Ловцы видений

– Так, значит, ты у нас танцор… – усмехнулся Волк, но тут же стал серьезен. – При определенной работе из тебя могло бы что-то получиться. В нашем деле особенно важны сила, скорость и техника. Со скоростью у тебя все в порядке, техникой ты овладеть в состоянии, но тебе надо много работать, чтобы стать сильным, стойким и ловким. Не говоря уже о том, что необходима решительность при нападении, чему, очевидно, тебя в твоем танцевальном классе никто не учил.

Роун почувствовал, что Волк – хороший, серьезный учитель, у этого брата не было и следа лукавства, присущего Ворону. Тренировки под его руководством полностью противоречили принципам, которых придерживались в Негасимом Свете. Его родители пришли бы в ужас, узнав, чем он собирался заниматься. Почему же эти движения казались Роуну вполне нормальными и он испытывал физическое наслаждение от упражнений? Ведь теперь само его выживание могло зависеть от того, насколько хорошо ему удастся овладеть боевыми искусствами.

Брат Волк улыбнулся, взял у него меч-секач, и впервые после того, как Роун оказался в лагере, он улыбнулся учителю в ответ.

От тренировочной площадки мальчик направился к колодцу. Отойдя на некоторое расстояние, он заметил, что брат Волк о чем-то говорил со Святым. Через несколько минут Волк поклонился Святому, который направился к своему шатру. Роуну очень хотелось узнать, о нем ли они разговаривали…

Подняв из колодца ведро, Роун от души напился. Меч-секач лежал у него в руке как влитой. Движения, которые вызывали в Негасимом Свете такое отвращение, казалось, прямо-таки ложились на его душу, одновременно восхищая и отталкивая. Роун вылил на себя остатки воды из ведра, как будто хотел смыть напряжение тренировки.

Прислонившись к дереву, он закрыл глаза. Снежный сверчок вылез у мальчика из кармана, устроился на груди и принялся сверчать свою песню.

НАПРОТИВ РОУНА В ЯРКОМ ЛУННОМ СВЕТЕ ВОЗНИКАЕТ КАКОЕ-ТО ДРЕВНЕЕ СУЩЕСТВО.

«КТО ТЫ?» – СПРАШИВАЕТ ОН.

РОУН ТЯНЕТСЯ К НЕМУ, НО СУЩЕСТВО ДВИЖЕНИЕМ РУКИ СБИВАЕТ ЕГО С НОГ. ОН БЫСТРО ВСКАКИВАЕТ, НО СТРАННАЯ ФИГУРА ХВАТАЕТ ЕГО ЗА РУКУ, ВНОВЬ БРОСАЕТ НА ТРАВУ И УПИРАЕТ РАЗДВОЕННОЕ КОПЫТО ЕМУ В ГРУДЬ. РОУН ПЫТАЕТСЯ ЕГО СБРОСИТЬ, НО КОПЫТО С СИЛОЙ ПРИЖИМАЕТ ЕГО К ЗЕМЛЕ.

«ДАЙ МНЕ ВСТАТЬ!» – ПРОСИТ ОН.

«А ТЫ ЗАСТАВЬ МЕНЯ…» – ШЕПЧЕТ СУЩЕСТВО.

Роун пришел в себя, когда зазвонил колокол. Солнце стояло в зените. Он чувствовал странное возбуждение. Мальчик не мог припомнить, чтобы раньше, когда он жил в Негасимом Свете, у него бывали такие странные и яркие видения. Хотя, должно быть, такие необъяснимые галлюцинации – обычное дело у тех, чья жизнь сломана.

Он почувствовал, как на него накатывает волна отчаяния и горя, но тут заметил, что ему машет рукой Поваренок. Это отвлекло мальчика от нахлынувших воспоминаний. Сдержавшись, он вышел из шатра к Поваренку. От соблазнительного запаха вкусной еды у Роуна забурчало в желудке.

– Вот что у меня особенно хорошо получается… Смотри! – воскликнул Поваренок и одним рывком содрал шкуру с кролика, обнажив розовое мясо.

Роуна чуть не вывернуло наизнанку! В Негасимом Свете они ели куриные яйца, пили козье молоко, но о том, чтобы питаться плотью животных, и помыслить никто не мог. Но теперь, когда он стал есть мясо, нужно было быть лицемером, чтобы прятать глаза и не смотреть, как животных убивают и сдирают с них шкуру. А когда ему придется покинуть лагерь, умение готовить мясо может очень даже пригодиться, поэтому, сделав над собой усилие, он продолжал смотреть на манипуляции повара. В животе бурчало. Поваренок скалил зубы.

– Я могу это делать одной рукой даже с закрытыми глазами. Хочешь покажу?

– Нет, с меня хватит.

– Ты что, мне не веришь?

– Да нет, верю я тебе, верю!

Поваренок чиркнул ножичком по шее кролика, потом повернулся к нему спиной, протянул руки назад, сделал рывок и гордо поднял перед собой звериную шкурку, с которой капала кровь.

– Ну что, не слабо, а?

– Впечатляет, – пробормотал Роун.

– Ну ладно, – сказал Поваренок, – пойдем, на кормлю тебя обедом.

– Я не голоден.

– Еще успеешь проголодаться. – Поваренок потащил его в пустой шатер трапез, усадил за стол и налил ему чашку козьего молока. – Спорим, раньше ты никогда не видел, как с кролика снимают шкуру?

– Откуда ты знаешь?

– Ты весь позеленел!

Роун усмехнулся и отпил молока.

– Как ты стал здесь поваром?

Поваренок точил нож и даже не взглянул в его сторону.

– Я для этого лучше всего приспособлен.

– Значит, ты сам себе выбрал это занятие?

Поваренок негромко рассмеялся.

– Никто сам себе работу не выбирает. Это делают пятеро – братья Святой, Ворон, Жало, Волк и Аспид. Так что самому мне выбирать ничего не пришлось. Это все, на что я способен.

– Не понял…

– Это то, что я делаю лучше всего, – сказал Поваренок, как отрезал.

Роун уловил, что затронул деликатный вопрос, и перевел разговор на другую тему:

– Я представляю, чем занимается каждый из этих пятерых, кроме брата Ворона. У него есть какие-то определенные обязанности?

– Да. И очень важные.

– Какие же?

Поваренок посмотрел на Роуна с опаской.

– Он занимается делами.

Роун кивнул, не очень понимая, какие дела имеются в виду.

– Ты заметил, какой у него запах изо рта? – спросил он парнишку.

Поваренок прикусил губу.

– Знаешь, что это такое? – настаивал Роун.

– Скорпионье пойло.

– Это что, напиток такой?

– Скорпионьи хвосты, маринованные в кукурузной настойке.

– Такое, небось, хлебнешь – и Богу душу отдашь.

– Там как раз столько яда, чтобы затуманить мозги и чуть-чуть свести тебя с ума.

– Должно быть, брату Ворону это нравится.

Поваренок подошел ближе к Роуну и прошептал:

– Я слышал, как брат Аспид выговаривал ему за то, что он слишком много пьет. Скорпионье пойло достать нелегко, обычно оно бывает только у брата Аспида. Он хранит его для медицинских целей. Брат Ворон больше пары глоточков перед сном не может у него выклянчить. Я слышал однажды, как брат Жало ему сказал: «Я даже представить себе не могу, что с тобой будет, если ты всю бутылку вылакаешь».

Роун был в некотором замешательстве, но молчал, опасаясь неосторожной фразой нарушить начавшие устанавливаться между ними доверительные отношения.

– Что с тобой? – спросил повар.

– Я, кажется, начал кое о чем догадываться.

– О чем?

– Сдается мне, брат Ворон за мной следит.

Поваренок рассмеялся, но Роуну показался горьким его смех.

– Как допьешь молоко, стакан оставь на столе.

Он вышел из шатра, оставив озадаченного Роуна одного за столом.

Резким движением мальчик отставил стакан в сторону, обернулся и вздрогнул, заметив смуглого человека с короткой черной бородой, стоявшего позади него.

– Я – брат Жало, – сказал мужчина и сделал Роуну жест следовать за ним.

Семеро мужчин сидели, склонившись над кругом на большом плоском камне. Внутри круга углем были нанесены контуры витиеватого рисунка, отдельные части которого были завершены, хотя трудно было разобрать, что на нем изображено. Брат Жало взглянул на Роуна.

– Твоим цветом будет охра.

Он протянул мальчику меховые одежды и перчатки с обрезанными пальцами. Когда Роун их надел, Жало дал ему небольшую, похожую на трубочку воронку и мисочку с красновато-коричневым песком.

– Зачем мне все это? – спросил Роун.

– Цель нашего занятия – упражняться в терпении, упорстве и сосредоточенности. Наноси свой цвет там, где маленькие ромбы. Эти мои слова тебе на сегодня – последние.

Остаток дня был проведен в молчании. Каждый друг аккуратно наносил через свою воронку одновременно по несколько песчинок в отведенное его цвету место. Роун пытался сосредоточиться на поставленной задаче, но мысли его витали в облаках.

Стоув все тянется, тянется к Роуну… Она так близко, совсем рядом, он уже почти схватил ее за руку, но не успевает коснуться пальцев сестры, как костяная палица наездника обрушивается ему на голову.

Роун усилием воли вернулся в настоящее, но было уже поздно – песок из его воронки высыпался слишком быстро и заполнил пространство за пределами отведенных участков. Брат Жало это заметил, но ничего не сказал.

Ошибку исправить было почти невозможно, и когда перед заходом солнца прозвенел лагерный колокол, Роун почувствовал облегчение. Все суставы болели и не сгибались, казалось, будто он просидел в одной позе целую неделю, но сделать почти ничего не успел. Рисовавшие песком художники встали и низко поклонились. Потом каждый из них взял незажженный факел и направился к возвышенности в западной части лагеря. Роун следовал за ними, и, когда они дошли до вершины, он увидел там все Братство, собравшееся в полном составе. Взгляды всех братьев были устремлены на солнце, почти закатившееся за горизонт. Перед группой стоял брат Аспид, держа в руке такой же незажженный факел, как остальные.

– Свет умирает, чтобы возродиться вновь! Ему вторили все братья:

– Свет его жив во веки веков!

Солнце скрылось за горизонтом, озарив небеса прощальными красными сполохами. В тот момент, когда оно исчезло из вида, брат Аспид зажег свой факел.

– Мы живы светом Друга.

Братья один за другим зажигали свои факелы от факела брата Аспида, а Роун переживал в душе обрушившиеся на него несчастья. Тут перед ним откуда ни возьмись появился брат Ворон.

– Вот ты, оказывается, где! – воскликнул он. – Вовремя я тебя нашел. Брат Святой приглашает тебя с ним отужинать в его покоях.

– Спасибо тебе, брат, – ответил Роун. – Я знаю, как его найти.

Но Ворон дружески улыбнулся и пошел вместе с ним.

– Твой первый день у нас поистине впечатляет. По моему скромному мнению, ты самый странный новый адепт, который появился у нас за все эти годы.

– Ты, брат Ворон, слишком великодушен ко мне.

– Нет, маленький брат, это ты оказываешь мне честь, общаясь со мной. Ведь отношение к тебе Пророка просто исключительное! Скажи-ка мне, Роун, что тебе сегодня больше пришлось по душе – боевые искусства или рисование песком?

– Я и сам еще толком не разобрался. Мне кажется, каждое занятие имеет свое назначение.

– Да, это верно. А какое назначение у тебя?

– Что ты имеешь в виду?

– У каждого человека в этой жизни наверняка есть какое-то предназначение. Чем еще можно объяснить наше жалкое бренное существование?

– Я, наверное, еще слишком молод, чтобы судить об этом, – ответил Роун. – А какое предназначение у тебя, брат Ворон?

– Ну, это яснее ясного – служить Другу, конечно.

– Может быть, когда я больше узнаю о Друге, – сказал Роун, тщательно подбирая слова, – это станет и моим уделом.

– Уверен, что так оно и будет. Мне бы только хотелось понять, дорогой мой товарищ, почему Святой решил пригласить тебя разделить с ним трапезу.

– Представления не имею…

– Да, да, у Святого всегда на все есть свои резоны… – Лицо брата Ворона расплылось в широкой улыбке. – В жизни очень важно иметь хороших друзей.

Роуну почувствовал облегчение, когда они подошли к шатру Святого.

– Ну, давай, маленький брат, – напутствовал его на прощание Ворон, – веди себя там осмотрительно.

* * *

Роун волновался, но с радостью перешагнул узкий порог полутемных покоев Святого. Он прошел несколько темных пустых помещений в направлении мерцавшего за ними света и оказался в главном зале большого шатра. Мальчик удивился, увидев, что посреди него горел костер, дым которого выходил в отверстие у вершины. Святой сидел на ковре, украшенном изображениями змей. Повсюду были разбросаны книги, и Святой их просматривал.

– Хорошо, что ты пришел, Роун. Расскажи мне, о чем здесь написано.

Роун опустился на колени на ковер и взял книгу:

– Она называется «Алиса в стране чудес».

– Забавно. Что здесь еще есть?

Роун поднял с пола другой увесистый том:

– Это – Святая Библия.

Святой взял у него толстую книгу, ощутил в руке ее вес, понюхал:

– Вот, оказывается, чем пахнет старый Бог.

– Хочешь, я тебе из нее немного почитаю?

– Здесь все ересь и вранье, – с раздражением буркнул Святой и бросил книгу в огонь.

Роун выхватил ее из костра и сбил пламя с обложки. В Негасимом Свете книгами очень дорожили. Даже мысль о том, чтобы сжечь книгу, была для Роуна кощунственной.

– Наш Друг – первый Бог и последний! Нам не нужно вранье язычников! Брось эту книгу обратно в огонь, – распорядился Святой.

Роун мешкал, сдерживая охватившую его ярость.

– Этим текстам многие тысячи лет! В них описаны два великих религиозных движения, борьба и войны их пророков.

Святой молчал, размышляя над словами мальчика. Потом произнес:

– Ты умен не по годам. Я не стану спорить. Положи книгу в тот ящик.

Роун положил Библию в большой сундук, где уже лежала стопка книг. Он заметил, что там лежали еще несколько связанных лентой медальонов с прядями волос и детские игрушки – кольцо, погремушка, волчок.

– Разве здесь есть дети?

Святой ответил не сразу:

– Здесь детей нет.

После паузы он попросил:

– Найди мне интересную книгу.

Роун стал перебирать книги одну за другой, читая Святому названия и вкратце рассказывая об их содержании. Там были «Любовная лирика Сапфо», «Франкенштейн», «Гамлет», «Пособие по ремонту „фольксвагена-жука“», «Преступление и наказание», «Республика» Платона, «Биография Майкла Джексона», «Биология дельфинов-касаток», «Камасутра». Так он перебрал десятки книг, но каждый раз Святой бросал одно и то же:

– Бесполезно!

– Какая же тебе нужна книга? – недоуменно спросил Роун, но тут же пожалел, потому что Святой рявкнул:

– Такая, которая может быть мне полезна!

Роун продолжил просматривать пыльные тома, пока не наткнулся на историю создания и развития двигателя внутреннего сгорания. Он перерассказал ее содержание Святому.

– Это уже кое-что, – сказал Святой, пролистал книгу, глядя на иллюстрации, потом бросил ее в сундук. – Ты на правильном пути. Ищи дальше.

Скоро Роун нашел еще одну потрепанную книгу.

– Это – пособие по обеззараживанию почвы. – Он раскрыл книгу, и у него защемило в груди. – Эта книга из библиотеки моего отца, – сказал он, и на глаза его навернулись слезы. Он вспомнил, как отец держал эту книгу в руках, внимательно ее изучал, согнувшись над страницами, делал выписки. «Я касаюсь того, чего касался ты, отец».

Он услышал голос Святого:

– А в Негасимом Свете земля была заражена?

Роун вздохнул, словно отгоняя от себя печальные мысли.

– Да. Когда туда пришли Отцы-основатели, они нашли в этой книге сведения о растениях, вырабатывающих бактерии, которые уничтожают скопившийся в земле яд.

– Значит, эта книга может пригодиться и нам, – сказал Святой и указал на том с золотым тиснением на обложке: – А это что такое?

– Эта книга называется «История династии Цинь в Китае», – ответил Роун, просматривая страницы убористого шрифта. – В 221 году до нашей эры один человек победил там всех остальных полководцев и создал империю.

– А где был этот Китай? – спросил Святой.

– Это очень древняя огромная страна по другую сторону великого океана. Человек, которого звали Цинь, смог первым объединить всю ту страну.

– Эту книгу нам надо почитать, – проговорил Святой.

Роун открыл фолиант на титульной странице и прочитал первое слово:

– Китай.

Святой на него внимательно посмотрел.

– Ты различаешь написанные здесь буквы? – спросил Роун.

– Конечно, различаю, – раздраженно бросил Святой.

– «К» и «и» произносятся как «ки», – объяснил ему Роун.

Святой подозрительно покосился на буквы. Через некоторое время он перевел взгляд на Роуна.

– А как ему удалось победить всех других военачальников?

Роун раскрыл оглавление книги.

– Об этом речь пойдет только в третьей главе.

Мы со временем до нее дойдем, а сначала прочитай первое слово.

Святой пожал плечами.

– Давай начнем сразу с третьей главы.

– Сначала мы прочитаем первые две, они нам позволят…

– Главу третью. И не перечь мне!

– Третья глава легче не будет.

– Не имеет никакого значения! Читать будешь ты.

Лицо Святого исказилось гневом, и Роун понял, что, независимо от вызвавших этот гнев причин, ему лучше сразу же взяться за дело. И он начал читать повествование об императоре Цинь. Испытывая одновременно и восхищение, и отвращение, он читал о том, как император засылал шпионов, которые должны были следить за его соперниками, как он нагонял на врагов ужас неслыханной жестокостью, о безупречной стратегии сражений, в которых он их истреблял.

– Замечательный был человек! Наверное, он внушал подданным благоговейный трепет, – вздохнул Святой.

– Да уж, не без того. Святой взглянул на Роуна.

– Ты что, не согласен со мной?

– Думаю, трудновато ему приходилось – одни жестокости да убийства.

– Да, – заметил Святой, – конечно, в Негасимом Свете ты ничего этого не видел и не знал. Но в мире много таких людей, как император Цинь, и чем больше мы о них знаем, тем легче сможем их одолеть. Ну, ладно, на сегодня хватит. Продолжим чтение завтра.

– А не хочешь, чтобы я научил тебя…

– Время дорого, Роун из Негасимого Света. Мы больше успеем, если читать будешь ты. А теперь нам пора ужинать.

Роун прошел за Святым в небольшое помещение под пологом, где на столе уже стояли жареный кролик и картошка. Святой жестом указал Роуну на стул, а сам разрезал мясо и положил по кроличьей лапе с поджаристой корочкой каждому на тарелку.

– Спасибо, – пробормотал Роун.

Следуя примеру Святого, он взял лапу в руку, откусил кусок мяса и чуть не подавился.

– Сегодня ты очень хорошо зарекомендовал себя на тренировке, – сказал Святой.

Роун тяжело дышал, глядя, как Святой пожирает мясо.

– Брат Волк – прекрасный учитель. Он так хорошо показывал, как делать упражнения, что повторить было очень просто.

Святой пристально посмотрел на Роуна.

– Хоть у тебя нет никакого опыта, ты занимался наравне с некоторыми из моих самых опытных последователей.

– Надеюсь, я никого не обидел. Святой рассмеялся.

– Конечно нет. У тебя к этому прирожденный дар.

– Но я об этом ничего не знаю!

– Твой народ должен был знать! Почему они не обеспечили тебе более надежную защиту?

– Что ты хочешь сказать? – спросил Роун недоуменно.

– Друг учит нас, что жизнь бесценна и ее надо защищать. Греха в этом нет. У тебя выдающиеся способности к боевым искусствам. Тебе легко дается то, чего другие добиваются большим трудом. Это не случайность – это дар свыше. В тебе всегда был заложен этот талант, и его надо было развивать.

Услышав, что к шатру подъехали и спешились всадники, Святой вытер пальцы о тряпку, встал и положил руку на плечо Роуна.

– Завтра мы продолжим читать эту книгу.

Выйдя в холод ночи, Роун чуть не наткнулся на крупного жеребца. Животное со свистом дышало, раздувая большие ноздри, к седлу был приторочен меч-секач. Роун уставился на удивительное оружие и на четверых рослых братьев. Они выглядели усталыми, плащи их были покрыты засохшей грязью, с поясов свисали мечи. Они в упор рассматривали Роуна. Роун кивнул им, а Святой, огромной тенью нависавший над входом в шатер, жестом пригласил их войти внутрь.

Роун на какое-то время задержался, ласково поглаживая морду жеребца. От холода его бросило в дрожь. В первый раз в жизни он задал себе вопрос о том, что раньше воспринимал как само собой разумеющееся. Выжил бы народ Негасимого Света, если бы умел себя защитить? Почему они так противились сражениям? Почему их мудрые ценности на деле оказались несостоятельными? И в чем заключался его дар? Знал ли о нем его отец? Стал бы он возражать против использования его Роуном теперь, после всего, что случилось?

Роун чувствовал, что, несмотря на сладкозвучные речи Святого, верить ему нельзя. Но почему бы ему не овладеть теми навыками, которые он может получить, пока остается в лагере? Святой утверждал, что Роун не выживет за его пределами без его защиты, и он инстинктивно чувствовал его правоту. Слишком мало он еще знал об окружавшем его мире и о том, что творится вокруг.

Внезапно Роун ощутил присутствие брата Ворона. Но Ворон к нему не приближался, и Роун сделал вид, что ничего не заметил. Мальчик в одиночестве направился к своему шатру. Он решил закрепить упражнения, которым научился в то утро.

СУДЬБА ПРОРОКА

ГОВОРЯТ, ЧТО ОДНАЖДЫ НАШ МИР ЗАМЕРЦАЛ

ОТ ЛУЧЕЙ СООБЩЕНИЙ ИЗ СВЕТА,

ОЗАРИВШЕГО ТЫСЯЧИ МЕСТ.

НО ПОТОМ СВЕТ УГАС,

РАЗРАЗИЛАСЬ ВОЙНА

И РАЗРУШИЛА ВСЕ ГОРОДА.

ЛИШЬ ОДИН УСТОЯЛ,

НАШИМ ГОРОДОМ СТАЛ,

А ДРУГИХ ГОРОДОВ НЕ ОСТАЛОСЬ.

ИСТОРИЯ ДРУГА В ИЗЛОЖЕНИИ ОРИНА

Одуванчики – первые вестники весны, гробившись сквозь неподатливую почву, настырно тянули вверх желтые головки. Земля вокруг лагеря еще только начинала оттаивать, но сорные травы уже сильно пошли в рост. Здесь их собирали и перерабатывали для употребления в пищу. Снежному сверчку, как и Роуну, особенно нравились свежие нежные листочки, а братья больше ценили цветы, на которых настаивали вино.

Работы в лагере всем хватало с избытком. Надо было ухаживать за лошадьми и объезжать их, постоянно хлопотать по хозяйству, изготавливать и чинить оружие, поддерживать на территории лагеря порядок. За прошедшие месяцы Роун узнал, что жизнь каждого брата подчинена индивидуальному распорядку. Он легко приноровился к своему режиму. Установленный для него распорядок отвлекал от тяжелых, смурных, печальных мыслей и чувств, которые терзали его со времени трагедии в Негасимом Свете. Но по ночам, когда ему некуда было скрыться от боли, его мучили воспоминания о родителях, Стоув и других близких людях, которых он любил.

В то утро, как и во все другие дни, Роун занимался с братом Волком боевыми искусствами. Волк подробно объяснял ученикам, где расположены точки «убийства» – особые места на теле человека, которые надо поразить, чтобы убить врага или сделать его калекой. Во время занятий Роун никогда не задавал вопросов, хотя и сомневался, что тренировки проводились исключительно в целях защиты и самообороны. Он упорно работал с братом Волком над техникой ударов, но рано по утрам или поздними вечерами тренировался сам, отрабатывая упражнения, известные лишь ему одному. Эти занятия он держал в секрете – такие упражнения являлись в посещавших его видениях.

Видения приходили к нему неожиданно. Иногда они являлись во сне, иногда наяву.

ПУМА УГРОЖАЮЩЕ РАСХАЖИВАЕТ ПЕРЕД РОУНОМ.

В РУКЕ МАЛЬЧИКА ПОЯВЛЯЕТСЯ МЕЧ-СЕКАЧ. ПУМА ПРЫГАЕТ И РВЕТ КОГТЯМИ КОЖУ НА ТЕЛЕ РОУНА. МАЛЬЧИК ВЗМАХИВАЕТ МЕЧОМ И РАНИТ ЛАПУ ПУМЫ. ПУМА ВПИВАЕТСЯ РОУНУ В ГОРЛО, ОН, ОКРОВАВЛЕННЫЙ, ВАЛИТСЯ НА ТРАВУ.

«НЕ ОТСТУПАЙ», – ГОВОРИТ ПУМА.

«НО ТОГДА Я ТЕБЯ УБЬЮ», – ШЕПЧЕТ РОУН.

«ТЫ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО НЕОБХОДИМО. ПОПРОБУЙ ЕЩЕ РАЗ».

КРОВЬ РОУНА ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ТЕЛО, РАНА ЗАТЯГИВАЕТСЯ. ОН ВСТАЕТ, СЖИМАЯ МЕЧ В РУКЕ. ПУМА ВНОВЬ ВЗЛЕТАЕТ В ПРЫЖКЕ.

Это видение посещало его много раз. Роун научился бить сильно и быстро, уклоняясь от клыков и когтей мощного животного и падая на землю. Мальчик никогда не применял эти обретенные в видениях навыки на занятиях с братом Волком, но, храня их в секрете от учителя, очень переживал. Он надеялся, что настанет день, когда он сможет ему полностью доверять, и тогда, думал он, брат Волк узнает, каких высот мастерства достиг его ученик. Он мечтал увидеть в этот момент удивление и восхищение на лице учителя.

Каждый день после обеда Роун учился рисовать песком под руководством брата Жало. Теперь он занимался этим с радостью, но опыт обретался с большим трудом. Поначалу у него не хватало терпения часами сидеть, скрестив ноги, и ссыпать в ячейку по несколько песчинок. Полностью сконцентрироваться на работе мешало одолевавшее его беспокойство, он мысленно возвращался к жуткой Огненной Дыре, к той секунде, когда ручонка сестры выскользнула из его ладони, или к схваткам с являвшейся к нему в видениях пумой. В такие моменты либо воронка выскакивала из руки, либо красновато-бурый песок сыпался не туда, куда надо, и тогда брат Жало сурово и пристально смотрел на него исподлобья.

Но как-то раз, когда Роун пытался сосредоточиться на падавших песчинках, в кармане у него зашебуршился снежный сверчок. Мальчик так удивился, что чуть не выронил воронку. Но что-то вдруг изменилось – на него снизошла странная умиротворенность, взгляд застыл на кончике воронки. Когда он слегка коснулся ее пальцем, высыпалось немного песка, и, к своему удивлению, Роун теперь четко различал каждую песчинку в отдельности. Ему даже показалось, что песчинки стали крупнее, он видел их настолько отчетливо, будто они застыли в воздухе. У него возникло ощущение, как будто впервые в жизни он не просто смотрит, но видит. Когда в конце дня прозвучал колокол, возвестивший конец занятий, Роун был поражен – три часа пролетели, как ему показалось, за пять минут. Брат Жало взглянул на него с неким подобием улыбки на лице, и с тех пор он взял Роуна под свое крыло и стал давать ему советы о том, как следует совершенствовать навыки сосредоточенности и концентрации внимания. Брат Жало не любил проявлять свои чувства, но теперь Роун ощущал, что учитель относится к нему с душевной теплотой.