Крым. Большой исторический путеводитель

Народ это был воинственный, а его цари – с большими державными амбициями. Страна постоянно вела войны с Вавилонией, Урарту, сирийскими царствами, Фригией, Израильским царством (которое в 722 г. до н. э. разгромила), Египтом, мидянами и другими – с кем только можно. Создав при этом первую, пожалуй, в истории империю, диктуя порою свои условия фараонам (и даже господствовали в стране на Ниле на протяжении 15 лет).

Наряду с сильной пехотой, являвшейся основой ассирийской армии, всадники, колесницы тоже были широко представлены в ней. В IX в. до н. э. конница стала выделяться в самостоятельный род войск – со своим управлением и организованной подготовкой всадников. До стремян еще никто в мире не додумался (это произойдет через тысячу с лишком лет), но появилось высокое удобное седло. Чтобы всадники на спине коня меньше думали о сохранении равновесия, они вели бой парами: один был вооружен луком, другой копьем, но главное, у этого второго был широкий щит, и основной его задачей было оберегать стрелка.

Самым интересным нововведением были инженерные войска – тоже как самостоятельная часть армии. В их ведении были осадные башни, тараны, катапульты, штурмовые лестницы, бурдюки, с которыми ассирийцы переплывали реки, весь необходимый инструмент для ремонта дорог и устройства мостов и переправ.

В середине VIII в. до н. э. ядро ассирийской армии стало профессиональным, составляя так называемый «царский отряд». Племенные ополчения привлекались все меньше, повелители предпочитали теперь пополнять армию лучшими воинами побежденных, даруя им жизнь.

Но общий дух армии был таков, что ее цари, вожди и воины, бесстрашные до самоотвержения, не знали пощады и редко миловали врага. Взятая штурмом крепость срывалась до основания, ее защитников, как и плененных в открытом бою, ждала чудовищная расправа. Живых людей жгли, сдирали с них кожу, сажали на кол. Тысячами связывали кожаными ремнями – так, что не шелохнуться, и из этих тысяч складывали огромные штабеля, обрекая людей на долгую мучительную смерть. Захваченных вождей торжественно казнили в своей столице – Ниневии.

Правда, перед началом военных действий и перед штурмом крепости ассирийцы всегда предлагали покориться им без боя – и если это происходило, держали слово, были довольно милостивы, не только сохраняли жизни, но и не очень обременяли повинностями. В случае же сопротивления истреблялись не только воины, но и мирное население – поголовно, без разбора пола и возраста. То же ждало восставших.

Таковы были ассирийские боги – они требовали безусловного повиновения, а всякое нарушение их установлений предполагало жестокую казнь. И на сопротивление противника, и на восстания покоренных народов ассирийцы смотрели как на бунт против своих богов, как на богохульство. Не правда ли, схожий настрой встречаем и на страницах Ветхого Завета: еврейские воины, подобно ассирийским, не знают пощады; в захваченном городе, следуя данной своему племенному богу Яхве «военной присяге», истребляют все живое – вплоть до последнего осла, до последнего пса.

Вскоре после первых столкновений ассирийцы переняли скифские стрелы (следом это сделали и другие народы), изучили тактику степняков и придумали способы противодействия ей.

* * *

Оправившись от поражения, киммерийцы заключили было союз с фригийцем Мидасом против Урарту, но царь последнего Руса II благополучно перекупил их, и они вместе с ним пошли на Фригию и ее союзников. В разгоревшейся в 675 г. до н. э. войне Фригию ждало жестокое поражение, престарелый Мидас погиб, киммерийцы отводили душу в его осиротевшем царстве повальными грабежами.

Но к этому времени, явно им не на радость, в регионе появляются их хорошие знакомые – скифы. Предшествующие годы они провели в Восточном Закавказье, на территории Азербайджана. Там они основали полукочевое государство под названием Ишкуза. В это новообразование были включены и местные племена, а те из них, которые пасли скот в горах, были скифами ассимилированы.

Скифы внимательно следили отсюда за всем тем, что происходит в Передней Азии. Налаживали отношения с родственной по языку и по корням Мидией (мидийцы – ближайшая родня персам, и все они вместе со скифами и киммерийцами – иранцы). А вскоре скифы уже не следили, а участвовали в переднеазиатских делах. Их царь Ишпакай погиб в войне с Ассирией. Тогда заключили союз с мидянами против ассирийцев. А в недалеком будущем – с ассирийцами против мидян. Не стоит осуждать непостоянство кочевников, там все вели себя подобным образом. С кочевников спроса меньше, они были людьми пришлыми, а остальные наверняка имели с кем-то сложившиеся отношения, давние симпатии.

Скифы обрели большое влияние. Мидия стала зависимым от них государством, большие скифские отряды вторгались в Сирию, Иудейское царство, даже Египет вынужден был откупиться от них. А где-то ок. 653 г. до н. э. они добрались до своих заклятых недругов: царь Мадий с большим войском ворвался на опорную территорию киммерийцев в Малой Азии и перебил там многих из них – судя по всему, избаловавшихся от вольной разбойной жизни. От полного уничтожения их спасло только то, что в Ассирии началась смута, и скифы незамедлительно устремились туда за легкой поживой.

Так что киммерийцам довелось еще повоевать с малоазийским царством Лидией, и в бою с ними погиб его царь Гигес. Для разрядки – вспомним историю, каким образом Гигес пришел к власти. В молодости он был всего лишь телохранителем у лидийского царя Кандавла. Этот Кандавл был без меры влюблен в свою юную красавицу жену, и отсутствие меры проявилось, в частности, в том, что он буквально заставил своего телохранителя полюбоваться на ее наготу. Укрытый за занавесом, Гигес лицезрел, как женщина готовится ко сну. Но царица цепким женским взглядом заметила слежку, однако вида не подала. Наутро она дозналась, в чем дело. И поставила Гигесу (который, надо думать, был ей небезразличен) условие: или он убивает Кандавла, становится царем и берет ее в жены – или умирает сам. Понятно, что верный телохранитель выбрал не второй вариант.

Гигес, надо признать, оказался на своем месте: он существенно расширил границы государства, благодаря чему Лидия получила выход к морю. Но в 650 г. до н. э. погиб в битве с киммерийцами, защищая от них свою столицу Сарды.

После этого киммерийцы еще повоевали, еще пролили немало кровушки, но из анналов истории они вскоре исчезают, вероятно, растворившись среди исконного местного населения – надежной в историческом масштабе привязки к этой земле они обрести не сумели.

О пребывании же в Передней Азии скифов еще не раз упоминалось в ассирийских хрониках и других исторических памятниках (в «Истории» Геродота, в частности). Но и они, хоть и изрядно подмяли под себя мидийское государство, глубоких корней здесь не пустили. Однажды мидийский царь Киаксар пригласил знатнейших скифов к себе на пир, его вельможи изрядно их напоили (скифы это дело любили) – и всех прикончили. Оставшись без руководства, скифы были вынуждены покинуть Мидию.

Какое-то время они еще продержались в регионе, базируясь на свои владения в Закавказье, в Ишкузе. Но в начале V в. до н. э. покинули и эти края, двинулись в природное свое Причерноморье. Часть их задержалась или осела на Северном Кавказе – там археологи находят их следы, но подробностей не известно.

Пребывание скифов в Передней Азии не прошло для них бесследно. Они многое усвоили в искусстве ведения войны, в вооружении (в главном для себя). Переняли, например, пластинчатые металлические панцири – главную принадлежность тяжелой кавалерии. Не только переняли, но и развили идею: их мастера-оружейники изобрели более надежный чешуйчатый панцирь на кожаной основе.

Геродот утверждает, что жены скифов, оставленные на время похода дома, успели нарожать детей от рабов (тех самых, которых хозяева якобы ослепили, чтобы не лакали кобыльи сливки). Дети эти подросли (еще бы – как-никак прошло более столетия) и решили не допустить возвращения законных супругов своих матерей. Для чего насыпали оборонительные валы и выступили на битву. Держались они хорошо, скифы долгое время ничего не могли с ними поделать. Наконец, один сообразил: они так доблестно бьются, потому что видят, что мы считаем их за равных себе. А что, если их – кнутами? Так и поступили. В пасынках, как только те увидели приготовленные для них бичи, сразу заговорила рабья кровь, они задрожали и разбежались. Так скифы вернулись восвояси.

При всем уважении к Отцу истории за этой легендой трудно разглядеть какие-то реальные события. Не говоря уж о временном промежутке, в поход никак не могли уйти все мужчины, даже их большинство – иначе и возвращаться было бы некуда, вон сколько орд напирало вослед аж от самого Алтая в поисках пастбищ.

Что касается упомянутых выше «скифских валов», то могли иметься в виду различные сохранившиеся частично и до наших дней сооружения. Змиевы валы южнее Киева, Траяновы валы по Днестру, Перекопский вал и другие. Возможно, начальный этап возведения каких-то из них действительно относится к скифским временам, но основные работы были проделаны гораздо позже, при готах, римлянах или славянах – со II в. до н. э. по VIII в. н. э.

О славянском участии, возможно, свидетельствует следующая легенда. Богатырь Никита Кожемяка одолел Змея, а тот, поверженный, предложил: не губи меня, а давай лучше поделим с тобой землю пополам. Никита изготовил подобающую соху в триста пудов весом, впряг Змея, и они прочертили пограничную полосу от стольного Киева до Синя моря. Моря Никита бороздить не стал, Змея убил, а труп забросил в волны. Так появились Змиевы валы, а тело убиенного пресмыкающегося, возможно, стало островом Березань в Днепровском лимане.

* * *

Геродот побывал в Скифии в середине V в. до н. э., в годы, когда его родная Греция переживала высочайший взлет культуры – подобного, может быть, не повторилось больше за всю историю человечества. Одной из причин этого подъема считается успешное отражение греками страшного персидского нашествия в начале столетия.

А еще раньше, между 519 и 512 гг. до н. э., состоялся поход на Скифию огромного войска персидского царя Дария I (по Геродоту, численность войска составляла около 700 тысяч человек, но это, представляется, очень большое преувеличение).

Внятного морально мотивированного повода для нападения у повелителя не было, разве что ссылки на давние уже похождения скифов в переднеазиатских пределах, а если по совести – экспансионизм чистейшей воды. Желание не только расширить свою и без того огромную державу (от Инда до Нила), но и сплотить ее народы совместным деянием, славной победоносной войной. Персидская империя была настолько разношерстна, что у Геродота страницы уходят на описание многочисленных контингентов двинувшегося в поход воинства, включая самые экзотические: вплоть до каких-то африканцев в доспехах из страусовой кожи. Дарий хотел на деле проверить боеспособность своей армии и повысить ее в видах более серьезных, как он полагал, предстоящих походов. В них он должен был вслед за титулом «победителя всей Азии» снискать титул «победителя всей Европы».

К западной оконечности Малой Азии войско доставили корабли подвластных персидскому царю греческих ионийских городов. Греческий инженер Мандрокл соорудил понтонную переправу через Босфор – из сцепленных бортами кораблей. Армия вступила во Фракию – и фракийские народы покорились практически без боя, только геты оказали сопротивление – но были быстро разбиты и сочли за благо встать в ряды победителей. Затем – переправа через Дунай.

Скифы следили за каждым шагом персидской армии. И незамедлительно обратились за помощью к соседним народам. Когда их вожди собрались вместе со скифскими царями на совет, им был приведен довод: царь (Дарий) идет не против нас одних, он покоряет всех, кто ни встретится на пути. Покончит с нами – примется за вас.

Но ответного энтузиазма скифы не встретили, разве что савроматы обещали помочь со временем. Выходило, рассчитывать надо только на себя.

План действий был разработан такой. Женщин, детей, стариков – немедленно в кибитки и на северные границы скифских владений, в лесостепную полосу и леса. В открытый бой не вступать. Выделить большой отряд отборных всадников. Они должны были дразнить врага, имитировать готовность вступить в бой – но на деле сразу же отступать. Причем отступать таким образом, чтобы заманить персов во владения отказавших в поддержке народов – чтобы те, наконец, оказали сопротивление.

Так и стали действовать. Но заманивать-то на соседские земли заманивали, только их обитатели, завидев, какая страшная сила на них надвигается, сразу начинали искать спасения там же, где и скифские женщины. Агафирсы и подавно – заявили скифам, что, если те посмеют по каким бы то ни было военным нуждам вступить в их владения, они встретят решительный отпор.

И тогда скифы перешли к тактике, которую впоследствии так и назвали – скифской и называют уже два с половиной тысячелетия. К тактике выжженной земли и партизанских наскоков. Летучие отряды убивали воинов, отправившихся на поиск продовольствия и корма для лошадей. Постоянно совершались наскоки на вражеское войско, при этом опрокидывали конницу и гнали ее перед собой – в результате она расстраивала ряды собственной пехоты. Но с пехотой скифы в ближний бой не вступали, только обстреливали ее из луков; при этом они имели обыкновение пускать коня рысью прочь от вражеского строя, но отнюдь не со страха: круто повернувшись в седле всем туловищем назад, им удобно было прицеливаться.

Так продолжалось довольно долго, и Дарий, наконец, понял, что дело становится худо. Он послал гонца к скифскому царю Иданфирсу со словами примерно следующего содержания: «Чудак! Зачем ты все время убегаешь? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе – остановись и сразись. Если нет, то, принеся в дар твоему владыке землю и воду, вступи в переговоры».

Иданфирс ответил, что он вовсе не убегает. Что он живет в такой стране, в которой ни городов, ни селений – так что защищать в ней нечего, и он просто ездит по степи, куда ему вздумается. Но в стране этой, продолжал он, есть еще отеческие могилы, и если пришельцы вздумают надругаться над ними – они узнают, как сражаются скифы. Владыками же своими скифы признают только своих богов Зевса и Гестию (богиню семейного очага и жертвенного огня). А вместо земли и воды они пошлют царю такие дары, что, посмотрев на них, он сам должен понять, что они значат. Но за то, что Дарий назвал себя владыкой над Иданфирсом, он еще дорого заплатит!

Скоро персидский царь получил обещанные дары. Ими оказались птица, мышь, лягушка и пять стрел. Дарий повеселел, рассудив: мышь обозначает землю, лягушка – воду, птица по быстроте схожа со скифским конем. Ну а стрелы – он их отдает, отказываясь от сопротивления!

Придворные охотно согласились со своим повелителем. И только один из них рассудил иначе: скиф хочет сказать, что если мы не улетим, как птицы, не нырнем в воду, как лягушки, не ускользнем, как мыши, – нас ждет смерть от этих стрел!

Настроение сразу переменилось: действительно, все начинало складываться согласно этому истолкованию. А потом было отступление, были огромные потери: умершими от болезней, от плохой пищи и воды, от скифских стрел. Дорог в степи не было: отстать, отбиться, потеряться ничего не стоило – а это означало верную смерть.

Огромным потерям поспособствовал и сам Дарий: однажды перед выходом он приказал оставить в лагере всех больных и слабосильных и всех ослов. Ослов – чтобы они ревели, и скифы думали, что войско в стане. А больных и слабосильных – чтобы от них избавиться. Но самим им сказали, что войско отправляется на решающую битву, а они остаются, чтобы охранять лагерь и чтобы набраться сил.

* * *

После этого нашествия скифы стали жить не слабо связанными между собой племенными союзами, возглавляемыми каждый своим царем, а, можно сказать, в условиях раннего государства, с выраженной управляющей иерархией. Во главе ее стоял единовластный повелитель – верховный царь, постоянная резиденция которого стала столицей государства (близ нынешней Каменки-Днепровской Запорожской области Украины, на левом берегу Днепра). Это было огромное поселение «городского типа», ремесленный центр Скифии. Отсюда, помимо прочего, осуществлялось управление теми общинами земледельцев, которые были подведомственны царскому двору. В окрестностях городища и сегодня можно видеть множество курганов над могилами царей и высшей придворной знати.

Прочие цари получали теперь еще и придворный статус и значительную часть своего времени проводили при повелителе. Их сыновья и другие юноши из знатных родов прислуживали при дворце в качестве конюших, виночерпиев, кравчих, слуг, вестников. «Все как у людей» – в своих переднеазиатских походах скифская знать насмотрелась на жизнь блестящих царских дворов.

Главной силой, на которую опирался скифский царь, было войско, хоть и сохранявшее в основном племенную организацию, но командующие племенными отрядами подчинялись теперь непосредственно царю. Введены были и территориальные административные единицы, округа, возглавлявшиеся назначаемыми царем номархами. Это было очень важное нововведение. Менталитет кочевника таков, что свет чужого ночного костра, пусть даже за горизонтом, невольно вызывает смутную тревогу. И если взаимоотношения на уровне отдельных семей и родов довольно успешно регулировались на основе традиций выбранными родовыми старейшинами и главами племен, то на более высоком уровне авторитет предводителей племенных союзов и их связь между собой были явно недостаточны. В результате много крови проливалось в межплеменных столкновениях из-за сочных пастбищ, источников воды, контроля над караванными путями.

* * *

Централизованное скифское государство сразу осуществило пробу сил. Сначала были надежней подчинены племена лесостепной полосы и лесов (в том числе Геродотовы «скифы-пахари», скорее всего славяне). Затем скифские цари повели экспансию на земли фракийцев.

В 496 г. до н. э. был совершен поход через всю Фракию вплоть до Херсонеса Фракийского (на Галлиполийском полуострове в европейской части нынешней Турции). Но фракийцы тоже были воинственны, в большинстве своем их племена находились на высоком уровне культуры, а вражеское вторжение заставило сплотиться и их. В середине 480-х гг. до н. э. соперники пошли на мировую – был заключен династический брак между скифским царем Ариапифом и дочерью фракийского правителя Тереса, граница между Скифией и Фракией была установлена по Дунаю.

В годы конфликта нападениям скифов подвергались и греческие колонии во Фракии (была сожжена Истрия). Но местные греки представляли немалую силу и в военном отношении, и экономически, поэтому желательно было наладить добрые отношения и с ними. Политическую выгоду принесло отсутствие у скифов единобрачия: царь Ариапиф взял в жены еще и гречанку из Истрии (она родила ему небезызвестного Скила, рассказ о котором впереди).

* * *

Геродот в своей «Истории» большое внимание уделяет племенам Скифии. Их много. В ковыльных степях Приазовья, Крыма, в примыкающих к Перекопу степных просторах кочевали «царские скифы» – самые многочисленные, самые привилегированные и «самые настоящие». В степях поблизости от них расположились другие скифские племена. К востоку и к югу – в некотором отдалении, но все равно на опасном расстоянии обитали кочевые племена из других народов иранского корня: сарматы (савроматы), языги, роксоланы и другие.

В лесостепи, в лесах жили племена, из-за отдаленности которых до Геродота дошли, скажем так, несколько искаженные сведения о них. По образу жизни это в большинстве своем явно уже не скифы (хотя кого-то Отец истории и называет скифами, но «скифами-пахарями»). Это земледельцы, рыболовы, охотники. А кто-то, по Геродоту, вроде бы и скифы, и кочевники, но не скифы – потому что занимаются людоедством. А невры хоть и скифы, но рыжие и голубоглазые и едят шишки; плюс к тому они на несколько дней в году обязательно превращаются в волков. Где-то среди этих племен обособленными общинами живут переселившиеся из своих колоний греки и потомки от смешанных браков греков с местными жителями.

По материалам современных исследователей, античным историком по большей части имелись в виду славяне, балты, племена, представляющие собой остатки славяно-балтской общности, финны, возможно, какие-то фракийские группы.

Сложнее идентифицировать обитавших где-то на Северном Кавказе, по соседству с сарматами, амазонок. Да-да, тех самых. Историк рассказывает, как скифы и сарматы поначалу при встрече вступали с ними в сражения, приняв этих изготовившихся к битве красивых воинов за юношей. И только осматривая тела убитых врагов, убеждались, что ошиблись. Поэтому в конце концов решили больше с ними не воевать. Геродот приводит интересные сведения о том, как кочевники и прекрасные фурии занимались продлением рода и как делили потомство.

Если без улыбки – информация Геродота об этих народах древности, несмотря на ее порою анекдотичность, оказалась ценнейшим материалом для позднейших историков, а многие ставившиеся на протяжении веков под сомнение сведения были подтверждены данными археологии.

* * *

То, что сообщает Геродот о скифской религии, тоже представляет большой интерес. Но порою современного читателя озадачивает, как историк отождествляет богов – скифских и греческих. Читаем: «Скифы почитают только следующих богов. Прежде всего Гестию, затем Зевса и Гею (Гея у них считается супругой Зевса); после них – Аполлона и Афродиту Небесную, Геракла и Ареса. Этих богов признают все скифы, а царские скифы приносят жертвы еще и Посейдону. На скифском языке Гестия называется Табити, Зевс (и, по-моему, совершенно правильно) – Папей, Гея – Апи, Аполлон – Гойтасир, Афродита Небесная – Аргимпаса, Посейдон – Фагимасад».

Видите, как под другими именами, в обрядах и мифах другого, совсем, казалось бы, несхожего с греками варварского народа, уверенно узнаются родные боги. Вряд ли это натяжка, подгонка под знакомые реалии. Скорее, у людей древности на этот счет существовало более острое зрение и «шестое чувство»: тогда живее была ментальная память о временах праиндоевропейской общности и позднейших, производных от нее общностей, когда и рождались представления о главных богах и мифы о них. Прагреки и праарии жили когда-то вместе после распада праиндоевропейской общности. Проявление такого чувства можно встретить и у других античных историков, греческих и римских.

Смотрите, Зевса «совершенно правильно» называть Папей – так ведь «папа» по-гречески значит «отец», и Зевс в их литературе постоянно величается «отцом богов». Соответствующее Зевсу римский Юпитер – от древнелатинского Dyeus Pater Diespiter, а это словосочетание – от праиндоевропейского Dyeus Phater, «бог-отец» – бог света в той, древнейшей мифологии. В звательном падеже у греков имя Зевса звучало совсем по-праиндоевропейски, с добавлением схожей с «патер» концовки (аналогичным образом обстояло дело и в санскрите, и в иллирийских языках).

Интересен образ Посейдона. Спроси у нас, кто такой, большинство по школьной памяти сразу отчеканит: «греческий бог морей». А ведь у греков он был еще и «Посейдоном Конским», и богом землетрясений. Сразу встает образ божества с взлохмаченной бородой и трезубцем, несущегося в упряжке из бешеных коней по беснующимся (трясущимся) волнам. В степи же бег конского табуна – как землетрясение, и развевающиеся конские гривы – как гребни волн. Сколько здесь скифского! Хотя имена бога, греческого и скифского, несхожи: на путях истории, в промежуточных этногенезах, в заимствованиях исходное могло преобразиться до неузнаваемости (или просто замениться).

Далее у Геродота читаем: «У скифов не в обычае воздвигать кумиров, алтари и храмы богам, кроме Ареса. Ему они строят такие сооружения». Историк не сообщил нам, как скифы называли этого особо чтимого ими бога войны, мы узнаем лишь, что символом его был вертикально воткнутый короткий (35–40 см) меч-акинак. Но если ограничиться греческим «Арес», сколько можно наассоциировать близких по звучанию, по смыслу и по вызываемым эмоциям слов: не говоря уж о схоже звучащем римском Марсе – английское «Хурэй!», его русский аналог «Ура!», английское Hurry и русские ярость, Ярило, Сварожич – бог открытого огня.

Храмы скифскому Аресу сооружали, надо думать, без архитектурных излишеств – если судить по тому, какими были его алтари. Большая гора хвороста и воткнутый в нее меч-акинак – не более того. В жертву богу войны приносили различных животных, излюбленной его пищей был, конечно, конь. Приносили и человеческие жертвы; одного из сотни пленников – обязательно.

Случалось, человеческие жертвы подносились и великой богине Табити (Гестии) – это происходило на Таманском полуострове, если местным скифам удавалось захватить греческих мореплавателей (но можно предположить, что здесь историк путает скифов с таврами). Однако и ей, и остальным богам (кроме Ареса) обычными жертвами были животные и плоды земные. Основным местом свершения обрядов, вместо храмов и святилищ, были курганы над могилами предков.