Чужая жена – потемки

– Замолчи! – простер он вдруг ладонь в ее сторону. Оглядел всех собравшихся. – И вы все замолчите!

Звонок был важным, очень важным. Это поняли все, даже Ражева, которой уже становилось худо, щеки у нее побледнели, а на лбу выступила испарина.

Директор вдруг начал говорить, и не говорить даже, а оправдываться, таким непривычно заискивающим тоном, он почти пришепетывал, без конца увещевая какого-то Константина Сергеевича.

– Полноте, Константин Сергеевич, да ну вас! – с шелестящим смешком повторял Валерий Юрьевич через раз. – Да ну что вы… Да ну как можно! Да, да, да, конечно – да!..

Казалось, директор совершенно забыл о людях, которых он собрал у себя в кабинете, настолько он был поглощен беседой. И неприятной беседой, заметьте! Ему она была неприятна. Человек, висевший на проводе, наседал и наседал, его достаточно громкий голос слышали те, кто сидел по правую и левую руку от директора. Ражева точно слышала. И слышала предостаточно, раз на ее щеки снова вернулся румянец, испарина на лбу высохла, а глаза наполнились едким, мстительным торжеством.

Дине было плевать. Она наблюдала за всеми с отсутствующим видом, пытаясь припомнить, в связи с чем это его величество обратило вдруг на нее свое внимание? По работе был полный ажур, тут без вариантов. Таньке она на днях нахамила? Но та заслужила, дрянь такая! Что еще? Вчера вечером, уходя с работы, она наткнулась на изучающий взгляд Валерия Юрьевича. Он стоял у конторки охранника, отдавая тому какие-то распоряжения. А она как раз спускалась по лестнице. Он на нее и уставился. Начал со щиколоток, поднял взгляд к ее коленям, потом «пополз» выше, задержался на ее груди, потом на губах… Глазам женщины его внимания не досталось. И что с того? Он на всех так таращится. На всех, кроме Ражевой.

Нет, тут что-то еще было. А что?

– Понятно! Конечно, понял! Константин Сергеевич, заметано! – Подрагивающей, свободной от телефонной трубки рукой директор стукнул себя по груди, наступила тишина, трубка опустилась на аппарат, и послышался сдавленный, но все же внятный, вполне директорский шепот: – Мразота… Ох и мразота…

Тишина в кабинете воцарилась такая, что в ушах у многих зазвенело. Дина тоже напряглась. Не из-за нечаянно оброненных директором слов, а из-за того, что она вновь ждала его неприятного внимания. Но неожиданно пронесло. Зато досталось всем в куче.

– Если я узнаю, что кто-нибудь… – начал он, шумно дыша, – если узнаю, что хоть одна сволочь вынесла из этого кабинета то, что только что слышала… Пеняйте на себя!

– А то что?

Кто бы, вы думали, выступил? Ражева!

Этот божий одуванчик, еще каких-то десять минут назад готовый шлепнуться в обморок, вдруг обрел почву под ногами и смотрел теперь на предмет многих своих несчастий с вызовом, да!

– А то! – гавкнул Валерий Юрьевич и добавил чуть тише: – Пришибу, как моль… Еще вопросы есть?

Вопросов не было.

– Тогда я вас не задерживаю. Все свободны. Кроме… – его мятущийся взгляд вдруг остановился на Дине, а подрагивающий указательный перст ткнул прямо ей в лоб. – Кроме Игнатовой. Дина, останься!

Задвигались стулья, зашуршали ставшие ненужными бумаги, захлопнулись папки, потом дверь. Они остались вдвоем.

– Ты присаживайся, присаживайся, – предложил он тихо и тут же завис у нее за спиной, стоило ей опуститься на стул. – Тут такое дело…

Дина молча слушала тяжелое дыхание Валерия Юрьевича. Глаза она плотно прикрыла, считая в уме до десяти.

Если сейчас сунется к ней своими дергающимися потными руками, что она сделает? Она тогда надает ему по морде, убежит и уволится. Может, и нового места работы, куда ее настойчиво звали, ей и не видать тогда. Ясно же, что никаких хороших рекомендаций ей отсюда не получить. Но зато она останется при своих непоруганной чести и достоинстве. Это имело значение!

Ладони Валерия Юрьевича легли ей на плечи и слегка сжались.

– Не бойся меня, девочка, – хрипло обронил он. – Я не стану тебя трогать, мне Таньки достаточно.

Дина помертвела. Такой доверительный тон и откровения подобного плана явно не предвещали ничего хорошего.

– Тут такое дело… – он с грохотом отодвинул стул, тяжело сел, оперся локтем о стол, положил породистый подбородок на кулак, глянул на нее с надеждой. – Ты должна мне помочь.

– Я?! В чем?!

Помощи от нее людям было, как от дырявого зонта. Не потому, что она не стремилась быть полезной, а потому, что не получалось как-то. Все у нее не так выходило, как-то наизнанку.

– Разговор слышала?

– Разговора не слышала, – честно призналась она. – Вы что-то говорили, но… Я не вслушивалась, если честно.

– Своих проблем полно, так?

Он догадливо улыбнулся, не подозревая, как противно сжалось у нее все в животе от его улыбки.

– Приблизительно, – осторожно кивнула Дина.

– Вот и ладно. Вот и хорошо, что не слушала, – пробормотал он, погружаясь на минуту в свои мысли, но все же продолжая ее внимательно рассматривать. – Звонил один очень, очень влиятельный и очень неприятный мне человек.

Она молча подергала плечами. Ей-то что?

– Он хочет… – начал было Валерий Юрьевич, но вдруг осекся. – Короче, не важно, чего он хочет. Важно, что я должен ему это дать. То есть отвезти ему на дачу. А у меня совсем, совсем нет времени на это. Не поможешь?

– Отвезти?

– Ну да. Тебе же нетрудно?

– Но у меня нет машины, Валерий Юрьевич, – напомнила Дина.

– Не страшно. Туда автобус и электричка ходят каждые полчаса. Добраться – проблем нет. Груз нетяжелый. В твою дамскую сумку влезет.

Сумку ее он вчера видел. Вязаная, объемная, с подкладкой, в нее помещалось много чего полезного, включая зонтик и бутылку молока с батоном после похода в магазин после работы.

– Это что, деньги? Он вас шантажирует? – вспомнила она вдруг заискивающий тон Валерия Юрьевича в момент его беседы с каким-то Константином Сергеевичем.

– Ой, ну почему же сразу так-то?!

Всплеснул руками и принужденно рассмеялся. И жест его тоже показался ей принужденным, будто руки его были сведены болезненной судорогой.

– Просто… Просто…

Он тут же начал на ходу придумывать объяснения, это было видно невооруженным глазом, что он выдумать что-то пытается. Но, как назло, в голову ему не лезло ничего путного. И Валерий Юрьевич счел за благо отделаться шуткой:

– Так, знаешь, долги молодости. А по долгам следует платить, так ведь?

– Так, – осторожно кивнула Дина, и снова в животе у нее заныло, напомнив о ее долгах, срок выплаты по которым приближался.

– Ну вот! – обрадованно подхватил Валерий Юрьевич, потирая ладони. – Видишь, как мы хорошо понимаем друг друга! Поможешь?

– Помогу что? Оплатить ваши долги? Долги молодости?

И тут же подумала, что ей со своими бы долгами разобраться успеть, прежде чем…

– Зачем ты так? – Валерий Юрьевич надул губы и вылез из-за стола, погулял по кабинету, с заложенными за спину руками, попыхтел, потом начал уже приказным тоном: – В общем, так… Собирайся. Я черкну тебе адрес. Возьмешь сверток и отвезешь его по тому адресу, который я тебе – что?

– Черкнете, – вздохнула Дина и начала подниматься.

– Умница! Ступай, собирайся…

На сборы ей хватило пяти минут. Выключила компьютер, придвинула кресло к столу, убрала бумаги в сейф, переобулась в удобные туфли без каблуков, взяла сумку, в которую должен был уместиться сверток Валерия Юрьевича с его «долгами молодости». И пошла в приемную.

Таньки на месте не было. И это настораживало. Она ведь могла быть теперь в кабинете босса, с задранными ногами и приплюснутой к столу спиной. Эта парочка обнаглела настолько, что уже редко запиралась. Валерий Юрьевич – старый холостяк, Таньке тоже бояться некого. Так что они не слишком-то церемонились.

Заходить или нет?

Дина постояла перед дверью директора, потрогала ручку, прислушалась. За дверью он был не один, это точно. Слышалось какое-то движение и звуки разговора. Второй голос был женским, но…

Но, кажется, это говорила не секретарша.

Заходить или нет?

Дина чуть потянула на себя дверь, та бесшумно приоткрылась.

– И чего ты теперь хочешь? Денег? – возмущенно сипя, вопрошал Валерий Юрьевич.

– Хотя бы. Но прежде всего… Прежде, чем вы мне заплатите, я требую к себе уважения. И…

Ражева! Господи, это была Ражева, и она занималась – чем? Правильно, вымогательством. С какой такой стати? Что-то ей подслушать удалось из давешнего разговора шефа по телефону? Как-то глупо. Глупо так поступать. Мало ли о чем говорили эти двое? Мало ли что обсуждали? Может, она знала что-то еще и «присовокупила»?

Ай да Мария Ильинична! Ай да ветеран!

– И еще одно… – твердо и настойчиво произнесла тем временем Ражева.

– Ну?

– Вы возьмете на работу мою внучку. В приемную!

– Эту толстую уродину?! – ахнул Валерий Юрьевич. – Ни за что!

– Возьмете! И Коленьку возьмете!

– Хрена с два! – вскипел директор. – И пошла вон отсюда, старая гадина!

– Я-то уйду, только легче вам от этого не станет. А что касается денег… – пауза была заполнена гневным директорским сопением и легким постукиванием квадратных толстых каблуков туфель Марии Ильиничны, других фасонов она не носила. – Мне они не нужны. Оставьте их себе. Вам еще платить и платить, дорогой мой. А Верочку вы на работу возьмете!

– В финансовый отдел, – огрызнулся директор.

– Хотя бы и так. Но – в замы! И Коленьку!

– Охренела, старуха? – с болью охнул Валерий Юрьевич. Потом все же согласился: – Пусть так. Все, свободна.

Дина еле успела отскочить от двери. Ражева вышла, гордо выпятив подбородок. Глянула на нее с подозрением, потом оглянулась на дверь, чему-то кивнула и ушла.

– Кто там топчется, входите! – заорал из кабинета Валерий Юрьевич.

Дина вошла, остановилась, глянула на него и едва узнала. От холеного дородного мужика осталось одно название. Рубаха выбилась из-под штанов, будто Ражева его тут не уговаривала, а пытала. Галстук болтался на шее растянутой петлей. Волосы взъерошены, глаза покраснели. Неужели Мария Ильинична до слез его сумела довести? Интересно, что у них тут произошло?

– А-а-а, это ты, – без всякой радости протянул Валерий Юрьевич, метнулся в угол, к узкому шкафу, зазвенел ключами, открывая дверь, достал сверток, снова запер шкаф. – Вот, возьми.

Дина взяла обернутый белой бумагой сверток, взвесила его в руке. Весил он немного. Для денежных пачек, способных уместиться в таком вот объеме, он вообще ничего не весил. О каких же тогда долгах шла речь?

– Вот адрес, – директор протянул ей бумажку. – Поезжай, отдай лично в руки. Ну и… На сегодня можешь быть свободна. Отгул у тебя.

Какое великодушие! Дина чуть не фыркнула от возмущения. В адресе значился дачный поселок, расположенный в пятидесяти километрах от города. Доехать ей следовало сначала до автостанции или железнодорожного вокзала, потом – до места, там еще поплутать по узким извилистым улочкам в поисках дома номер пятьдесят дробь пять. Отдать сверток, хорошо еще, что без объяснений. И – в обратный путь. Дай бог, она часам к семи до дома доберется. Отгул у нее!

Видимо, разочарование слишком отчетливо проступило на ее лице, потому что Валерий Юрьевич неожиданно разрешил ей и завтра не выходить.

– Завтра пятница, с делами у тебя полный порядок, – пробормотал он, забыв совсем о своем вопле на совещании в ее адрес. – Давай, двигай, Дина. До понедельника… Да, и с грузом будь осторожна.

Груз, весивший чуть больше яичной скорлупы, Дина тут же положила в свою сумку. С благодарностью приняла от директора деньги на дорогу и отправилась отрабатывать отгулы.

До автостанции она добралась пешком, не дождавшись маршрутки. Купила билет и уже через десять минут ехала в чихающем копотью автобусе в дачный поселок Лесной. Народу в автобусе было немного, место у окошка нашлось, и она тут же уткнулась носом в кресло, чтобы не отвечать на вопросы какой-то прилипчивой старушки с пустыми корзинками.

– Да… Сейчас молодежь-то не заставишь на земле работать. Они сейчас деньги из ящиков выколачивают.

– Каких ящиков? – вяло поинтересовалась Дина, и то лишь потому, что старушка теребила ее за локоток.

– Компьютеров, каких же еще! Внук мой, вон, сидит за ним с ночи до утра. И все надо мной посмеивается. Говорит, ба, я за час за ним денег заработаю больше, чем ты за лето со своего участка урожая снимешь. Разве это дело?

– Не знаю, – пожала плечами Дина.

Ее к земле никто не приучал. Родители всю свою жизнь только тем и занимались, что строили свои семейные отношения. Сколько она себя помнила, столько же помнила их бурные скандальные выяснения, потом столь же бурные примирения, затем – снова ссоры и снова примирения. Развлекались они подобным образом, что ли? Она из дома уехала давно и так же давно стала самостоятельной. Собственно, никто из них ей своей помощи и не навязывал.

– Вот! И ты не знаешь! А ведь к земле надо тянуться, к ней, кормилице. Я вот, видишь, с пустыми кошелками еду, видишь? А потому, что рассады на полторы тысячи продала. Сначала вырастила в парнике, а теперь вот продала. Разве же плохо?

– Хорошо, наверное.

Дину этот разговор тяготил. Ей хотелось помолчать, подумать. Хотя бы над тем, что за невесомую вещицу велел ей передать директор уважаемому Константину Сергеевичу Иванцову. Когда Валерий Юрьевич выговаривал имя-отчество адресата, то едва не задохнулся от отвращения.

«Так плох товарищ?» – не выдержав, поинтересовалась Дина, уже стоя на пороге его кабинета.

«Он? Плох? – Директор делано рассмеялся, начав затягивать петлю галстука, будто пытался удавиться. – Поверь мне, редчайшей гнусности человечишко. Редчайшей…»

И вот теперь она везла этому гнусному человечишке нечто, упакованное в картонную коробку, бока и днища твердого картона ощутимо прощупывались сквозь белую бумагу. Хотелось напридумывать всякое на тему – а что же именно она везет, что лежит в картонной коробке, что это за плата за грехи молодости? Но эта пожилая женщина к ней пристала, – спасу нет от нее с ее грядками.

– А ты к кому едешь-то, голуба? – не отстала бабка от нее и на остановке, когда они обе сошли с автобуса. – Я ведь тут почти всех знаю, могу помочь с поисками. Вижу, что в бумажку смотришь. А? К кому?

– Да нет, нет, спасибо. Я сама как-нибудь, – поспешила отделаться от нее Дина. Кивнула на прощание и двинулась широкими шагами в сторону от автобусной остановки.

Поплутать ей пришлось прилично. Длинные ряды ветхого штакетника, казалось, никогда не закончатся. Она все шла и шла, вглядывалась в нумерацию на бревенчатых домах, кирпичных, щитовых. Цеплялась брюками за кустарник, топорщившийся по обочинам узких улочек. Пыталась рассмотреть среди разбушевавшейся в конце мая растительности хоть какое-то движение – следовало немедленно навести справки, а то ей до ночи бродить придется, – но поселок будто вымер. Может, и зря она у старухи не спросила адрес? Хотелось соблюсти секретность, к которой ее призывал Валерий Юрьевич, а вон оно как вышло.

– Я же сказала, заплутаешь!

Дина вздрогнула и обернулась. Из-за невысокого забора, выкрашенного веселенькой, лимонного цвета краской, выглядывала улыбающаяся физиономия давешней женщины. Она уже успела переодеться в ситцевый халатик и повязать голову линялой косынкой.

– Поважничать хотела, голуба? – укорила ее женщина и призывно махнула рукой. – Иди сюда-то, чаем тебя угощу. На смородиновом листе, души-исты-ый!

– Да некогда мне, – пожаловалась Дина, хлопнув ладонью по сумке. – Надо кое-что передать одному человеку, а дома с таким номером я не вижу. Он будто провалился сквозь землю!

– А номер-то каков? – Старая женщина прищурила глаза от солнца, подняв голову.

– Пятьдесят дробь пять.

– О-о-о, дак это совсем в другой стороне, голуба! Номера домов с дробями – на другом конце нашего поселка. Там коттеджи одни, там на грядках народ не лопатится. Состоятельная прослойка там проживает, как мой внук сказал бы. Ты сейчас вот что сделай: возвращайся к остановке и не вправо, а влево поворачивай по дороге.

– Так там забор высокий, – Дина с досады прикусила губу, поняв, что ходить ей тут еще с час придется.

– Вот за этим высоким забором они и ютятся, бедолаги…

Ютились бедолаги совсем неплохо. Одноэтажными за их коваными и каменными оградами были лишь беседки и гаражи, и то не у всех. Широкие въезды за громадными воротами, ухоженные газоны с сочной зеленой травой, клумбы, альпийские горки с нежно журчавшей по камням водой. Проезжая часть была достаточно широкой и пустынной. Расслабившись, Дина пошла прямо посередине, проигнорировав узкий тротуар. И едва не угодила под машину. Ядовито-желтая «Хонда» вылетела из-за поворота так стремительно и нервно, что едва не врезалась в бетонный бордюр, а следом – и в Дину. С визгом выровняв колеса, водитель взял левее и через мгновение промчался мимо девушки, быстро превратившись в маленькую точку на шоссе.

– Сумасшедший! – прошептала она, переводя дыхание – испугалась, что уж там, сильно испугалась. – Или сумасшедшая…

Почему-то сразу ей подумалось про женщину за рулем. И цвет, и марка приземистой машины намекали на прекрасный пол ее владелицы. Если, конечно, неизвестный водитель-мужчина не имел столь экстравагантных вкусов.

Дом под номером пятьдесят дробь пять она нашла без труда, он стоял за поворотом, откуда вылетела желтая машинка. И он ей сразу не понравился.

Нет, строение было хорошим, добротным, и занавесочки на окнах висели красивые, но вот вокруг дома всего было… как-то уж слишком. Много лишнего, что ли, или соседство различных пристроек – какое-то непродуманное. К чему это дурацкое баскетбольное кольцо, да еще на уровне окон первого этажа? Очаг под навесом, с развороченной поленницей дров. Поваленный шезлонг в центре небольшой лужайки, обсаженной кустарником. Прудик с зеленой водой. Неуютно как-то, серо и скучно. Тут же вспомнилась характеристика здешнего хозяина, которой ее снабдил Валерий Юрьевич, и входить в дом Дине и вовсе расхотелось. Вышел бы, что ли, этот дядя на улицу! Она отдала бы ему эту странную невесомую коробку и убралась отсюда подобру-поздорову.

– Э-эй, есть кто-нибудь? – Дина постояла у распахнутых настежь ворот, на которых, сколько она ни смотрела, так и не нашла кнопки звонка. Снова покричала: – Э-эй! Константин Сергеевич! Вы дома?

Конечно, он был дома, где же ему быть, если он созванивался с ее директором и точно должен был ждать ее приезда. Да вон, и дверь дома чуть приоткрыта.

– Ээ-эй! Есть кто живой?

Вновь – никакого ответа. Но на втором этаже, кажется, колыхнулась штора.

Дина еще постояла, подождала. Штора больше не колыхалась, к ней никто так и не вышел. Зато где-то позади дома достаточно ощутимо загромыхало, то ли дверь металлическая открылась и захлопнулась, то ли кто-то что-то уронил на асфальт под окнами.

Что ей было делать? Пошла она, конечно же, прямо на этот грохот. Может, невзирая на предубеждение ее недавней знакомой, хозяева этого дома все же занимаются высадкой томатов и капусты и теперь гремят там лейками?