– Муж твой. У меня к нему разговор. Всего лишь беседа. Если господин Биглайзен будет вести себя хорошо, то его семья не пострадает. А Алон умный мужик, все понимает. Так где он?

– В своем кабинете.

– Работает?

– Книгу читает.

– Это хорошо. Книги надо читать. – Лютый взглянул на Безобраза и приказал:

– Сучку в гостиную, там ждать. Крикну, приведешь в кабинет. Понял?

– Понял.

– Добре. Тарас, смотри за детьми, Олесь со мной.

Главарь банды в сопровождении боевика прошел к кабинету, открыл дверь. Стоматолог сидел в кресле спиной к нему, при настольной лампе читал книгу. Лютый включил верхний свет.

– Зачем, Гила? – спросил стоматолог, повернулся в кресле и открыл рот от неожиданности.

– Добрый вечер, господин Биглайзен, – поигрывая пистолетом, проговорил Лютый и усмехнулся.

– Вы как сюда попали? Где моя жена, дети?

– Где ж им быть? – Главарь банды присел на подлокотник небольшого кожаного дивана. – Здесь они, в соседних комнатах.

– Как вы?..

Лютый перебил стоматолога:

– Хочешь узнать, как мы вошли в дом? Очень просто. На всякий замок найдется ключ. Но не будем терять время. У нас его с тобой, еврей, не так много.

– Что вам надо? Деньги? Я не храню дома крупные суммы. В сейфе есть около трех тысяч долларов, примерно столько же гривен, забирайте и уходите.

Лютый рассмеялся:

– По три тысячи долларов и гривен? Нет, Биглайзен. Ну и фамилии у вас, язык сломаешь! Мне нужны не твои деньги, а дом. За этим я и пришел к тебе. Мирно договориться. Конечно, у таких кровососов, как ты, надо забирать все безо всяких договоренностей, как в свое время делали наши деды и прадеды. Но я решил иначе. Все же у тебя семья. Поэтому предлагаю заключить соглашение.

– Что это значит? Я не собираюсь продавать дом.

– А я не собираюсь его покупать, хотя какую-то сумму предложить могу.

– Повторяю, дом не продается. Забирайте деньги, украшения жены, если вам мало наличных, столовое серебро, все, что захотите, и уходите.

Лютый притворно вздохнул, посмотрел на Дунича и заявил:

– Не хочет, Олесь, еврей договариваться.

– Да чего с ним базарить? Прессануть как следует, на все согласится.

Лютый взглянул на стоматолога и спросил:

– Слышал, что советует мой друг?

– Что бы вы ни предприняли, дом вам не достанется. Он принадлежит мне.

– Хватит! – рявкнул Лютый. – Закрой свою вонючую пасть и слушай. Сейчас сюда приведут твою жену и на твоем же рабочем столе пустят по кругу. Ты знаешь, что это такое? Твою жену отымеют все мои парни. У тебя на глазах. Приласкают так, что вряд ли Гила после этого выживет. Если ты и потом продолжишь упираться, то следом за матерью на столе окажется твоя дочь. Назад хода уже не будет. Я лично удавлю твоих сыновей. Придется убить и тебя, а дом сжечь. Жители поселка утром узнают, что это русские диверсанты разделались с еврейской семьей, намереваясь свалить убийство на местных патриотов. Да, я не получу дом, но это мелочь по сравнению с тем, как сдохнешь ты. Ну и как тебе такой сценарий?

– Вы не сделаете этого.

– Сделаю, Биглайзен.

– Нет. Совсем скоро подъедет милиция. Я нажал тревожную кнопку. Вы не просчитывали такой вариант, а я подстраховался.

Лютый рассмеялся еще громче.

– Милиция подъедет? Ну что ж, давай подождем. Посмотрим, как она подъедет. Я думал, ты умнее, Биглайзен.

– Влас, эта жидовская морда слила нас милиции? – проговорил Дунич.

– Ты же слышал, что сказал стоматолог.

– За это его надо наказать.

– Ты прав. Да и времени у нас в обрез. Мирон! – крикнул Лютый.

– Я! – ответил Безобраз из гостиной.

– Тащи сюда Гилу.

Биглайзен побледнел, но все же еще рассчитывал на помощь милиции. Там тревожный сигнал приняли, но к стоматологу наряд не поехал. Таков был приказ начальника ОВД, приятеля Лютого.

Безобраз втащил в кабинет жену Биглайзена.

Лютый приказал:

– Раздеть ее догола!

– С удовольствием, Влас.

Безобраз сорвал с женщины халат, разодрал сорочку. Нижнего белья на Гиле не было. Она осталась голой и вся сжалась, пытаясь прикрыть интимные места.

– На стол ее, в позу.

Безобраз бросил женщину на рабочий стол и стал быстро расстегивать ширинку.

– Алон! – вскричала женщина. – Почему ты молчишь?

Биглайзен сдался и заявил:

– Перестаньте. Отпустите жену, я отдам вам все, что хотите.

– Это другой разговор. Мирон! Бабу в гостиную и там не трогать, дать одеться. Ты понял, Мирон? Не трогать!

– Понял. Эх, жаль, сорвалось, я бы порвал ее на лоскуты.

– Делай, что сказано.

Безобраз увел жену стоматолога.

Биглайзен сжал голову руками, плечи его вздрагивали.

– А ты хуже бабы, еврей, – презрительно сказал Лютый. – Но поступил правильно. Что для тебя дом? Ерунда, новый купишь или построишь. Деньги с людей ты дерешь хорошие.

– Мне жалко не дом, деньги, ценности, а страну, в которой возможно подобное.

– Так чего ж ты живешь здесь? Валил бы в свой Израиль. Нет, там ты столько бабок не набьешь, не проведешь своих жидов, как тутошних лохов. Это здесь вы как пиявки присосались к теплым местам. Если еврей, так адвокат, антиквар, ювелир или стоматолог, как ты. Что-то я не слышал, чтобы жиды на шахтах работали.

– Вы тоже далеко не шахтер.

– Ты, паскуда, меня с собой сравниваешь? Ты здесь никто, чужак. Было время, когда вам с кацапами позволяли жить тут. Оно прошло. Теперь эта земля наша. Заткнись, пока я тебя не удавил. – Лютый отошел к двери, достал сотовый телефон, набрал номер. – Дмитро, это Влас! Ты на месте?

– На месте.

– У тебя все с собой?

– Да.

– Так заходи. Господин стоматолог готов подписать любые документы.

– Вы и документы заранее подготовили? – спросил Биглайзен.

– Естественно. А знаешь, почему у меня с этим не возникло проблем? Потому что я хозяин на своей земле.

– Ну да, конечно. Вы новые хозяева, мы же, как и при гитлеровцах, мусор, подлежащий утилизации.

– Грубо, Биглайзен, но в принципе ты недалек от истины.

В кабинет зашел нотариус. Стоматолог хорошо знал его, более того, постоянно лечил ему зубы.

– И вы с ними, господин Кусинский?

– Я всего лишь выполняю свою работу, господин Биглайзен. – Нотариус положил на стол кейс, открыл его, достал документы. – Господин Лютый, здесь все, чтобы совершить сделку купли-продажи.

– Отлично. Биглайзен, подписывай бумаги! Где и что – подскажет нотариус.

– Я и без него знаю. – Стоматолог подписал документы.

Нотариус заверил его подпись печатью, взглянул на Лютого и заявил:

– Сделка состоялась. Теперь этот дом со всем имуществом ваш, Влас Данилович.

– Это еще не все. Во дворе стоит новый «Лексус». Еврей должен и его передать мне. Подойдет генеральная доверенность. Ты можешь оформить тачку?

– Да, при условии, что господин Биглайзен добровольно согласится выдать вам такую доверенность.

– Он согласен. Но и это еще не все. Этой семье предстоит немедленно убраться из поселка. Без машины этого не сделать, так что оформишь на него автомобиль Дунича.

– Это старую «Ауди»?

– Да! Вполне приличная для жидовского семейства машина.

– Документы на нее есть?

– Все есть!

– Тогда не вижу никаких проблем.

– Работай.

Лютый вышел из кабинета, заглянул в гостиную. Гила в темном платье сидела в кресле, поджав под себя ноги. Напротив развалился Безобраз. Он курил сигару из коллекции Биглайзена и стряхивал пепел на дорогой ковер.

– Убери соску, придурок! – рявкнул на него Лютый. – Теперь все здесь мое, а ты хочешь прожечь ковер?

– Извиняюсь, Влас. – Безобраз затушил сигару и спросил: – Все в порядке, значит?

– А разве могло быть иначе?

– Слушай, училка уехала, ее хата освободилась. А у меня мать в деревне в развалюхе ютится. Может, отдашь мне эту квартиру?

– Забирай. Только насчет оформления сам с Кусинским базарить будешь.

– Без проблем.

Лютый подошел к Гиле, приподнял ее голову за подбородок.

– Ступай к детям. Собирайтесь. Возьмите с собой только самое необходимое, никаких украшений, лишних вещей. Через час вы должны свалить из поселка.

– И далеко мы уедем? – спросила Гила. – До первой рощи, где вы нас догоните и убьете?

– Дура ты, Гила. Зачем мне убивать вас, если я получил то, что хотел? Но мы можем отправить только мужа с детьми. Ты же останешься здесь в качестве домработницы, будешь вести хозяйство и ублажать меня в постели. Зачем тебе этот слабак Алон? Со мной будет лучше.

– Если бы ты знал, Лютый, как я ненавижу тебя и таких негодяев, как ты.

– А вот это ты зря. Обид я не прощаю.

– Ну так убей меня, если не прощаешь.

– Займись детьми, не доводи до греха. Мирон!

– Я, командир!

– Проследи, чтобы семейство быстро собралось да не взяло с собой ничего лишнего.

– Понял.

– Не церемонься с ними. Но без рук. Понял?

– Понял!

Ровно через час семья доктора Биглайзена была готова к отъезду.

Лютый во дворе отозвал стоматолога в сторону и заявил:

– Предупреждаю, еврей, если раскроешь свою пасть насчет нашей взаимовыгодной сделки, то этим ты подпишешь себе и семье смертный приговор. Мой совет: езжай в столицу и оттуда первым же рейсом вали из страны.

– У меня нет денег на билеты.

– Найдешь. У вас повсюду полно родственников, друзей, просто знакомых. Они помогут. А теперь проваливай.

Биглайзен в течение двух часов лишился всего, что имел здесь, в провинциальном поселке. Он сел в «Ауди», и машина пошла на выезд из Гольно.

Бандиты сгруппировались возле главаря.

– Лихо ты его обобрал, Влас, – сказал Бровчук.

– Это, братцы, только начало. Вот укрепится наша власть, каждый будет иметь все, что только захочет. Иначе зачем нужна власть?

Рядом кашлянул Кусинский.

– А, Дмитро? Ты хорошо сработал. Спасибо.

– Всего лишь? Стас говорил, что работа будет хорошо оплачена!

– Ну, если сам глава поселка говорил, то, конечно, надо это сделать. – Сотник достал из кармана тысячу долларов. – Держи! Ты их заработал.

– Это все?

– А чем ты недоволен, нотариус?

– Но Стас…

– Что Стас? В поселке хозяин я. А Палый – такой же исполнитель, как и ты. Я в курсе твоих дел. Знакомства в области заводишь, покровителей ищешь. Надеешься, что переедешь в областной центр и шишкой станешь? Может, так оно и будет, если я не помешаю. Так что бери сколько дают! Впредь не борзей. А то вместо области дворником у меня здесь за гроши пахать будешь. Мало ему, видишь ли.

Кусинский взял деньги и спросил:

– Я могу быть свободен?

– Вот это правильный вопрос. Пока можешь. Иди. Понадобишься, вызову.

– До свидания, господин Лютый!

– Счастливо!

Нотариус ушел, вскоре раздался звук работающего двигателя, который тут же стих.

– Такое дело обмыть надо, а, Влас? – сказал Безобраз.

– Можно.

– Поедем в наше кафе?

– А зачем, Мирон? Это людей вызывать, ждать, пока они закуску сделают. У нас новый дом есть. Холодильник там наверняка полный.

– Как насчет баб? – спросил Бровчук.

– А что за гулянка без них? – ответил Лютый. – Каждый вызовет свою шмару, и оторвемся. Только смотрите, мебель в доме добротная, вещи ценные, поаккуратнее.

– Само собой.

– Тогда вызывайте шлюх. Мирон, посмотри, что в столовой из жратвы и пойла. Если надо докупить, слетаешь к Гиви. У того на хате всего полно.

– Деньги?..

– Ты сначала посмотри, что есть в доме.

– Сначала я Микуську вызову.

– Из столовой позвонишь!

– Добре, можно и так. Но если у еврея нет пойла или закуски мало, то нужны бабки. Или даром у Гиви взять?

– Подойдешь, я дам бабки.

– Ладно, босс!

Бандиты начали звонить. Лютый тоже достал телефон, набрал номер.

Длинные гудки звучали довольно долго, наконец сонный женский голос ответил:

– Алло?!

– Это я, Марийка! Спишь, что ли?

– Влас? Да легла уже, а ты чего звонишь?

– Вставай, одевайся и в час выходи к скверу. Подъеду, заберу.

– Куда?

– На гулянку. Славно развеемся, Марийка!

– А как же Дарья?

– С каких это пор тебя беспокоит, что про наши с тобой отношения думает моя жена?

– Все-таки соседи, да и дружили раньше.

– То было раньше. Так ты выйдешь или мне другую телку вызывать?

– Выйду, конечно, Влас. В час буду у сквера!

– Ты чулочки кружевные надень и туфельки для постели возьми. Я от них балдею.

– А я думала, ты от меня балдеешь.

– Не передергивай. Ведь все поняла же!

– Влас, конечно, поняла и захвачу все, что надо.

– Давай. В час у сквера.

– Да, дорогой!

Ночь бандиты провели весело, разъехались только под утро. В новом доме остались Лютый и Марийка Слепко. Проводив ватагу, они отправились спать и отключились до полудня.

Лютый проснулся, толкнул подружку и заявил:

– Эй, соня, подъем!

– Чего, Влас? – проговорила Слепко. – Давай поспим, куда нам спешить?

– Сказал, подъем! Приведи себя в порядок, приготовь пожрать да займись уборкой. Чтобы к двум часам все в доме блестело!

– Я что, домработница?

Лютый с силой сжал полную грудь любовницы.

– Мне же больно! – завопила она.

– Делай, что сказано.

Слепко вздохнула, погладила грудь.

– Тут работы до вечера.

– Не до вечера, а до двух часов. Пошла!..

Марийка нехотя встала, подобрала одежду, разбросанную по всей спальне, и пошла в ванную. Вскоре на кухне послышалось шипение яичницы.

Лютый тоже принял душ, оделся, прошел в кабинет.

Он сел в кресло, покачался в нем и заявил:

– Любил еврей удобства. Кресло гривен семьсот стоит. Но теперь это все мое. – Он прикурил сигарету, достал сотовый телефон, набрал номер заместителя Скарабы.

Тот ответил без промедления:

– Здорово, Влас!

– И тебе здравствовать, Богдан. Как дела?

– Нормально, собираю людей, выдаю бабки.

– Машины для переброски сотни нашел?

– А что их искать? У местного бизнесмена, который занимается автоперевозками, взял пару «Уралов». Обещал вернуть, но, сам знаешь, обещанного три года ждут. Вот и этот коммерс погодит. В общем, техника есть. Оружие загрузим завтра, перед тем как ехать к Гольно.

– Ты машины хорошенько проверь, а то встанем на полпути.

– Не встанем, все проверю, обеспечу заправкой по полной.

– Добре. Возникнут проблемы до выхода, звони.

– А чего у тебя голос какой-то хриплый. Не заболел случаем?

– Нормальный голос. С башкой проблемы, но они снимаются быстро.

– Гуляли, что ли, вчера?

– А вы у себя не гуляли?

– Было дело. Надо же расслабляться.

– Сегодня и завтра никаких расслабух. Сделаем дело в Зареченске, тогда вместе погуляем. Всей сотней.

– Где ж такое место найдем?

– А дом отдыха?

– Там же народ…

– Там будем мы отдыхать, те, кто кровь свою за народ проливает.

Скараба рассмеялся.

– Я понял тебя, Влас.

– Давай, до связи!

– До связи.

Лютый отключил телефон, затушил сигарету.

В кабинет вошла Марийка и сказала:

– Обед готов, Влас. Правда, борща не сварила, для него на рынок надо ехать, сделала яичницу.

– Да, обед прямо ресторанный, ничего не скажешь. А чего ты глазки опускаешь?

– Ты давно мне подарков не делал.

Лютый достал из кармана стодолларовую купюру, бросил на стол.

– Держи, сама гостинец себе купишь.

– Спасибо.

– Чего еще?

– Там это… в гостиной секретер стоит. В нем шкатулка. В ней коробочка красная, бархатная, а там серьги золотые с камушками. Рядом золота всякого валом.

– Кто тебе разрешил по шкафам шариться?

– Да я просто заглянула в секретер.

– Ты мне по ушам не езди! Специально лазила.

– Подарил бы мне эти сережки, а, Влас? Дарья твоя не заслужила их. Да ей и так теперь целое богатство достанется. А ведь ты больше спишь со мной, чем с ней.

Лютый ударил ладонью по столу.

– Хорош базарить. Дарья и не ровня тебе в постели, но она моя законная жена, мать моей дочери. А за Анюту!..

– Да знаю я все, Влас. Так как насчет сережек?

– Ты прилипчивая, как банный лист, в натуре. Черт с тобой, забирай. Я сегодня добрый. Ночью ты дюже старалась. Бери, но больше о подарках не заикайся. Захочу, подарю, но сама не напрашивайся!

Слепко подошла к Лютому, поцеловала его.

– Я все поняла, дорогой, сама ничего просить больше не буду. – Женщина выпорхнула из кабинета.

Лютый потянулся.

«Надо бы здоровье немного подправить, – подумал он. – Интересно, держал ли пойло Биглайзен прямо здесь, в кабинете?»

Сотник поднялся из кресла, подошел к шкафу, открыл его.

На верхней полке стояли три бутылки виски.

«Запасливый еврей, и вискарь не дешевый. Наверное, в области покупал, здесь такого не продают».

Бокал он искать не стал, открыл бутылку, сделал прямо из горлышка несколько глотков. Темно-коричневая жидкость приятно обожгла желудок.

– Хорошо, – проговорил Лютый и подумал:

«Теперь можно позавтракать и отправляться в старую хату. Хотя нет. Черт, как же я запамятовал-то?!. Мне ж надо было утром быть у школы, посмотреть, как извиняется Садовый. С Марийкой обо всем забыл. Да, хороша стерва. А в школу заехать придется, обещал. Значит, после обеда туда».

Его телефон сработал сигналом вызова.

– Влас, это Олесь!

– Давно не виделись. Чего тебе?

– Ты, Влас, «Ауди» забрал?..

– Не продолжай. Бери мой «Форд», вернусь на хату, отдам документы, остальное сам оформишь.

– Понял, – довольно проговорил бандит. – А ты теперь, значит, по поселку на «Лексусе» разъезжать будешь?

– Заслужил!

– Спору нет. Хорошая жизнь началась, да, Влас? Ты себе дом отхватил, я – почти новый «Форд», Безобраз квартиру Соколовой к рукам приберет…

Лютый оборвал подчиненного:

– Ты бы меньше болтал, Олесь!

– Нет, я серьезно.

– А если серьезно, то давай ко мне, подгони «Форд» к новому дому. Я выпил и не хочу за руль садиться. Жаль будет, если «Лексус» разобью.

– Когда подъехать?

– К двум часам.

– Буду!

– Давай!

Лютый позавтракал, дождался Дунича и проинструктировал подружку:

– Ты здесь, Марийка, заканчивай, а вечером, часов в десять, опять приходи.

– Твои дружки тоже явятся?

– Нет, сегодняшнюю ночь мы проведем вдвоем.

– А завтрашнюю?

– А завтра я уеду. И без вопросов. Тебе все ясно?

– Ясно, дорогой.

Она уже нацепила украшение, еще вчера принадлежавшее Гиле Биглайзен.

– А сережки тебе идут.

– А то! Мне все идет!

– Вот только не все ты носишь. Выбрала то, что подороже.

– Так у меня в любовниках не кто-нибудь, а сам Лютый, хозяин поселка.

Сотник потрепал подружку по щеке. Он любил, когда ему льстили.

– А ты еще та хищница, Марийка. Чего ж тогда пела о том, что перед Дарьей неудобно? Да тебе на всех наплевать, лишь бы самой быть в шоколаде.

– Иначе, Влас, так и останешься нищей.

– Вот и говорю, хищница. Этим ты на меня похожа. Только я покрупней и посильней. Если что, загрызу.

– Я не дам тебе повода!

– И правильно. Все, поехал я. В десять буду ждать.

– Приду, Влас, прибегу!

– Куда ж ты, Марийка, денешься? – Лютый вышел из дома, сел на переднее сиденье «Форда», взглянул на Дунича и спросил: – Как, Олесь, доволен тачкой?

– Еще бы! Это не старушка «сотка». Спасибо тебе!

– Не за что. Давай в третью школу!

– В школу? – удивился Дунич.

– Ты не проспался?

– Вполне. Мы едем за Анютой?

– И за ней тоже. Двинулись!

«Форд» подъехал прямо к центральному входу школы номер три. Лютый прошел в кабинет директора. Там он устроился напротив Садового и закурил, не скрывая раздражения и демонстративно нарушая школьный устав.

Сотник выпустил облако дыма в сторону директора и спросил:

– Как прошло утро, Дмитрий Степанович? Я не смог подъехать, дела, знаете ли.

– Прошло так, как вы требовали. Была линейка, я извинился перед вашей дочерью.

– А что Дарья, супруга моя?

– Мне кажется, она очень стеснялась.

– Да? Одета-то хоть прилично была?

– Как все, в принципе.

– Ладно. А скажи-ка мне, Садовый, с чего вдруг Соколова вчера сорвалась из поселка? Мы договаривались, что ты уволишь ее и сегодня объявишь об этом.

– Я не знаю, почему и куда уехала Соколова. Она видела вас в школе и поняла, что вы приходили разобраться с ней. После вашего ухода Зося Артемовна зашла ко мне и написала заявление на увольнение. Мне и делать ничего не пришлось. Я, понятное дело, подписал заявление. Соколова получила расчет. О том, что она почти тут же уехала, я узнал позже. Да, мне насчет нее еще господин Палый звонил.

– Знаешь, какой самый большой недостаток у вас, интеллигентов? – спросил Лютый и усмехнулся.

– И какой же? – осведомился директор школы.

– Вы не умеете врать. Это ты предупредил Соколову, посоветовал ей скрыться, постарался, чтобы ее рассчитали в тот же день. Скажи, что я не прав!

Директор школы вздохнул.

– Правы. Но я не мог поступить по-другому.

– Почему? Ты подумал, что я накажу Соколову?

– Да. Честно говоря, я испугался, что с Зосей может случиться беда.

– Ты кого пожалел, Садовый? Москальскую стерву, которая издевалась над нашими детьми?

– Она тоже человек, Влас Данилович.

– Ошибаешься. Москали не люди, а тараканы, которые расползлись по нашей стране. Их давить надо, иначе они весь дом заполонят. Вот у тебя дома есть тараканы?

– Нет. На старой квартире были.

– И как, приятно тебе было видеть их повсюду?

– Нет!

– Вот. Так же ты должен относиться и к москалям.

– Я не могу.

– Чистоплюй. Но черт с тобой, помог Соколовой, значит, пусть живет. Ей теперь тебя до конца жизни надо благодарить. Я бы ее дальше леса не выпустил. Умирала бы твоя Зося Артемовна долго и мучительно. Надеюсь, ты все понял насчет дочери?

– Да, господин Лютый!

– Анютка должна быть примерной школьницей и круглой отличницей. Все учителя и ты тоже должны хвалить ее. И не дай бог кто-то хоть случайным словом обидит Анюту! Спрошу серьезно. Понятно тебе, директор?

– Да, господин Лютый!

– Ну вот и договорились. Расслабься. Будешь исполнять обязанности как надо, тогда и жить станешь достойно. Я могу не только наказать, но и отблагодарить. До свидания. Дочь я забираю.

– Так ее с линейки еще Дарья Петровна забрала.

– Вот как? Причиной ты, конечно же, не интересовался.

– Нет.

– Понятно. Давай! – Лютый вышел из школы, сел в машину и приказал Дуничу: – Домой!

Тот спросил:

– Куда конкретно, господин начальник? У вас теперь два дома.

Лютый вспылил:

– Не валяй дурака, Олесь. На старую хату!

– Понял! Чего кричать-то?! Я же просто так, приятное сделать.

– Считай, что сделал.

Дунич довез Лютого до дома. Там его ждал Бровчук. Днем он должен был охранять жилище командира.

Сотник поздоровался с ним, повернулся к Дуничу и приказал:

– Подъедешь сюда в восемь часов. Довезешь до нового дома.

– Без проблем!

– Свободен.

Лютый вошел во двор, увидел дочь, качавшуюся на качелях, подошел к ней и спросил:

– Как твои дела, солнышко?

– Хорошо. Сегодня директор собрал всех учеников и извинился передо мной.

– Да? Вот видишь, учителя поняли, что несправедливо обошлись с тобой.

– Раньше такого никогда не было.

– Так раньше, доча, все по-другому было. Теперь в школе никто не обидит тебя и двоек ставить не будет.

– Даже если я не выучу уроки?

– А вот уроки, золотце мое, делать надо. Тебе после школы предстоит учиться дальше. В самом престижном заведении. Но об этом пока рано говорить. Так что уроки учить надо.

– Хорошо, папа.

– А скажи мне, Анютка, почему вы с мамой после линейки ушли домой?

– Так мама захотела.

– Мама, значит? Она сейчас дома?

– Да. Она заболела.

– Понятно. Ты погуляй, доча, а я посмотрю, что с мамой.

– А можно я новую куклу сюда возьму?

– Конечно. Ведь это твоя кукла.

– Мама говорила, что игрушки нельзя выносить во двор.

– А папа говорит, что можно.

– Тогда я пойду за куклой.

– Пойдем вместе.