Мата Хари. Раздеться, чтобы выжить

– Да, сэр, – сказала она, отмечая собственную предусмотрительность.

– Вот и хорошо. Когда будешь готова, можешь пройти за кулисы. Чарли скажет, когда тебе выходить. У тебя две песни, поняла?

– Да, сэр.

– Потом вернешься сюда, получишь деньги, и мы поговорим о дальнейшем. Ну и чего стоишь? У тебя не так много времени.

Да, это был совсем не тот стиль общения с артистами, что в Лондоне! Никто не желал ей удачи, не напутствовал, не давал последних советов.

Рита спешно сняла пальто, повесила на крючок, причесалась перед зеркалом, висящим на стене, и вышла. Она не помнила, как пройти за кулисы, а спрашивать у мистера Самуэльсона не хотела.

«Я же сама учила Мэри, что здесь каждый сам должен искать свою дорогу, – подумала она. – Вот и найду».

Впереди Рита видела холл, в котором сновали зрители. Одни еще только приехали и спешили в зал, другие вышли покурить, побеседовать со знакомыми.

«Если вход в зал там, значит, за кулисы можно пройти здесь!» – подумала она, заметив узкую дверцу, прятавшуюся в нише.

Рита открыла ее и оказалась в таком же узком темном коридоре. Она едва заметила ступеньки, ведущие вниз, спустилась по ним и оказалась в другом коридоре, пошире. Здесь сновали нарядно одетые люди, прошел высокий негр в золоченом пиджаке с саксофоном в руках. Рита двинулась за ним, поднялась по другим ступенькам и оказалась там, где нужно, за кулисами зала.

Здесь всем командовал Чарли. Сейчас он разговаривал с тем самым саксофонистом и еще двумя темнокожими музыкантами. Чарли замолчал и сделал знак курчавому парню.

Тот шагнул на сцену и заявил:

– Что может быть лучше хорошей музыки? Только еще лучшая музыка! Перед вами оркестр братьев Томсон! Божественный саксофон Джимми, мощный барабан Джона и пианино Клайва!

Он не успел договорить, как братья заиграли.

Курчавый парень вернулся за кулисы и обычным голосом обратился к женщине, стоявшей возле выхода на сцену:

– Марта, готова? Ты следующая. Опять ты куришь эту свою дрянь! Я же говорил, чтобы ты не воняла здесь!

– Если я не сделаю пару затяжек, то не смогу как следует выступать, – ленивым голосом ответила Марта.

Рита наконец-то смогла разглядеть как следует артистку, вслед за которой предстояло выступить ей. Марта была значительно моложе ее. На вид лет двадцать с небольшим. Высокая блондинка, одетая в вызывающе короткое платье, оставляющее колени открытыми. Рита уловила непривычный запах, доносившийся от ее сигареты, и поняла, что это какой-то наркотик.

Между тем братья Томсон продолжали играть, и Рита вдруг узнала очередную мелодию, которую они исполняли. Это была «Грустная девчонка», та самая песенка, которую она учила сегодня. Но как ее расцветили темнокожие музыканты! Они раскачивали мелодию, как расшалившийся мальчишка лодку, отходили в сторону от основы, исследовали варианты. Это было классно!

Рита поняла, что имел в виду Том, когда говорил, что есть исполнители джаза куда лучше его. Да, это был высокий уровень.

«Интересно, что представляет из себя эта Марта, – подумала она. – Ведь она тоже танцует, как и я. Мне выступать после нее».

Тут она и получила ответ на этот вопрос. Кудрявый парень, имени которого Рита до сих пор не знала, выскочил на сцену и объявил, что братья Томсон теперь не одни. К ним присоединяется несравненная Марта Блюм.

Блондинка погасила сигарету и выбежала на сцену. Именно выбежала, а не вышла. Она двигалась, резко четко. Музыканты играли в очень быстром ритме, и Марта безупречно попадала в него.

Рита не могла бы сказать, что танец ей понравился. На ее вкус, движения Марты были слишком резкими, экстравагантными. Это была акробатика, а не танец, как его понимала Рита.

Но она видела и другое. Это был высокий уровень мастерства. Публика к нему привыкла. Вот почему Чарли требовал от нее самой большей четкости движений.

Не успела она додумать эту мысль, как братья Томсон исчезли со сцены, и конферансье объявил выход Риты Дан, известной певицы из Европы. Ее будто пружиной подбросило. Всякие сомнения и страхи исчезли.

Рита вышла на сцену танцующей походкой, уже входя в ритм той мелодии, с которой должна была начать свое выступление. Боковым зрением она успела заметить, как Том Ковач скользнул за рояль. Рита щелкнула пальцами, крутнулась на месте и запела.

Как же правильно она сделала, что поставила эту быструю песню впереди грустной, той, которая ей самой нравилась куда больше. Рита интуитивно чувствовала, что делает все так, как и нужно. Никакой печали, ни малейшей! Публике подавай бодрость! Она играла голосом, старалась двигаться больше, резче, как ее учил Чарли.

Когда Рита замолчала, в зале раздались аплодисменты и оглушительный свист! Она растерялась. Что это значит? Ее прогоняют? Это конец? Рита в панике обернулась к Тому. Тот ободряюще кивнул ей, поднял большой палец. Мол, все отлично!

Она ободрилась, решила, что здесь так принято. Просто ей никто не сказал об этом. Мистер Самуэльсен не предупредил Риту, что не надо долго кланяться, делать паузы между номерами. Она сама поняла это за последние полчаса, наблюдая за выступлениями артистов.

Поэтому Рита широко улыбнулась, снова шагнула к краю сцены и запела. Но опять не ту песню, которая ей больше нравилась, а модный блюз, разученный сегодня с Чарли и Томом.

По молчанию, наступившему в зале, она поняла, что публика ее слушает и одобряет. Рита осмелела и стала импровизировать, сделала паузу, которой в песне сначала не было, потом повторила последний куплет и замолчала.

Вновь раздались аплодисменты и оглушительный свист. Теперь она уже не испугалась, низко поклонилась, поблагодарила публику и легкой походкой направилась за кулисы. Рита помнила: две песни, не больше.

Однако за кулисами она столкнулась с курчавым распорядителем.

– Нет-нет, вы не закончили! – воскликнул он. – Давайте еще!

– Но мистер Самуэльсон сказал… – начала она.

– Не важно! Зал вас принимает. Надо развивать успех. Давайте еще одну!

Ее не нужно было уговаривать. Рита развернулась, вернулась на сцену и была встречена совсем уж оглушительным свистом. Подходя к микрофону, она сделала плавный пируэт так, словно начинала медленный танец в ритме той самой песни, которую все откладывала. Рита спела ее, танцуя, кружась по сцене. Вся скованность и испуг исчезли, пришло ощущение полной свободы. Как когда-то в Париже, в начале карьеры.

Допев, она помахала публике рукой и ушла, теперь уже окончательно. Ведь даже если бы курчавый парень велел ей сейчас петь еще, то Рита не смогла бы выполнить это требование. В запасе у нее больше не было ничего такого, что зал принял бы с восторгом. А портить впечатление зрителей было нельзя. Она это понимала.

Рита решила остаться за кулисами и посмотреть еще пару выступлений, чтобы узнать, что предлагают публике ее коллеги. Кроме того, ей хотелось поговорить с Томом Ковачем, спросить его мнение о своем выступлении.

Однако поговорить с Томом ей не удалось. Он не ушел со сцены вместе с ней, остался там, чтобы аккомпанировать следующему певцу.

Это оказался невысокий брюнет с невыразительным лицом. Рита решила, что он тоже будет выступать не очень долго, как и она сама, споет две-три песни и уйдет. Но женщина ошиблась.

Выяснилось, что зрители хорошо знают брюнета. Едва он вышел на сцену, как в зале опять поднялся свист, гораздо более громкий, чем после выступления Риты. Когда брюнет запел, она поняла, в чем секрет такой популярности. Голос у него был красивого тембра, богатый, звучный. Пел он, как видно, одни лишь шлягеры, которые публика хорошо принимала.

– Кто это? – спросила она у кудрявого распорядителя.

– А ты разве не знаешь? – удивился тот. – Ах да, ведь ты приезжая. Это Фрэнк Виченца. Он итальянец, вообще-то его зовут Франческо, но наша публика переделала это имя на Фрэнк. Да ведь ты и меня не знаешь! А пора бы и познакомиться. Меня зовут Ян Палех, я приехал из Чехии. Работаю распорядителем, конферансье.

– Я вижу, у вас тут народ со всех концов света, – заметила Рита.

– Что ты хочешь, это же Америка, – заметил Ян.

– Слушай, а когда будет антракт? Что-то его долго нет. А я хотела поболтать с Томом.

– Антракт?.. О чем ты? Тут их не бывает. Но Том скоро освободится. На сцену выйдет Билл. Он комик, и его выступление будут сопровождать Томсоны.

Так и вышло. Когда сладкоголосый Фрэнк допел последнюю песню и под одобрительные крики публики покинул сцену, с ним ушел и Том. Рита наконец-то смогла задать ему вопрос, который мучил ее весь последний час.

– Ну и как я выступала? – спросила она аккомпаниатора.

Рита ожидала похвал, восторженных отзывов, всего того, что обычно говорят артистам.

Вместо этого Том ответил:

– Очень неплохо. Конечно, надо учесть, что ты шла в начале, на разогреве. Публика относится к таким артистам довольно снисходительно. Если бы тебя поставили сейчас, то аплодисменты были бы жидкие.

– Но почему? Что я делала не так?

– Ты была слегка скована, особенно в самом начале, мало двигалась. Ты исполняла довольно старые вещи, а люди хотят слышать все новое. Тебе надо работать над репертуаром и движением. Но в целом выступать ты можешь, а это главное. Ладно, мне надо идти. Ведь я играю еще и в ночном клубе. Пока! – Пианист исчез.

Рита пошла обратно, в контору мистера Самуэльсона. Хозяин театра был не один. Рядом с ним сидел его помощник Чарли. Они составляли какую-то ведомость. Самуэльсон молча выложил перед Ритой банкноту с портретом президента Джексона и пять – с Вашингтоном.

Когда она поблагодарила его и взяла деньги, он произнес:

– Для первого раза очень неплохо. Но с таким репертуаром ты сможешь выступать только на разогреве, а там претендентов полно. И вообще, я думаю заканчивать со всем этим винегретом, где всего понемногу. Будем давать только мюзиклы! Если ты сможешь играть в них, тогда у тебя есть будущее.

– Я хотела бы попробовать, – сказала Рита.

– Хорошо, давай попробуем. Приходи послезавтра к десяти. Чарли будет распределять роли в спектакле «Пэгги и Майк». Он посмотрит, на что ты годишься.

Чарли приветливо помахал ей рукой, показывая, что понял свою задачу, и мужчины снова склонились над бумагами.

Глава 5

Прошел месяц с того дня, как Рита ступила на американский берег. Деревья в маленьких скверах вдоль Бродвея красовались в золотом уборе, и воздух по утрам был пропитан морозцем. Тонкие пальто, в которых теперешние подруги прибыли из Дублина, уже плохо грели, и они приобрели новую одежду. Мэри – белое шерстяное пальто в талию, а Рита – шубку из белки.

Теперь она могла позволить себе такую трату, поскольку имела стабильный, очень хороший заработок. В течение этого месяца Рита вписалась в состав не одного, а двух мюзиклов. Она выступала в «Пэгги и Майк», а также в новом модном представлении «Я пою о тебе», пела там в паре не с кем-нибудь, а с самим сладкоголосым Фрэнком Виченца.

Мэри не могла похвастаться такими успехами. Она все так же трудилась официанткой в ресторане «Петербург» и едва сводила концы с концами, но тоже была довольна жизнью. Эта девчонка входила в число тех немногих людей, которые довольствуются малым и редко впадают в отчаяние. Она была счастлива тем, что у нее была работа и замечательная подруга Рита, которая ссудила ей деньги, недостающие для покупки того самого белого пальто.

В ресторане за ней напропалую ухаживали повара, усатые официанты и посетители-мужчины. Среди этих кавалеров уже появился один, которому рыжеволосая Мэри отдавала предпочтение. Его звали Билл Крейтон, он работал инженером-электротехником в крупной фирме.

Этот человек случайно забрел в русский ресторан и попал как раз за столик, который обслуживала Мэри. С тех пор он стал заходить в «Петербург» с завидной регулярностью. В последнюю неделю Билл появлялся там уже не как клиент, а как знакомый Мэри, к концу рабочего дня, чтобы проводить ее до дома. Эти прогулки затягивались допоздна, так что Мэри возвращалась в съемную квартиру в час, а то и в два.

Рита с грустью думала, что вскоре настанет день, когда Мэри ее покинет, и она останется одна. За этот месяц женщина обзавелась множеством знакомых, имела успех у публики, имя «Рита Дан» стояло на всех афишах. Но она так и не завела себе близкого друга, и никто не провожал ее домой.

Это было странно и печально. Раньше у Риты никогда не было проблем с поклонниками. Мужчины с вожделением смотрели на Мату Хари, готовы были пожертвовать всем на свете ради нее. Достаточно вспомнить барона Мирбаха, который бросал любимые скачки, покидал свой судебный департамент, чтобы встретиться с такой красавицей. Антуан Моро пожертвовал своей карьерой, пошел на смертельный риск, чтобы спасти девушку, которую даже не обнял ни разу. А инженер Ричард Вуд?.. А пианист Поль Шмидт, приложивший столько усилий, чтобы спасти ее от ареста?

Ступая на американскую землю, она надеялась, что и здесь будет то же самое. Прошел уже месяц, и все ее надежды сбылись. Кроме этой, самой простой и естественной.

«Неужели мой возраст так сказывается? – думала она, готовая впасть в панику. – Сорок четыре года – это приговор? Нет, не может быть! Просто я в чем-то неверно себя веду».

На следующий день после того, как ей в голову пришла эта мысль, ее догадку подтвердил Том Ковач. Был редкий вечер, когда пианист никуда не спешил после спектакля, и они зашли в соседний бар выпить по чашке кофе.

После незначительного разговора о коллегах Том внимательно посмотрел на Риту и произнес:

– Честно сказать, глядя на тебя, я удивляюсь тому обстоятельству, что ты одна, вокруг тебя не толпятся поклонники.

– Я сама удивляюсь, Том, – призналась Рита. – Теряюсь в догадках, никак не пойму, в чем тут дело. Может, я выгляжу недоступной ледяной скалой, от которой пышет холодом?

– Что-то такое есть, – согласился пианист. – Но мне кажется, что дело в другом. Ты пережила большое горе, забросила карьеру артистки. Это на тебе сказалось. Ты никак не можешь поверить в свой успех, в себя, продолжаешь бояться провала. Это заметно. В твоем взгляде есть что-то такое, что заставляет мужчин тебя жалеть. В Америке мужчины редко любят женщину из-за этого. В Европе – другое дело, там такое в порядке вещей. А здесь нет. Тебе надо изменить свою позицию в жизни, показать себя человеком успеха. Тогда мужчины станут воспринимать тебя иначе.

Рита хорошо запомнила то, что сказал пианист, и решила последовать его совету. Теперь, прежде чем выйти из дома, она по несколько минут стояла в прихожей и вспоминала все хорошее, что случилось с ней за последние дни, аплодисменты публики, самые удачные моменты из своих выступлений. Сперва Рита собирала плотный ком этих позитивных впечатлений и лишь потом покидала квартиру.

Кроме того, она решила изменить некоторые привычки. Например, стала ездить не на метро, а в такси. Теперь Рита получала по 50–60 долларов в неделю и могла себе это позволить.

«Если я решила стать человеком успеха, то и вести мне себя надо соответственно», – решила она для себя.

По вечерам, после спектаклей, Рита не спешила домой, а шла в ресторан, например, в «Колизей» или «Пасифик».

И что же? Том оказался прав! Спустя короткое время она стала замечать пристальные мужские взгляды, устремленные на нее.

Теперь у нее в театре была своя артистическая уборная. Еще через несколько дней туда принесли записку. Некий мистер Кармайкл предлагал несравненной мисс Рите поужинать в ресторане «Лагуна».

Разумеется, она приняла это предложение. У нее было свидание, первое на американской земле. Однако особой радости оно ей не принесло.

Мистер Оливер Кармайкл, биржевой маклер с Уолл-стрит, оказался донельзя скучным и пресным типом. Разумеется, он был женат и встречу с актрисой воспринимал как простую интрижку, нечто вроде партии в бридж. Этот господин ничем не интересовался, никуда не ходил, в театр забрел по какому-то недоразумению, и говорить с ним, по большому счету, было не о чем.

Мало того, он даже не употреблял спиртного и всецело поддерживал сухой закон! Рита заикнулась о том, что можно поговорить с официантом, и у него наверняка найдется что-то покрепче кофе. Мистер Кармайкл вперил в нее ледяной взгляд своих бледно-голубых глаз и выразил надежду, что она пошутила, а на самом деле вовсе не собиралась нарушать закон. Рита быстро соскучилась с ним и все ждала, когда же этот романтический ужин наконец-то закончится.

Возвращаясь домой на такси, она размышляла, почему этот поклонник показался ей таким противным. Ее прежние друзья в Европе – банкиры, министры, генералы, бароны – были намного интереснее. Они обладали известной широтой мышления. Но отчасти дело было и в ней самой.

«Это шпионская работа тебя испортила, дорогая, – сказала она себе. – Когда погружаешься в атмосферу опасности, постоянного риска, привыкаешь думать о передвижении дивизий и устройстве новых вооружений, разговоры о люстре для гостиной или о каминной решетке – мистер Кармайкл обставлял свой дом и угощал Риту разговорами о своих приобретениях – кажутся донельзя скучными.

Я и с мужчинами в последние годы знакомилась только, так сказать, по работе. Французские генералы и министры поставляли мне информацию. Мой милый инженер Ричард тоже был источником важных сведений. Разве что Питер, моя последняя любовь, был всего лишь храбрым солдатом. За это я его и обожала.

Да, этот вывод верный. Я не ошибаюсь.

Что же теперь? Мне надо искать знакомых среди шпионов? Или тех людей, которые их ловят – контрразведчиков, полицейских, следователей?

Да, это так. По-видимому, работа в разведке, а затем два года участия в ирландском восстании начисто отбили у меня привычку к мирной жизни. Теперь мне будет интересно только с людьми риска, с теми, кто подвергает свою жизнь опасности.

Может, мне стоит отправиться в полицейский участок и повеситься на шею первому симпатичному сержанту? Или пойти в пожарную часть? В береговую охрану?

Или… помню, Чарли рассказывал о крутых, хорошо вооруженных ребятах. Их называют гангстерами. Они грабят банки, наводят страх на торговцев. Может, мне нужен именно такой любовник?»

Она не успела додумать эту мысль до конца. Такси остановилось возле ее дома.

Впрочем, неудача с первым поклонником и последующие размышления не убавили ее решимость покончить с одиноким существованием. Она продолжала держать себя как человек успеха, стала лучше одеваться, купила себе ожерелье, которое почти не отличалось от бриллиантового. Результат не заставил себя ждать. К ней стали проявлять интерес и ее коллеги по театру, и люди из зрительного зала.

Было еще несколько свиданий в ресторанах, восхитительная ночь в гостинице в Бронксе, проведенная с крепким молчаливым брюнетом по имени Джон. О своей работе он не сказал ей ни слова, но по некоторым намекам Рита заключила, что он имеет отношение как раз к тем персонажам, о которых она размышляла, к людям с пистолетами в карманах, готовым стрелять в любую минуту. За все время свидания Джон ни разу не заговорил о своих чувствах, однако выразил желание встретиться с ней еще раз. Он сказал, что найдет ее в театре.

«Значит, я была права, когда думала о людях риска, – размышляла она в то утро, после свидания, когда Джон исчез. – Гангстеры и полицейские, люди, готовые убивать и погибать, – вот кто мне нужен. Но не скучно ли с ними будет? Ведь Джон за все время нашего свидания и ста слов не сказал. Не знаю».

Но оказалось, что она была не совсем права, когда думала, что привлекает внимание только людей с пистолетами. Вслед за угрюмым гангстером к ней проявил интерес гитарист из группы «Веселые скелеты» Арон Земник. Он был полной противоположностью Джону – веселый, сравнительно молодой, едва за тридцать, интересующийся всем на свете. Затем были коммивояжер средних лет по имени Рон, офицер береговой охраны Тони Спарк.

В общем, личная жизнь налаживалась. Она то и дело не ночевала дома, в их общей с Мэри квартирке на Адамс-стрит.

За ней даже начал ухаживать Чарли Сандоза, продюсер театра, правая рука мистера Самуэльсона. Но тут Рита сказала себе «Стоп!» и превратилась в глыбу льда. Пойти навстречу Чарли значило попасть в зависимость от него, а этого она совсем не хотела. Так что Сандоза повертелся вокруг нее и отстал.

Казалось бы, у Риты имелись все поводы быть довольной. Однако это ощущение как раз и не пришло к ней. Дело в том, что во всех этих мимолетных связях, иногда довольно интересных, не было главного – любви. Никто из ее партнеров не говорил ей тех самых слов. В их глазах она не видела того чувства, которое переполняло ее прежних любовников.

Да и сама Рита не ощущала к ним настоящего интереса. Это были обыкновенные интрижки, удовлетворение сексуальной потребности, нечто вроде гимнастики. Наблюдая по утрам за стайками людей в спортивных костюмах, бегающих по набережной Ист-Ривер, она думала, что сама похожа на этих персонажей, заботящихся о своем здоровье. Только вот Рита проявляла эту заботу вовсе без всякого костюма.

В результате через два месяца, проведенных в поисках счастья, она вновь впала в хандру. Любовь не приходила, а без нее жизнь была пресной и скучной. Рита уже думала, что так все и будет. Ее счастье осталось в прошлом. Теперь ей надо жить воспоминаниями о нем.

Тут-то вдруг совершенно неожиданным образом и произошла та самая встреча, о которой она столько мечтала. Помощь пришла к ней с той стороны, откуда она ее совершенно не ожидала.

Рита как раз размышляла, что будет делать на Рождество, куда пойдет, когда крошка Мэри внезапно пригласила ее в модный ресторан «Пасифик». Как выяснилось, планировался не простой ужин, а помолвка Мэри и ее Билла. Их отношения дошли до того счастливого момента, за которым должна была последовать свадьба.

– Я хочу, чтобы ты обязательно присутствовала на нашей помолвке, – заявила Мэри. – Родных у меня нет, подруг тоже. Ты у меня самый близкий человек здесь. После моего Билла, конечно. Я тебе многим обязана! Ты нашла мне жилье и работу, стала как старшая сестра. Поэтому обязательно, непременно должна прийти! Если не можешь на Рождество, то мы перенесем помолвку на другой день.

– Почему же я не могу? – отвечала Рита. – Приду, конечно. А Билл не будет возражать?

– Что ты! Я ему много о тебе рассказывала. Он знает, сколько ты для меня сделала, и тоже тебя приглашает. Мало того, Билл обещал преподнести тебе сюрприз.

– Вот как? Интересно, что за сюрприз приготовит твой Билл, – сказала Рита.

В общем-то, она догадывалась, о чем шла речь. Билл трудился в какой-то электротехнической фирме. Он наверняка приведет с собой кого-то из своих приятелей, такого же инженера, положительного и делового до мозга костей. За столом они с Биллом будут говорить о лампах, проводах, трансформаторах. Потом Рита проведет ночь с этим жутко правильным типом.

«Что ж, это не самый худший вариант, – подумала она. – Гораздо тоскливей провести эту ночь одной, беседуя с радиоприемником и подушкой».

Поэтому она надела свое лучшее платье, в котором, по словам Мэри, выглядела моложе лет на десять, сделала хороший макияж и в назначенное время вышла из такси возле дверей ресторана. Метрдотель провел ее к столику.

Еще издали, от дверей, Рита увидела двух мужчин, сидевших рядом с Мэри, и отметила, что они совершенно не похожи друг на друга. Правда, оба были высокие, худощавые, спортивного сложения. Но Билл Крейтон, которого Рита уже видела пару раз, был кареглазый шатен. Его приятель оказался брюнетом, и глаза у него были в цвет волос, такие же черные.

При ее приближении мужчины поднялись, и Билл проговорил:

– Мой друг Тэд Грин составит нам сегодня компанию. Вы не возражаете?

– Нет, конечно, нисколько не возражаю, – ответила Рита, протягивая руку Тэду.

Она уже привыкла к тому, что в Америке мужчины никогда не целуют дамам руки. Тэд не стал исключением из этого правила. Он слегка пожал ее руку и улыбнулся. В этот момент произошло нечто странное. Рита вдруг почувствовала, как искра проскочила через ее ладонь.

Что было тому виной? Может быть, его рука, крепкая, сухая, на которую можно опереться? Или улыбка, дружелюбная, совсем не скупая, но и не такая широкая, как на рекламе зубной пасты? Манера держаться, свойственная Тэду, такая же уверенная, победительная, как у нее самой?

«Нет, – сказала она себе, усаживаясь за стол. – Все дело в профессии. Он же наверняка электротехник, как и Билл. Естественно, весь полон электричества, и из него сыплются искры».

Рита улыбнулась собственной шутке и тут заметила, что новый знакомый смотрел на нее внимательно, пристально и в то же время как бы испуганно. Она хорошо знала этот взгляд, выражающий внезапно возникшее чувство. То самое, которое даже страшит человека и заставляет его думать: почему?.. Отчего именно со мной?

Между тем вокруг царила легкая праздничная суета. Билл делал заказ, Мэри, настоящий профессионал, участвовала в этом важном деле.