Причуды южан. Ироничный фарс

– Мальчишка вырос на моих глазах, – напомнил Матвей о том, что больше всего его занимало. – Ходил в одну и ту же школу с моим сыном. Он – инженер, архитектор, а мой?.. Ни мед, ни воск…

– Ну и что? – вспыхнул Кира. – И мы, и наши дети не потерялись в этом мире! Живем, не хуже других и здравствуем!

– С малых лет, понимаешь, на производстве. Дом – работа, работа – дом. А единственного сына не смог поставить на истинный путь, – таращил на шурина упрямо глаза Матвей. – А Спартак получил образование без отца и нянек…

– Куда ты клонишь?! – рассердился Кира. – Институт, книжки – это еще не все! Как поведет себя дальше?! На практике!

– Бог даст…

– Бог ничего не даст! – оборвал зятя Кира, выведенный из терпения. – Своими руками нужно чесаться!

– Хотел сказать, – упрямился Матвей, пытаясь закончить свою мысль, – бог даст, может, породнимся. И Катя наша…

– Не нарывайся на грубость! – снова оборвал Кира, вставая.

– Не дам согласие – пусть его мамочка завиляет задницей. Ишь, разборчивая! Проучу, будет знать, с кем дело имеет. – Он строго глянул на Александра. – А ты что перестал есть? Наливай! Выпьем еще по стопке.

– Я наливаю, но… – Александр потупился.

– Что «но»? Мы зачем сюда пришли? – нагонял страх Кира.

– Еда, говорят, до хорошего не доведет, Кира, – Александр глянул на Матвея, который ограничивал себя в еде и питье.

– Вот ты сказал о древнем философе, – решил пояснить Матвей.

– И я приведу пример. Вилкой и ножом, говорил он, мы роим себе могилу. Еще говорил, что надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть и есть… Чтобы не переедали – медики придумали кольцо. Одевают на желудок и все! Шунтированием называют. Поел чуть-чуть, а дальше – стоп!..

– Это кольцо не мешает одеть тебе на язык! – Кира продолжал грозно возвышаться над столом. – Чтобы не болтал лишнего.

– От земли оторвались, а до неба не дотянули, – сопротивлялся угрюмо Матвей. – Вот и болтаемся между небом и землей. Вольница! От большого света ослепли…

– Смотрите на него! – навис над зятем Кира. – Ну что ты бурчишь, как свекор?!

– Похерили советскую власть, а замену не подготовили, – Матвей не унимался, – блуждаем в потемках, как котята. Свободный рынок! От кого он свободный и для кого?! Завязали руки даже органам…

– Бросаешь слова на ветер!

– Собака лает, караван идет! – попытался внести игривый настрой в беседу Александр, но шутка не вышла.

– Все было в руках государства, – решительнее наступал Матвей. – И что же? За сутки все оказалось частным. Как? Когда? Кто дал право?!

– Ужас! – вскрикнул Александр.

– У кого была на плечах голова, тот быстро пошел в горы! – жарко отстаивал свою точку зрения Кира.

– Выпотрошили государственное имущество, – не сдавался Матвей. – Хапали, кто как мог!

– С чего-то нужно было начинать! Свое брали… – пояснил всем Кира.

– Но кому-то достался шиш…

– А станки у кого мы взяли? – глянул в глаза зятю Кира.

– Мы за них заплатили! – сопротивлялся Матвей.

– Сколько? – припирал зятя Кира. – И полцены не дали. Что было в году семнадцатом? Революция. Сколько погибло людей? Миллионы. А сейчас? Что я этим хочу сказать? Провели самую мирную, бескровную революцию! А ты сидишь и языком… Буру-буру!

– А нужна ли была нам такая революция? – не уступал Матвей. – Кто ее сделал? Народ? Или она было кому-то на руку?!

– Фу ты! – шумно выдохнул Кира. – Ты просто невыносим! Хоть бы раз сказал – слава богу! Твой шурин вытащил тебя из серой жизни. Из мелкого кустаря сделал бизнесмена.

– Зачем же ты так, дорогой Матвей? – мягко упрекнул Александр. – Лично я по гроб буду обязан Кире…

– Можно мне сказать? – напросился Иосиф, глядя на Киру. – У меня нет опыта говорить тосты. Но скажу от всей души. Мой папа перед смертью наказал. Помни, говорил, сынок, все самое лучшее ты сможешь взять только у Киры. А мы так легко забываем, не ценим хорошее. Дорогой наш Кира! – у парня от крепкого напитка расширились глаза, заблестели, заискрились, он никогда много не говорил, а тут – вдруг прорвало. – У тебя все здорово получается, за что не возьмешься. И мы рядом с тобой что-то можем и что-то стоим. Построишь обувную фабрику, станешь генеральным директором. И дальше за собой и нас поведешь. Большому кораблю, говорят, – большое плавание!

– Как здорово сказал! – опешив, схватил со стола свой стакан Александр. – Твоя школа, Кира! Выпьем за нашего шефа! С тобой мы увидим настоящий свет! С тобой нам не страшны ни внутренние, ни внешние бури…

– Спасибо! Спасибо, мои дорогие друзья-компаньоны! – засмущался Кира, пряча довольную улыбку под пышными усами. – Отец твой, кстати, первым предложил, – напомнил он Иосифу. – Возьми, сказал он, долю за сына и начинай смело! И мы, как вам известно, не в убытке оказались…

Иосиф схватил со стола бутылку, вдохновленный словами Киры, налил всем и себе и потянулся к Андрею, чтобы чокнуться. Но выпить не дал тому Матвей:

– Не пей! Тебе идти на службу…

– Одну рюмку можно, – взял под защиту Андрея Кира.

– Стоит один раз нарушить – потом потеряет доверие коллектива, – стоял на своем Матвей.

– А пригубить можно? – спросил Андрей.

– Только пригубить, – хмуро согласился Матвей, и сам пить не стал, точно из солидарности, а лишь прикоснулся губами к стакану.

– Мой зять прямо на глазах от рук отбивается! – шутливым тоном прокомментировал Кира. – Ладно, поменяем пластинку! – великодушно улаживал он. – Где Савва? Сидим тут как замороженные.

– Савва! Савва!

Хозяин ресторана появился мгновенно.

– Я – здесь! Весь – внимание!

– Веселиться пришли, а не на поминки! – щедро улыбнулся Кира. – И поменяй эту музыку. Будем танцевать. Давай нашу! Чтоб земля пылала под ногами!

– Лечу, мои дорогие!

Кира вышел на вымощенный плитами круг перед музыкантами, распростер руки, словно намеревался взлететь и, чем-то похожий на коршуна небывалой величины, закружился в танце.

– Асса!

– Ас-са!

Компаньоны громко хлопали ему в ладоши.

– Мы, южане, умеем веселиться, – обратился к Матвею Александр. – Этого у нас не отнять.

– А нашим Кирой просто зачаруешься! – добавил Андрей.

– Ну, а ты, чего ты стоишь? – набросился на Иосифа Матвей. – Иди же, раструси свой живот…

– Займусь гимнастикой, дорогой Матвей! – заверил его Иосиф, расправляя могучие плечи.

– Пора уж! Но и танец – в самый раз. Ну-ка! Жених недоделанный, – процедил себе под нос Матвей, и вслед за Иосифом вытолкнул в круг и Александра. – Прыгайте, пока ноги держат…

И сухопарый компаньон, будто того и ждал, бросился в танец, как в бой, с победным воплем «асса», и чубчик его ощетинился и взвился вверх, словно гребешок молодого петушка.

5

Спартак надел свой новый костюм, обул новые изготовленные дедом штиблеты, гладко выбритый и надушенный появился в салоне перед матерью в приподнятом настроении.

– Что же это такое? – Мария не удержалась от ревнивого выговора. – Не успел приехать и уже бежишь из дому. Или мы, родители, за тобой не скучали? Или не к нам вернулся?

Спартак не ожидал от матери такой реакции, замер на месте, точно посрамленный.

– Ну конечно, домой, мама, к тебе и дедушке приехал, – улыбнулся он, изумленный.

– И мы хотим порадоваться, наглядеться на тебя…

– И Катя ждала, звонила, скучала, – смутился он.

– Ну да, ну да, – согласилась с ним мать, но как-то с поддевкой.

– Такой куколкой стала. Не по дням, а по часам хорошеет.

Вряд ли потребовалась бы особая материнская проницательность, которая позволила бы безошибочно установить истинную ценность признаний сына – радость была написана на его лице.

– Вот те на! – Мария округлила глаза так, словно с этой минуты теряла единственного сына. – По-твоему, я не вижу Катю? Считай, каждый день проходит мимо меня.

– Это и плохо, мама! – упрекнул он ее. – Пригляделась! А вот если бы ты посмотрела на нее моими глазами…

– Где уж мне, сынок мой любимый. Твои глаза – вон как горят, а мои, похоже, остыли. Всякого в жизни насмотрелись.

– Да ты у меня – самая наикрасивейшая женщина на свете!

Спартак оторвал мать с дивана и закружил в салоне в танце под собственный аккомпанемент, да так стремительно, что полетели в разные стороны ее домашние шлепанцы. Сделав два-три вальсовых тура, он усадил ее на прежнее место, заверяя:

– Завтра, мама, из дому – ни на шаг. Высплюсь – и буду с вами…

Марию волновало другое и, справляясь с дыханием, призналась:

– Не подумай, что я против Кати. Внешностью господь бог ее не обделил. Но что это, скажи на милость, выставлять свое красивое тело на всеобщее обозрение?! – Она потеребила воротник нового халата нежного небесного цвета. – Какой нормальный человек стал бы потворствовать девчонке-малышке на бог весть какое занятие?! А дядюшка ее в любом деле свою выгоду высматривает…

– Мама! Зачем же ты так?!

– Знаю, что говорю! Думаешь, только для тебя берегут прелести Кати? Ради собственной выгоды Кира способен на все!

– Ну, причем тут он?

– Наивный, – осуждающе закивала головой Мария. – Катя делала и будет делать все, что подскажет всемогущий дядя. Скажу больше. Он ей и мужа присмотрит, если не подыскал уже, – она покосилась в сторону соседнего дома. – Только бы мощна была побольше.

– Катюша не из того теста.

– Яблоко от яблони недалеко падает, детка.

– Они сами во мне заинтересованы, – усмехнулся сын. – Хотят, чтобы возглавил строительство.

– Вот оно! Затягивают рыбешку в сети!

Мария увидела свекра, замешкавшегося под кухонной аркой, и раздумала продолжать спор.

– Похоже, запилила тебя мать, – мягко упрекнул Григорий.

– Не видишь, торчат одни святые мощи, – выпалила Мария.

– Были бы крепкими кости, дочка, мясо нарастет, – подмигнул внуку старик. – Помню, как однажды появилась у нас в доме Катя. Встречал я ее: «Добро пожаловать, невестушка!» До чего же хорошенькая. Была одета в светлое платьице, усыпанное нежными ромашками. Загляделся!

– Кстати, забегал этот бездельник, – поспешила перевести разговор Мария, чтобы выпустить из себя еще одну порцию критики. – С каких это пор Дима стал твоим другом?

– Как же – соседи, – взял под защиту парня Григорий.

– Ты – инженер-строитель, а он – извини меня… – не уступала Мария.

– К чему такая антипатия к Диме, дочка?

– Кривляка. Шут. Может, и не виноват парень. Разбаловал его Кира. Делает похожим на себя…

– Мама, ты меня любишь?

– Эх, мой хороший…

– Все мы, мама, рано или поздно расстаемся с детством, – Спартак приостановился у двери перед тем, как выйти. – У каждого свое время. Главное, чтобы вышли на правильный путь…

– Повзрослел наш парень, дочка, – сказал вслед внуку Григорий.

– С богом, сынок, – поцеловала его мать, но и от привычного наставления не воздержалась:

– Не задерживайся…

6

Из ярко освещенных кафетерий, расположенных вокруг площади, вырывалась наружу ритмичная музыка. Стоял теплый лунный вечер, людный парк жужжал голосами неугомонной детворы, носившейся вокруг фонтана.

Катя и Рита прошли по своей любимой аллее, сели на свободную лавку, расслабившись после утомительной демонстрации.

– Спартак, хорошая моя, должно быть, подался в святые, – Рита убрала со лба клок волос, возобновив новый виток наставлений. – Говорю к тому, чтобы не сказать что-то хуже. Сама знаешь, сколько развелось нынче аномальных…

– И взбредет же такое тебе в голову! – Катю задел неуместный наговор подруги.

– Сколько времени ты с ним, и он еще не соизволил сделать тебя женщиной! – перешла на более резкий тон Рита. – Никто не поверит, расскажи такое кому. Может быть, нужно сводить Спартака к врачу? А что? Вполне возможно, у него проблема. Нужно поговорить с Димой. Пусть займется…

– Не вздумай! – пригрозила Катя. – А тебе не пришло в голову другое, что он меня оберегает?

– Тихо! – скривилась Рита. – Мы с Димой занялись этим уже на третий день. К чему откладывать такое удовольствие?! – распалялась она, похоже, даже наслаждалась от настойчивых увещеваний.

– Или ты хочешь выйти замуж девственницей, как это делали сто лет назад?

– Ну тебя! – отбивалась смущенная Катя. – Юмор твой колючий – аж щеки горят.

– Смотри на нее! – невозмутимо осаждала ее Рита. – Добра тебе хочу. Да если бы ты знала, что это такое? Супер-кайф! Лично я не дождусь, когда уединимся с Димой. От чего оберегать?! Определенно, Спартак твой с прибабахом. Иначе нельзя объяснить его поведение. Ну, кто позволил ему издеваться над такой красоткой?!

– Ты – невозможная!

– Пожалуйста! Можешь сохнуть, как сучук.

– По-твоему, я сама должна напроситься?

– К чему так примитивно? – усмехнулась Рита. – Много ли нужно ума? У женщин наберется десяток приемов.

– Правда? – развесила уши Катя: очевидно, она и в самом деле неисправимая дура, что ничего о таком и понятия не имеет.

– С луны свалилась? Слушай, нетронутая инопланетянка. Как только он поцелует – станешь раздевать…

– Ни за что на свете не стану этого делать! – протестующе завизжала Катя. – За кого он меня примет?

– Причем тут ты? Раздевать станешь его, – хладнокровно продолжала Рита. – Главное, чтобы обстановка была подходящая. Одно, другое – он сам поймет и все пойдет, как по маслу.

– Ничего у меня не выйдет…

– Это почему же?

– Однажды решилась… чуть не провалилась сквозь землю…

– Когда? Вот тихушница!

Господи! Какой же выглядела Катя дурой, когда рискнула на практике применить совет подруги! Прикинулась, будто теряет в ногах силу от нежного поцелуя Спартака и прижалась к нему, повиснув у него на шее. Он обхватил ее крепкими руками и уложил на диван. Мать в отъезде, но могла явиться тетушка Анна, у нее свой ключ, звонить в дверь ей было ни к чему – она присматривала за жильем и питанием племянницы. Но Катя не на шутку увлеклась своей ролью, вернее – позабыла все на свете: обхватив шею Спартака, не отпускала его от себя, словно боялась провалиться в бездну. Советы Риты вылетели из головы, и в той ситуации, в которой оказалась, не ведала того, что делала…

– Не знала, как мне быть? – оправдывалась Катя, объясняя подруге о своем неудавшемся подвиге.

– Глупышка, знает он! – издевательски прошептала Рита. – Строить дома может, но не может уложить в постель страждущую девицу?!

– Когда он меня поцеловал… все поплыло перед моими глазами, – признавалась Катя так, будто оказалась в эпицентре мощного землетрясения.

– Ты достойна своей судьбы! – развела руками Рита.

– Хорошо, что тетушка прокричала заранее: «Катя, сердечко мое, я прибыла!»

– Что хорошего? – сердилась Рита, только не ясно, на кого больше. – Лучше бы вовсе не приходила, вездесущая каракатица!

– Что такое ты говоришь о будущей свекрови?

– Она меня не хочет. Ладно, переживу. С тобой, что будем делать, девочка моя? Только знай, тебя просто так я не оставлю!

– Опять ты меня провоцируешь…

– Благодарить еще будешь! Ну, шевели задницей! Спартак твой заждался…

7

Спартак спешил, унося с собой корящий взгляд матери. Торопливо шагал к площади, где разворачивались такси, отправляющиеся из тупика во все стороны города.

«Душечка Кети, приди на рассвете…» – напевал он себе под нос мелодию какого-то старинного фильма, и поднял руку при виде такси.

Сидя в машине, предался воспоминаниям. Еще до того, как Катя окончила школу, дедушка определил место девушки в жизни внука, встречая ее недвусмысленным обращением:

«А вот и наша невестушка!»

«Опять колючая задачка? – спрашивал Спартак, когда Катя подходила к его письменному столу с учебником по математике и тонкой тетрадкой под мышкой. – Сейчас мы ее разложим по косточкам».

И «раскладывал», объяснял так, что сразу же становилось ей понятным. Все учителя хвалили Спартака за глубокие знания и были правы: он постоянно побеждал на олимпиадах по математике и блестяще окончил школу. Мог бы найти строительный факультет и поближе к дому, но захотелось учиться в столице. И тогда уже все были нацелены на Москву. Другие знания! – подчеркивали периферийные знатоки.

У Кати с учебой так не вышло. Старалась на него равняться. Но, увы! Как говорит Спартака мама: далеко куцему до зайца. Зато Катя по-серьезному увлеклась рисованием, легко усваивала его замечания; и всем своим куклам шила наряды сама. Увлеклась моделями платьев, туфель…

Она очень рано расцвела, была настолько мила, что буквально все на нее заглядывались. А портрет ее оказался на обложке журнала – с того пошло и поехало…

Он не подозревал, что с каждым разом вкладывает новый смысл в столь обнадеживающее слово: «невеста». Понял, когда не смог, как прежде, произнести при встрече с Катей так же игриво и с беззаботной легкостью. «Здравствуй… – и запнулся. – Ты ли?..» Перед ним стояла не просто смазливая девочка, а стройная красавица!

А она ждала этого волшебного слова, как самого радостного мига ее жизни: «невестушка…» Кому-то может показаться наивным такое уведомление, но она уже подростком чувствовала, что именно так и будет: она станет только его женой. Только бы ему понравиться…

Катя всегда одевалась со вкусом и во все модное. И все чаще и чаще кружилась у зеркала, придирчиво рассматривая себя со всех сторон. Не лишена была фантазии и склонности к портняжному ремеслу: немало из того, что одевала, старалась сшить сама. Бежевая юбка из лайки плотно облегала ее бедра, очень шла ей мужская сорочка такого же цвета, рукава были закатаны выше локтей.

«Что же произошло?» – ловил себя на мысли Спартак, думая о малышке, которая неожиданно расцвела и стала обворожительно красивой девушкой. Возвращаясь на каникулы домой, он смотрел на нее как-то по-новому, восхищаясь и влюбляясь. Ждал с ней встречи, как нового дня, который принесет нечто восторженное, а встретившись с ней, пытался уединиться. Он перестал говорить с ней, как старший брат со своей сестренкой-малышкой, от его покровительственного тона ничего не осталось. Спартак охотно рассказывал Кати смешные истории из институтской жизни, немало интересного происходило и на стройплощадке, где он подрабатывал. Словом, сам того не замечая, делал все, чтобы завоевать ее сердце, и, похоже, преуспевал.

Катя умела не только слушать, заразительно смеяться и смотреть на него, замлев от радости, но и что-то интересное подметить из своей недолгой трудовой жизни фотомодели. Постепенно и она отделялась от робости, которую испытывала от первых с ним встреч.

И вот как-то, перед отъездом в столицу, это случилось, и она едва устояла на ногах: он обнял ее за плечи и поцеловал в губы. Она растерялась, обомлела – так было здорово, господи! Закружилась голова…

Они встретились у входа в центральный парк. Спартак поцеловал Катю в щеку, несмотря на то, что она ждала совсем другого поцелуя. Но проглотила обиду, когда он обнял ее за талию, уводя в сторону.

– Ну, показывай свои апартаменты, – предложил Спартак, засматриваясь на нее с повышенным интересом, будто за полгода что-то могло измениться во внешности девушки, особенно в ее лице.

Она смущенно отвела взгляд. И замешкалась ответить.

– Громко сказано, – Катя взяла его под руку, и он слегка прижал ее к себе, как бы оправдывая поспешный поцелуй и вовсе не такой, на который она рассчитывала.

Но не стала на этом заострять внимание: все-таки – поспешил к ней в первый же день приезда. А это многого стоит! Если учесть, с каким нетерпением ждали его домочадцы. Мог бы сегодня побыть с родителями. Тетя Мария, мать его, как не пыталась скрыть, тревожилась, что он останется в Москве. Переживала и Катя, откровенно говоря. И вот он прибыл. И, кажется, не потребуются особые заверения в его к ней чувствах.

Ему интересно было ознакомиться с ателье, полагал, не более получаса займет микроэкскурсия. Затем отправятся в парк, отметят встречу в укромно месте, в кафе, где собиралась по вечерам молодежь. В такой теплый вечер в самый раз посидеть у реки, от которой веет благодатной прохладой.

Идти было недалеко: пересекли проспект, центральную улицу города, поднялись по улочкам чуть вверх – пару коротких кварталов. Перед тем, как войти в здание, где размещалось ее ателье, Спартак сразу же высказал недовольство:

– Обещала перейти в модельеры. Губишь свой талант! – пояснил он.

– Пойми, – оправдывалась она, – я стала владелицей ателье. Перед дядей Кирой будет неудобно. Отвалил столько денег на ремонт и все такое…

– Ну да, – невольно повторил он странное выражение матери.

– Окажусь неблагодарной, – Катя не стала обращать внимание на тон Спартака. – Занялась рекламированием моды! Мотаюсь, ни сил, ни времени не остается. Ну, улыбнись! – подытожила она, входя в здание и уводя его за собой.

– На тебя невозможно сердиться, – ее тонкая талия оказалась в крепком кольце его руки. – Кстати, я привез тебе журналы с модными моделями.

– Обещаю, займусь вплотную, только дай мне немного времени.

Они поднялись на старом гремучем лифте на второй этаж.

– И дядю вожу за нос, – улыбнулась она ему. – Обещаю заняться для его фирмы моделями. Однажды решусь…

– Очень хорошо! – одобрил Спартак.

– Кстати, у него грандиозные планы, – делилась она вдохновенно, будто могла этим доставить ему особую радость. – Знает, как привлечь внимание к фирме. Взялся шить туфли девчонкам, участвовавшим в конкурсе красоты. Посыпались после этого заказы! Вот бы и ты пришел на фирму…

– А я, с какой стати?

– Будем вместе…

– Моя мечта – снести «хрущёвки» и построить культурный Центр, а не расширять фабричные комнатушки.

Спартак задержал на ней ласковый взгляд, но ей показалось, что он оскорбился от неуместного предложения. И прохладный ветерок пробежал между ними.

– Лучше иметь дядю в союзниках…

Длиннющий коридор уводил вглубь, и Катя устремилась вперед, доставая из сумки ключи.

– А как Дима? – Спартак попытался разрядить обстановку. – Чем решил заняться?

– Бесцельно проводит время! – изливала обиду на двоюродного брата Катя. – Избаловали его так, что собрать не могут…

– Парень неплохой, ему бы идти учиться.

– Продолжает свои чудачества. Так умело подбирает голоса…

– У него и прежде здорово получалось.

– Как бы ни навредил себе и другим, – Катя задержалась перед тем, как открыть дверь. – Расскажу свежий случай. Рита, его девушка, пожелала пойти на концерт заморских знаменитостей. Билетов не найти. Она в шоке. Взяла Диму за горло. Как это она не окажется на такой тусовке! Мог ли Дима отказать своей любимой? Позвонил какой-то важной особе, подделав голос какого-то важного чиновника отдела культуры…

Катя широко открыла дверь и зажгла свет. Спартак смеялся, качая головой, идя за девушкой следом.

– И меня однажды подставил, – развернулась она к нему лицом. – Позвонил Ёске, ну, Иосифу. Будто я жду его после демонстрации мод. Был поздний час. Нужен, так сказать, провожатый. Тот обрадовался и быстро примчался. И Рита подлила масло в огонь… Тебе смешно, а на меня потом как-то странно посматривала тетушка Анна, будто на его богатство позарилась…

– Диме заняться бы пародией.

– Невинная шутка, но дядя стал строить планы! Ну, хватит! – и ей бы рассмеяться, но Катя сдерживалась: кто знает, как воспримет Спартак? – Смеешься… А Ёська, этот пузанок, стал появляться там, где я его совсем не жду. К тому же стал трепаться направо и налево, что я просила его приехать за мной. Теперь не знаю, как мне избавиться от навязчивой опеки?

– Этим займусь я…

– Кстати, он и в этом году намерен поступать на юрфак…

Катя юркнула в свой кабинет, а Спартак задержался в ателье, залюбовался огромными фотографиями, размещенными на стенах помещения. Черно-белые, цветные, старые, свежие, в основном – женские лица, прекрасные обнаженные тела. Зачаровывала красота, и приятно было смотреть до тех пор, пока это были снимки незнакомок. Но вот брови Спартака полезли на лоб и кровь в жилах стала, кажется, остывать: в глаза ему бросился портрет Кати в полуобнаженном виде. Снимок, правда, был сделан с большим вкусом и эстетическим мастерством, тем не менее вызвал в нем непроизвольный протест: вот так, запросто, могут любоваться ее красивой фигурой все, кто приходит сюда?!

На память пришли слова матери: «…Внешностью господь бог ее не обделил. Но что это, скажи на милость, выставлять свое тело на всеобщее обозрение?!»

Из соседней комнаты вышла Катя, она перехватила его взгляд и покраснела.

– Какой уже день прошу фотографа снять…

– Напрасно, портрет отличный, – потупился он, словно уличенный в обмане.

– Пошли, покажу тебе свой кабинет, – Катя взяла его под руку.

Щеки ее горели, она чувствовала, как краснеет от одной только мысли, что будет пытаться его соблазнять. Смущало еще то, что Спартак смотрел на нее с восторженным интересом, словно проник в ее потаенную затею.

– Ну, как находишь? Не блеск, но все-таки…