Ангелы улиц (сборник)

– А я жену вспоминаю, – вмешался в разговор моторист Широков, – ох, и красива же она у меня! Когда по улице идёт, все мужики на неё глазеют!

– А у меня невеста Настя, – грустно как-то сказал Василий, – и если наши не успеют, боюсь, что она так и не станет моей женой…

– Успеют наши, – ободрил лейтенанта Трященко, – должны успеть!

– Командир, – понимающе посмотрел на старшего лейтенанта наводчик орудия, – ты помнишь про спартанцев, которые дрались с врагом при Фермопилах и потрясли мир своим подвигом?

– Помню, – задумчиво посмотрел на Ранцева командир танка, – не сдались они тогда, хотя враг и превосходил их многократно!

– Вот и мы не сдадимся! – глянул на них Габинский. – Как и они когда то…

– В этом даже не сомневайтесь, – кротко улыбнулся командир и выразительно замолчал.

– А все-таки, за что мы бьемся? – как-то неожиданно спросил у всех Смирнов и виновато улыбнулся при этом. – Да знаю, что за Родину, за наш Союз Советских Социалистических Республик, за Россию-матушку, за товарища Сталина, конечно, и народ наш советский!

– За них за всех, – мечтательно выдохнул Широков, – и за ближних своих, и наших потомков, которые будут после нас… Эх! Вот бы знать, какие будут они, наши дети и внуки?

Командир внимательно посмотрел на бойца и неожиданно улыбнулся:

– Какие? Да такие, что даже вообразить нельзя – честные, справедливые; такие, что даже здороваясь с незнакомцем, всегда первые спросят его: «Помочь?»

– Да, – блаженно как-то просиял Широков, – правильно говоришь, командир, правильно, а иначе и быть не может, ибо общество будет такое – справедливое!

Танкисты переглянулись, улыбаясь.

– Эх, покурить бы, – мечтательно произнёс Павел, – хотя бы махорочки.

– Да и я бы от папироски не отказался, – поддержал его Яков и покосился на командира, – знаю, знаю, Иван Захарович, нельзя, но уж больно хочется!

– Эх, ребята, – вздохнул Николай Широков, – вы всё о куреве, как заяц о табаке, а я вот дочку свою вспоминаю, красавица она у меня, вся в жену!

После чего весь экипаж задумчиво замолчал. Танкисты думали о своём, только им близком, родном и понятном.

Каждый встречал четвёртое утро войны по-своему: и немцы, и русские, потому как и война была у каждого своя.

– Экипаж, – в танке раздался голос командира, – утро наступило. Как настрой?

– Боевой, командир, – отозвался экипаж, – будем бить врага и дальше!

– Эх, выйти бы да осмотреться, – вздохнул механик-водитель, – что там ночью немчура навзрывала, да и люк хорошо бы открыть, проветрить, а то духота и жарища страшная! Да нельзя, вон сколько фрицев за кустами мелькает, да и снайпера поди на мушке нас держат…

– В этом даже не сомневайся, – подтвердил командир, – рассвело уже, скоро полезут. Отстоим матушку Россию, Родину нашу!

– Отстоим, командир, – улыбнулся Ранцев, – за наших любимых, за жизнь на земле, всё сдюжим, всё вытерпим, командир!

Экипаж танка улыбался.

Утром полковник Раус, получив заслуженную взбучку от генерал-полковника Гёпнера за то, что до сих пор не разблокирована дорога Расейняй-Шилува, принял решение вызвать авиацию на подавление советского танка, который и не думал выбрасывать белый флаг и сдаваться.

Прилетевшая пара пикировщиков «Юнкерс-87» сбросывала на танк авиабомбы, которые оставляли на земле глубокие воронки и били танк осколками.

Но, видимо, и вчера, и сегодня Бог был на стороне русских, и, хранимый неведомым русским Богом, танк устоял и на этот раз!

Бомбёжка не принесла никаких результатов! Проклятый танк был неуязвим и поблёскивал на солнце своей несокрушимой стальной мощью!

Раус прекрасно понимал, что если он не уничтожит танк, генерал Гёпнер лично сорвёт с него погоны, и это правильно, потому что планы всей дивизии вермахта трещали по швам из-за этого треклятого танка!

Война против этого русского танка превратилась в личную войну и вендетту полковника Рауса, уже выходила за всякие рамки и была похожа на какую-то чудовищную фантасмагорию.

Поэтому Раус вызвал к себе майора Шенка и приказал ему бросить против русских весь 65-й танковый батальон!

– Господин полковник! – удивился майор Шенк. – Но разве это возможно?! Чтобы целый батальон дрался с одним единственным танком! Это не по-рыцарски и не по правилам войны! У меня в батальоне до пятидесяти боевых машин, их всех бросить против одного танка?!

– Да, господин майор, – внезапно разозлился полковник Раус, – все до единой бросить на этот русский танк! Более того, под прикрытием атаки вашего батальона мы скрытно подведём зенитное восьмидесятивосьмимиллиметровое орудие и в упор расстреляем русских! От вас, Шенк, зависит успех этой маленькой битвы, и забудьте в этой войне про какое-либо рыцарство, извольте исполнять!

Майор Шенк, коротко отдав армейское приветствие войск вермахта, удалился к своим танкистам подготавливать атаку на этого русского исполина.

Дневное солнце припекало, и над затихшим танком то и дело пролетали по своим неотложным делам лесные пичужки, показывая, что жизнь продолжается и, несмотря на любой исход этого боя, она будет продолжаться вновь и вновь, даря жителям Земли самое главное право – право на жизнь!

– Что, ребята, – раздался в танке голос командира, – не приуныли ли вы, как настроение?

– Боевое, командир, – за всех ответил лейтенант Ранцев, – били и будем бить врага! Даже мёртвые! Ничто нас не остановит! Наш дух не будет сломлен!

– Спасибо, родные вы мои, – коротко отозвался командир, незаметно стирая набежавшую слезу, – мы ещё повоюем!

– Командир, танки противника! – крикнул Василий. – Окружают!

Опушку леса заполонили танки «Панзер-35» из батальона майора Шенка, все пятьдесят, расползаясь по сторонам, они принялись расстреливать русский танк.

Башня советского КВ завертелась.

Находя попадающие на прицел юркие и вёрткие немецкие танки, Ранцев выкрикивал, поджигая оккупантов одного за другим: – Командир! А мы делаем их красиво!

Впрочем, силы были явно неравны.

В полном окружении и одиночестве русский танк дрался с целым немецким танковым батальоном!

В это время, по-предательски тихо и незаметно к нему подкрадывалось крупнокалиберное зенитное немецкое орудие.

Полковник Раус с высоты своего командного пункта наблюдал последний финал грандиозной битвы одного единственного танка против целого танкового батальона вермахта!

Как он и предполагал, в азарте уничтожения немецких «Панзер» русские не заметили зенитку, которая заняла ту же огневую позицию, где ранее находилась уничтоженная немецкая зенитная пушка.

Зенитное орудие произвело с близкого расстояния подряд семь выстрелов, которые уверенно поразили несгибаемый советский танк.

Раус видел, что все выстрелы, выпущенные едва ли не в упор, достигли своей цели. Пушка КВ беспомощно поднялась вверх, словно прося у кого-то помощи, которая так и не пришла. Но даже мёртвый, танк продолжал стоять в центре дороги, блокируя её!

Полковник Раус с офицерами и солдатами подошёл к грозной машине русских, в башне которой были видны несколько небольших пробоин.

Вдруг башня КВ вздрогнула, и ствол орудия мёртвого танка стал двигаться! Солдаты и офицеры бросились врассыпную, лишь один солдат не растерялся и бросил гранату к пробоине, сделанной снарядом зенитки в нижней части башни. Прогремел взрыв такой силы, что даже крышка танкового люка отлетела в сторону.

Но едва солдаты вермахта попытались вновь приблизиться к героическому танку, как оттуда зазвучали выстрелы из командирского «ТТ».

– Огнемёты! – жёстко приказал полковник Раус. – Сжечь этот непокорный экипаж!

Отделение огнемётчиков привычно приступило к своей работе.

Русский танк полыхнул, горя как неприступная крепость, которую враг так и не смог покорить. Пламя плясало на башне КВ, разбрызгивая вокруг огненные брызги.

К погибающему танку в окружении свиты незаметно подошёл генерал-полковник Гёпнер и неодобрительно посмотрел на Рауса.

Но что это?

Раус недоверчиво переглянулся с Гёпнером и своими офицерами.

Что это?!!

Из горящего русского танка чуть слышно раздавались звуки песни, от которых шёл мороз по коже. Голоса умирающих советских воинов на одной тонкой, хриплой и одновременно пронзительной, надрывной волне рождали слова песни:

Наверх вы, товарищи, все по местам,Последний парад наступает,Врагу не сдаётся наш гордый Варяг,Пощады никто не желает!

Полковник, бледнея, посмотрел по сторонам. Кто-то из его офицеров и солдат, крестясь, снял каски и головные уборы, кто-то из офицеров, не скрываясь, отдавал воинскую честь умирающему, но не сломленному экипажу русского танка!

– Это уже не война, – прошептал потрясённый полковник, злые слёзы бежали по его щекам.

Отдавая воинскую честь горящему танку вслед за Гёпнером, полковник Раус повторял: – Это уже не война, и если у России есть ещё такие же солдаты, война нами проиграна, даже не успев начаться!

Солнце, одинаковое для всех, ласково светило на погибший, но не сдавшийся экипаж бессмертного танка.

Солнце было сейчас, в сорок первом, но такое же именно солнце будет и в сорок пятом, в год Победы, который приблизил, пусть даже не увидев его, наш героический БЕССМЕРТНЫЙ ЭКИПАЖ!

ВЕЧНАЯ СЛАВА ПАВШИМ ЗА СВОБОДУ И НЕЗАВИСИМОСТЬ НАШЕЙ РОДИНЫ!!!

Пассат

Рассказ

НИКТО НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО НЕ ЗАБЫТО!

Бессмертному подвигу флотского экипажа СКР-22 «Пассат» ПОСВЯЩАЕТСЯ

Основан на реальных событиях

Над морем Баренца дождливой неприступной стеной стоял густой туман.

– Ох, – выдохнул командир небольшого рыбацкого судёнышка, осторожно пробирающегося сквозь густой туман, – воистину, сам Бог нам в помощь с этим туманом!

Впрочем, каким-либо гражданским пароходом или теплоходом этот корабль можно было назвать с натяжкой. По виду, да, обычный рыбацкий траулер с бортовым номером «СКР-22» и стандартным для морского ветра названием «Пассат». Много таких кораблей бороздит по бескрайним морским просторам, добывая треску и прочую рыбёшку.

Правда вот, ощетинился траулер своим, хоть и слабеньким, но всё-таки вооружением: на носу и на корме корабля стояли, грозно поблёскивая, 45-миллиметровые пушки, за которыми находились два 7,62–миллиметровые пулемёта, что и выдавало в бывшем гражданском рыбацком траулере сторожевой корабль.

Да и время, скажем, было военное, потому что на календаре было именно 13 июля 1941 года. Вот поэтому-то и пробирался по шумевшему небольшой пенной волной Баренцеву морю сквозь ночной туман наш сторожевик, ведя под своей охраной два гражданских рыбацких траулера – «РТ-67» и «РТ-32» с понтонами на буксире.

Впрочем, вскоре ночной туман вместе с моросящим дождём исчез, словно бы его и не было, и на горизонте робко показалось раннее утро.

– Да, погодка поменялась, – подойдя к командиру «Пассата», старшему лейтенанту Окуневичу, изрёк простенькую истину командир БЧ-2 лейтенант Пивоваров, – как вы думаете, Владимир Лаврентьевич, проскочим незаметно?

– Проскочим, Анатолий Владимирович, – невозмутимо посмотрел на лейтенанта командир Окуневич, – обязательно проскочим!

В это время сторожевик со своим небольшим конвоем, к слову сказать, следовавший из Кольского залива в Иоканьгу, находился уже в районе острова Харлов.

– Командир! – прервал их короткий диалог комендор кормового орудия Моцель, – вражеский самолёт!

Действительно, над их конвоем на низкой высоте пролетел самолёт-разведчик люфтваффе.

– Ох, неспроста это, командир, – вздохнул комендор, – неспроста…

– Эх, Борис Никитович, не было печали, так немцы налетали! – грустно пошутил старший лейтенант Окуневич, посмотрев на Моцеля, и скомандовал: – Моряки! Усилить наблюдение!

Да, неспроста летал этот самолёт-разведчик, неспроста…

Как знать было военморам, что именно этот разведчик и был придан к морскому отряду новейших немецких эсминцев кригсмарине типа «Редер» 6-й флотилии эскадренных миноносцев Германии в составе пяти боевых кораблей, которые производили поиск в данном районе с целью уничтожения советских морских конвоев и боевых кораблей противника.

Получив сообщение от своего воздушного разведчика «Юнкерс-88» об обнаруженном им морском конвое русских, командир немецких эсминцев типа «Редер» Альфред Шемель, находившийся на борту лидер-эсминца «Ганс Лоди» Z-16, обратился к экипажам своих кораблей: – Господа! Сама судьба нам посылает такие лёгкие цели, выходим на указанный курс! Ганс, после того как я дам небольшую взбучку этим русским рыбакам, с меня шнапс!

– Согласен, Альфред, – отозвался командир одного из эсминцев, – судя по всему, боя не будет, русские сдадутся, только увидев нас! На это я ставлю ящик бургундского!

С этими словами, словно разбойничья ватага, ищущая для себя лёгкой наживы, «Редеры», все пять, по-волчьи устремились к небольшому советскому морскому конвою. Альфред Шемель горделиво осмотрел свою маленькую эскадру: на каждом из пяти его эсминцев находились по 325 моряков, при этом каждый корабль был вооружён пятью 127-миллиметровыми морскими орудиями и двумя спаренными 37-миллиметровыми зенитками, 14 малокалиберными 20-миллиметровыми зенитками, не считая торпедных аппаратов и устройств для минозаграждения.

И такая армада против трёх жалких рыбацких судёнышков русских!

Шемель усмехнулся: – Да эти русские и минуты не продержатся, как попросят пощады и поднимут белый флаг!

Немец посмотрел на часы: около трёх утра, пора начинать.

Над Баренцевым морем лениво летали морские чайки, поющие свои однообразные печальные песни.

– Командир! – внимание Окуневича привлёк краснофлотец-радист Марьин. – Вражеские корабли!

– Вижу, Алексей Петрович, – нахмурился старший лейтенант, смотря на идущие к ним на всей скорости эсминцы противника, – вот они, на расстоянии 25 кабельтовых от нас!

– Передают, командир! – озабоченно посмотрел радист на старлея. – Нам передают, сдавайтесь, мол, деваться вам некуда, предлагают почётный плен!

– Знаешь что, – задумчиво нахмурился Окуневич, – и ты им передай…

– Что передать, командир, – спросил моряк, – что?

– А пошли-ка их куда подальше, Алексей Петрович, – усмехнулся старший лейтенант, – да по-нашему, по-морскому, позабористей! Чтобы, значит, сразу поняли, что не годится их предложение нам!

– Понял, командир, – ответно улыбнулся Марьин, – передаю…

– Ну и что отвечают? – улыбнулся командир корабля. – Как понравился гансикам наш ответ?

– Замолчала немчура, – презрительно усмехнулся радист, – видимо, поняли, что среди нас нет продажных шкур!

– Вот и хорошо, что поняли! – ответил Окуневич и попросил радиста: – Так, Лёша, радиограмму срочно в штаб флота! Докладывай обстановку и срочно запрашивай помощь!

Радист привычно исполнял свою работу.

– Так! – продолжал отдавать приказы командир русского сторожевика. – Передать нашим судам конвоя: немедленно укрыться в ближайшей бухте вплоть до того, чтобы выброситься на отмель! Я принимаю бой!

– Товарищ командир, Владимир Лаврентьевич, – посмотрел на него радист, – радиограмма из штаба флота!

– Что передают? – был краток командир.

– Как всегда, держитесь! – как-то печально улыбнулся моряк. – Помощь идёт, к нам направляются пять миноносцев и 24 самолёта!

– Поспеет ли помощь? – словно бы сам себя спросил командир и приказал: – Корабль, к бою! Поставить дымовую завесу! Полный вперёд на врага!

С этими словами командир вышел из рубки и, глядя на приближающиеся эсминцы противника, стал поторапливать своих морячков, готовя сторожевик к неизбежному и неравному бою.

Тем временам суда конвоя «РТ-67» и «РТ-32», воспользовавшись поставленной «Пассатом» дымовой защитой, стали на полном ходу идти к берегу.

– Огонь! – скомандовал командир немецкого лидер-эсминца «Ганс Лоди» Альфред Шемель, разгадав нехитрый манёвр русских. – Утопить эти рыбацкие лоханки!

Орудия и крупнокалиберные зенитки эсминцев кригсмарине «Редер» открыли беспощадный артиллерийский и зенитный огонь, расстреливая из всех своих калибров беззащитные корабли русских.

Море закипело от множества разящих осколков и пуль.

Но и русский сторожевик «Пассат», отважно идущий на корабли немцев, открыл огонь по врагу из всего, что имел: двух малокалиберных пушек и двух пулемётов.

Но схватка была чересчур неравной!

Практически в полном вражеском окружении и одиночестве вчерашний советский «рыбак» дрался против пяти новейших эскадренных миноносцев врага!

На расстоянии менее 10 кабельтовых немецко-фашистские корабли беспощадно расстреляли «РТ-67», не успевший подойти к берегу, на добивание пустив в него торпеду. В то время как «РТ-32» успел-таки приткнуться к спасительному берегу бухты Гавриловская и спастись.

Спасая экипаж гибнущего «РТ-67», моряки которого на шлюпках отходили к берегу и пели «Интернационал» под огнём врага, героический сторожевик «Пассат» закрыл собой уничтожаемый экипаж русских рыбаков, принимая весь вражеский огонь на себя.

Огонь из всех пушек и зениток врага был страшен! Получив огромное количество прямых попаданий, отважный «Пассат», подобно «Варягу», стал медленно тонуть, погружаясь в холодные северные пучины Баренцева моря, отражая в воде, как в зеркале, пламя бушевавшего на корабле огромного огненного костра.

– Моряки! – возвысил голос командир, находясь с комендором носового орудия. – Не сдадимся врагу и не посрамим честь русского флота!

Неожиданно дружно, даже погибая, героический экипаж «Пассата», перебивая шум артиллерийской канонады, захлёстываемый подступающей забортной морской водой, запел «Интернационал», который сливался с этим же гимном, звучащим на шлюпках моряков экипажа «РТ-67».

Вода у погибающего и не сдающегося «Пассата» буквально пенилась и кипела от множества прямых попаданий вражеских орудий и зениток.

Но и принимая на себя весь удар эсминцев врага, горящий ярким пламенем несгибаемый сторожевик и не думал сдаваться!

Его носовая и кормовая пушки и пулемёты, объятые пламенем, били врага, даже когда их захлёстывала из всех пробоин холодная северная морская волна.

– Врёшь, не возьмёшь! – кричал комендор кормового орудия Моцель, отстреливая последние, пусть и малокалиберные снаряды по кораблям врага, не обращая внимания на морскую воду, заливавшую его горящие ноги. – Русские моряки не сдаются!

Немцы были потрясены подвигом советского сторожевика!

– Прекратить огонь! – приказал ошеломлённый командир 6-й флотилии эсминцев Альфред Шемель, незаметно стирая набежавшую слезу, смотря на уходящий под воду и развевающийся на гафеле русского корабля непокорённый советский флаг, и видя, как на корме русского сторожевика, уходящего под воду, всё ещё жила, не желая умирать, и упрямо стреляла по ним последняя русская пушка. – Экипажам снять головные уборы!

Отдавая воинскую честь вместе с офицерами своих кораблей героическому флотскому экипажу русского сторожевика, командир эсминцев приказал пройти рядом с местом гибели советских моряков, осматривая море средствами наружного наблюдения, с тем, чтобы обнаружить уцелевших героев русского сторожевика.

Но только морские чайки в грустном одиночестве кружили над местом трагедии и бессмертного подвига и пели свои однообразные печальные песни.

Майор

Рассказ

Основан на реальных событиях

В одном оккупированном фашистами небольшом прифронтовом городке в немецком штабе служила неприметная девушка Оля.

Скажем так: практически всё местное население ненавидело её, считая изменницей Родины и приспособленкой.

Так-то оно конечно так, но не так.

Нет, совсем не так.

Была Оля партизанкой-разведчицей и добывала для своего отряда и советского командования бесценную информацию о планах врага, потому как была переводчицей, имевшей допуск к служебным материалам вражеского штаба.

В один из солнечных ясных дней Ольгу попросил поприсутствовать на допросе захваченного в плен советского офицера штурмбаннфюрер СС Ганс Шмульке.

Зайдя в комнату для допросов, девушка заметила в центре помещения носилки с тяжелораненым пленным офицером, судя по званию майором Красной Армии, на гимнастерке которого тускло отсвечивали боевые ордена.

Раненый тяжело дышал, сквозь его бинты сочилась кровь с гнойными выделениями, и было видно, что ему очень плохо.

– Фройляйн, переведите! – галантно обратился к переводчице гауптштурмфюрер СС Ганс Вайс, также принимавший участие в допросе пленного. – Просим представиться, назвать данные воинской части, командования и всё, что он может рассказать немецкому командованию!

Посмотрев на эсэсовца, девушка перевела и озвучила вопрос пленному офицеру.

Но тот промолчал, даже не удостоив её взглядом.

Штурмбаннфюрер Шмульке глянул на русскую девушку.

– Так, переведите ему фройляйн, – важно произнес он, – что я уважаю офицеров противника, имеющих боевые награды и захваченных на поле боя!

Согласно кивнув головой, Ольга перевела речь немецкого офицера.

Но советский майор молчал.

В нетерпении Шмульке постучал рукой по столу, на котором тускло поблескивал автомат.

– Так, переведите ему, – горделиво посмотрел на пленного немецкий майор, подмигнув своему коллеге-капитану, – от имени немецкого командования и в обмен на сотрудничество я предлагаю поступить на службу великой Германии! Представьте, после войны жизнь в тихой и полусонной Европе, все блага жизни: баварское пиво и колбаски, голландский сыр и немецкая ветчина! Переведите, что это величайшая честь служить немецкой расе господ и обслуживать её, получая рейхсмарки!

Девушка перевела.

Но всё так же советский офицер молчал и лишь прерывисто и тяжело дышал.

– А! – догадался эсэсовец и, подняв телефонную трубку распорядился: – Доктора сюда, живо!

Пришедшему врачу Шмульке дал распоряжение немедленно поменять бинты и сделать обезболивающий укол пленному майору.

Немецкий военный врач исполнил указание своего начальства, после чего допрос продолжил гауптштурмфюрер Ганс Вайс.

– Вот видите, – с жаром убеждал он советского офицера, – мы не звери, и немецкое командование милосердно к вам! При этом мы не торопим вас с показаниями, достаточно просто назвать себя и подписать бумагу о сотрудничестве с Рейхом великой Германии!

Русский майор презрительно посмотрел на переводчицу и немецких офицеров, проводящих допрос.

– Скажи ему, нет! – внезапно прозвучал хриплый голос пленного офицера. – Я советский человек и Родину свою не предам!

Услышав переведенный ответ русского, штурмбаннфюрер Шмульке разгорячился.

– Так, переведите ему! – зло, как змея, прошипел эсэсовец. – Я уважаю его подвиг и мужество, но пусть он поймёт, что о его подвиге не узнает никто и никогда, и мы сделаем так, что все узнают о нем как об изменнике своей страны! Неужели он не понимает, как это практично и целесообразно служить фюреру великой Германии и получить от него бесценный дар – жизнь, подобную сладкой конфете?!

Пленный майор посмотрел на Шмульке.

– Конфете, говоришь?! – в комнате раздался хриплый голос русского майора. – Переведи этому выкормышу фюрера, что советский офицер никогда не изменит своей Родине!

Желая смягчить перевод, Ольга немного изменила ответ пленного майора, переведя оскорбительное слово «выкормыш» как «воспитанник».

Услышав перевод, Ганс Шмульке буквально расцвел.

– О, да! – воскликнул он. – Не я один, а все мы, офицеры третьего Рейха, достойные воспитанники нашего фюрера! Итак, насколько я понял, он готов сотрудничать с нами?

И без перевода русский офицер понял все.

– Нет! – отрицательно мотнул головой он. – Я не буду служить вам никогда!

После чего пленный с интересом посмотрел на переводчицу, стоящую рядом с ним.

– Ну и за сколько сребрянников продалась, подстилка гитлеровская?! – с презрением спросил он у девушки и с омерзением плюнул в неё.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.