Я русский солдат! Годы сражения

О. Бычкова: – Зачем нам сдался вот этот Башар Асад? Кто он нам?

А. Проханов: – Ну как? Это дестабилизация огромного региона. Когда уходит Башар Асад и к власти приходит сирийский Шендерович, возникает кошмар.

О. Бычкова: – Какой сирийский Шендерович? Господи! О чем вы вообще?

А. Проханов: – А кто приходит к власти?

О. Бычкова: – Шендерович у нас…

А. Проханов: – Но это сирийский, не наш.

О. Бычкова: – …исламский фундаменталист? Я ему расскажу – ему понравится.

А. Проханов: – Тогда, когда ломается Башар Асад, тогда приходит к власти вот этот огромный раскаленный хаотизированный клубок. Ведь против Башара кто воюет, вы знаете? Ведь туда хлынули люди из Ирака, которые прошли войны Ирака, туда пришли люди из Афганистана, туда пришли люди из Йемена. И это люди, которые профессиональные воины, вояки. Они не знают, что такое мир, не знают, что такое переговоры. Туда двинулось оружие в огромном количестве. Там идет реальная гражданская мировая война, потому что против Башара воюют интернациональные силы.

Более того, тут были сообщения, что против него воюют спецподразделения Турции, которые, как бы, загримированы, закамуфлированы под повстанцев. И сейчас там воюет подразделение из Саудовской Аравии, сауди-ты. По существу, мы имеем дело с коллективной международной агрессией против суверенной Сирии.

О. Бычкова: – Ну и Лига арабских государств тоже его уже давно сдала фактически.

А. Проханов: – Да не очень: она то сдает, то опять принимает его.

О. Бычкова: – Ну, у них там какие-то идут свои разборки, понимаете? У них там сложные отношения. Саудовская Аравия, Иран, Лига арабских государств, соседи. Там все очень сложно. Но нам туда зачем?

А. Проханов: – Да мы там есть. Не «зачем», а мы там есть. Нас оттуда выбивают. Это единственное место, откуда мы еще не ушли. Мы там были со времен окончания Второй мировой войны. И это базовый район, где Россия сохраняет свое геостратегическое влияние – в регионе, где уже давно сидят американцы. И Сирия по сей день – это рынок. Через Сирию идет торговля оружием как в саму Сирию, так и в регион. Повторяю, Сирия – это тот замковый камень, на котором зиждется наша ближневосточная политика. А ближневосточная политика – это очень мощный узел.

О. Бычкова: – А наша ближневосточная политика в чем заключается?

А. Проханов: – Она заключается в том, чтобы не позволить превратить этот регион в плацдарм удара против России, как это было во время грузинской войны. Грузия включена по стратегии американцев в Большой Ближний Восток. Есть такая категория «Большой Ближний Восток». Контроль над этим Большим Ближним Востоком должен принадлежать Америке через в том числе и влияние на этом Ближнем Востоке Израиля. И война России с Грузией, или Грузии с Россией – это маленький крохотный эксперимент и пример того, как будет развиваться геостратегия в этом регионе. Не только. Потому что Иран…

О. Бычкова: – А каким образом из Сирии ударят по России?

А. Проханов: – …Иран является ключевым государством в этом регионе. Иран завязан на Сирию, Иран завязан на конфликт с Израилем, Китай завязан на союз с Ираном. Иран, шиитский Иран обладает возможностью в случае, если против Сирии будет развязана прямая агрессия со стороны саудитов, Иран обладает возможностью поднять шиитское население в Саудовской Аравии. Это страны, где все как ком пластилина перемешано. И если травмировать один малый участок вот этого организма таинственного, начнут вибрировать, разрушаться все остальные участки. Понимаете, вот, скажем, говорили, что Турция готова вторгнуться на территорию Сирии. Тогда возник ответ: «Попробуй вторгнись, Турция». У Турции за спиной Курдистан, и есть возможность дестабилизировать ситуацию в Курдистане, ну, так, как наш Кавказ дымится и кровоточит. Значит, отговорили Турцию совершать эти опрометчивые поступки только потому, что возможна инициация гражданской войны внутри Турции.

Теперь Иран. Допустим, удар по Ирану, прекращение поставок нефти Ирана в Китай.

О. Бычкова: – А вы думаете, это возможно на самом деле? Вот, не декларативно, не голословно, не громогласно, а на самом деле, практически?

А. Проханов: – Все возможно. Конечно, возможно. Потому что стратегические планы существуют, потенциалы подсчитываются, вероятность войны увеличивается. Она не стопроцентная, она достигает иногда 80 %, иногда падает до 60 %. У Израиля тоже не железные нервы, эти нервы готовы сдать. Американцы отговаривают их всячески и запрещают им. Было даже заявление американцев, что если израильские самолеты без санкции американцев полетят бомбить Иран, Америка будет сбивать эти самолеты. Но это понятно крупной державе, которая, может быть, далека от такого регионального эгоизма, что война с Ираном…

О. Бычкова: – Никому не нужна на самом деле.

А. Проханов: – …что это война с Китаем, это война с Пакистаном. Потому что Китай в состоянии инициировать Пакистанские антиамериканские группировки очень мощные. Поэтому здесь все в этом мире связано. И алгоритм превращения маленькой, там не знаю, израильско-сирийской войны в мировую – он просчитан и очевиден.

Вот почему мы там. Мы там для того, чтобы попробовать не дать развиться вот этому конфликтному потенциалу.

О. Бычкова: – А вам не обидно, что сейчас сверхдержавы в мире – это не те две, которые были раньше, а вовсе даже США и Китай? И все остальные страны там где-то выполняют какие-то такие подпевочные функции? Россия в данном случае…

А. Проханов: – Конечно. Поэтому я и иду на Поклонную гору. Из огромной обиды.

О. Бычкова: – А Россия в данном случае выполняет какую-то китайскую такую волю и участвует в ее игре.

А. Проханов:– Нет, но Россию довели до такого состояния. Ведь, была же пора, когда я был в расцвете сил, когда Россия и я как ее представитель плавал на разведывательных кораблях по Средиземному морю и я видел, как с помощью этих кораблей наносятся удары сирийского противовоздушного комплекса по израильским самолетам, которые вылетали из-под Яффе, шли в долину Бекаа в Ливан и там их сбивали сирийские ракеты по наводке наших кораблей. Обидно? Конечно, обидно. Но Россия огрызается. Россия слабо, иногда хаотично огрызается. Чего стоит последний маневр Лаврова, который…

О. Бычкова: – Который трубку не брал? В Австралии он находился, да?

А. Проханов:…который в течение суток не брал трубку на звонок этого могущественного человека – Хиллари Клинтон.

О. Бычкова: – Какой смелый человек!

А. Проханов: – Это язык дипломатии.

О. Бычкова: – Министр иностранных дел маленькой, но гордой России. Не брал трубку.

А. Проханов: – Вы знаете, в этом инциденте Клинтон была опущена, она была в бешенстве. Примерно то же самое сделал Примаков, когда, помните, развернул свой самолет во время югославских дел?

О. Бычкова: – Да, я помню. Я там тоже должна была лететь.

А. Проханов: – Тоже должна? И летела? В этом самолете, да?

О. Бычкова: – В соседнем.

А. Проханов: – А, в соседнем? Ну, долетели до своей любимой страны, нет?

О. Бычкова: – Нет. Развернулись.

А. Проханов: – Тоже развернулись?

О. Бычкова: – Конечно.

А. Проханов: – Вот это язык дипломатии. Именно поэтому, вот именно поэтому Путин является самой ненавистной в Америке фигурой. Она говорит: «Как?! Ты же не имеешь ничего, у тебя на исходе ядерные потенциалы».

О. Бычкова: – Самой ненавистной фигурой в Америке, наверное, являются какие-нибудь китайские товарищи, потому что вот это вот реальные противники. А все остальные – это просто статисты той или другой степени. Нет?

А. Проханов: – Ну, я просто смотрю прессу. Конечно, Америка готовится к войне с Китаем, это ясно. Но в их оценках, в их дефинициях по отношению к китайским лидерам они, газеты, соблюдают этикет. А что творится в прессе против Путина, против России, одному богу известно.

О. Бычкова: – Ничего не творится.

А. Проханов: – Ну что вы! Его сметают

О. Бычкова: – Ну, послушайте, это далеко не первая тема, поверьте мне. Вот честное слово.

А. Проханов:– Конечно, они говорят о реформах Обамы.

О. Бычкова: – Вам просто хочется, чтобы вы на крейсере плыли вместе с Путиным по Средиземному морю и все боялись вас.

А. Проханов: – Ах, как мне хотелось бы, чтобы этот крейсер был не под американским флагом.

О. Бычкова: – Ну, может быть, у вас еще есть шанс.

А. Проханов: – Я использую этот шанс на 100 %.

О. Бычкова: – Не замерзните на Поклонной горе в субботу.

А. Проханов: – Я пойду в теплых подштанниках.

1.02.12.

Оранжевая революция – революция роз или оторванных подметок?

О. Журавлёва: – Александр Андреевич, вот вопрос, который пришел несколько заранее в интернете: «Пожалуйста, сформулируйте, наконец, что такое оранжевая революция и кто в России ее носитель?», – пишет человек с ником Арбат-51.

А. Проханов: – Еще раз сформулирую для тех, кто не слышал мои предшествующие формулировки и объяснения. Оранжевая революция – это особая технология, с помощью которой, практически без употребления силовых средств, оружия, танков, взрывов, можно в короткие сроки сменить режим той или иной страны.

О. Журавлёва: – Она же – бархатная, можно так сказать.

А. Проханов: – Она же – революция роз, она же – революция оторванных подметок, как теперь у нас выяснилось на сегодняшний день в Москве. Какие технологические приемы заложены в эту процедуру? Оранжевая революция основывается на массовом недовольстве народа против власти. Это недовольство должно охватить очень значительные слои общества, желательно – все общество, все круги, все страты, все сословия. Власть оказывается под молчаливым и немым давлением этого недовольства, этих претензий.

Наступает момент выборов в Думу, в парламент, президентских выборов. Сами процедуры выборов консолидируют народ, народ оказывается завязан на избирательные урны – он на один день, на один момент соединяется через выборные процедуры. Он, так или иначе, как бы просыпается или отчасти просыпается от летаргии невыборной и становится на секунду участником политического или социально-психологического процесса. Эти выборы объявляются нелегитимными, фальшивыми, они объявляются выборами подделки. Народу говорится, что у них украли голоса. И этим самым…

О. Журавлёва: – Кем? Кто должен это сказать?

А. Проханов: – Те силы, те группы, те структуры, которые хотят свергнуть власть, заинтересованы в ее устранении, объявляют народу, что выборы нелегитимны и фальшивы. Это оскорбляет народ, консолидированный вокруг выборов. Действительно, что может быть ужаснее? Мы поднимались с одра, мы шли на избирательные пункты, мы бросали бюллетени и вдруг нас так мерзко и страшно обманули: мы – скоты, мы – быдло.

И вот, в состоянии этой оскорбленности люди начинают выходить на площади в том или ином количестве. Раньше они выходили на площади медленнее, в меньшем количестве. Или не так быстро, как теперь. Теперь этот выход на площадь быстрый и мгновенный гарантируется существованием интернета, социальных сетей, в которых уже заранее велась как бы подготовка, формировался протестный слой, формировалась протестноактивная часть общества.

Этот выходящий на улицу, протестующий и обобранный, как они считают, слой населения встает на митинги. Митинги проходят: один, другой, третий – и каждый из них наполняется все новым и новым содержанием, технологиями смеховой культуры, карнавальной культуры, всевозможными затеями. Эти затеи могут быть игровыми и смехотворными, могут быть грозными, там может быть театр мнимых казней, может быть театр экспозиции новых или старых лидеров.

Постепенно толпа начинает гореть, она загорается. Потом стоящие митинги сменяются маршами. То есть статика протеста сменяется кинетикой протеста. Вот эти кинетические массы, которые сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее начинают бежать по улицам, наполняются вот этой кинетической энергией удара. И если напротив этого бегущего множества возникает преграда – в виде, например, ОМОНа, или грузовиков с войсками, или в виде турникетов, и особенно если впереди начинает маячить какая-то желанная цель, например, какой-то Центризбирком, чуровский или, может быть, какой-нибудь минский Центризбирком, откуда исходит это оскорбление народное, – то народ стремится дотянуться до этих измывающихся над ним лидеров. И он бросается на разгром.

О. Журавлёва: – Гнев народа в этой нарисованной вами картине – он справедлив?

А. Проханов: – Мы говорим сейчас… Хотите, я перестану объяснять, что такое оранжевая революция? Поговорим о феноменологии народного гнева. Или все-таки договорю?

О. Журавлёва: – Хорошо, договорите, но потом ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

А. Проханов:– На все ваши 120 вопросов, которые будете один за другим выстреливать, отвечу.

О. Журавлёва: – Так, пришел народ к избиркому.

А. Проханов: – Нет, не к избиркому – он пришел к преградам, он пришел к цепям ОМОНа. И он бросается на эти цепи. В результате столкновений проливается кровь. Она проливается в небольшом количестве, может быть, двух-трех задавят, может быть, задавят 20 человек, может быть, начнется применение дубинок или пневматического оружия с обеих сторон, возникнет, по существу, жестокое и кровавое столкновение. В результате этого, в результате разгона этой демонстрации могут возникать похороны, которые соберут еще большее количество людей. Мир ополчается на чудовищную, окровавившую себя власть и называет эту власть чудовищем, античеловеческим явлением, монстром, который подлежит диффамации. И эта власть диффамируется всей мощью информационных мировых структур, которые бросаются на её несчастного лидера или на группу лидеров.

Этот лидер под таким воздействием, таким парапсихологическим, по существу, воздействием (потому что информационное воздействие сегодня в мире парапсихологическое) – он мешается, он ломается, он уходит, его смещают, он улетает прочь. Его место занимают победители – либо это Лех Валенса, например, либо это Борис Ельцин, который выдавил Горбачева, либо это господа сегодняшней Болотной площади: Шендерович, например, или господин Пархоменко сменяет…

О. Журавлёва: – Ни тот, ни другой, кстати, не являются политиками.

А. Проханов: – Но они являются людьми, которые танцуют на этой Голгофе.

О. Журавлёва: – Хорошо. Так?

А. Проханов: – И тогда происходит смена режима. Иногда же, если власть, например, слишком упорна и если у нее нет при этом ядерного щита (как у этого упорного Каддафи), то начинаются бомбардировки. Эту демонизированную власть, объявленную врагом человечества, не заслуживающую никакой пощады, начинают бомбить штурмовики НАТО. И эту власть сметает огонь, сметают вот эти события, как они смели Хусейна, Каддафи, как сейчас хотят Башара сместить. И, может быть, как говорил, как обещал нам господин Маккейн, этот великий американец, может быть, такой участи будет удостоен господин Путин. Вот что такое оранжевая революция как классика.

О. Журавлёва: – Хорошо. Значит, в Киеве было что-то другое, я правильно понимаю?

А. Проханов: – В Киеве было именно это, потому что именно…

О. Журавлёва: – Там вроде не бомбили, насколько я помню.

А. Проханов: – Именно благодаря оранжевой революции, оранжевым атакам, оранжевым протестам был смещен законно выбранный Янукович.

О. Журавлёва: – Александр Андреевич, вы нарисовали кровавую картину оранжевой революции, которая приводит к катастрофе, смещению власти, бомбардировкам и всему тому подобному.

А. Проханов: – Не я нарисовал – история нарисовала. Я просто вяло и дрябло воспроизвел ее.

О. Журавлёва: – Хорошо, но просто есть примеры как раз оранжевых, собственно, откуда и пошел термин, революций, в которых никто никого не убивал. Вот пишут: «Оранжевые революции строятся на недовольстве и немом укоре. Недовольство не берется из ниоткуда, значит, в любом случае надо что-то менять». Ну, с этим вы готовы согласиться, что неспроста все-таки народный гнев направляется против власти?

А. Проханов: – Конечно.

О. Журавлёва: – Что есть причины для него?

А. Проханов: – Народный гнев – очень мощный фактор, потому что народ нужно довести до этой истерики, до этой муки. Но народным гневом как политическим явлением, как концентратом энергии могут пользоваться в самых разных целях…

О. Журавлёва: – Кто?

А. Проханов: – Ну, например, я ненавижу Кремль и я нахожусь в согласии или в заговоре с такими же ненавистниками. Допустим, мы имеем спонсоров финансовых как внутри страны, которые ненавидят Кремль и являются олигархами, или за рубежом – людей, которых не устраивает кремлевская политика. И тогда я действую в интересах этих зарубежных и внутренних группировок, и в интересах своих представлений о характере власти.

О. Журавлёва: – А зачем вам нужны средства, чтобы народное недовольство направить на Кремль? Чтобы что? Во что их вкладывать?

А. Проханов: – А зачем нужны были средства Ющенко во время Майдана? Чтобы купить барабаны, чтобы палатки купить дорогие, чтобы поддерживать информационный бум, чтобы часть средств оставить себе на лечение испорченной физиономии. Вообще, все народные движения массовые требуют средств и денег. Эти деньги были и будут всегда. И эти средства будут бросаться либо на благие намерения, либо на самые темные и чудовищные.

О. Журавлёва: – А вот Владимир Путин знает, как с этим со всем бороться, всем ужасным, что происходит. И насчет оранжевой революции все объяснил. Просто и доступно. Встречался с военными, все им рассказал. По словам главы правительства, после свержения режима Каддафи (он тоже туда же, собственно, смотрит) начались столкновения между племенами, люди гибнут десятками, может быть, уже и сотнями. России, чтобы не стать ареной экспортированной оранжевой революции (ну, вот опять же, те же средства из-за рубежа, о которых вы рассказываете, да?), нужно, по словам Путина, «двигаться по собственному пути демократизации, не допускать постороннего вмешательства в свои дела. Это самое главное», – подчеркнул он на встрече с командирами дивизий и бригад Вооруженных сил РФ.

И второе: «Мы должны обеспечивать свой суверенитет, никому не позволять совать нос в наши дела, и в этом смысле должны соответствующим образом работать правоохранительные органы, судебная система, на страже нашего суверенитета должны стоять вооруженные силы».

Что хочет сказать Владимир Владимирович?

А. Проханов: – Ну, ровно то, что он сказал, и с чем я согласен.

О. Журавлёва: – А что, простите меня, мешало раньше решить вопрос, который возмущает народ, например, не обманывать? Например, не воровать.

А. Проханов: – Ничто не мешало. Ничто не мешало.

О. Журавлёва: – А теперь?

А. Проханов: – Ничто не мешало. Надо было не воровать, не обманывать, надо было заняться сбережением народа, который вымирает по миллиону в год, надо было улучшать состояние дорог, клиник, университетов и учебной системы, медицинской системы. Ничего этого власть не делала. И она добилась того, что возник этот импульс гнева. И, кстати, та часть власти, которая тоже в какой-то момент перебежала на сторону оранжистов, Кудрин, например, абсолютно так же, как и сама власть путинская и медведевская, ответственна за этот взрыв негодования и ненависти. Но я вам сказал, что этим взрывом можно воспользоваться по-разному. Им и пользуются по-разному.

О. Журавлёва: – Как воспользуется Путин этим взрывом?

А. Проханов: – Путин должен успеть убедить народ деяниями или словами, или чем-то еще иным в том, что после выхода из кризиса начнется долгожданное российское развитие. Потому что если, например, он этого не сделает (хотя он пользуется большой популярностью в стране – у него рейтинг не 5 %, как у Ельцина, который уходил), если он вернется в Кремль, во власть, но опять займется своими корпоративными делами, если он опять бросит народ на вымирание, если он опять между народом и своей корпорацией выберет корпорацию, а не народ, его сметут. Его сметут.

О. Журавлёва: – Но они будут правы – те, кто сметут?

А. Проханов: – Они будут правы, они и теперь правы. Но драма-то ведь в том, что, сметая Путина, будет сметена и хрупкая российская государственность.

О. Журавлёва: – Вы так считаете? То есть просто выиграть на выборах другому кандидату – это же не сметение государственности?

А. Проханов: – Но сейчас же речь не идет о том, чтобы позволить Зюганову выиграть, а речь идет о том, чтобы объявить выборы, проходящие 4 числа, заранее нелегитимными, возбудить народ, который уже до выборов поверил, что его обманули априори. Более того, показать народу, что добром здесь ничего не сделаешь. Термин «Выметем Путина из Кремля», который гулял на Болотной площади, – это же термин, лозунг какого рода? Сначала выборы проходят, и Путин неправедным путем оказывается в Кремле. Но выборы нелегитимны, и вот этот кремлевский Путин подлежит выметанию из Кремля. То есть, по существу, это формула силового захвата власти. Никаких выборов там нет – выборы кончились, выборы прошли, Путин в Кремле, все хорошо. Но выборы лживы, и поэтому нужно штурмовать лживую власть. Но, повторяю, власть абсолютно ответственна за эту социальную катастрофу.

Другое дел, что у многих граждан, в том числе и у меня, драма выбора между тем, чтобы стараться любыми средствами предотвратить вот эту оранжевую катастрофу, и в результате этого сохранить эту реально персонифицированную власть (что ужасно для страны)…

О. Журавлёва: – Которая нас, в принципе, не устраивает, и вас тоже?

А. Проханов: – …которая, в принципе, не устраивает, и тем, чтобы попытаться через давление на власть отделить эту власть от российской государственности.

О. Журавлёва: – Александр Андреевич, значит, самое главное…

А. Проханов: – В 1991 году сделать это не удалось. Не удалось это сделать и в феврале 1917 года. Уничтожая монархию царскую, уничтожили государственность, империя развалилась, и началась гражданская бойня и война. То же самое произошло и в августе 1991 года. Уничтожая коммунистическую власть, не сохранили государственность, распался Союз, начались войны, начались две чеченские войны. До этого – страшная гражданская война в Таджикистане, чудесная бойня, недавно прошедшая в Киргизии, 1993-й год, кровавая Москва и пылающий Дом Советов. Вот в чем драма.