встретил сюнийские войска уже в пути, на границе Ардагана. Князья Саак и Бабкен, считавшие себя обязанными царю Абасу, хотели лично представиться ему и поздравить с победой. Поэтому они продолжали продвигаться к Ардагану.

Царский лагерь с приходом князей Сисакян принял еще более праздничный вид. Целых два дня продолжался праздник, воины жгли костры и предавались веселью, не предполагая, что абхазцы могут вернуться и неожиданно напасть на них.

На третье утро, в тот же самый час, когда на них напали армяне, абхазцы ударили по армянскому лагерю.

Царь Бер, разгневанный позорным поражением, вновь собрал армию, вооружил ее и повел против победителей. Перейдя ночью Куру, его войска подошли к армянскому стану в час утренней молитвы. Если бы они напали в полной тишине, то могло произойти большое кровопролитие. Но абхазский царь, желая устрашить противника, приказал трубить в трубы.

Эти неожиданные звуки заставили содрогнуться армян, не ожидавших нападения.

Начальники выбежали из шатров и, встав во главе сторожевых отрядов, устремились к валу, чтобы не допустить противника в лагерь. А спарапет, пришпорив коня, помчался вперед и стал строить войска в боевой порядок.

Абхазцы в это время оцепили армянский стан и с громкими криками устремились на него. Часть из них поднялась на вал и стала вытеснять оттуда стражей, а другая окружила шатры.

Армяне дрались не на жизнь, а на смерть. Абхазцы собирались обезоружить их и теснили к шатрам. Армяне же силились прорваться сквозь абхазские полки. Бой разгорался все сильней и сильней. Обе стороны бились яростно и не отступали.

Царь Абас, уверенный в опытности спарапета, с минуты на минуту ждал, что он прорвет линию противника и отгонит его в поле, но, видя, что силы абхазцев прибывают, а армяне оттеснены к шатрам, он быстро вооружился, вскочил на, коня и, обнажив сверкающий меч, помчался на врага.

– Вперед, мои храбрецы! – воскликнул он, и голос царя вселил бодрость в армян.

Воины, увидев, что государь сражается в их рядах как простой воин, воодушевились и яростно бросились на противника. Царский меч проложил им дорогу, и абхазцы стали отступать. Столкновение происходило в лагере, где у армян не было свободы действий, и отогнать абхазцев было трудно. Но одно обстоятельство помогло армянам.

Князья Сисакян, стоявшие со своими войсками на расстоянии одного аспареза от лагеря, узнав о внезапном нападении абхазцев, сейчас же привели в готовность свои полки. Разбив их на две части, они бросились на врага с двух сторон.

Абхазцы, столкнувшись с новым противником, вынуждены были биться на два фронта. В результате они стали кое-где отступать, а затем их постепенно начали оттеснять все дальше в поле. Таким образом, счастье стало вновь склоняться на сторону армян. Снова закипел яростный бой. Обе стороны сражались, не зная страха. Это была яростная битва двух царей, и с каждым из них были храбрые военачальники.

Но в этом бою могло бы погибнуть множество народа, если бы спарапет не прибегнул к старой парфянской хитрости. Он приказал Гору и царевичу бежать с ноля битвы и увлечь за собой абхазцев. Гор и царевич велели трубить отступление, и полки лучников стали убегать.

Абхазская конница, отделившись от лагеря, бросилась их преследовать.

Тогда армяне напали на оставшихся в лагере абхазцев и отбросили их к Куре.

Убегавшие армянские полки, увидев, что конница преследует их, мгновенно повернули назад и стали осыпать своих преследователей градом стрел.

Абхазцы оказались между двух огней. Им уже нельзя было идти ни вперед, ни вернуться в лагерь, потому что армяне преградили им дорогу. Оставался единственный выход – бегство.

Абхазцы, сражавшиеся в лагере, продолжали отступать к реке, надеясь собрать свои силы на другом берегу.

Оставив поле битвы, они, полк за полком, спешили к переправе. Но армяне не давали им возможности переправиться. Продолжая бой, они преследовали абхазцев до самой реки, а спасавшихся от меча топили в воде. Берег покрылся трупами, а река обагрилась кровью.

Царь Бер во главе своего отряда свирепо бился, но, заметив отступление остального войска, решил тоже прекратить сражение, так как упорствовать было уже бесполезно. В эту минуту его окружил полк сепуха Ваграма.

Видя грозящую ему опасность, Бер зарычал и, размахивая огромным мечом, стал рубить направо и налево, расчищая себе дорогу. За ним следовали его телохранители. Но перед ним были ванандцы, грозные и сильные воины, которыми предводительствовал сепух Ваграм.

Разгорелась яростная схватка. Убитых воинов сменяли новые, и все же абхазский царь оставался невредим. Еще немного, и он прорвал бы цепь ванандцев, если бы на него с ужасающей силой не опустилась плеть сепуха Ваграма и не сбросила царя-великана с коня.

Бер поднялся с земли, попытался вскочить на коня, но спешившиеся ванандцы задержали его. Они отняли у него меч и поволокли к шатрам. Такая же судьба постигла и телохранителей царя.

Весть о пленении Бера молнией облетела абхазцев. Не медля больше, они оставили поле боя и обратились в бегство. Армяне преследовали убегающих и многих истребили, дабы меньше оставалось врагов отечества.

8. Конец последнего врага

На следующее утро царь устроил смотр войскам, чтобы видеть, какой ценой он одержал победу, венцом которой было пленение вражеского царя. Он с грустью обнаружил, что упорная и яростная битва отняла у него около пятисот воинов. Огромные потери врага не утешили царя, ибо все мертвые абхазцы не могли ему заменить одного живого армянина.

Абас приказал привести к себе абхазского царя.

В просторной долине вокруг царского шатра были выстроены армянские войска. Количество их достигало нескольких тысяч. По обе стороны шатра стояли придворные и княжеские полки. За ними сепухский, араратский, басенский, сисакянский, утикский, тайский и другие. Перед каждым полком находился военачальник в праздничном вооружении.

Царя, стоявшего около шатра, окружали спарапет, царевич, сепух Ваграм, сюнийские князья и царская свита. Все ждали плененного царя.

И вот в конце лагеря показался князь Гор на коне, с обнаженным мечом. За ним вели закованного в цепи абхазского царя и его князей. Их окружал отряд ванандцев, вооруженных копьями.

Пленного царя провели мимо длинного строя войск и поставили перед царем.

– Привет тебе, абхазский витязь, – заговорил спокойно царь.

– Привет, зять!.. – надменно ответил Бер.

– Ты еще осмеливаешься меня так называть? – спросил Абас.

– Да.

– Но ведь с тобой говорит царь-победитель…

– Он похититель моего наследства, и больше никто! – дерзко прервал его Бер.

– Я думал, что найду в тебе смирившуюся душу и кающееся сердце, – начал медленно царь. – Я думал, что ты покоришься и попросишь прощения за те злодеяния, которые совершил, за те потери, которые нанес и своему, и моему войску, бессовестно и жестоко предав мечу тысячи людей. Но ты упорствуешь и не раскаиваешься, ты говоришь со мной так же дерзко, как говорил с моим послом. Может быть, тебе надоела жизнь и ты ищешь смерти? Или ты забыл, с кем говоришь?

– Абхазскому царю, который властвовал над обширной страной, обладал несметным богатством, великолепными дворцами и прекрасными наложницами, жизнь не может надоесть. Это должно быть известно моему зятю. А с кем я говорю, я тоже знаю. Ты армянский царь, победил абхазцев и взял в плен их храброго царя. Скажу, это большая слава для тебя; но я не удвою этой славы, смирившись пред тобой и прося прощения. Пусть цепи сковывают мне ноги, но им не сковать мой гордый дух. Я – твой враг и останусь им навсегда. Не думай, что неудачи заставят меня когда-нибудь склонить пред тобой голову.

– Если так, то и я обойдусь с тобой как с врагом, а не как с родственником. Гордись, сколько хочешь, но знай, что твоя спесь не убавит ни одного звена из твоих цепей и не увеличит моего уважения к тебе. Свободолюбивый царь не покушается на свободу друга. А ты не только возымел такое желание, но захватил мои земли, посягнул на свободу моего народа и угрожал освятить армянскую церковь по чужеземному обряду… Ты тиран и, что самое преступное, враг моего престола. Бог против тиранов и уничтожает их, он предал тебя в мои руки. Насильника я мог бы еще пощадить, но щадить врага моей родины я не имею права.

Сказав это, он обратился к Гору:

– Ты обещал, князь, проводить царя Бера до нашей столицы. Выполни свое обещание, и пусть этот храбрец увидит храм, который собирался освятить по чужому обряду.

Царь вошел в шатер, не удостоив Бера взглядом, а ванандцы увели пленных.

Через несколько дней престольный Карс принял праздничный вид. Его многочисленные здания, княжеские дворцы, балконы, даже башни и бастионы украсились пестрыми тканями, коврами и флагами. На пути от городских ворот до царского дворца в нескольких местах были воздвигнуты триумфальные арки, увитые гирляндами зелени и цветов и украшенные гербами. На улицах и площадях складывались костры для ночных празднеств.

Улицы были полны народу, всюду царило оживление. На крышах, балконах и у окон стояли женщины и девушки, которые обычно не показывались открыто на улицах, и с нетерпением вглядывались в даль.

Все готовились к радостной встрече возвращавшегося с победой царя Абаса и его войск.

Толпы народа высыпали на дворцовую дорогу, поднялись на крепостной вал и на холмы, чтобы лучше видеть проходящие войска.

Весть о победе армян и пленении абхазского царя и его князей уже дошла до города. Все горели нетерпением увидеть дерзкого врага, который угрожал войти в Карс и освятить царский собор по своему обряду.

Но вот наконец послышались звуки труб и показалось знамя передовых отрядов. Народ, движимый какой-то неведомой силой, подался вперед и огласил воздух радостными криками. Наконец показались пешие полки, за ними конница, и вскоре вся восточная долина Карса заполнилась войсками.

Когда они приблизились к черте города, народ окружил их, казалось не желая пропускать дальше. Когда же прошли передовые полки и появилось царское знамя, воздух задрожал от громовых возгласов: «Да здравствует царь!» Немного погодя показался и сам царь, гордый и величественный, одетый в золотые доспехи. Белоснежное перо развевалось над золотым орлом, украшавшим его шлем. Он сидел на коне, покрытом золоченой броней, окруженный знатными телохранителями. Подъехав ко все возраставшей толпе, волновавшейся как море, царь с ласковой улыбкой на устах кивал в ответ на громкие приветствия.

За царем шла ванандская пехота, которая вела царя Бера и его князей, закованных в цепи.

При виде пленных в толпе раздались крики ликования, а наиболее ретивые из зрителей стали насмехаться над пленниками. Но спарапет, ехавший за ванандцами, поднял руку, и насмешки прекратились.

– Когда царь въехал в городские ворота, его встретило крестным ходом духовенство и проводило в собор. А войска, вступив в город, заполнили все улицы и площади. Мужчины приветствовали победителей радостными криками, а женщины осыпали их цветами.

Царица Гургендухт, окруженная свитой и княгинями, ждала царя в соборе. Все кругом радовались, лица всех сияли. Только одна царица была печальна. Торжественный праздник и доносящиеся снаружи ликующие крики были вызваны несчастьем, постигшим ее родного брата, ее родину. Как могла она радоваться, зная, что в эту минуту родина ее в тяжком горе?

Но как армянская царица она должна была, скрыв свою печаль, выйти к народу и не омрачать радости других. Царские обязанности брали верх над родственными чувствами: царица приказывала сестре забыть о несчастье брата и радоваться победе мужа и царя… Только тонкая женская душа могла скрыть такое горе под приветливой улыбкой.

После того как духовенство отслужило молебен в присутствии царя, спарапета, придворных и всех князей, царица подошла к царю и поздравила его с победой.

Царь, горячо любивший жену, прочтя в ее глазах печаль, сказал:

– Бог и святая церковь свидетели, что армянское войско поступило справедливо. Твой брат Бер угрожал моему престолу и нашей родине. Армянские воины защищали эти святыни.

– Тот, кто угрожает твоему престолу и родине, не может быть моим братом, – произнесла царица торжественно.

– И если бог накажет его, ты не должна убиваться, – добавил царь, – ибо он воздает должное.

От этих слов сердце царицы сжалось. Она поняла, что брату грозит какое-то новое несчастье, но в присутствии придворных, князей и княгинь не решалась спросить.

Подозвав к себе княгиню Гоар, она прошептала ей на ухо:

– Узнай от спарапета, где находится брат.

– Он здесь, в городе, – ответила Гоар.

– Я знаю, но куда его поместили?

– Говорят, что его отвели в храм святых Апостолов.

– В храм святых Апостолов? Зачем? – спросила испуганно царица.

– Не знаю.

– Спроси спарапета. Узнай, что они намереваются сделать с ним. Слова государя не предвещают ничего хорошего. Я боюсь, у меня сжимается сердце… Пойди, княгиня, узнай!.. Если они приняли какое-нибудь ужасное решение, нам надо помешать этому…

– Сейчас, моя повелительница, сейчас, – сказала княгиня и направилась к Гору.

Носилки царицы и знатных женщин уже удалялись от церкви, когда княгине наконец удалось увидеться со спарапетом.

– Князь, куда увели Бера и что с ним собираются делать? – спросила она у Марзпетуни.

– Зачем ты меня об этом спрашиваешь, дорогая княгиня?

– Я хочу знать…

– Мы его отправили в церковь святых Апостолов.

– Зачем?

– Чтобы он молился.

– Ты шутишь? – воскликнула княгиня.

– А ты?

– Я спрашиваю серьезно.

– И плохо делаешь. Ты должна знать, что князь Марзпетуни до сего дня ни одной женщине не говорил о своих намерениях… Ты можешь спросить меня только о совершившемся.

– Но…

– Что такое? Говори.

– Сама царица желает знать.

– Царица?.. О, ты этого могла не говорить… Я так и предчувствовал… Но раз ты сказала, я обязан ответить. Пойди и скажи царице, что на поле боя мы потеряли пятьсот храбрых воинов и ни одна сестра не пришла узнать, где ее брат и что с ним сделали.

Сказав это, спарапет отошел от княгини.

«Я это знал… Я предчувствовал… Мы не можем приказать сердцу сестры не страдать. Поторопимся же, чтобы женские чары и мольбы не испортили дела», – прошептал про себя спарапет, следуя за царем.

Что же происходило в церкви святых Апостолов?

За несколько дней до этого, когда войско еще стояло лагерем в Ардагане, царь собрал на совет князей, чтобы решить участь пленного Бера.

Некоторые из князей советовали казнить его, другие – заключить в темницу, а спарапет потребовал, чтобы его ослепили.

Царь, не желая причинять горя царице, стоял за заключение в тюрьму, и в то же время ему не хотелось отказывать спарапету, которому он стольким был обязан.

– Ослепление такой же грех, как убийство. Если я ослеплю Бера, то это преступление будет тяготеть над тобой. А я не хочу, чтобы это помешало тебе выполнить твое сокровенное желание.

– О чем ты говоришь? – спросил спарапет.

– Ты хотел освободиться от клятвы и вернуться в Гарни, в свой дом. Имей в виду, что после ослепления Бера католикос не освободит тебя от клятвы.

– Пусть я никогда не вернусь в свой дом, пусть мой прах не будет покоиться в родной земле, но родина избавится от лютого врага! – воскликнул Марзпетуни. – Если бы я был уверен, что, получив свободу, Бер оставит наши границы в покое, я бы первый просил о пощаде. Но он – змеиное отродье и не успокоится, пока его не раздавят. Неужели ты думаешь, что заключением в темницу ты избавишься от него? Нет темницы, двери которой не открыл бы подкуп, а низкие люди всегда найдутся. Этого человека надо взять в Карс, показать ему храм, над которым он хотел надругаться, и перед этим храмом ослепить, чтобы он и его близкие почувствовали силу армянской церкви. Это наказание жестокое, но если Каиаффа мог сказать про невинного Христа, что лучше, «если один человек умрет ради народа, но не погибнет весь род», – не будет ли справедливым применить эти слова к преступнику, который стал причиной гибели множества воинов? Сколько бедствий принес нашей стране отец его, князь Гурген! Мы надеялись с его смертью избавиться от постоянного врага на северных границах, но сын пошел по стопам отца… Бог предал его в наши руки. Если мы сейчас не ослепим его, он нарушит мир новыми войнами. Тогда нас проклянут народ и души тех воинов, которые пали по прихоти этого изверга…

На царя подействовали слова спарапета, и, не в силах больше противиться его требованию, тем более что и другие князья согласились с Марзпетуни, он обещал ослепить Бера.

Но спарапет, боясь, что царь по возвращении в Карс может уступить мольбам царицы, испросил разрешение наказать Бера сразу же по вступлении в город.

Вот почему Бера отвели в церковь св. Апостолов и все поспешили туда же.

Когда царь со своей свитой прибыл в новый собор, там уже собралась огромная толпа народа. Там был и Бер с пленными князьями. Их охраняли ванандцы, вооруженные копьями.

Царь избегал взгляда царицы, стремясь поскорее осуществить принятое решение. Сойдя с лошади, он подошел к Беру и, взяв его за руку, сказал:

– Иди же, осмотри церковь, которую ты собирался освятить по своему обычаю…

Он привел царя Бера в храм и, указывая на внутренность храма, сказал:

– Посмотри, как хорош он! Он выстроен на четыре крыла и разделен на двенадцать ниш. В каждой из них ты видишь лик одного из апостолов. Смотри на купол, как он красив! Он покоится на сводах, не поддерживаемых колоннами. Смотри на алтарь, как он высок! Смотри во все глаза, потому что ты никогда больше не увидишь этого.

Сказав это, царь вывел Бера и, показывая церковь снаружи, сказал:

– Видишь, храм уже готов, мы должны были освятить его, но ты нам помешал, потому что хотел освятить его по своему обычаю. Господь этого тебе не позволил, ибо он против злодеев. Но в освящении нашей церкви ты все же примешь участие. У нас в обычае перед освящением церкви приносить богу жертву. Вот этой жертвой будешь ты, чтобы хоть немного искупить свое преступление…

С этими словами он оставил Бера и, повернувшись к Марзпетуни, сказал:

– Спарапет! Вот человек, который был причиной гибели твоих пятисот воинов. Воздай ему должное!

Затем царь сел на коня и со свитой отъехал от церкви.

Спарапет подошел к Беру.

– Есть законы, о абхазский царь, – сказал он, – которые служат счастью и благоденствию народа. Презревших эти законы постигает небесная кара… Ты в своей жизни попрал немало таких законов и у многих отнял благо и счастье. И если сегодня тебя постигнет божья кара, проклинай не нас, а того, кто стал причиной твоего несчастья, – проклинай Бера, именовавшего себя «абхазским царем»…

Сказав это, он велел позвать главного палача.

Палач повел Бера в ближайшую темницу и там выколол ему глаза.

Когда царь Абас вернулся во дворец, царица, с трепетом ожидавшая его, вышла к нему навстречу.

– Где брат мой, преславный государь?

– Мы оставили его в застенке, – ответил царь, стараясь не смотреть на нее.

– Что вы с ним сделали? – воскликнула царица в ужасе.

– Ослепили, – был ответ царя.

Царица громко вскрикнула и без чувств упала на руки прислужниц.

Прошло несколько недель. Абхазские князья узнали о несчастье, постигшем их царя. С ценными дарами они пришли к царю Абасу с просьбой освободить Бера и пленных князей.

Абас назначил не только большой выкуп, но и потребовал возмещения всех убытков, которые причинил ему Бер.

Абхазские князья исполнили его требование. Они выплатили выкуп, возместили военные убытки и заключили вечный мир. Затем, взяв слепого царя и князей, вернулись в Абхазию.

Это немного утешило царицу. Ее брат, хоть и слепой, вернулся на свой престол, а страна получила сполна за понесенные убытки.

Так закончился спор о северных границах, поднятый Цлик-Амрамом. В Армении, обезопасившей себя и с этой стороны, снова на долгие годы воцарился мир.

9. Смерть героя

После описанных нами событий царь Абас занялся внутренними делами своей страны, стараясь укрепить союз с князьями и привлечь на свою сторону недовольных. Для этого представился удобный случай – торжественное освящение нового кафедрального собора, которое состоялось осенью 943 года.

На нем по приглашению царя присутствовали: католикос Ананий, который только что вступил на ахтамарский престол, старейшие епископы Армении, царь Васпуракана Ашот Дереник, владетели агдзинцев, могцев и Туруберана, князья Сюника, Гугарка, Тайка и другие, сын Саака Севада – Давид, много именитых людей и несметное количество народа.

После освящения собора и празднеств, которые продолжались несколько дней, по предложению князя Геворга Марзпетуни был заключен всеобщий союз армянского государства. В силу этого союза, все армянские князья, нахарары и царские дома объединялись и клятвенно обещали, в случае нападения врага на одну из областей Армении, вооружиться и действовать по приказу араратского царя. Этот договор огласил в только что освященном соборе сам католикос Ананий. Под ним подписались араратский и васпураканский цари и все армянские князья, поклявшись при этом свято и нерушимо хранить союз, который должен был служить усилению мощи родины и благоденствию армянского народа.