Евромайдан имени Степана Бандеры. От демократии к диктатуре

Украинский национализм был в политическом и историческом тренде с момента обретения страной независимости в 1991 г. Именно националисты, а не левые, как во многих других государствах, стали главной «уличной» протестной силой задолго до «Евромайдана». На массовых акциях, которые организовывала объединённая украинская оппозиция, националистические партии, прежде всего «Свобода», были единственными, кто демонстрировал «живых» идеологически мотивированных и готовых к силовым столкновениям активистов. Либерально-демократические партии, напротив, могли брать лишь количеством – многочисленными «майданарбайтерами»[2] предпенсионного и пенсионного возраста, перед митингами получавшими атрибутику, а после выстраивающимися в очереди к «бригадирам» за положенными деньгами. Учитывая катастрофически низкий уровень зарплат и, тем более, пенсий на Украине, их никто не винит.

Когда демократический «Евромайдан» по всей стране перешёл в «горячую» фазу, для столкновений с милицией, захвата складов с оружием и штурма городских администраций «майданарбайтеры» и обычные «рассерженные горожане», составлявшие основную массу протестующих, никак не годились. И именно тогда на сцене появились неонацистские боевики под ширмой «Правого сектора», который при ближайшем рассмотрении оказался объединением известных ранее праворадикальных военизированных группировок. Красно-чёрный флаг «Правого сектора» недвусмысленно указывал на преемственность от Организации украинских националистов (ОУН) Степана Бандеры.

Когда пролилась первая кровь и над Майданом Незалежности стали доминировать бандеровские стяги, многие их тех, кто ранее всецело поддерживал «Евромайдан», призадумались. И запад, и восток Украины одинаково желал положительных перемен в обществе, улучшения качества жизни, установления власти закона и порядка – под эгидой Евросоюза или без неё. Однако то, во что превратился «Евромайдан», как и та власть, которая установилась в стране после падения режима Януковича, мало походило на европейскую мечту. Стабильность и коррупция сменились разрухой и… коррупцией, помноженными на фактический паралич правоохранительных органов и разгул неонацистских банд, которые «именем революции» совершают разбой и самосуд.

Поразительным контрастом на фоне «улицы» смотрится новое «революционное» правительство, сформированное в основном из представителей неолиберальной партии «Батькивщина», возглавляемой Юлией Тимошенко. Впрочем, украинские неолибералы, получившие максимальные дивиденды с кровопролитных гражданских протестов, легко переняли свойственный неонацистам «язык вражды» и соответствующую риторику. Учитывая общий идейно-политический климат в стране, такое сращивание либерализма с радикальным национализмом и ксенофобией может иметь далеко идущие последствия.

Два десятилетия назад вышла знаменитая работа Джина Шарпа (Gene Sharp) «От диктатуры к демократии», ставшая настольной книгой для устроителей государственных переворотов во всём мире, от Европы и арабских стран до Южной Америки. В 2014 году, очевидно, пришло время писать другую книгу. Книгу о том, как в ходе «демократических» революций к власти приходят политические силы, которые значительно менее демократичны и миролюбивы, чем только что свергнутые «диктаторы».

Без понимания причин, нельзя понять следствия. Без понимания идейных и организационных основ современного украинского политического национализма, ставшего единственной ударной силой «Евромайдана», нельзя спрогнозировать дальнейшее развитие ситуации на Украине. В данной книге рассказывается о развитии украинских националистических группировок с 1991 г. по настоящее время, основной упор делается на историю парламентской партии «Свобода» (до 2004 г. – Социал-национальная партия Украины) и непарламентского «Правого сектора», рассматриваются идеология, психология и методы политической работы данных структур. В приложении читатель сможет найти основные программные документы рассматриваемых организаций, а также дайджест наиболее серьёзных преступлений, произошедших в период украинского безвластия в феврале-марте 2014 г.

Не принадлежа ни к одной из противоборствующих сторон украинской революции (или государственного переворота, кому как нравится), но испытывая безусловную симпатию к народу Украины, авторы искренне надеются, что представленная читателю работа станет маленьким кирпичиком в деле построения в стране по-настоящему демократического общества, основанного не на вражде и ксенофобских мифах, но на уважении к себе и окружающим.

Станислав Бышок, Алексей Кочетков, апрель 2014 г.

Предисловие ко второму изданию

Россия, в форме ли православной монархии или страны Советов, никогда не была колониальной империей наподобие Испании, Франции или Великобритании. Свои провинции Россия не эксплуатировала, но, напротив, старалась в культурном и экономическом отношении поднять до уровня центральнорусского «хартленда», а то и выше. Тем поразительнее появление у значительной части постсоветской интеллигенции и креативного класса «постколониального комплекса вины». В максимальной степени он проявился в отношении к трагическим событиям на Украине в 2013–2014 гг.

От «на Майдане нет ничего русофобского» и «отдельные проявления антирусских настроений ни о чём не говорят, у нас тоже дураков много» до «никогда мы не будем братьями» и «они имеют право нас ненавидеть за всё то, что мы сотворили с Украиной». Такую позицию, основанную на иррациональном чувстве вины, можно было бы объяснить влиянием медиапропаганды, если бы не одно существенное «но». В современном мире доступно множество источников информации и любой человек, у которого есть доступ в Интернет (т. е., собственно, любой житель любого российского города), волен выбирать, смотреть ли ему Первый канал или «Дождь», Russia Today или ВВС с CNN, LifeNews или «Интер». Очевидно, всякая свобода выбора определяется изначально заданными внутренними и/или внешними рамками.

Как совершенно справедливо заметил то ли Гитлер, то ли Геббельс: чем больше ложь, тем больше ей верят. Особенно в том случае, если большая ложь подаётся теми людьми, которые по умолчанию считаются авторитетными экспертами в том вопросе, о котором говорят. Вот и получается, что люди верят таким, например, «авторитетным» заключениям:

«Члены «Правого Сектора» и другие ультранационалистические активисты составили лишь малую часть от общих сил Самообороны Евромайдана – десятков самых разных «сотен», которые совместно оказывали насильственное сопротивление все более жестоким попыткам Януковича разогнать протестующих. Тем не менее, именно правые радикалы в первую очередь были показаны и сейчас активно обсуждаются в массированной международной информационной кампании Кремля против нового правительства Киева. Чиновники России, ее ведущие дипломаты, псевдо-журналисты и западные лоббисты широко используют гиперболы, полуправдивые сообщения, утки и паникерские сообщения в отношении радикальных правых Украины для того, чтобы дискредитировать проевропейскую революцию в Украине как, по крайней мере, частично фашистскую»[3].

В этом небольшом, но весьма иллюстративном «экспертном» заключении есть и большая ложь, и подспудная апелляция к иррациональному чувству вины определённой части российского общества. Во время протестных выступлений на Майдане Незалежности в Киеве на рубеже 2013–2014 гг. аполитичные жители столицы составляли абсолютное большинство. Однако в силовом противостоянии с милицией, в захвате административных зданий и в формировании «Самообороны Майдана» и «Правого сектора» участвовали только и исключительно идеологически мотивированные радикальные украинские националисты, снабжавшие и направлявшиеся из единого центра. Противостоянием тоталитарного «Беркута» и либерал-демократических хипстеров, заслоняющихся от псов режима последней моделью «айпэда», можно назвать лишь разгон первого студенческого «Евромайдана» в ночь на 30 ноября 2013 г. Дальше началась уже совсем другая история, с противостоянием совсем других сил и средств.

Даже после того, как «Самообороной Майдана» были заживо сожжены десятки безоружных людей в Одессе 2 мая, даже после расстрела набранной из национал-радикалов «Национальной гвардией» мирной демонстрации 9 мая в Мариуполе голоса о «вине России», возможно, стали звучать лишь немного тише. Однако ответ на вопрос «так кто же настоящие преступники?» произнести готовы пока далеко не все. Слишком силён для многих был «цивилизованный» флёр «Евромайдана», слишком укоренился в сознании антагонизм между «плохой» Россией и «хорошим» Западом, с которым ассоциируется постреволюционная Украина. Король оказался не только голым, а ещё и не королём вовсе, а садистом и серийным убийцей.

Нельзя не согласиться с современным русским философом Дмитрием Галковским, который, иллюстрируя украинские события 2013–2014 гг., написал: «Когда во Львове сектанты орали «москаляку на гиляку» ироничные и смешливые православные украинцы хихикали. Для киевлян «отрубить москалю голову» или «сжечь москаля на костре» было ироничным преувеличением бытовой неприязни и политической кричалкой, вроде знаменитого «судью на мыло». Но когда «судью на мыло» кричит сектант, это значит, что он скоро этим мылом из судьи будет мыться. Если его, конечно, не остановят»[4].

Станислав Бышок, Алексей Кочетков, июнь 2014 г.

Социал-национальная партия Украины в лихие 90-е

Незалежна Україна

1 января 1990 г., в день рождения Степана Бандеры, участники националистической группировки, возглавляемой будущим секретарём Совета национальной безопасности и обороны Украины Андреем Парубием, подняли над Львовом красно-чёрное знамя ОУН.

Главная мечта всех украинских националистов осуществилась несколько позже. 24 августа 1991 г. Верховная Рада Украинской Советской Социалистической Республики провозгласила государственную независимость Украины от СССР. 1 декабря 1991 г. состоялся Всеукраинский референдум, в бюллетень был включён вопрос «Подтверждаете ли Вы акт провозглашения независимости Украины?». Явка на референдум по республике составила 84,18 %, из которых 90,32 % ответили «да, подтверждаю», а 7,58 % «нет, не подтверждаю»[5].

8 декабря 1991 г. президенты трёх государств-учредителей СССР Леонид Кравчук (Украина), Борис Ельцин (Россия) и Станислав Шушкевич (Белоруссия) подписали Беловежское соглашение о прекращении деятельности СССР.

Учитывая происходящие на Украине события, последний президент Украинской Народной Республики (УНР)[6] в изгнании и по совместительству председатель Организации украинских националистов (ОУН) Николай Плавьюк высказал убеждение, что Государственный центр УНР должен вести подготовку к передаче своих полномочий власти независимой Украины. Во время торжественного заседания Верховной Рады Украины в Киеве 22 августа 1992 г. Плавьюк как последний президент УНР в изгнании передал полномочия и исторические атрибуты власти президенту Украины Леониду Кравчуку, а также председателю Верховной Рады и премьер-министру Украины[7]. Тем самым Плавьюк подтвердил, что украинское независимое государство, провозглашенное год назад, является правопреемником УНР[8].

В начале 90-х гг. XX в. «старые» националисты стали возвращаться в новую, независимую Украину, которую они не видели полстолетия. Поставленная на первом съезде ОУН в далёком 1929 г. цель – создание Украинской Суверенной Соборной Державы – была достигнута. Правда, достигнута она была не путём «национальной революции», как предполагалось изначально, а путём «банального» общенационального голосования. Очевидно, украинским националистам оставалось лишь вписаться в гражданскую жизнь и участвовать в мирном государственном строительстве. Чем многие представители старшего поколения и занялись.

Вместе с тем на Западной Украине подросло новое поколение националистов, которое считало миссию Степана Бандеры далёкой от завершения.

От СНПУ до «Свободы»: краткий исторический очерк

С момента официальной регистрации Социал-национальной партии Украины в органах юстиции до этапа ее ребрендинга прошло без малого 9 лет (1995–2004). Если учесть период неформального существования организации с 1991 г., то и того больше – около 13 лет.

29 сентября 1991 г. во Львове собралась инициативная группа, которая на съезде 13 октября образовала новую политическую структуру – Социал-национальную партию Украины. Съезд объединил несколько общественных организаций правого толка. Среди них были «Варта (стража) Руха»[9], львовское «Студенческое братство»[10], Организация украинской молодежи «Наследие» и организация украинских ветеранов Афганистана. Председателем СНПУ был избран Ярослав Андрушкив, а руководящим органом партии стал Комитет уполномоченных.

Отметим организационную схожесть этого процесса с историей основания идеологического и исторического предшественника СНПУ – Организации украинских националистов (ОУН), в состав которой в 1929 г. вошли несколько националистических групп, в частности Украинская войсковая организация, Группы Украинской национальной молодежи, Легия Украинских националистов и Союз Украинской националистической молодежи.

В обоих случаях сработал нехарактерный для украинской – и не только украинской – политической элиты (или, как говорят на Украине, политикума) принцип объединения небольших групп, а не откола от уже существующей большой структуры. В отличие от своих исторических предшественников, СНПУ, а потом и Всеукраинское объединение (ВО) «Свобода» еще ни разу не переживали деструктивных внутренних расколов и массового исхода части партии в альтернативную структуру. Нестроения в некоторых региональных организациях (Луганск, Винница, Харьков) были скорее внутренней чисткой рядов от нелояльных к руководству и общей линии партии диссидентов и не влияли на состояние организации в целом.

У создания СНПУ стояли трое политиков: Ярослав Андрушкив, Андрей Парубий и Олег Тягнибок. Двое последних до сих пор играют заметную роль в украинской политике, в том числе в связи с событиями на «Евромайдане». Судьба первого руководителя СНПУ Ярослава Андрушкива сложилась несколько иначе.

Еще одна схожесть СНПУ с Организацией украинских националистов – прохладное отношение организации к идеологическим оппонентам и демократическому политикуму в целом. К примеру, в своей программе СНПУ заявила: «СНПУ – непримиримый противник коммунистической идеологии и политических партий и общественных движений, которые пропагандируют и воплощают ее… Все остальные политические силы СНПУ считает или национал-коллаборационистами – предателями украинской революции, или национал-романтиками – пустоцветом украинской революции».

Некоторую известность партия получила уже осенью 1993 г., когда на фоне силового противостояния парламента и президента в России заявила о формировании так называемых «национальных отрядов», чья миссия состояла в «доступном саботаже», а именно в блокировании при наступлении «революционной необходимости» железных дорог, автотрасс, а также захвате нефте- и газопроводов и т. п.

В 1993 г. во Львове был создан Чрезвычайный комитет спасения нации и государства, в который, наряду с представителями других организаций, вошли и члены СНПУ. Возглавил комитет нардеп-националист Степан Хмара, а первым заместителем стал председатель СНПУ Ярослав Андрушкив – бывший руководитель Львовского союза восточных единоборств, организатор боевых отрядов, в выступлениях призывавший готовиться к вооруженной борьбе за независимую Украину и создавать подпольные народные отряды на предприятиях и в трудовых коллективах. За отказ присоединиться к комитету, созданному под эгидой СНПУ, был разгромлен львовский офис Украинской республиканской партии – бывшей партии Хмары. Вслед за этим, с применением газового оружия было разгромлено помещение Студенческого братства Львовского университета «Политехника». Несколько человек было госпитализировано.

Этим погромом, не привлекшим внимания правоохранительных органов, был дан старт кропотливому многолетнему формированию образа партии, эволюционировавшего от рубашек стального цвета и шевронов с отсылающей к эстетике Третьего Рейха символической нагрузкой до традиционных украинских вышиванок и респектабельных костюмов, а затем – до униформы Национальной гвардии и расстрелов на юге и востоке Украины.

Дресс-код партии – отдельная история, на которой стоит остановиться. В те далекие романтичные времена на Украине было несколько организаций, которые позиционировали себя в качестве полувоенных (парамилитарных). Большинство из них, в том числе печально известная в России УНА-УНСО[11], предпочитали классический камуфляж, который подчеркивал воинственную сущность организации. Их «заклятые друзья» из СНПУ, которых никогда не клонило в сторону евразийства или национал-коммунизма, стали родоначальниками новой правой моды, истоки которой лежат в далеких 30-х гг. XX века совсем другой страны.

Классическая униформа члена партии, а позже – ее молодежной структуры в лице «Патриота Украины», состояла из темных брюк, серо-стальной рубашки, галстука и шеврона с символом «Идея Нации», в спорах о котором разбили немало голов как сторонники, так и оппоненты организации.

«Патриот Украины» как общество содействия Вооруженным силам и флоту Украины был создан в 1996 г. членами Комитета уполномоченных СНПУ, уже упомянутым Андреем Парубием и Леонтием Мартынюком. Именно их молодежные колонны внесли неизгладимый вклад в формирование имиджа партии вплоть до ребрендинга в 2004 г. По существу, как молодежная структура СНПУ «Патриот Украины» перестал существовать в 2001 г. Позже ему на смену пришел менее известный «Сокол».

Тем не менее в политическом обороте осталось и название «Патриот Украины» и, что самое интересное, ранняя, социал-националистическая идеология этой структуры. В 2006 г. харьковские уже «свободовцы» вместе с местными представителями «Тризуба им. Степана Бандеры» создают харьковскую общественную организацию «Патриот Украины». Довольно быстро структуры «патриотов» появляются в Киеве, Черновцах и других областных центрах Украины. В 2007 г. «Патриот Украины» полностью отходит от «Свободы», которая, по мнению актива «патриотов», перешла на либерально-ревизионистские позиции. В конце 2013 г. «патриоты» снова появляются на украинской политической арене в связи с силовым противостоянием на Майдане Незалежности.

Итогом самостоятельного политического плавания «Патриота Украины» становится репутация наиболее радикальной идеологической структуры, чьи идеалы апеллируют к расовой, этнической чистоте и построению унитарного украинского государства.

Бескомпромиссность актива или другие причины стали предметом пристального внимания органов госбезопасности Украины к «патриотам», сейчас уже не важно. На протяжении 2011–2012 гг. организация переживает ряд арестов, в том числе в связи с делом так называемых «васильковских террористов»[12], и постепенно сдает свои позиции в радикальной молодежной среде. На фоне ошеломляющего электорального успеха «Свободы» это, как казалось, ведёт «Патриотов Украины» к неизбежной политической маргинализации. Про идею о воссоздании новой Социал-национальной партии, слухи о которой периодически возникали в националистических кругах Украины, сегодня приходится забыть.

Возвращаясь к символике СНПУ, отметим ряд аналогий, на которых заостряют внимание исследователи партии. Наиболее интересный из них – символ «Идеи Нации», который, по мнению оппонентов, напоминает руну Wolfsangel – «волчий крюк». Эта руна использовалась германской дивизией СС «Das Reich» (Рейх) и голландской дивизией СС «Landstorm Nederland» (Ландсторм Нидерланд) во время Второй Мировой войны, а также рядом европейских неонацистских организаций после 1945 г. Так, Wolfsangel используется последователями различных германо-скандинавских неоязыческих культов («Асатру» и др.) в их ритуалах и как опознавательный знак. Кроме того, символ используется и крайне правыми политическими организациями, такими как «Арийские нации» (Aryan Nations), «Белое арийское сопротивление» (швед. Vitt Ariskt Motstånd), «Викинг-Югенд» и другими.

По некоторым данным, «волчий крюк» был одной из эмблем Национал-социалистической немецкой рабочей партии (NSDAP) Адольфа Гитлера в начальный период её существования. Упрощенный вариант «волчьего крюка» был эмблемой голландской нацистской партии, действовавшей в годы Второй Мировой войны в оккупированных Германией Нидерландах.

Официальная же позиция членов СНПУ состояла в исключительно «украинском» происхождении монограммы и отсутствии её генетических связей с нацистской символикой[13] [14]. После удаления «Идеи Нации» из символики партии при ребрендинге в 2004 г. руна нашла свое применение сразу в нескольких структурах, которые заявили о своем уважении по отношению к монограмме и об идеологической преемственности «старой» СНПУ. В той или иной форме «волчий крюк» используют или использовали «Патриот Украины» (Социал-национальная ассамблея), Национал-трудовая партия Украины (незарегистрированная структура, эволюционировавшая в движение «автономов») и правая часть движения «национал-автономов», в частности, ее львовская часть, известная под названием «Автономний опір»[15].

9 сентября 1995 г. был проведен второй съезд партии и уже 16 октября Министерство юстиции Украины зарегистрировало Социал-национальную партию Украины. Регистрационное свидетельство имело № 686.

С этого момента начинается поступательное восхождение партии к вершинам политического Олимпа. Главная задача, которую ставит перед собой руководство СНПУ на первом этапе, – выход на галицийский[16] уровень. В начале своего становления партия имеет львовское происхождение и существует, по большему счету, в пределах города и области. Соседние Тернопольская и Ивано-Франковская области не очень жаловали СНПУ в середине 90-х, поскольку доминирующие роль на националистическом поле там играл сравнительно более либеральный Конгресс украинских националистов (КУН)[17].

Начинается поиск целевых молодежных групп поддержки партии, среди которых обычно выделяют появившихся в то время скинхедов, а позже – футбольных хулиганов. Впрочем, первые весьма быстро сошли с субкультурой сцены, так и не став массовым явлением. Вторые оказались слишком неорганизованны для планомерной партийной работы, но весьма удобны при необходимости сбора массовки. Несмотря ни на что идеологическая обработка западно-украинской молодежи социал-националистами продолжается, появляются первые успехи в работе с местным мелким бизнесом и противостоянии такому же мелкому криминалитету.

В отдельных случаях партия пробует перенимать немецкие образцы самоорганизации, появляются первые попытки патрулировать улицы. Именно в середине 90-х гг. закладывается фундамент СНПУ как наиболее «уличной» партии. Учитывая сложную экономическую, а подчас и политическую ситуацию на Украине, у партии были хорошие перспективы, чтобы «разогнаться».

Стычки с криминальными элементами в повседневной жизни[18] и с политическими оппонентами во время марша памяти Украинской повстанческой армии (УПА) и годовщины Октябрьской революции 1917 г., патрулирование улиц и факельные шествия позволяют партии занять нишу боевиков из УНА-УНСО, которая, пережив несколько расколов, скатилась к положению политического маргинала.

7 ноября 1997 г. члены Социал-национальной партии Украины провели митинг во Львове около монумента Славы – места, где обычно собираются члены Коммунистической партии Украины (КПУ) и Соцпартии (СПУ). Апогеем мероприятия стало публичное сожжение чучела Владимира Ленина.

Митинг оказался многолюдным. Несмотря на дождливую погоду, собралась приблизительно тысяча человек. Сама же акция была вызвана тем, что ровно за три года до того коммунисты демонстративно поменяли «дислокацию», а именно: провели митинг 7 ноября не возле монумента Славы, а под стенами Львовского госуниверситета, где по традиции собираются национально-демократические силы. В 1997 г. коммунисты и социалисты, начав свой митинг у т. н. «клумбы» – памятника Ивану Франко в центре Львова, где с конца 80-х гг. собирались националисты, по сути первыми «оккупировали» «чужую» территорию[19].

Финал событий был таков: социал-националисты и члены общества «Тризуб им. С. Бандеры» забросали левых тухлыми яйцами и пакетами с краской. Более 500 студентов Института физкультуры, отпущенные своими преподавателями с занятий «бить коммуняк и москалей», атаковали преимущественно пожилую колонну коммунистов и социалистов. Небольшая группа членов киевской и львовской организаций Социалистического конгресса молодежи (молодежная организация СПУ) не смогла долго сдерживать атаку «качков». Вмешался долго до этого выжидавший отряд милиции «Беркут». Наиболее активные нарушители порядка с обеих сторон были задержаны. В дальнейшем, уже после ребрендинга, социал-националисты продолжили практику срывов коммунистических митингов, приуроченных к 7 ноября.

C классическими немецкими национал-социалистами членов СНПУ роднит не только радикальный антикоммунизм, но и наличие «собственной» пивной, которую партийцы облюбовали для своих собраний в 90-е гг., – «Старый Львов» (ныне – фастфуд Big Plate), переименованный завсегдатаями в «Мертвий пiвень» (петух)[20] из-за висевшего на входе железного флюгера в форме петуха.