– Нет. Не с моего. Мой всегда при мне в кармане штанов. Даже когда душ принимаю, с собой его беру. – Рома похлопал себя по заднему карману. – И в тот день, когда я выбегал на улицу, он был при мне. И где она взяла мобильник – ума не приложу.

– И куда потом дела…

Задумчиво потер Леха стремительно зарастающий щетиной подбородок, хотя он мог побриться и на ночь, собираясь рано поутру на рыбалку.

– Да, именно! – подхватил Роман. – И куда потом дела? Я всю квартиру перерыл потом – нет мобильника. И при себе у нее не было. Халатик старый, ветхий, карманы просматриваются…

И тут голос ему изменил. И выдержка взрослого бывалого мужика тоже. Плечи дрогнули, голова упала на грудь, пальцы зажали глаза. Парень заплакал.

Леха побледнел. И поспешил с кухни. В дверях проговорил не очень уверенно:

– Если что-то узнаешь, звони. Мало ли… И это, Михалев, ты бы был поосторожней. Замки, что ли, поменяй. Не могу сказать, что не верю в самоубийство, но… Всякое бывает. Если кто-то в самом деле убил ее, то как он вошел? Сама его впустила? Или ключи у него были? Ты, значит, был в отъезде, так?

– Так, – кивнул Рома, насухо вытер глаза, поднял голову на друзей. – Только я не Михалев, я Ростовский. Михалева – фамилия матери. Я носил фамилию отца. Я Ростовский Роман Игоревич, вот так.

– Что-о-о???

Леха привалился спиной к дверному косяку. Лицо сделалось бледным.

– Твой отец, получается, Игорь Ростовский?!

– Ну да.

– Тот самый Игорь Ростовский, который…

Закончить Леха не успел, его предусмотрительно остановил Артем, дернув сзади за полу куртки. И дружище закончил иначе:

– Который пять лет назад выехал на встречу со своим деловым партнером в ресторане и пропал?

– Я не знаю обстоятельств. Помню… Хорошо помню тот день. – И еще один тоскливый взгляд на стену, где мотался старый численник, постоянно напоминая о скорбном дне. – Он веселым был. С утра завтракали, он двенадцатое число оторвал. Шутил. Потом портфель взял, телефон, ключи от дома и машины и… И ушел. И больше мы его не видели. Я долго верил, что он вернется. Не вернулся.

Друзья снова переглянулись. Леха сделал шаг назад со словами:

– Если что узнаешь, звони. Заходи.

По подъезду и до машины они шли молча. Потом Артем предложил Лехе ехать на его машине, и началось!

– Есть! Есть все же Бог на свете! – ликовал с кривой ухмылкой Леха, усаживаясь с ним рядом на пассажирское сиденье. – Он не позволил тебе отдохнуть! Не позволил с Наташенькой в коечке весь день проваляться! Ты друга кинул? Кинул! И Господь тебе следом – работку! Да какую! Это тебе, брат, не просто суицид! Это суицид со значением! Семейка-то как ларец с секретом! Ай-ай-ай, сказала Наташенька, почему так? Я же так ловко отключила звук на мобильном, чтобы мой возлюбленный проспал. Так ловко все придумала, чтобы заполучить любимого в выходной к маме с папой на дачу… Собиралась ведь тебя туда тащить, признавайся, гад?

– Собиралась.

Артем примирительно улыбался, выруливая с неуютного серого двора. Другу надо был дать возможность выпустить пар. Пусть поворчит. Это лучше, чем холодное молчание. И даже не стал оспаривать тот факт, что звук на мобильном отключил он сам, а не Наташа. Или все же она? Черт, не помнил ничего.

– Вот-вот! На дачу к маме с папой! – зло хихикнул Леха, цепко осматривая подъездные двери, мимо которых они медленно катились. – Пироги со смородиной, шашки! Какая же это увлекательная игра – шашки!!! Под них ведь можно что угодно болтать! И про погоду, и про политику, и про то, что давно пора бы уже соблюсти приличия и взять-таки дочку замуж. А то что это за блажь такая – гражданский брак? Живут, живут, добро наживают сообща, а потом и делить нечего. Ай-ай-ай…

– Ладно, хорош, Леха, завязывай, – перебил его Артем и недовольно поморщился.

Странные дела, но дружище просто слово в слово процитировал будущего тестя. Будто в кустах смородины сидел и бредни старика подслушивал, это когда они с Артемом из дома перебирались за дощатый стол под яблоней. Ведь слово в слово!

– В точку, да, Артемка? – примирительно ткнул его кулаком в плечо Леха. – В точку! И вот что я тебе скажу, друже… Хорошая баба Наташка, спору нет. И красивая, и статная, и рукодельная, только…

– Что? – рассеянно спросил Артем, провожая взглядом высокую худенькую девушку, выскочившую из подъезда, соседствующего с тем, где произошло самоубийство. Девушка побежала прямо туда, и вид у нее был растерянный и странный. Надо бы узнать, что за девушка, подумал он. Нет ли у нее отношений с молодым Ростовским? И если да, то сможет ли она подтвердить отсутствие парня дома в течение суток, предшествующих смерти матери?

Алиби! Алиби у парня сомнительное. Вроде был в отъезде, а где, с кем? Алиби хлипкое. А вот мотив налицо. Мать достала с пьянками. Пять лет пила, не шутка! Нервы могли сдать. Мог обустроить все лучшим образом.

– Профессиональные навыки сыночка в плане боевых искусств не могут не натолкнуть на размышления, – неприятным скрипучим голосом озвучил Леха его мысли. – Об этом задумался, друже?

– Угу… – кивнул Артем, вырулил на проспект, вытянул шею влево. – В отдел?

– А куда еще? – возмущенно отозвался Леха и снова не удержался, снова съязвил: – Не на дачу же к смородиновым пирогам!

До отдела они больше не проронили ни слова. В кабинете первым делом Леха кинулся к чайнику, обрадовался, что воды в нем полно, тут же включил, полез за коробкой с чайными пакетами, за сахаром. Порылся по полкам шкафа в надежде найти чего-нибудь съестное, какой-нибудь сухарь или сушку. Не нашел. Со вздохом поплелся к столу.

– На, лови, – сжалился над другом Артем и кинул ему шоколадный батончик, поняв, что тот давно из дома и завтрака у него наверняка такого не было, как ему приготовила Наталья.

– Спасибо, – проворчал Леха.

Батончик отложил и тут же загремел чашками, Артему чай тоже полагался. Не дал помереть с голоду. Чайник через пару минут задрожал, запыхтел, отключился. Леха залил пакетики крутым кипятком, подал чашку Артему, со своей вернулся к столу.

Хлебнул, обжигаясь, зажмурился. И пробубнил со слипшимися от сладкой карамели зубами:

– Вряд ли сынок, Тёма, сунул свою мать в петлю.

– Почему? – так же невнятно произнес Артем.

Он тоже ел шоколадный батончик с карамельной прослойкой, и у него тоже слиплись зубы.

– А зачем ему? Квартиру делить не хотел? Так мать, думаю, последнее бы отдала и на помойку жить ушла, затребуй сынок раздела. Видал его комнату?

– Видал.

– Компьютер дорогой. Акустика недешевая тоже. Одежда в шкафу фирменная. Да, я заглянул и туда, а что? – вскинулся Леха на вопросительный взгляд друга. – Когда спросил у него, откуда деньги, знаешь, что сказал?

– Что?

Этот момент Артем пропустил, он как раз общался с Шариком. Тот маетно теребил пуговицу на своем рабочем пиджаке, вытянувшемся во всех возможных и невозможных местах. И обещал сделать вскрытие уже сегодня. Хотя и был уверен, что ничего нового он сообщить им не сможет.

– Стопроцентный суицид, Тёмочка, – ныл Шарик и с надеждой заглядывал Артему в глаза. – Можно было бы и до завтра…

– Давай все же сегодня, Стасик, – остался непреклонным Артем. – Не дает мне покоя этот сломанный ноготь.

Хотя прекрасно понимал, что ноготь дама могла сломать, завязывая петлю на своей шее.

– Так откуда деньги? Что он сказал? – поторопил друга Артем, который пытался разлепить зубы.

– Сказал, мать снабжала. И если это так, то зачем ему ее убивать, посуди сам? Про несушку с золотыми яйцами знаешь?

– А откуда у нее деньги? Она же пила! Не работала.

– Вот именно, Тёмочка. Пила! Пять лет пила и не работала. Вопрос – на что пила? Было на что, понимаешь? Папка, наверное, оставил семью не нищей. Историю-то про папку героического помнишь?

– Не особо. Помню, что он пропал. Искали его долго. Не нашли. Решили, что удрал за границу.

– А почему удрал, Тёмочка, помнишь?

– Грязная история там с его деловыми партнерами какая-то вылезла. Так?

– Нет, не так, все не так! – осерчал Леха то ли на него, то ли на липкий шоколадный батончик.

Карамель забралась под коронку, и там сразу болезненно заныло. Сухарики с изюмчиком были бы предпочтительнее, н-да. Или сушка маковая.

– В общем, было так. – Леха чавкнул языком, пытаясь вытолкать карамель из-под коронки. – Папашка его – Ростовский Игорь Романович, пацана-то назвали в честь деда, получается… Так вот, папашка его занялся бизнесом, уволившись из инженеров-проектантов. И как-то так стремительно дела его полезли в гору. Удивительно стремительно.

– Почему? Умный был?

– Умный, друже! Еще какой умный, поскольку болтали, что как только конкурент какой у него на горизонте нарисуется, то и сразу как-то исчезает. То разорился, то налоговая счета арестует, то вовсе какая-нибудь подстава грязная. В общем, на рынке он долгое время оставался один. А потом, откуда ни возьмись, появился в нашем городе Мишка Косолапый!

– Чего?

– Ну, это прозвище у него такое было – Косолапый. На самом деле фамилия у него была Шелестов. Михаил Иванович Шелестов. Кличка Косолапый, потому что неуклюжий он, и кривоногий, и ходит тяжело.

– А он жив?

– И еще как жив! – фыркнул Леха и с облегчением выдохнул, карамель растворилась, зубная боль ушла. – Жив и процветает. Особенно последние пять лет.

– То есть ты хочешь сказать, что Ростовскому не удалось убрать конкурента в этот раз, убрали его?

– Не я хочу сказать, Тёма. Это люди так говорят. И сидеть бы Шелестову, да алиби у него имелось железобетонное. И с доказательной базой было слабовато. Может, теперь повезет?

Леха допил свой чай и включил компьютер.

– Куда клонишь? Думаешь, умершая вышла на Шелестова и пригрозила, что расскажет, где тот похоронил ее мужа? А зачем?

– А может, деньги у нее заканчивались.

– Думаешь, он ей платил? Не на деньги мужа она жила, а убийца ее мужа платил ей за молчание? – Артем недоверчиво покрутил головой. – Хлипко и сомнительно, Леха.

– Согласен. Но точно будем уверены после того, как проверим состояние счетов покойной дамы, сделаем запрос в банки и нотариальные конторы. Что она унаследовала? На что жила все эти годы? На что так недешево содержала сына? Если на деньги мужа – вопросов нет. А если после него ничего, кроме долгов, не осталось? Что тогда выходит? Выходит, платил ей тот, кого она постоянно шантажировала.

– Ну да, разговор, подслушанный сыном, смахивает на шантаж.

– И надо проверить звонки на телефоны Шелестова, если, конечно, они зарегистрированы на его имя, – проворчал Леха, тыкая одним пальцем в клавиатуру. – Сейчас все умные!

Часа два они занимались бумагами, отчетами, потом одновременно свернулись и, не сговариваясь, пошли из кабинета. На улице Леха без приглашения сел в машину к другу и, постучав пальцем по циферблату часов, не без удовлетворения произнес:

– Пятнадцать ноль-ноль. На дачу опоздал.

– И что?

Артем как раз притормозил на перекрестке, откуда было два пути. Налево – домой к Лехе. Направо – домой к нему. К Лехе ехать не хотелось. Там его жена Марина. Женщина крупных габаритов, неулыбчивая, сварливая. Домой не хотелось тоже. Наташа могла все еще его ждать. И если он явится, потащит его к родителям на дачу. А ему настраиваться на эту встречу надо день!

Леха правильно его понял и скомандовал ехать прямо.

– И куда нас приведет эта дорога?

– Увидишь, – загадочно померцал глазами дружище. – Знай, Тёмочка, езжай…

Они проехали дюжину кварталов. Потом друг скомандовал повернуть раз, другой, третий. Артем петлял дворами, уже не раз пожалев, что послушался. Надо было ехать домой. И просто потом не ехать на дачу. Наташа даже дуться бы не стала, только вздохнула. На скандалы она, кажется, была не способна.

Упрекнуть ее было не в чем.

– Приехали! – шлепнул его по плечу Леха.

И, дождавшись, когда он приткнет машину под липой, промокшей от ночного дождя и озябшей от холодного утреннего ветра, полез из машины со словами:

– Вот оно, наше с тобой благодатное место, Тёма. Я его нашел!

Благодатным местом оказалась старенькая, странно выжившая среди шикарных конкурентов, совдеповская столовка – точная копия «стекляшки», что жила прежде через дорогу от их отдела. И пахло там так же – смесью запахов острого гуляша, котлет, оладьев. Правда, кормили вкусно. И даже подавали в разлив и пиво, и водку, и коньяк.

– Тебе нельзя. Ты за рулем. – захихикал Леха, сразу заказав себе сто пятьдесят граммов коньяка. – А я, друже, пожалуй, приму. А ты заказывай, заказывай.

– А что советуешь?

Артем начал листать меню – еще одно отличие от «стекляшки», где меню было писано от руки на листе тетрадном и вставлено в планшет на стене. Он, конечно, был разочарован, что обед у него пройдет всухую, но крайне был рад потянуть время и не являться сразу домой под неусыпное заботливое око своей милой девушки, которую ну совершенно не в чем было упрекнуть.

– Возьми картошку пюре, она на масле, честно. Возьми бифштекс рыбный. Обалдеешь, как вкусно.

Леха потер руки, дождавшись пузатого графинчика с янтарной жидкостью и блюдца с тонкими кружками лимона.

– Рыбный? – усомнился Артем.

– Рыбный, рыбный. Когда в последний раз ел рыбные котлетки, друже? А, даже вспомнить не можешь! Твоя Наталья ими брезгует. А зря! Помнишь, как мастерили с тобой из окунька, а? Объедались же!

Что правда, то правда. Они часто с Лехой, наловив рыбы, привозили ее к Артему, потому что Маринка категорически отказывалась возиться с «селявкой» и портить маникюр. Они чистили рыбку, разделывали, запускали в электрическую мясорубку, подаренную Артему коллективом на тридцатник для каких целей – непонятно. Потом месили рыбный фарш, формовали громадные котлеты, на сковородке умещалось лишь четыре штуки. Роняя слюну, без конца ворочали крупные изделия в масле. А потом с аппетитом, под водочку, поедали, наломав черного хлеба кусками. И так, черт побери, было это вкусно. Неповторимо вкусно!

Артем заказал два рыбных бифштекса, двойную картошку пюре и бутылку безалкогольного пива. Ему принесли заказ, Лешке принесли его четыре котлеты без гарнира. И пир начался.

– Обалдеть, как вкусно! – постанывал Артем, потроша бифштекс рогатой вилкой. – Леха, ты гений! Как ты отыскал это место?! И дешево как, почти даром!

– Вот! Видишь, какая тебе от друга польза! А ты с ним на рыбалку не поехал, – вяло упрекал друг, заметно охмелев. – А место это я открыл совершенно случайно. Просто как-то пересекся с участковым из этого района. Заговорились. Он и предложил пообедать здесь. Я и запал.

– Здорово… – бубнил Артем с раздутыми от еды щеками. – Невозможно вкусно!

Он совершенно позабыл, что на воскресный ужин Наталья планировала запечь утку, набив ей нутро сухариками с клюквой. К слову, он не очень любил ни утку, ни кислую начинку. Но послушно ел и нахваливал. Она же старалась!

Сейчас позабыл и про утку, и про Наталью. Было вкусно, тепло, уютно рядом с Лехой. И поговорить хотелось о деле.

– Как думаешь… – начал фразу Артем.

Но чертов друг, научившийся читать его мысли, перебил:

– Да не вешалась она, Артем. Что ты как маленький? Ага, маникюр сделала, ноги в порядок привела. Для патологоанатома, что ли? Не смеши! Жить она собиралась. Жить, Артем! И пить бросила. И в доме порядок навела. Там у сына даже за акустикой всю пыль протерла, я специально полез, проверил. Жить она собиралась. А кто-то ее планам помешал, потому что трезвой и здравомыслящей она была не нужна. Она была опасна. Она могла что-то начать говорить. И ей могли поверить, что самое страшное. Одно дело – слова опустившейся алкоголички. Совсем другое – слова трезвого человека. Убили ее, Тёма. Уверен и готов с тобой пари заключить. Но это, сто процентов, не сын. Что бы ты там себе ни придумывал.

– Я-то что! – дернул плечами Артем. – Просто все равно проверить надо его алиби. И вообще, чем он занимается? Мастер боевых искусств, блин. Проверить надо.

– О-о-о, вот тут не беспокойся, Тёма.

Леха вылил остатки коньяка в рюмку, с сожалением посмотрел на свет. Причмокнул языком: мало! И выпил залпом, не поморщившись. Подобрал с тарелки котлетные крошки – он смолотил все четыре штуки. Прожевал, выдохнул, глянул на друга покрасневшими глазами и сдавленным голосом – все же коньяк обжег ему горло – повторил:

– Тут вот можешь не беспокоиться, друг.

– О чем ты?

Артем тоже все доел, допил безалкогольное пиво, убрал бумажник в карман. Здесь платили сразу, как в заповедные советские времена.

– Думаю, что его уже по всем статьям проверяют.

– Кто же?

– А обиженный! Думаешь, простил свой конфуз парню? Сильно сомневаюсь, Тёма. И если Шарик уже сделал предварительное заключение по результатам вскрытия… И подтвердил наши с тобой опасения, что дама не сама себя жизни лишила. Думаю, парня уже закрыли на семьдесят два часа. И несладко ему там придется. Ой несладко, Тёма!

– Твои предложения? – с надеждой спросил Артем и глянул на часы.

Половина пятого. Они всего-то ничего здесь пробыли. И если он сейчас вернется домой, то Наталья запросто пристанет с дачей. А то еще, чего доброго, мама с папой, не дождавшись чада к себе, заявятся к ней. И это было бы…

Это было бы для Артема настоящей катастрофой! Он точно знал, потому что однажды они уже побывали у него в гостях. И наглый будущий тесть обошел все комнаты, включая кладовку за ванной. Обшарил все его углы. И без конца неодобрительно хмурился и все повторял: тесновато.

Домой он все еще не хотел, это точно. И он снова с надеждой спросил у друга:

– Твои предложения?

– А поехали в отдел, друже. Думаю, пацан уже там…

Глава 4

Роман сидел на жестком стуле в совершенно прокуренном на глушняк кабинете, и на языке вертелся ядовитый вопрос: а что, указ правительства этим хмырям не указ?! Запрет на курение в общественных местах на них не распространяется? Или этот кабинет не общественное место? Или этот кабинет закрытая для всех законов территория? Они же внаглую его нарушают уже час! Эти два хмыря, возомнившие себя законниками, нагло нарушают законодательство, оскорбляя его, задавая вопросы, которых задавать не имеют права. Они надеются его – что? Правильно, запугать! Они просто не знают некоторых вещей о нем.

Во-первых, он не из пугливых.

Во-вторых, он сделал один-единственный звонок, и помощь уже спешит.

В-третьих, он читает этих двух глупцов, возомнивших себя умными, как открытую книгу. И ему оттого смешно и от их вопросов, и от их угрожающего тона.

В-четвертых, он не убивал свою мать. И тихо, глубоко внутри горевал о ней. И вообще ничего не мог понять из того, что случилось.

Кому нужна была ее смерть? Тому, кому она звонила накануне гибели? А кому она звонила? Получается, убийце его отца. Стало быть, она его знала?! Все эти годы знала о нем и, вместо того чтобы разоблачить, привлечь к ответу, тупо спивалась?!

Дура!!! Идиотка!!! Этого он ей простить не мог! Как ни за что не простил бы ее самоубийства. Только не прощать ее было тут не за что. Она не убивала себя. А вот что скрыла от сына имя убийцы отца, то…

– Ты понимаешь, парень, что ты влип? – скрипел зубами тот, кого он отключил в материной спальне. – Влип конкретно! Мало того, что тебе влепят срок о-го-го какой! Так еще и на зоне тебе будет несладко. Мать там святое!

– А вы там были? – холодно поинтересовался Роман и перевел взгляд на часы. Помощь должна была вот-вот подоспеть.

– Где? – дернул шеей умник.

– На зоне были? Наверное – да, раз знаете, как мне там будет?

Парень, молодой еще в сущности, тридцати точно нет, потому и ведет себя так глупо, переломил пополам простой карандаш и швырнул обломки в его сторону. Рома не шевельнулся. Обломки пролетели мимо.

– Умничай, умничай, – опасно заулыбался второй.

Лениво поднялся, подобрал обломки простого карандаша, при этом задел пару раз Романа локтями. Ощутимо задел. Вернулся на свое место, стул его стоял рядом со стулом пострадавшего коллеги. Опять улыбка, кивок головой:

– Умничай, умничай. Только вот, понимаешь, проблема одна есть.

– Какая? – не выдержав, спросил Роман.

Опасный оскал следователя его нервировал.

– Камер свободных у нас нет. Придется тебя в общую поместить. Там, правда, контингент не очень. А что делать? Не отпускать же тебя!

– Почему нет? Я ничего не делал.

Роман занервничал сильнее. В камеру он не хотел. Он не мог там находиться. Тем более в общую камеру. Он знал, что там. Он бывал в таких. Десяти минут хватило, чтобы время остановилось. Потом его оттуда вытащили. Но и десяти минут хватило.

– Это ты говоришь, что не делал, – фыркнул тот, что опасно улыбался. – Мы же не знаем этого наверняка! Ты же не говоришь, где провел ночь, когда твоей матери не стало! А мы…

– Я был со своей девушкой, – нехотя проговорил Роман.

– Кто такая? Имя, адрес? – повесил пальцы над клавиатурой пианистом тот, который пострадал от его руки.

– Диана Мосина, – ответил Роман и поморщился, называя ее адрес.

Вот уж никогда не думал, что придется трепать имя Дианки, и где? Перед ментами! Не сплоховала бы она, вот что! Где же эта гребаная помощь?! Позвонил еще два часа назад. И что?..

– Имя какое интересное, – меланхолично произнес следователь, забивая в протокол имя свидетельницы. – Русская?

– Да.

– Так… Адрес… Соседи, что ли?

– Да. Подъезды разные.

– Ага… Как давно у вас отношения? В интимной связи состоите?

Он покраснел и вдруг запаниковал. А если ей такие вопросы станут задавать? Как она ответит? Она же скромная, стеснительная.

– Нет.

– О как! – фыркнул опасно улыбающийся сотрудник. – Ночь, стало быть, провел с ней вместе, а интима не было? Чем же вы занимались?

– Не важно, – буркнул Роман, опуская голову.

– Нет важно, гражданин Ростовский! Очень важно!

Коллеги переглянулись с пониманием, тема требовала развития.

– Итак, интима не было? Точно?

– Точно.

– А спали? Спали вы в разных койках?

– Почему в разных? В одной. – Роман покусал губу, не зная, что соврать дальше. – Только это… В одежде.

– О как! Пуритане, слышь!

Они снова довольно заухмылялись друг другу. Не дураки – понимали, что парень врет. Либо секс у них с соседкой был на всю катушку и он врал, чтобы избавить половую партнершу от подробностей при допросе. Либо его вообще с ней не было. И он мог запросто засыпаться, начни они у него подробности вынимать клещами.

– Что-то подсказывает мне, что ты врешь, парень, – выкатил нижнюю губу валиком улыбчивый коллега. – Не было тебя с ней.

– Был!

– И она это может подтвердить?

– Может!

– А где она сейчас?

– Внизу, у дежурки, – неуверенно ответил Роман.

Дианка должна была там быть. Они так договорились. И на помощь ее он рассчитывал. На грамотную, умелую помощь. Он же не знал тогда, когда просил ее помочь, что эти двое станут копать так глубоко.

– И мы можем ее прямо сейчас увидеть? – Тот, которого он отключил, взял телефонную трубку, набрал дежурку. – Ту девушку, которую ты ночью не тронул?

Роман промолчал.

А пострадавший переговорил с дежурным. Узнал у того, что какая-то девушка в самом деле уже час топчется на ступеньках отдела. И попросил доставить ее в кабинет.

– Ну что же, подождем твою девушку.

И в кабинете минуты на четыре повисла гнетущая тишина. Роман рассматривал свои коленки, обтянутые спортивными штанами. На всякий случай надел, когда за ним пришли. Хотя и был уверен, что ненадолго тут, но все же привычно влез в спортивку. Что за фигня? Где помощь?

Потом в дверь постучали. И тихий голос Дианки попросил разрешения войти. Эти двое одновременно разрешили. Она вошла. И те молча принялись ее рассматривать.

Ромка тоже на нее уставился, нервно дергая кадыком. Не оплошала бы, не наболтала бы лишнего.

Дианка вырядилась в темно-синий костюм, состоящий из юбки и пиджака, который Ромка у нее никогда не видел. Может, форма школьная? Он же не ходил с ней вместе в одиннадцатый класс, многое просмотрел. Серая кофточка с глубоким вырезом под пиджаком, обнажающая ложбинку между грудей. Странно, он и не заметил, когда у Дианки появилась грудь. Просмотрел. Помнил ее очень худой, гибкой, сильной. Помнил ее своим боевым товарищем, лишенным всяких там признаков, от которых даже у ментов рты открылись. Грудь, ноги длиннющие, красивые. Юбка при таких ногах могла быть и подлиннее, с неожиданной ревностью подумал Рома.

– Диана? Мосина? – улыбнулся ей следователь, но не опасно, как ему, а приветливо.

– Да. – Она кивнула, запуская в движение белокурые волосы. – Я – Диана Мосина.

– Вы знаете этого человека? – В его сторону небрежно ткнули шариковой авторучкой.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5