Полная версия
Сборник абсурдных притч о смысле бытия. Часть 1
Сборник абсурдных притч о смысле бытия
Часть 1
Даниил Игоревич Дамодаров
Дизайнер обложки Юлия Манцуровна Бариева
Фотограф Дарья Сергеевна Джалелова
© Даниил Игоревич Дамодаров, 2017
© Юлия Манцуровна Бариева, дизайн обложки, 2017
© Дарья Сергеевна Джалелова, фотографии, 2017
ISBN 978-5-4485-1144-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Случай в столовой
– Не додали! Гречу не додали! – кричал заместитель директора Привалов.
В столовой повисла тишина. Люди перестали скрести приборами по тарелкам. Кто-то продолжал жевать капустный салат. А бригадир смены Гаврилов пригубил чаю, но проглотить не успел. Кто-то из слесарей удачно пошутил, и теперь Гаврилов смеялся, брызжа изо рта чаем на общий стол.
– Повара сюда! Кто ответственен за раздачу? Кто додает? Почему сегодня не додал?! – продолжал прилюдное разбирательство Привалов.
– А ведь и правда не додали! В прошлый раз гречи было больше, где то с ладошку, – сказал водитель билаза Сергей.
– Да! Да! Гречу не додали! Не доложили! Было больше гречи! – подхватили мужики с разных концов заводской едальни.
С кухни вышел ответственный за раздачу. Некто Тетякин.
– Ты ответственный? – спросил заместитель директора Привалов.
– Я, – ответил ответственный за раздачу Тетякин.
– Как зовут?
– Егор Андреевич Тетякин.
– Скажи мне Егор, почему гречу не доложил?
Уши Егора стали багровыми.
– Кончилась греча.
– Как это кончилась? Давеча завезли два камаза с гречихой, как же это кончилась-то? – не унимался Привалов.
Егор молчал и старался прятать руки за спиной. Замдиректора это заметил:
– Что это у тебя там?
– Где? – Егор Тетякин понял, что дело пахнет керосином.
– Да вот там за спиной. Руки покажи.
Егор сделал шаг назад, не желая подчиниться.
– А ну быстро показал свои руки. Я два раза повторять не стану, Егор. Лучше делай по-хорошему, пока я просто попросил.
– Лучше делай, как он говорит, парень. Не дури! – не без страха в голосе сказал бригадир смены Гаврилов, прокашлявшись после несвоевременного глотка.
Егор медленно вытащил руки из-за спины. Все они от ногтей и до локтей были в гречке.
– Греча! Ну, вот же! Вот! Объясняйся! Объясняйся пёс, почему у тебя моя порция на локтях! Ты у меня объяснительной не отделаешься! Даже штрафом не отделаешься! Святые угодники! Ты куда всю гречю подевал?! – орал Привалов.
– Эт не хорошо, брат. Мы же люди рабочие, нам кушать как положено надобно. Чего’й ты это устроил? – спросил Гаврилов.
– Вон у него там след из гречи за спиной! Смотрите-ка, а! – выкрикнул кто-то из собравшейся толпы похмельным голосом.
И правда, за Егором Тетякиным тянулся еле заметный след из гречихи, который утопал в кухонных катакомбах.
Егор попытался убежать, но заместитель директора Привалов схватил его за шиворот и поволок на кухню:
– Ишь чего! Давай-ка посмотрим, что это ты там прячешь.
– Не надо, прошу! Пустите! Пустите, пожалуйста! – кричал Егор.
Толпа мужиков ринулась следом. Бригадир смены Гаврилов зажевал капустный лист и тоже встал изо стола.
Гречневый след привел к ржавой железной двери в конце коридора.
– Не надо! Прошу, не надо! Стойте! Стойте! – орал Тетякин.
Никто его не слушал. Привалов дернул за ручку – дверь отворилась. Внутри темнота. Мужики кричат: «Там рычаг должен быть или выключатель!»
Привалов нащупал рубильник и опустил его. По комнате забегали электрические разряды и молнии, заметались искры. Провода трещали и гудели. Пара длинных неоновых ламп замерцала на потолке холодным светом.
В центре комнаты стоял стул дантиста. На нем лежал человек. Тут в него ударил ток и он заорал:
– Ааа! Больно! Выключай! Выключай, твою мать!
Егор Тетякин подбежал к рубильнику и немного поднял его, где-то до середины. Свет остался гореть. Подача тока продолжалась. Но человек на стуле кричать перестал.
– Он жив! – воскликнул Егор и принялся бегать по комнате с поднятыми руками, – он жив!
Половина мужиков решила спасаться бегством. Бригадир смены Гаврилов побежал за огнетушителем. Вторая половина была крайне напугана, но осталась из любопытства.
Привалов медленно подошел к стулу в центре комнаты. На стуле лежал человек. Человек, вылепленный из гречи. Гречневый человек. И этот человек дышал.
– Что за чертовщина… Никогда в жизни такого не видел.
– Это мое величайшее творение! – кричал Егор.
– Йокарныбабай! – сказал прибежавший Гаврилов и окатил гречневого человека из огнетушителя, – как обгорел-то бедняга!
– Нет-нет-нет! Что Вы делаете?! Прекрати! Прекрати! – Тетякин набросился на Гаврилова, пытаясь перекрыть струю.
– Огня! – заорал гречневый человек.
Все затихли.
– Что… что Вы сказали? – спросил заместитель директора. Ужас подступал к его горлу. Он не знал как обращаться, «на ты» или «на Вы», поэтому из страха выбрал более деликатный вариант.
– Огня… – прошептал человек из гречи.
– Зачем… зачем Вам огонь?
– Сожгите меня.
– Что?
– Сожгите меня как соломенную бабу на масленицу.
– Соломенную бабу?
– Да. Я… я – предвестник вашего урожая. И я пришел в этот мир, чтобы сгореть. Вы, вы должны сжечь меня. Я… я должен пригореть… соорудите… соорудите большую сковороду и пожарьте меня. Я должен пригореть.
– Но… я… я не знаю… я… – Привалов оглядывался по сторонам, ища поддержки.
– И хоровод… вы все… должны вести хоровод… вокруг меня… иначе вашему урожаю гречи конец.
– Что?! – Привалов стал серьезен как никогда, от страха не осталось и следа, все его естество заполнило искреннее возмущение, – как это гречи конец?! Не будет гречи?! А с чем же тогда подливу жрать! Подлива без гречи тоже не хорошо, как и греча без подливы!
– Да, нехорошо, – подхватил бригадир смены Гаврилов. Потом сплюнул на пол, вставил в рот зубочистку и добавил, – будем жечь.
– Будем жечь, – подтвердил замдиректора, – выбора нет. А какой у нас выбор? Мир без гречи мне не нужен. Это не вариант. Я так жить – отказываюсь.
– Решительно поддерживаю, – вставил свою лепту Гаврилов.
– Ты не можешь! Ты не можешь пожертвовать собой! – закричал Егор гречневому человеку. Всё это время он стоял в стороне, сдерживая слёзы и подавляя истерику, – Я столько сил на тебя потратил!
– Молчи, Егор, ты свое дело сделал, – сказал Привалов, – теперь тут командую я. Так мужики, поднимите этого гречечеловека и тащите на общий двор за заводом. Гаврилов?
– Да.
– Скажи своей бригаде, чтобы дров нарубили на костёр и пусть тащат старый казан со свалки. Поскребите болгаркой немного и ставьте на костер. Управимся до вечера.
– Что же вы делаете?! Изверги! – орал Тетякин.
– Не время распускать нюни, Егор. Ситуация патовая, – сказал заместитель директора Привалов, с грустью в глазах.
Человек из гречи взял Тетякина за руку, подтянул к себе и обнял. Потом чуть приподнялся над креслом и прошептал на ухо:
«Тебе кажется, что ты потеряешь меня, но это не так.
Я никогда и не принадлежал тебе. Я никогда не был твоей собственностью.
Нам часто кажется, что люди вокруг нас, наши близкие, друзья и жены… особенно жены – это часть нас самих.
Мы так привыкли к тому, что они есть в нашей жизни, что уже и представить себе не можем, что их может и не быть рядом с нами.
Да, это грустно. Но таковы правила игры.
Наши самые любимые люди в жизни – лишь попутчики в долгой дороге из череды рождений и смертей.
Каждая наша новая жизнь, каждое новое воплощение – это очередная машина, которую мы поймали, путешествуя автостопом по трассе материального бытия.
Наши попутчики – это родные и близкие. А Время сидит за рулем. И именно оно решает, кому зайти, а кому пора выходить.
Время… время – это безличное проявление Бога в этом мире, Его взгляд, заставляющий материю постоянно меняться. Время посылает нам важных людей, время же их и отнимает.
Каждый новый человек в нашей жизни, каждая новая встреча – это урок. И мы поставлены в эти ситуации, чтобы учиться.
Главное в жизни – это отношения. В них мы испытываем самую большую радость и самое великое горе. Чему учат отношения? Жить не ради себя, жить бескорыстно. Они учат делить счастье и беды другого человека. Учат заботе и исполнению долга.
Но мы либо хотим этому учиться, либо нет.
И чаще всего – нет.
Разводы, измены, предательства. Все из-за этого. Из-за того, что мы не хотим учиться добровольно.
И потому время и жизнь учат нас на языке обстоятельств.
Все что мы считаем своей собственностью – мы теряем с болью в сердце.
Все что мы по-настоящему любим – мы отпускаем с тоскою и чувством благодарности внутри.
Почему отпускаем? Потому что настоящая любовь не терпит чувства собственности.
Мы все будем плакать от потерь. Но кто-то из теплой благодарности к ушедшей личности, а кто-то из-за того что у него забрали игрушку в виде другого живого существа, из-за того что теперь он не сможет наслаждаться этим другим существом, так как раньше.
Корень всегда в мотиве, мой друг. И жизнь учит нас именно чистоте мотивации.
Так что отпусти меня с легким сердцем, дружище, и давай идти дальше. Ты своей дорогой, а я своей. И спасибо тебе за все».
Гречневый человек отпрянул и Егор разрыдался. Но потом он собрался с силами и перенес последующие события с мужеством.
А было вот что.
Часом позже все рабочие завода собрались на заднем дворе. Осенний ветер продувал насквозь, если кто-то был без куртки с толстым подкладом. Воронье каркало, сидя на голых ветках берез.
Из-за угла литейного цеха выехал синий мотоцикл с люлькой. В люльке сидел человек из гречи.
– В казан его кладите, мужики, – скомандовал заместитель директора Привалов.
Трое крепких стахановцев вытащили гречневого человека из люльки и расположили точно по центру казана.
– Жгите! – сказал Привалов, – и маслица добавьте, да побольше.
Мужики притащили два ведра «Крестьянского», 3,2% жирности, и вывалили в нагревающейся казан.
– Хорошо-то как! – радовался гречневый человек, распластавшись на дне казана в плавящемся сливочном масле.
– Мужики, на медленном огне надо… подгорит же, – предложил водитель билаза Сергей.
– На то и расчет, Серёга, на то и расчет, – ответил бригадир смены Гаврилов и тут же прикрикнул поварам: «Соли добавьте! Да помешать не забудьте!»
В общем жарили гречневого человека где-то полчаса. Воду не доливали. Подгорел он, конечно, будь здоров. Но на кухне к этому времени уже кипел чан с томатной подливой. Так что настроение у всех участников действа было праздничное. Водили хороводы, украшали друг друга гирляндами, стреляли в небо из хлопушек, запускали воздушного змея.
Потом принесли подливу и всем раздали по порции с остатками гречневого человека.
– А гречу-то все-таки додали, мужики! Ура! – выкрикнул Привалов.
– Ура! Ура! Ура! – вторила ему сытая и довольная толпа.
А после работы водитель белаза Сергей пришел домой и написал белый стих:
Ах, как грани этики тонкиЧто позволяют как бы вскользьБыть людоедом мне всерьезИ в тоже время им не быть.Ибрагим
Знавали Вы про Ибрагима?
Про Ибрагима «Кусаку»?
С малых лет Ибрагим был «Кусакой», и прозвали так его не зря, ибо славился он своим умением перекусывать материалы и крепления немыслимой прочности.
Не было на свете того предмета, что Ибрагим не мог бы перекусить.
И не подумайте, что он был каким-то посредственным, тривиальным, дворовым кусакой. Нет, Ибрагим был первоклассным кусакой мирового уровня и наравне тягался с такими представителями кусачего искусства как Войцех Ожешко из Польши и хорват Златан Люйбович.
Когда обычные кусаки, под покровом ночи, грызли медные провода, Ибрагим перекусывал металлический каркас торгового центра или титановую обшивку ракетоносителя, что стоит на космодроме Байконур.
Если Ибрагим ехал в общественном транспорте – он перекусывал поручень.
Если он хотел испить газированную воду «Тархун» – он перекусывал торговый автомат.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.