Эмоции и чувства

По данным В. Х. Манерова (1975), наиболее информативными являются параметры, связанные с частотой основного тона (изрезанность мелодического контура, дисперсия и среднее значение частоты основного тона). В частности, изменение частоты основного тона при развитии состояний монотонии и психического пресыщения было выявлено в работе М. А. Замковой с соавторами (1981).

Н. П. Фетискин (1993) выявил признаки неэкспрессивной, монотонной речи. К ним относятся безразличное изложение материала, автономность его изложения («чтение лекции для себя»), редкое использование вопросительной интонации, лирических ударений, ускорения и замедления речи, отсутствие стремления вызвать у учащихся эмоциональный отклик, меньшая громкость речи, теноровый тембр голоса (в отличие от эмоциональных педагогов, у которых чаще встречаются альт и баритон), более высокая частота основного тона.

Как показали У. Хеллс с соавторами (1988), разные каналы обладают разной возможностью в передаче информации об эмоциях: 45% информации передается зрительными сигналами и только 17,6% – слуховыми.

Кроме того, некоторые исследователи отмечают, что у разных людей эмоции могут выражаться через различные экспрессивные каналы. Л. М. Аболин (1987) показал, что у спортсменов и высококвалифицированных рабочих доминирующей эмоционально-выразительной характеристикой является двигательный канал (направленность движений, их скорость, темп, амплитуда, слитность). У студентов во время лекций и практических занятий этот канал тоже является ведущим. Однако при волнении во время сдачи экзаменов и зачетов ведущими становятся речевой и мимический каналы (рис. 2.4).

А. Е. Ольшанникова (1977) также отмечает, что различия между людьми могут наблюдаться и в пределах одного канала экспрессии. Так, при наличии в качестве ведущего канала речи для одного человека основным и типичным является интонационное разнообразие и обилие речевых реакций, а для другого человека – быстрый темп речи и повышенная громкость голоса.

Рис. 2.4. Среднегрупповые величины, характеризующие экспрессивные компоненты эмоционально-выразительных реакций (по Л. М. Аболтну, 1987).

П. Экман и У. Фризен (1969) разработали концепцию «невербальной утечки информации». Ими были проранжированы части тела в отношении их способности передачи информации об эмоциях человека. Эта способность определяется ими на основании трех параметров: среднего времени передачи; количества невербальных паттернов, которые могут быть представлены данной частью тела; степенью доступности для наблюдений за данной частью тела, «представленность другому». С учетом этих критериев самым информативным является лицо человека: лицевые мышцы быстро изменяются в соответствии с переживаниями человека, они могут создавать значительное число выразительных паттернов; лицо является видимой частью тела. Движения ног и ступней занимают в ранжированном ряду последнее место, так как они не отличаются особой подвижностью, имеют ограниченное количество движений и часто скрыты от наблюдателя.

Однако парадокс заключается в том, что именно по движению ног в ряде случаев можно узнать о переживаемых эмоциях больше, чем по лицу. Зная способность лица выдавать переживаемые эмоции, люди чаще всего обращают внимание на произвольное контролирование своей мимики и не обращают внимания на движения своих ног. Поэтому «утечка информации» об эмоции чаще всего происходит благодаря трудно контролируемым движениям других частей тела. Например, смущение в исполнении Чарли Чаплина – это в большей степени пантомимика, чем мимика.

Стереотипы экспрессии. Обследования, проведенные В. В. Бойко, выявили две закономерности. Во-первых многие профессионалы, работающие с людьми (врачи и медсестры, учителя и воспитатели, руководители и студенты), полагают, что у них нет «дежурной» экспрессии, что их улыбки, взгляды, жесты, тон речи и позы принимают самые различные значения – все зависит от ситуации общения. Тем не менее самооценки опрошенных не соответствуют истине. Дело в том, что обусловленный природой и воспитанием стереотип эмоционального поведения личности резко ограничивает вариации экспрессии. Он дает о себе знать всегда, хотят люди того или нет. Присущие им эмоциональные реакции и состояния, коммуникабельные качества эмоций просматриваются в разных ситуациях общения, и тем более в типичных. Конечно любой человек может продемонстрировать разные по значению эмоциональные реакции и состояния. Но в повседневной жизни им владеет эмоциональный стереотип.

Во-вторых, подавляющее большинство обследованных находит, что свои экспрессивные средства они используют вполне адекватно. Люди редко отмечают у себя нежелательные формы экспрессии и практически никогда не находят неприемлемых.

По наблюдениям Бойко, около 20% обследуемых из разных социально-демографических групп нуждались в коррекции экспрессии. Однако чем очевиднее была необходимость в этом, тем упорнее сопротивлялся человек, защищая свое право остаться таким, каким его создала природа.

Люди могут подавлять поведенческие реакции, обычно сопровождающие какое-либо эмоциональное состояние. Как правило, мы смеемся, если считаем что-то забавным, но мы можем и подавить эту реакцию, если этот забавный инцидент оказался, к примеру, неуклюжим действием профессора или начальника. Таким образом, то, даем ли мы волю своим эмоциональным импульсам, частично зависит от социальных условий и целей. Однако тенденции выражать или подавлять эмоции могут быть и устойчивыми личностными характеристиками. Люди, неоднозначно относящиеся к выражению эмоций, осознающие преимущества и потери при раскрытии чувств, считаются сверстниками более сдержанными (King, Emmons, 1990) и сравнительно хуже распознающими эмоции других людей (King, 1998). Внутренний конфликт в отношении выражения эмоций создает риск психического дистресса (King, Emmons, 1990).

Капрара Дж., Сервон Д. 2003, с. 400

Описание эмоций в энергетических и поведенческих (т. е. объективных) параметрах, что было основным подходом при их изучении в 20-х годах прошлого столетия, связь эмоций с мотивационной сферой привели некоторых психологов к отрицанию эмоций как самостоятельной психологической категории. Особенную активность в этом направлении проявляла Э. Даффи (1941). Она писала, что все характеристики эмоционального поведения можно свести к трем переменным:

1) энергетическому уровню;

2) степени целенаправленности;

3) особенности реакции на ту или иную ситуацию, но эти переменные характерны и для тех форм поведения, которые не считаются эмоциональными.

Слабость этой позиции очевидна. Даффи показала недостаточность для раскрытия природы эмоций активационно-поведенческого подхода, но не выдвинула никаких серьезных аргументов для отрицания эмоций как самостоятельного психологического феномена. Естественно, все формы поведения, в том числе и эмоционального, имеют какие-то стержневые, общие характеристики (переменные), которые и отметила Даффи. Но это характеристики поведения, а не собственно эмоционального реагирования. Для последнего обязательны специфичные переживания, которые Даффи почему-то проигнорировала. И включенность этих эмоциональных переживаний в интеллектуальные и волевые процессы, в поведение еще не есть доказательство того, что эмоций как самостоятельного феномена, как специфичной формы реагирования на значимые ситуации не существует.

2.4. Эмоциональное реагирование как психофизиологическое состояние

Из изложенного ранее ясно, что эмоциональное реагирование человека представляет собой сложную реакцию, в которой задействованы разные системы организма и личности. Следовательно, эмоциональное реагирование можно понимать как возникновение психофизиологического (эмоционального) состояния (подробно см.: Е. П. Ильин, 2005).

На том, что эмоции следует рассматривать как состояния, впервые акцентировал внимание Н. Д. Левитов (1964). Он писал по этому поводу: «Ни в какой сфере психической деятельности так не применим термин “состояние”, как в эмоциональной жизни, так как в эмоциях, или чувствах, очень ярко проявляется тенденция специфически окрашивать переживания и деятельность человека, давая им временную направленность и создавая то, что, образно выражаясь, можно назвать тембром или качественным своеобразием психической жизни. (…) Даже те авторы, (…) которые не считают нужным выделять психические состояния в качестве особой психологической категории, все же пользуются этим понятием, когда речь идет об эмоциях или чувствах» (с. 103).

Большинство психических состояний «метятся» знаком и модальностью эмоциональных переживаний. Это служит еще одним доказательством неразрывности эмоций и состояний. Но из этого не следует, что «…в эмоциональных состояниях непосредственно (…) реализуются переживаемые человеком эмоции» (Витт, 1986, с. 54). С моей точки зрения, Н. В. Витт допустила здесь две неточности. Во-первых, говорить о переживаемых эмоциях некорректно: чуть ранее автор определила эмоцию как специфическую форму переживания (получается – переживаемые переживания). Во-вторых, и это самое главное, переживаемая эмоция, по Витт, реализуется через эмоциональное состояние. Выходит, что эмоция – это одно, а эмоциональное состояние – это нечто другое.

Понимание эмоционального реагирования как состояния, с моей точки зрения, имеет принципиальное значение, так как оно дает возможность точнее понять суть эмоции, ее функциональное значение для организма, преодолеть односторонний подход к ней лишь как к переживанию своего отношения к кому– или чему-нибудь. Вопрос лишь в том, нужно ли эмоциональные состояния считать частью (компонентом) психических состояний, или же следует считать, что эмоциональные состояния представляют собой определенный вид психических состояний. Я придерживаюсь точки зрения, что имеются психические состояния, которые не осложнены эмоциональными переживаниями: бдительной настороженности («оперативный покой», по А. А. Ухтомскому), решимости в безопасной ситуации и др. В то же время большинство психических состояний осложнены эмоциональными переживаниями, поэтому могут называться и эмоциональными состояниями.

Рассмотрение эмоции в качестве психофизиологического состояния, т. е. функциональной системы, включающей различные уровни реагирования на значимую ситуацию, важно еще и потому, что позволяет более адекватно диагностировать эмоциональные состояния. Дело в том, что ни одна из функциональных характеристик, взятая в отдельности, не позволяет диагностировать ту или иную эмоцию (Г. Шварц, 1982). Так, еще Бине и Куртье (1897) показали, что ускорение деятельности сердца и изменение частоты и глубины дыхания наблюдаются при разных эмоциях. Д. Линдсли (1960) нашел, что депрессия альфа-ритма наблюдается как при удивлении и испуге, так и при сенсорном раздражении и акте внимания.

Каччиоппо с соавторами (1992) выделяют специфическую физиологическую индивидуальную особенность – уровень реагирования физиологических систем на определенный входящий сигнал, или «преимущество» системы. У некоторых людей преимущественно развиты нервы, контролирующие моторику, а нервы симпатической системы развиты слабо. У этих людей эмоциональная экспрессивность будет преобладать над внутренним возбуждением. Таким образом, фенотипически их можно назвать экстернализаторами. У других же преимущество по сравнению с соматической системой имеет симпатическая система; такое сочетание высокого уровня возбуждения и низкого уровня экспрессивности характеризует интернализаторов.

Капрара Дж., Сервон Д. 2003, с. 413–414

Итак, эмоциональная сторона состояний находит отражение в виде эмоциональных переживаний (усталость, апатия, скука, отвращение к деятельности, страх, радость достижения успеха и т. д.), а физиологическая сторона – в изменении ряда функций, и в первую очередь вегетативных и двигательных. И переживания, и физиологические изменения неотделимы друг от друга, т. е. всегда сопутствуют друг другу. В этом единстве психических и физиологических признаков состояний причинным фактором может быть каждый из них. Например, при развитии состояния монотонии причиной усиления парасимпатических влияний может быть чувство апатии и скуки, а при развитии состояния утомления причиной появления чувства усталости могут быть возникающие физиологические изменения в двигательных нервных центрах или мышцах и связанные с этим ощущения.

Глава 3

Аффекты и настроения – самостоятельные эмоциональные явления?

3.1. Аффекты

В начале ХХ века среди различных «чувств» в самостоятельную группу стали выделяться аффекты[5]. Об аффектах говорили как об эмоциональных реакциях, направленных на разрядку возникшего эмоционального возбуждения. По В. Витвицки, аффект – это чувственное состояние, которое «приобретает весьма значительную силу и становится общим бурным нарушением психической жизни» (1946, с. 239). К аффектам он относил такие эмоциональные реакции, как страх, ужас, гнев и т. п. К. Штумпф, считая чувства разновидностью ощущений, выделял аффекты как особый вид психических явлений. Постепенно утвердилось представление о некоторой самостоятельности аффекта как вида эмоциональных явлений (Куттер, 1998), и при классификации этих явлений его стали выделять наряду с эмоциональным тоном, настроением и собственно эмоциями (что нашло отражение во многих учебниках по психологии). А. Н. Леонтьев, разделяя эмоции и аффекты, пишет, что «первые воспринимаются субъектом как состояния моего “Я”, вторые – как состояния, происходящие “во мне”. Это отличие ярко выступает в случаях, когда эмоции возникают, как реакция на аффект» (1984, с. 170). (При этом остается неясным, как различить состояние своего «Я» и состояние, происходящее «во мне»).

Кроме других общеизвестных признаков аффектов, А. Н. Леонтьев, вслед за Э. Клапаредом, выделяет тот, который, по его мнению, отличает их от эмоций: аффекты возникают в ответ на уже фактически наступившую ситуацию и в этом смысле являются как бы сдвинутыми к концу события, в то время как эмоции предвосхищают события, которые еще не наступили. Но разве эмоции не возникают по поводу уже свершившегося? Например, студент радуется, получив на экзамене отличную оценку, а болельщик огорчается по поводу того, что игрок его любимой команды не забил пенальти. Эмоции и аффект также разделяются А. Ш. Тхостовым и И. Г. Колымба (1998). С их точки зрения, оба этих эмоциональных феномена представляют собой крайние точки некоего континуума, «задающие основные различия. Тогда аффект выступает как неуправляемое (непроизвольное), зачастую беспредметное переживание, образующее натуральный базис эмоции. В аффекте феноменологические и вегетативные проявления недоступны интроспективному расчленению, не образуют временного зазора, непосредственны и неуправляемы. Противоположный полюс – целостная зрелая эмоция, доступная опосредствованной регуляции, рефлексии и всегда предметная» (с. 43).

Из этого отрывка и из содержания данной статьи создается впечатление, что авторы под аффектом понимают эмоциональный тон. Мне представляется, что нет никаких оснований рассматривать эмоцию и настоящий аффект как две разные эмоциональные реакции. Аффект есть не что иное, как сильно выраженная эмоция. Как пишет А. Г. Фортунатов (1976), если эмоция – это душевное волнение, то аффект – это буря. Любая эмоция может достигнуть уровня аффекта, если она вызывается сильным или особо значимым для человека стимулом. Я могу, например, испытывать удовлетворение от успешно сданного экзамена, могу тихо радоваться этому событию, а могу ликовать. Степень проявления этой положительной эмоции будет зависеть от значимости для меня данного экзамена, моих ожиданий и моей эмоциональной реактивности.

Аффект как разновидность эмоции характеризуется:

1) быстрым возникновением;

2) очень большой интенсивностью переживания;

3) кратковременностью;

4) бурным выражением (экспрессией);

5) безотчетностью, т. е. снижением сознательного контроля за своими действиями; в состоянии аффекта человек не способен держать себя в руках. При аффекте мало продумываются последствия совершаемого, вследствие чего поведение человека становится импульсивным. Про такого человека говорят, что он находится в беспамятстве;[6]

6) диффузностью; сильные аффекты захватывают всю личность, что сопровождается снижением способности к переключению внимания, сужением поля восприятия, контроль внимания фокусируется в основном на объекте, вызвавшем аффект («гнев застилает глаза», «ярость ослепляет»).

Отделение аффективных реакций от эмоций приводит к появлению «лишних» эмоций. Так, Плачик (Plutchik, 1962) пишет как о рядоположных эмоциях об отвращении и омерзении, печали и скорби, хотя последние в этих парах эмоций являются лишь более сильным проявлением первых.

Аффективные проявления положительных эмоций – это восторг, воодушевление, энтузиазм, приступ безудержного веселья, смеха, а аффективные проявления отрицательных эмоций – это ярость, гнев, ужас, отчаяние, сопровождающиеся нередко ступором (застыванием в неподвижной позе). После аффекта часто наступает упадок сил, равнодушие ко всему окружающему или раскаяние в содеянном, т. е. так называемый аффективный шок. Частое проявление аффекта в нормальной обстановке свидетельствует либо о невоспитанности человека (человек позволяет себе перейти в аффективное состояние), либо об имеющемся у него нервно-психическом заболевании.

Однако такое понимание аффекта не согласуется с использованием термина «аффект» для обозначения любых эмоциональных реакций, что характерно для западной психологии. Например, в книге Ф. Тайсона и Р. Тайсона (1998) часть четвертая названа «Аффект», а не «Эмоции»; аффект определяется авторами, вслед за А. Комптоном (Compton, 1980) и П. Кнаппом (Knapp, 1987), как психическая структура, включающая мотивационные, соматические, экспрессивные, коммуникативные, эмоциональные или чувственные компоненты, а также ассоциированную идею или когнитивный компонент. Термины «чувство» и «эмоция» они оставляют, соответственно, для переживаемого и поведенческого аспектов аффектов. Таким образом, понимание аффекта этими авторами скорее ближе к моему пониманию эмоционального состояния.

3.2. Настроение (эмоциональный фон в данный момент)

Из всех эмоциональных феноменов настроение является самым неопределенным, туманным, почти что мистическим. Например, в обыденном сознании оно часто понимается как хорошее или плохое «расположение духа», как настрой (наличие или отсутствие желания) человека в данный момент общаться, чем-то заниматься, соглашаться или не соглашаться и т. д. (недаром подчиненные, идя на прием к начальнику, стараются узнать, в каком он находится настроении). Именно так С. И. Ожегов (1975) и определяет настроение: как внутреннее душевное состояние, как направление мыслей, чувств и как склонность что-либо делать. Рассматривает настроение как настрой и Л. В. Куликов (1997).

О. Эверт (Ewert, 1970) под настроением понимает фоновые переживания смутной природы, где нет предметной соотнесенности (т. е. не ясна причина этих переживаний).

В большинстве учебников психологии настроение описывается как самостоятельный эмоциональный феномен, отличающийся от эмоций. Например, Н. Н. Данилова (2000) пишет, что одно и то же явление одновременно может вызвать как эмоцию, так и настроение, которые могут сосуществовать, влияя друг на друга.

Чтобы понять, насколько туманны представления психологов о настроении, достаточно обратиться хотя бы к одной книге, где речь идет об эмоциональной сфере человека. Дж. Капрара и Д. Сервон (2003), например, в главе об аффективном опыте человека пишут, что «настроение предрасполагает человека к переживанию определенных эмоций. Раздражительность, например, предрасполагает к гневу» (с. 383). Но разве раздражительность как повышенный уровень активации не есть уже признак того, что человек чем-то недоволен, рассержен, т. е. уже переживает какое-то эмоциональное состояние, которое может быть лишь усилено? Ведь гнев – это сильно выраженная степень недовольства чем-то, а не другое эмоциональное состояние, отличное от недовольства. Отделяя эмоции от настроения, авторы пишут, что «настроение может быть обусловлено биохимическими сдвигами в организме, тогда как внутренние биохимические изменения сами по себе не способны вызвать такие специфические эмоции, как ревность и гордость» (с. 383). Здесь авторы, как мне представляется, все разнообразные эмоциональные проявления смешали в одну кучу. Действительно, биохимические изменения в организме (голод, жажда и т. п.) могут привести к изменению эмоционального тона ощущений, но они не могут вызвать появление чувств, упомянутых авторами (ревность и гордость), поскольку, как это будет показано в главе 11, это не эмоции и тем более не эмоциональный тон ощущений. Далее авторы пишут: «Следует ли оценивать отдельные эмоции или сосредоточиться на общем настроении?» (с. 402). Но что это такое – «общее настроение»?

Что психологи понимают под настроением? В. Ноулис (V. Nowlis, 1965), А. Весман и Дж. Рикс (Wessman, Ricks, 1966) дают весьма неопределенное понимание настроения: это эмоциональная черта, тесно связанная с чувствами и поведением и являющаяся базовой функцией общих условий жизни индивида. По С. Л. Рубинштейну, «настроение – не специальное переживание, связанное с каким-то частным событием, а разлитое общее состояние. Настроение отчасти более сложно и, главное, более переливчато-многообразно и по большей части расплывчато, более богато мало уловимыми оттенками, чем четко очерченное чувство» (1989, с. 176). Рубинштейн подчеркивает, что настроение, в отличие от других эмоциональных переживаний, личностно.

В отличие от С. Л. Рубинштейна, Н. Д. Левитов (1964) считает, что настроение не только личностно, но и ситуативно. В одних случаях оно предметно (вызывается конкретными обстоятельствами), в других – беспредметно; в одних случаях оно более личностно, в других – менее личностно. Левитов понимает настроение как общее эмоциональное состояние, которое в течение определенного времени окрашивает переживания и деятельность человека. Л. В. Куликов (1997), напротив, не считает настроение особым психическим (эмоциональным) состоянием. Он пишет: «Иногда настроение рассматривают как разновидность психического состояния. В большинстве случаев это встречается при попытке характеризовать состояние, выдвинув на первый план особенности настроения. По моему мнению, ошибочно считать настроение самостоятельным видом состояния – настроение является лишь частью психического состояния. Помимо него в состояние входят также физиологические, психофизиологические, социально-психологические и другие компоненты» (с. 73).

По А. Изену, настроение – это течение или поток гедонически ориентированных идей, мыслей и образов, извлекаемых из памяти. Их объединяет общий положительный или отрицательный гедонический тон.

К. Прибрам рассматривает настроение как некий мониторинг окружающих жизненных обстоятельств.

По Л. М. Веккеру (2000), настроение – это душевное самочувствие, которое человек испытывает наряду с физическим самочувствием.

Некоторые авторы вообще предпочитают не говорить о настроении, вместо этого используется термин «эмоциональный фон» (эмоциональное состояние), который отражает общее глобальное отношение человека к окружающей ситуации и себе самому (Хомская, 1987).

Как видно из этого краткого перечня, который можно было бы продолжить, прийти к какому-то однозначному определению настроения невозможно. Поэтому необходимо рассмотреть различные характеристики настроения.

В отличие от эмоций, настроение в большинстве отечественных и зарубежных (например, Дж. Капрара, Д. Сервон, 2003) учебников по психологии характеризуется:

1) слабой интенсивностью;

2) значительной длительностью; настроение может длиться часами, а то и днями;

3) подчас неясностью его причины; испытывая то или иное настроение, человек, как правило, слабо осознает причины, его вызвавшие, не связывает его с определенными людьми, явлениями или событиями (при плохом настроении у человека после сна говорят, что он сегодня «встал не с той ноги»).

Кроме того, Дэвидсон (Davidson, 1994) полагает, что эмоции влияют преимущественно на действия, подготавливая организм к определенным адаптационным реакциям, тогда как настроение влияет преимущественно на когнитивную сферу, переключая процессы внимания и оценивания стимулов.

Рассмотрим, насколько соответствуют реальности эти признаки настроения и чем они отличаются от характеристик эмоций.

Слабая интенсивность и связанная с этим плохая осознаваемость не являются характеристиками только настроения. Слабо выраженные переживания могут сопутствовать как эмоциональному тону, так и эмоциям. В то же время, как справедливо замечает Н. Д. Левитов, настроение может осознаваться не только как нерасчлененный общий эмоциональный фон, но и как четко идентифицируемое переживание (скука, тоска, печаль, радость). Таким образом, настроение может осознаваться как отчетливо, так и не очень отчетливо. Левитов отмечает, что человек часто не замечает своего настроения в течение длительного времени потому, что нет причин и поводов для отклонения настроения от обычного. Эта же, по существу, мысль высказывается и Н. Н. Даниловой. Рассуждая о том, что настроение бывает как осознаваемым, так и неосознаваемым, она пишет, что для того, чтобы последнее перешло в первое, оно должно достигнуть некоторого порога, привлечь наше внимание. Попадание в фокус внимания делает возможным не только осознание наличия того или иного настроения, но и понимание причины его появления. Автор полагает, что это может послужить толчком к трансформации настроения в эмоцию. Таким образом, настроение как эмоциональное реагирование присутствует всегда, но мы его можем не замечать. Следовательно, мы его не переживаем.