Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента

Начались эти выборы в январе 1990 года. К этому времени, в соответствии с действующим законодательством, завершался срок полномочий депутатов сразу нескольких уровней власти, одновременно выбирали в депутаты районных, городских, областных Советов и в народные депутаты РСФСР.

Следует отметить, что это были, пожалуй, самые свободные выборы за все времена мировой истории. Читатель, я не оговорился, именно мировой и поэтому они даже достойны того, чтобы внести их в связи с этим в книгу рекордов Гиннеса.

И я постараюсь это доказать.

Эти выборы были демократичнее аналогичных выборов на Западе, потому что у них, так гордящихся своей демократией, никогда не исключалась из выборов денежная составляющая. Фонды, платная реклама, что само по себе делает условия кандидатов неравными. А на этих выборах об агитации за деньги, о каких либо избирательных фондах не могло быть и речи.

Выдвижение кандидатов также было упрощено до минимума. В отличие от выборов в народные депутаты СССР, не надо было ни окружных предвыборных собраний, ни сбора подписей, как это происходит сейчас. Достаточно было провести выдвижение кандидатуры от трудового коллектива численностью не меньше трехсот человек, или от собрания жителей в таком же количестве, и кандидата вносили в списки для голосования.

Что касается использования административного ресурса, он всячески подавлялся сверху, осуждался общественным мнением, а власти на местах, что бы ни говорили о партократах, в те времена были гораздо менее циничны, чем сейчас. Во всяком случае, у нас в Горьком это никак не отражалось на предвыборной агитации. В этом смысле все были равны.

О фальсификации выборов при тогдашней «уверенности советских людей в завтрашнем дне» (члены избирательных комиссий и были этими самыми людьми) не могло быть и речи. Чем могли пригрозить члену избирательной комиссии в те времена? Увольнением с работы? Ха! Да при действовавшем тогда трудовом законодательстве это было бы фантастикой[13].

Не обошлось, конечно, без некоторых ухищрений тогдашних власть имущих, о них я расскажу ниже, но, по сравнению с грязными технологиями, применявшимися позднее, это был детский лепет.

Наш клуб «Выбор» подготовился к этим выборам во всеоружии. В один из первых выходных дней Нового 1990 года комсомольский актив выехал под Дзержинск на какую-то турбазу, с целью проведения учебы по предвыборной агитации. Сергей Кириенко проводил, как бы мы сейчас сказали, мастер классы.

Они заключались в том, что проводились психотренинги по разным ситуациям: проведение переговоров с целью настоять на своем, выудить информацию и т. д. Сергей только что вернулся из командировки в Москву и привез эти новомодные методики оттуда.

Олег Евдокимов зачитывал перехваченные где-то, наработки горкома по поводу подготовки к выборам. Были они не шибко умными, и мы все хохотали. Стоял сильный мороз, мы в промежутках между занятиями катались на лыжах и договаривались о выдвижении кандидатов в депутаты.

Как я уже упоминал, выборы были многоуровневые, и поэтому кандидатских мест хватало. Всех людей раскидывали по бригадам. Ее возглавлял кандидат в областной Совет, к нему пристегивались кандидаты по городскому округу, а в городские, кандидаты по району по этой же территории, получалась своеобразная пирамида.

Реально выдвижения произошли позже. Меня наш институт выдвинул в кандидаты в депутаты РСФСР уже практически автоматом. Никто из администрации института особо не препятствовал. Коллектив ЦКБ на подводных крыльях, как они и обещали мне годом раньше, на окружном предвыборном собрании, также выдвинул мою кандидатуру. Одновременно, как мы договорились с Обозовым и Кириенко, райком комсомола выдвинул меня в райсовет по одному из округов.

С регистрацией никаких проблем не было и вскоре нас, кандидатов в народные депутаты РСФСР, собрали в здании Сормовского райкома партии для вручения кандидатских удостоверений.

Всего нас было 6-ро. Первый секретарь горкома партии Юрий Александрович Марченков, секретарь Сормовского исполкома Черемушкина Альбина Владимировна. Завод «Лазурь» выдвинул Маслова Валентина Павловича. Он ранее был председателем колхоза в Чкаловском районе области, и был изгнан оттуда с каким-то скандалом. Короче говоря, он был из разряда обиженных. Как потом практика показала, самый радикальный элемент в Парламенте. Коллективом соседнего с нашим института ЦКБ «Лазурит» был выдвинут заместитель главного конструктора – Бабанский Юрий Борисович, классический шестидесятник. Мне он запомнился необычными по тем временам идеями. Так, излагая свою программу, он предлагал избирателям подумать, как нам лучше будет жить в СССР, вместе с остальными республиками или отдельно в России, чем меня тогда сильно озадачил. Кроме того, выдвинулся один из первых кооператоров – некто Каптерев Сергей Евгеньевич, врач по образованию. Впоследствии он проделывал это неоднократно, участвуя во всех выборах, которые потом проводились и всегда с отрицательным результатом.

Всем нам вместе с удостоверениями зачем то вручили по красной гвоздике. Я первым догадался подарить ее единственной из нас женщине Альбине Владимировне Черемушкиной. Кстати, ее выдвижение было достаточно загадочным, потому что официальным кандидатом от власти был первый секретарь горкома Марченков, а выдвижение двоих лиц от власти вело лишь к распылению голосов. В связи с этим наши «пикейные жилеты» из клуба «Выбор» имели массу различных гипотез одна фантастичнее другой, но, на мой взгляд, самой правдоподобной была следующая, на тот момент Горбачев проводил массу разных реорганизаций, и одна из них предполагала устранение должности секретаря районного исполкома. Поэтому она решила, что ей терять нечего.

Впоследствии, чисто по-человечески, она вызывала у меня наибольшую симпатию из всех моих соперников. Сергей Обозов, например, рассказывал о том, как видел ее убегающей по коридорам райисполкома от благодарных посетителей с цветами и подарками, которым она в чем-то здорово помогла, и можно было не сомневаться в том, что это правда. Согласитесь, такая щепетильность – это архаизм, который, к сожалению, практически исчез в нашей современной жизни.

Встречи и листовки

Далее события разворачивались стремительно. Областная избирательная комиссии потребовала от нас агитационные материалы. Предполагалось, что будет выпущена одна большая листовка для всех кандидатов. Ее должны были вывешивать на всех агитационных пунктах и в общественных местах. Кроме того, по 1000 экземпляров доставалось каждому кандидату для личной агитации.

С этой листовкой получился достаточно забавный казус. Я, естественно, подготовил для листовки достаточно, как мне тогда казалось, развернутую программу. Обсуждал ее долго со своими друзьями, распечатал и под расписку сдал в комиссию.

Листовка

Затем мне позвонили и сказали, что нужна не программа, а биография, что данный текст не подойдет. Я начал возмущаться, почему я не могу напечатать то, что хочу, но мне сказали, что иначе печатать не будут. Ясное дело, что я был поставлен в достаточно затруднительное положение: Мне было 30 лет, кроме школы, университета и 2-х научных учреждений, где я успел после него поработать, особо мне рассказывать о себе было нечего. Видимо на это и рассчитывали те, кто хотел охладить мои амбиции.

Наивные, они не читали классиков. Если бы читали, то знали бы, что на выборах прежние заслуги практически никогда не учитываются. Еще Цицерон с горечью писал о том, что римляне, которых за год до выборов в Сенат он спас от голодной смерти, направив из своей провинции и за свой счет караван с хлебом, предпочли ему другого, который никого не спасал, но наобещал горы.

Тогда судиться с избирательными комиссиями было еще не принято, и я честно пытался написать новый текст, но уже начались предвыборные встречи, официальные и инициированные мной лично, поэтому времени катастрофически не хватало. Тут видимо, кто-то цыкнул на тех, кто-тормозил с публикацией, и листовка вышла с моим первоначальным текстом. Она у меня сохранилась. Из программы следовало, что я такой то, такой то, в прошлом году выдвигался в депутаты СССР[14], полон сил и энергии для борьбы за интересы России. А далее следовала программа из более десятка тезисов. Сейчас этот текст выглядит достаточно наивно, но некоторые идеи актуальны и сейчас.

Во всяком случае, когда меня потом упрекали за уход в оппозицию к Ельцину и К., я приводил пункт из своей предвыборной кампании о том, что я с самого начала был против реформ за счет народа и предполагал, например, необходимость мер по занятости населения.

А кто-то из политологов потом мне говорил, что только у меня единственного в предвыборной программе нашел мысли по поводу обеспечения «занятости».

Вряд ли, конечно, это было только у меня, но, большинство кандидатов, требовавших рыночных реформ, действительно грешило тем, что совершенно не задумывалось обо всех последствиях введения рыночных отношений. Они видели лишь одну сторону медали – изобилие товаров в магазинах. Большинство программ представляло собой набор лозунгов: «за все хорошее, против всего плохого». В этом плане моя программа, все-таки, несмотря на наивность, отличалась от таковых.

Выборная компания была организована по всем канонам советской системы, которая работала достаточно слаженно. Для нас был назначен секретарь избирательной комиссии, инструктор райкома, очень корректный молодой человек по фамилии Дружинин.

Всего было назначено 6 или 7 встреч с избирателями, в разных точках нашего Сормовского района, который одновременно был избирательным округом по выборам в народные депутаты России. В нем было 130 тысяч избирателей. Встречи проводились в основном в школах или клубах. На них все 6 кандидатов выступали с речью, а затем нам задавались вопросы.

Но я тогда был молодой и неугомонный, и мне этих встреч было мало. Я организовывал их сам. Список предприятий я добыл у того же Сергея Обозова.

Самым надежным оказался список с телефонами организаций, по которому проводилась раздача продуктовых наборов. Я звонил в дирекцию, договаривался о сроках встречи и ехал. По закону у меня был месячный отпуск на время предвыборной кампании. И, хотя дела заставляли приходить на работу, график у меня был достаточно вольный.

Так я побывал на ЗКПД-4, ЦКБ, пассажирском автотранспортном предприятии, асфальтовом заводе, на автобазе № 5 и еще во многих местах, всего и не упомнишь.

Через членов клуба, которые избирались по своим районным, городским и областным округам, я узнавал об их встречах. Там где выдвигалось начальство, народ собирали всеми правдами и неправдами, и я туда тоже проникал.

Сделать это было проще простого. Нынешние молодые люди с трудом в это поверят, но тогда в школах охраны не было, не нуждались они в этом, и поэтому, когда родителей собирали на родительское собрание, а потом выкатывали им начальственных кандидатов, я туда приходил, возмущался вместе с ними и заодно, рассказывал о себе. Эффект был очень неплохой.

Таким образом, я однажды попал на одно заседание вместе с С. В. Гладышевым, который к тому времени уже стал секретарем райкома партии, в самый отдаленный поселок района Дубравный. Заседание закончилось поздно, и он взялся меня подвести на своей служебной Волге до центра Сормова. Мы тогда разговорились, и он, человек с юмором, узнав о моем походе на автобазу, пошутил: «Ну, хорошо, что живой ушел! Там каждый второй после зоны!»

Для обсуждения текущей ситуации мы часто собирались у Обозова на 1-ом этаже здания райкома партии, где находился райком комсомола. Удивительное дело, но тогда практически два конкурирующих предвыборных штаба находились в одном здании!

Агитация проводилась и, как теперь принято говорить, от «двери к двери». Ведь тогда о кодовых замках в подъездах даже никто и не помышлял, и агитаторы свободно могли заходить и звонить в двери квартир.

Помню, один особо рьяный агитатор из клуба «Выбор» умудрился позвонить в квартиру Черемушкиной и, не узнав ее, агитировать за меня.

Еще больший переполох члены клуба устроили, когда около мебельного магазина, который был тогда одним из центров коррупции (все знали, что там продают за большую переплату дефицитные югославские стенки), вывесили рукописные листовки: «К стенке тех, кто-торгует стенками!». Ясно, что это было написано в переносном смысле, но избирательная комиссия затеяла целое расследование и на него пригласили меня.

Я, конечно, сказал, что это ребячество и глупость, но публично заявлять о том, что это неудачная шутка, как предлагала комиссия, еще большая глупость, так как об этой «веселой» листовке тогда узнают не только жители улицы Энгельса, где этот магазин находился, но и весь район. С моими доводами, в конце концов, согласились и дело «спустили на тормозах».

Сам я тоже ходил по квартирам, а однажды, благодаря комсомольской организации, даже по общежитию завода «Красное Сормово». Некоторые из жителей «общаги» шли на контакт неохотно, кто-то говорил, что будет голосовать только за рабочих, большинство же удивлялось, но вело беседы очень дружелюбно и заинтересованно.

Самостоятельная печатная агитация, как я уже говорил, не разрешалась, а от руки листовки можно было делать.

Мои коллеги по работе, члены семьи по трафарету писали такие листовки.

Ребята из клуба накануне голосования сделали маленькие листики-пирамидки: район ___, город ___, Область__ Россия: Полозков С. А., аккуратно вписывая всех наших кандидатов, и разбрасывали их по почтовым ящикам.

Расклеивали мы листовки и рукописные, и вырезанную из общей, напечатанной в типографии листовки единой на всех кандидатов (ее расклеивали во всех официальных местах), мою программу с фотографией. Было это достаточно канительное занятие, так как выборы проводились в феврале марте, и морозы стояли приличные. Но в этом мне помогали все. Да и я сам по вечерам проводил рейды по району с кисточкой и клеем.

Телевидение, митинги и «козни»

Кульминацией выборов было выступление по телевидению. Нас пригласили в прямой эфир в будний день вечером. Я страшно волновался. Выступление перед аудиторией, которую видишь, это одно, там сразу видна реакция людей и по существу такое выступление – диалог. А на телевидении все оказалось по-другому.

Во-первых, нас всех напудрили в гримерной. Это было странно и неприятно. Парикмахерша мне объяснила, что это необходимость, иначе блики от осветителей сделают физиономию на экране телевизора не узнаваемой.

Во-вторых, в зале сообщили, что смотреть нужно не на ведущего, а в камеру, что также было непривычно. Но в результате получилось, как все говорили, очень даже неплохо. Как это у меня бывало и раньше в момент выступления все волнение ушло, речь я подготовил и очень многим понравился.

Во всяком случае, кто-то из членов нашего клуба мне потом рассказывал как его отец, далекий от политики, глядя на телевизор, сказал, показывая на меня: «Вот за этого, молодого, буду голосовать».

Проводились и митинги. Один из них организовал уже упоминавшийся Семен Булаткин. Было это около Дома спорта «Сормович» на набережной реки Параши, буквально в 300-х метрах от райкома партии.

Микрофоны гремели так, что было слышно на весь Юбилейный бульвар, который вдоль этой речки был построен и где неподалеку жил я. На этом митинге я впервые встретился с Борей Немцовым. Он был в дефицитных тогда джинсах, кудрявый с непокрытой головой, хотя было достаточно холодно. На митинге я выступил, но почувствовал разницу между его стихией и встречей с избирателями в цехе, излишняя агрессивность и накаленность участников митинга меня несколько смутила. Страсти зашкаливали, и это мне не очень понравилось, зато Боря был в своей стихии и тогда, я его, за умение ею управлять, зауважал.

Теперь о «кознях». В основном они были связаны с отказами в проведении встреч. Я разными изощренными способами проникал на завод Красное Сормово, через членов клуба, через родителей, которые у меня работали на этом заводе.

Он ведь был огромный, раскинувшийся на несколько километров вдоль берега Волги. На нем работало тогда 20 тысяч человек! Так вот, иногда мне вежливо отказывали сразу, иногда отказывали уже в день встречи, что было досаднее всего. Помню, как в один из таких дней мне вечером позвонил подвыпивший парторг цеха, в который меня не пустили и долго грустно извинялся за то, что не смог мне помочь.

Однажды мне позвонил человек, назвал свою фамилию и должность – руководитель Сормовского отделения КГБ, и пригласил на встречу.

Я хотя и мог отказаться, решил пойти, было интересно, что же он мне скажет.

В целом я был разочарован. Разговор был в общем то ни о чем. Он расспрашивал меня о моих программных предложениях, посетовал на то, что реформам трудно пробивать себе жизнь, в общем говорил достаточно банальные вещи. Зачем он со мной эти разговоры вел, для меня тогда осталось загадкой.

Потом через много лет другой КГБшник, ставший политологом, рассказал мне о том, как принимал тогда участие в секретном совещании в райкоме, на котором думали о том, как бы найти на меня какой-нибудь компромат, и, может быть, эта встреча была неуклюжей попыткой его разыскать.

Схема достаточно банальная, помните, про забытый паспорт? Они повторялись! Это еще раз доказывает, что не было у уходящей власти свежих идей!

За время проведения всей компании я почти до самого конца не был уверен в успехе. Ведь тогда не было никаких социологических опросов, на основании которых составляют рейтинги. Мы, правда, на свой страх и риск пытались проводить обзвон по телефонам, но на вопросы о том за кого вы будете голосовать, люди отвечать категорически отказывались.

Да и никто ни в чем не был уверен, слишком всесильной многие годы была КПСС. Многие по-прежнему считали, что все у них под контролем, да и сами они так думали. После выступления по телевидению, первый секретарь Марченков, по-отечески журил меня за мое предложение отменить шестую статью Конституции[15], заявив о том, что это, батенька, социал-демократия и совершенно невозможно.

Ему казалось, что их власть по-прежнему крепка и незыблема. Ни я, ни он не могли предположить, что всего через 2 года у власти будут не то, что социал-демократы, а оголтелые социал-дарвинисты, ненавидящие все советское, а стариков-ветеранов 23 февраля 1992 года не пустят возложить венки к Вечному огню и изобьют, а я окажусь в оппозиции к новой власти.

Даже когда проходил митинг в поддержку перестроечных сил на центральной площади города, площади Минина (я там сам не выступал, мне удалось, лишь протиснутся в первые ряды слушающих), и я видел, как были растеряны первые лица области, не был я уверен в своей победе.

Впервые я почувствовал, что все идет к выигрышу буквально за несколько дней до голосования, когда кто-то из коллег по работе сказал мне, что на городской партконференции разразился скандал. Он был связан с тем, что были обнародованы сведения о том, что Марченков купил себе вне очереди Волгу в конце года по старой цене, зная, что с Нового года цена на нее возрастет[16].

И хотя эта информация была кулуарной, нигде формально не обнародованной, после этого мне как то стало ясно, что основной конкурент, вероятнее всего уже не конкурент.

Так оно и вышло. 4-го марта 1990 года, после первого тура выборов, а тогда по закону можно было быть избранным только, если на выборы пришло более 50 % избирателей и более 50 % из них проголосовали за данного кандидата, за меня проголосовали 36 % голосовавших. На втором месте с большим отрывом – где то около 13 % оказалась Черемушкина, а Марченков оказался лишь 3-им.

Результаты выборов были вскоре опубликованы, с разбивкой по избирательным участкам, и мы наблюдали забавные вещи. Например, в поселке Копосове, где в частные дома проводился газ, там, где его уже провели, голосовали за меня, на 2-х участках, где его должны были вот, вот провести, видимо была проведена соответствующая работа, и голосовали дружно за Марченкова, все у кого в ближайшее время газа не предвиделось, голосовали за меня. Вот такая вырисовывалась социология!

Разрыв в голосовании у нас с Черемушкиной был настолько велик, что для победы нужно было обеспечить лишь явку народа на второй тур.

С. В. Гладышев, освобожденный после поражения Марченкова партийной дисциплиной по поддержке своего кандидата (Черемушкина была, хотя и из стана власти, но фактически самовыдвиженкой), пригласил меня к себе в гости и откровенно заявил: «Я лучше за тебя буду голосовать, чем за нее».

Второй тур состоялся 18-го марта на следующий день после моего дня рождения. Мне исполнился 31 год, и на следующий день я стал народным депутатом РСФСР.

В день голосования агитация, также как и по ныне действующему законодательству, была запрещена и мы, предчувствуя победу, собрались у Сергея Обозова, и начали рисовать структуру комиссий райсовета! Мы просто рвались в бой, строя планы новой жизни!

Ушел я из райкома комсомола уже в десятом часу вечера, а где-то около одиннадцати часов Сергей мне позвонил и сообщил о том, что подсчет голосов практически закончен, и я победил. Окружная избирательная комиссия находилась все в том же здании райисполкома, и поэтому Сергей о результатах узнал раньше всех.

Узнав об этом, мы с моим старым студенческим дружком Сергеем Сорокиным, который, как мое доверенное лицо, дежурил на одном из избирательных участков и опоздал на последний автобус домой, решили, несмотря на поздний час, отметить победу.

Как то так получилось, что алкоголя дома не было, кроме чистого медицинского спирта. Его нам выдала моя жена Татьяна.

Мы с ним пили за мою победу, за удесятеренные возможности менять мир к лучшему, а Татьяна, чуть пригубив, пессимистично заметила:

«Ничего хорошего из этого не получится!»

Что ж, все таки нельзя не удивляться женской интуиции.

Часть 2. Народный депутат РСФСР, первые шаги

Прорвались!

В результате выборов из 27 депутатов от Нижегородской области (24 по территориальным и 3 по национально-территориальным округам) было избрано 8 человек в возрасте около 30 лет, причем практически все из них ранее не имели никакого отношения к действующей власти. В Нижегородском районе был избран Саша Уткин – молодой мастер цеха одного небольшого оборонного завода. По Дзержинску выбрали историка Мишу Сеславинского[17], Городецкий и Балаханинский районы – избрали молодых директора школы Колю Бармина и главврача городской больницы Александра Карцевского[18].

На Бору выбрали Игоря Мозго, земляка сормовича, выпускника сельхозинститута, работавшего после распределения в одном из колхозов Борского района. В Выксе избрали Сергея Наумова[19], который был самым молодым зам. Председателя горисполкома. Ну и по национально-территориальному округу, который охватывал весь Горький, избрали Бориса Немцова.

Вскоре после выборов нас вызывали в Кремль, где Председатель облисполкома Александр Александрович Соколов, заслуженный человек, уже в возрасте, бывший в свое время председателем исполкома города и тоже, как и я сормович, поздравил нас с избранием и вручил всем временные удостоверения о том, что мы являемся народными депутатами РСФСР.

29 марта прошла сессия Сормовского райсовета (Параллельно я был избран и в него). После бурных дебатов Председателем избрали Гладышева Сергея Васильевича, а его заместителем Сергея Обозова. Так у нас в районе был установлен паритет между старыми и новыми людьми во власти. На этом же заседании утвердили список наказов избирателям[20], который, как утверждал Гладышев, был таким обширным, что исполнить его можно было эдак лет за двадцать.

Параллельно проходила масса различных встреч неформалов, впервые попавших во власть. Мы встречались в доме ученых, в горсовете, у Бориса Немцова дома (он снимал квартиру центре города в каком-то деревянном доме), обсуждая вопросы организации нашей работы.

Конкретных ответов на них не было, и поэтому мы очень обрадовались, когда нас пригласили на 31 марта – 1 апреля в Москву на совещание «демократически» настроенных депутатов РСФСР по адресу: улица Калинина, 27. Честно говоря, даже не помню, кто собственно нас собирал: Межрегиональная группа союзных депутатов, авторы платформы «Демократическая Россия», которая была опубликована в журнале «Огонек», или кто-то еще. Все политические силы, кроме, конечно КПСС, были еще организационно не оформлены.

В те времена была большая проблема достать билеты в Москву, особенно в выходные. Поездов ходило намного больше, чем сейчас, но и цены были ниже и, главное, многие жители Горького ездили в Москву за продуктами и другими товарами[21]. Дефициты были самым большим злом советской экономики и тот, кто говорит о том, что с советской экономикой все было хорошо – просто не знает реального положения дел. (Другое дело, что совсем не обязательно нужно было уничтожать всю высокотехнологичную промышленность, для того, чтобы в каждом закутке без проблем можно было выпить пива).