Настольная книга сердцеедки

Жанна осмотрела дубленку и, поджав губы, отвела глаза – увы, придраться было не к чему. «Какого черта она так ко мне относится?!» – вспыхнула Аврора.

Конечно, она прекрасно помнила, как лупила Жанну по голове новой куклой Барби – такой супер-Барби, принцессой в рост трехлетнего ребенка, которую купили Жанне. А ей, Авроре, подарили тогда игру «Эрудит», которая сейчас называется «Скраббл». Но и Жанна вечно ныла, жаловалась и воровала у нее, Авроры, сладости, которая Аврора под влиянием каких-то загадочных детских соображений не ела, а прятала в тумбочку. Но это же так обычно – все сестры в детстве собачатся…

Первый настоящий профессиональный удар от сестры Аврора получила, когда Жанна вдруг отбила у нее мальчика из 11-го «А». И вся школа наблюдала, как восьмиклассница ходит с самым модным парнем в школе, а ее старшая сестра рыдает в туалете.

Это было… В общем, понятно. А дальше так просто… чудесно.

До сих пор Авроре иногда хотелось повторить замечательный опыт с погружением головы Жанны в унитаз. Тогда была такая драка, на которую Аврора, как она думала, не способна. Для разминки она голыми руками изорвала прямо на сестре ее лучшее платье, потом чуть не выкинула ту из окна, но ограничилась тасканием за волосы, и завершилось выяснение их отношений восхитительным, прямо-таки голливудским окунанием головы счастливой соперницы в нежно-голубую ароматизированную туалетную воду. Одновременно Аврора сломала Жанне нос. Нечаянно. Конечно, она кричала, что Жанна сломала ей жизнь, но, по мнению родителей, нос был намного ценней жизни. Жанну отправили загорать на Мальту – драка случилась перед каникулами, а Аврору оставили в Москве – все лето она должна была мыть посуду, пылесосить, стирать… в общем, быть домработницей. И Жанне радость, и родителям выгода. Аврора понимала, что ломать сестре нос, пусть и случайно, очень, очень плохо… Но ведь сестра не должна отбивать у сестры молодого человека? Вроде так?

Аврора пыталась поговорить с мамой о том, что ее волновало, но та решительно заявила, что эта тема не обсуждается. Обидно. Тем более Жанна всем рассказывала, что молодой человек вообще не хотел с Авророй встречаться – якобы он использовал ее, чтобы познакомиться с ней, Жанной. И если до того Аврора пусть с трудом, но терпела и обиды, и несправедливости, и явное предпочтение, которая мама оказывала Жанне, то после того лета она сорвалась. Кожаная косуха, выбритые виски, сто сережек в ухе, сигареты, жаргон, мальчики на байках, которые, слава богу, таких, как Жанна, просто не замечали… Аврора зависала в «Секстоне», до тошноты упивалась пивом и была счастлива, так как нашла друзей, которые считали людей вроде ее мамаши этакими инопланетянами – с тремя ногами и огромной лысой головой. Когда Аврора продала кольцо с бриллиантом и купила мотороллер, ее выгнали к бабушке, которой было все равно, что перегораживает коридор – хоть трактор. Потом бабушка заболела, Аврора поступила в институт, и маме пришлось принять дочь обратно, но это не исключало бесконечных стычек и даже скандалов из-за того, что Аврора курит у себя в комнате, и бешенства Жанны, когда сестра врубала «Дорз» или «Нирвану». Конечно, ведь Жанночка слушала только Кайли Миноуг, Элтона Джона и Рика Эстли…

Аврора очнулась и вынырнула из воспоминаний.

Мама остолбенела, увидев наряд от «Персонаж».

– Ты не могла одеться понаряднее. Я же просила… – прошипела она Авроре в ухо.

Аврора, хоть и привыкла держать удар, все-таки расстроилась.

– Мам, в моем понимании, это и есть понаряднее! – отрезала она.

– Ка-акая ми-иленькая маечка… – протянула Жанна. – В «Рамсторе» купила?

И тут Аврора поняла, что была полностью права, когда ломала ей нос.

Однажды родители послали их в магазин, и Аврора попыталась купить там ночную рубашку – клевую серую трикотажную ночнушку на бретельках с ярко-розовом принтом. Но что было с Жанной! Она час не могла успокоиться: не могла же она позволить, чтобы ее наивная сестра покупала всякую дрянь на развалах в супермаркете! Всю дорогу она учила Аврору тому, что нижнее белье даже более важно, чем туфли и сумка, и довела Аврору до шокирующего признания, что та спит в майках, которые раздают на презентациях: с логотипом радио «Максимум» или «Майкрософт». После этого Жанна долго молчала, а потом стала перечислять марки, которые делают «недорогое» белье – не дороже трехсот долларов…

– Нет, в «Ашане», – ответила Аврора и душевно улыбнулась сестре. – Черт! – Она хлопнула себя по лбу. – Туфли забыла!

Мама закатила глаза. Жанна усмехнулась.

– Жан, дай мне какие-нибудь туфли, – попросила Аврора.

Мама пристально посмотрела на Жанну. Та пожала плечами и ушла минут на десять, а вернулась с парой ярко-синих босоножек… Аврора даже смутно припомнила, что последний раз видела эти туфли на Жанне году эдак в девяносто пятом – Чарльз Джордан, черная танкетка, васильковая кожа… Даже матушка уставилась на босоножки с некоторым недоумением.

– Ты их что, коллекционируешь? – удивилась Аврора.

– Да, – Жанна поставила туфли на столик. – Лет через пять они, может, снова войдут в моду.

Аврора посмотрела на туфли. На Жанну. На гостей, которые толпились в гостиной. На фотографов – не из «Харперз Базара», но, кажется, из «Коммерсанта» и «Буржуазного журнала».

– Круто! – сообщила она, села в кресло и послушно принялась надевать босоножки.

– Но они же сюда не вписываются! – не сдержалась мама. – К тому же из них колготы торчат!

– Ты знаешь, я никому не даю свою обувь! – зашипела Жанна. – Это очень интимно! Как трусы!

– Конечно! – кивнула Аврора. – Я тебя понимаю. Я ведь заразная, и у меня ноги пахнут. Кто, как не родная сестра, притащит в дом инфекцию и сломает каблук?

– Жанна, дай Авроре нормальную обувь, – распорядилась мамаша.

Жанна открыла рот и всплеснула руками:

– Но…

– Ты меня не поняла?

Жанна послушалась и выдала Авроре хорошенькие туфли из блестящей темно-лиловой кожи – под цвет узоров на юбке.

– Можешь оставить их себе, – бросила она через плечо.

Аврора вошла в гостиную и обомлела. Там были все. Редакторы газет и модных журналов. Актеры. Певцы. Митрофанов. Куда ж без него? Еще какие-то депутаты. Писатели. Бизнесмены всех сортов. Даже несколько известных радиоведущих, которых Аврора по работе встречала, но в лучшем случае говорила им «здрасте», а те кивали и отворачивались.

Жанна уже успела прилипнуть к симпатичному мужчине в очках, который прославился тем, что по очереди встречался с первыми красавицами Москвы. Аврора взяла себя в руки и с самой открытой и дружелюбной улыбкой подошла к Наташе Шаровой, ведущей новостной передачи у них на радио. Наташа сделала большие глаза и воскликнула:

– О! А ты что здесь делаешь?

Аврора в очередной раз напомнила себе, что у нее больное самолюбие и низкая самооценка, а в самом вопросе нет ничего обидного и недостойного. Ну, правда, что она, какой-то там нечестолюбивый координатор, здесь делает? А может, Наташе в гостях у Степана не очень-то нравилось и она хотела таким образом показать, что… Но Наташа оживленно беседовала с Пригожиным, уплетала фантастические теплые роллы в кляре и выглядела очень даже довольной.

– Я здесь живу, – ответила Аврора.

Да, она наврала. Она здесь не жила, только иногда приезжала на выходные, несмотря на маму и на Жанну – уж больно здесь, на природе, хорошо.

– То есть? – Наташа не очень красиво открыла рот, в котором лежала целая креветка.

Наташа была хорошей девушкой. Она работала на радио много лет – с основания, достигла больших высот, была «лицом» станции. Ей очень много платили, а ее положение было незыблемо. Она была профи и много работала, она заслужила. Но это уж была такая профессиональная светская манера – немного ехидничать, знать свое место, не позволять кому попало лезть к тебе в друзья и несколько пренебрежительно относиться к тем, кто не был профи, кто не так много работал и не заслужил.

– Наташ, это дом моих родителей, – немного лениво, тоже манерно и вполне высокомерно пояснила Аврора.

– А… – замялась Наташа. – Степан Аркадьевич – твой папа?

– Отчим, – уточнила Аврора.

– Ха! – совершенно по-человечески удивилась Наташа. – Жанка ни разу не говорила, что вы сестры. Нормально?

– Она знает, что я ее стесняюсь, – усмехнулась Аврора. – Не хочет ставить меня в неловкое положение.

Наташа сдвинула брови, заглянула Авроре в глаза и расхохоталась.

– Да уж! – подтвердила она. – Жанна такая деликатная…

– Вы обо мне сплетничаете? – мило-мило проговорила Жанна, обнимая Пригожина.

– Конечно! – кивнула Наташа. – Обсуждаем, что ты сильно потолстела за последнее время.

Да. Иногда Наташа могла быть очень даже ничего. Отчего-то она считала, что Жанна тоже «не заслужила» – при том что Жанну узнавали на всех бензоколонках.

– Э-э… – растерялась Жанна, которая не решалась откровенно схлестнуться с ведущей. Все-таки та была серьезным авторитетом в музыкальном бизнесе.

– Шутка! – Наташа хлопнула ее по плечу. – Ты почему не говорила, что я работаю с твоей сестрой?

Жанна пожала плечами.

– Ну, к слову не приходилось, – не очень умело выкрутилась она.

– Ясно, – произнесла Наташа. – Жанк, будь другом, принеси мне шампанского. Ты знаешь, где здесь все находится, а я чего-то потерялась в пространстве…

Жанна вырвала у Наташи фужер и ушла – в противоположную от стола с напитками сторону.

– Она не вернется, – с печалью в голосе сообщила Аврора.

– Какое горе… – Наташа всхлипнула.

Но тут подошел Володя из «УмыТурман» и увлек Наташу на диван. Пригожин хмыкнул и переместился к знакомым, и Аврора снова осталась одна – правда, в приподнятом настроении. Если бы на ее месте была Жанна, она бы или за Володей с Наташей увязалась, или с Пригожиным разговорилась – Жанна могла бы, не испытывая затруднений, хоть с самим президентом на брудершафт выпить. Но Аврора, то ли к счастью, то ли к сожалению, не была похожа на сестру – поэтому она подошла к столу с закусками, положила на тарелку разных вкусностей и устроилась за маленьким столиком у окна.

Через несколько минут рядом с ней пристроился приятный молодой человек в потрясающем черном костюме. Аврора не очень любила костюмы и особенно мужчин в костюмах, но трудно не признать, что ее нового соседа костюм украшал. И галстук, и рубашка были подобраны с таким вкусом, что Аврора даже причмокнула от удовольствия – к тому же сосед смотрел на нее с надеждой. Она улыбнулась. «Пусть меня любят такой, какая я есть», – произнесла про себя Аврора и хихикнула: докатилась, вся ее жизнь состоит из жизнеутверждающих лозунгов, прямо как у Дейла Карнеги. Надо еще выписать цитаты из классиков и расклеить их по дому, и тогда все, ку-ку – одичавшая старая дева и пять ее кошек…

Молодой человек растерянно улыбнулся.

– Извините, – Аврора положила руку на сердце. – Я просто вспомнила одну смешную вещь…

– Какую? – оживился тот.

– Ну… – Аврора смутилась. – Вы знаете, – решилась она, – вообще-то это дом моих родителей, но я ни с кем из приглашенных лично не знакома, так что я собиралась скромно посидеть в углу и хотя бы вкусно поесть, если уж не суждено блеснуть в свете… – Аврора поняла, что ее несет, но не стала останавливаться: в конце концов, и правда «любите меня такой, какая есть». – И когда вы сели рядом, я вспомнила одну фразу, которую повторяю, когда собираюсь с кем-то познакомиться, и поняла, что похожа на безумных адептов Дейла Карнеги. Помните, как все себя вели, когда прочитали его книги?

Молодой человек рассмеялся.

– Да-да! – подтвердил он. – У меня даже в шкафу, с внутренней стороны дверцы висели всякие цитаты, но я вечно просыпал занятия и никак не мог их прочитать… А вы – Жанна?

Авроре стало очень приятно (и неприятно одновременно за собственное злорадство) – надо же, кто-то не знает Жанну в лицо!

– Нет, я Аврора, – сообщила она. – Степан – мой отчим.

Молодой человек кивнул и представился:

– А меня зовут Саша.

– Ну, как успехи? – Степан возник ниоткуда.

Аврора бросилась его поздравлять – она как-то совсем позабыла, ради чего собрались гости, и попыталась загладить вину с помощью бурных излияний.

– Ада тебя не пришибла за эту майку? – поинтересовался Степан, с ног до головы оглядев Аврору. В их семье у женщин были экзотические имена: Аврора, Аделаида… – Моя супруга считает, что майки существуют только для спортзала, – пояснил Степан Саше.

«Супруга! – возмутилась Аврора. – Не мог сказать проще – жена!»

В слове «супруга» было нечто отвратительное: ни страсти, ни нежности, ни романтики – сплошной супружеский долг, чопорность и раздельные спальни… Супруги бывают у президентов, политиков, общественных деятелей, а у нормальных людей – жены, девушки и герлфренд.

– А туфли тебе Жанка, что ли, дала? – продолжал в том же духе Степан.

Черт! Аврора с трудом удержалась, чтобы не заткнуть ему рот яблоком или грушей. Ну, куда его понесло? Почему всегда надо… вот так? Какое кому дело, чьи на ней туфли? И что, он помнит все туфли Жанны? А ведь бóльшая часть сестринского гардероба – на проспекте Мира. Хотя Степан странный тип – проверяя счета по кредитке, он умудряется отметить любую мелочь, вплоть до пачки ирисок.

– Жанна дала, – подтвердила Аврора. – Я забыла взять сменку.

Степан обнял ее и повернулся к Саше.

– Аврора у нас девушка серьезная, – заявил он. – Координатор! Очень важная должность.

Саша слегка нахмурился:

– А что делает… координатор?

– Координирует! – воскликнул Степан и расхохотался.

Аврора готова была провалиться сквозь землю. Ну, право, что за театр абсурда? Что за бред вообще? Она принялась объяснять, кто такой координатор, но ее перебила сестра.

– Здрасте! – обворожительно улыбнулась она, подходя к ним. – Я Жанна.

Саша выкинул вперед руку с указательным пальцем:

– Я видел вас по телевизору!

– Меня и сейчас по телевизору показывают. – Жанна смотрела на него так, словно всю жизнь мечтала именно об этом Александре. – Пойдемте, покажу.

И, схватив Сашу за руку, поволокла его куда-то в глубь комнаты, и он даже не обернулся, чтобы хоть взглядом извиниться перед Авророй.

– Не повезло тебе, – подытожил Степан. – Выпьем?

– Пойдем, – согласилась Аврора.

Обижаться было бессмысленно – можно было только налить себе виски, расслабиться и смириться с тем, что родственников не выбирают.

Глава 3

– А ты у нас, оказывается, богатая наследница?! – Гера упер руки в боки и принял вид оскорбленной добродетели.

Артема Герасимова, диджея и начальника информационного отдела «М-радио» в миру называли Герой, поскольку его бесило, слишком мужественное, как он считал, имя Артем.

– Артем! – восклицал Гера. – Бр-р! В этом имени есть что-то от доменной печи! Артемы сначала заправляют свитер в брюки, а потом носят костюмы от «Босс» и душатся «Давидофф Кул Уотер». Фу!

Никто так и не понял, почему Герасимов так не любит свое родное имя, но так как он был толстый, избалованный, знаменитый и капризный гомосексуалист, то Артемом Владимировичем его называли исключительно в бухгалтерии – во время выдачи зарплаты и премий, а все остальные полагали, что Гера и правда идет ему больше.

Аврора закатила глаза – она рассчитывала, что достаточно будет хоть как-то отреагировать на замечание Геры, чтобы тот успокоился и отстал от нее.

– Ну, нет! – Гера подошел к ее столу и устроился в кресле. В ее кресле. – Давай выкладывай, Кристина Онассис, где ты прячешь бриллианты с перепелиное яйцо…

– Кто о чем, а у Геры любой разговор переходит к яйцам! – сострил корреспондент Зорькин, который сам был не пойми какой ориентации. То ли он педик, то ли прикидывается ради дешевой популярности, то ли вообще сексом не занимается. Во всяком случае, его не могли уличить в связях ни с девочками, ни с мальчиками, что давало множество поводов отвлечься от работы и продемонстрировать остроумие…

Вот Гера, тот не скрывал своей принадлежности к секс-меньшинствам, и поэтому все коллеги считали своим прямым долгом хоть раз в день да подколоть его на эту тему: девочки обсуждали с ним новый цвет волос Марии Мироновой, а мальчики строили ему глазки. И то, и другое считалось чем-то вроде комплимента пожилой, но все еще блистательной и влиятельной примадонне, которой любой мечтает засвидетельствовать почтение: авось запомнит, авось облагодетельствует…

– Ты опять, Зорькин, перепутал божий дар с яичницей! – Гера задрал нос и посмотрел на Зорькина сверху вниз.

– Вот видишь, – простонал Зорькин, – теперь яичница… Да ты маньяк! Я ведь давно говорю – тебе бы к доктору, а то все эти оговорки по Фрейду…

– Яйца курицу не учат! – рявкнул Гера, но тут уже все заржали в голос. – Вы чего? – обиделся он. – Ну, сука, я тебе отомщу! Ща поедешь в Коломну на праздник меда…

– Что-о? – взвился Зорькин.

– Что, блин, слышал! И не на служебной машине, а на электричке!

– Да пошел ты! – Корреспондент швырнул в ведущего маленький пластмассовый глобус, но попал, разумеется, в Аврору.

– Не смей обижать Кристину! – завопил Гера, прижав девушку к груди.

– Гер, ты чего? Забыл, как меня зовут? – удивилась Аврора.

– Я имел в виду Онассис, – пояснил Герасимов. – Ты ведь у нас тайная миллионерша.

– Ой… – отмахнулась Аврора, – ты вообще о чем?

– Мне Наташа все рассказала! – пританцовывая, Гера переместился к своему столу, на котором разрывался телефон. – Аллё! Да… – Гера помрачнел. – Да. Хорошо. Ладно. Приду через десять минут. Зорькин, пока меня не будет, не смей приглашать Аврору в кино. Она моя! Это мои миллионы, особняки и золотые кредитные карты! А ты со своим астраханским рылом не суйся в ряды нашей московской финансовой элиты!

Послав Авроре воздушный поцелуй, Гера удалился. Зорькин пожал плечами. Аврора вернулась на место в удивительно хорошем настроении и даже честно приступила к сочинительству новых тем для стрит-толков. В такие дни она любила свою работу. С одной стороны, она административный работник, что открывает возможности карьерного роста, но при этом делает репортажи, придумывает темы для передач, время от времени вместе с Герасимовым пишет сценарии для всякого рода вечеринок, что дает надежду на то, что когда-нибудь у нее будет своя программа.

Все прекрасно.

Но когда часа через полтора в комнату ворвался Артем, Аврора поняла – на кого бы он сейчас ни набросился, идиллия кончилась. Набросился он на нее.

– Пойдем выйдем, – изо всех сил делая вид, что ничего такого не происходит, обратился к ней Гера.

Герасимов отличался скачками настроения: то он был обаятельный, милый, неотразимый, а через секунду превращался в невменяемого психопата, который орал, топал ногами, никого не слушал и готов был отречься от собственной матери, если ему казалось, что она против него.

Гера затащил Аврору на площадку между вторым и третьим этажом – там почему-то никто никогда не курил и не общался, – прижал к стенке и, фыркая слюной, потребовал объяснений:

– Ты кому настучала, что мы общаемся с Волковым?

Аврора, не веря своим ушам, уставилась на Герасимова. Вот за что она терпеть не могла свою работу! Настоящий гадюшник!

Давным-давно, когда Аврора только устроилась на работу, Волков был очень популярным диджеем, но потом, когда «М-радио» захлестнули интриги, когда всем урезали в два раза зарплату и уволили каждого третьего, он ушел, соблазнившись предложением от новой станции. За это его почему-то дружно возненавидел весь коллектив «М-радио» – так, как может ненавидеть бывшего мужа жена, от которой тот ушел к женщине в два раза моложе ее. Но Авроре Волков сразу понравился, и она с ним время от времени общалась – выпивали раз в квартал, болтали, если встречались в клубах…

Гера с Волковым тоже дружил. Волков теперь работал промоутером, и время от времени Артем получал от него некоторые суммы за репортаж с «модного показа, который из года в год проходит под патронатом такого-то „мыла“. Так как деньги проходили мимо казны „М-радио“, то приходилось делиться либо с программным директором, либо с генеральным – в зависимости от суммы, но делиться хотелось не всегда, тем более Герасимову, который любил дорогих мальчиков, и, видимо, вот прямо сейчас его в чем-то уличили, и злость свою он теперь срывает на Авроре. Аврора это ненавидела. Все знали, что она такая честная дура, которой в голову не придет обманывать начальство, а уж тем более скрывать что-либо от Геры, так как и честная-пречестная Аврора, и другие, не такие порядочные сотрудники, знали – у Геры нюх на деньги. То, что кто-то „мимо него“ зарабатывает, он учует за версту – и месть его будет страшна. Поэтому Аврора честно работала за одну зарплату – тем более что, будучи координатором, „спилить“ денег за рекламу просто нет возможности.

– Гера, прекрати истерику! – Аврора попыталась отпихнуть начальника.

– Да ты, блин, стукачка… ты, блин, все вертишься, такую из себя строишь… да какого хрена… – продолжал шипеть Гера.

И Аврора с ужасом понимала – он это все серьезно. Совершенно серьезно! Да, он на полном серьезе упрекает ее в каких-то немыслимых, идиотских, совершенно невозможных интригах. И упрекает не в шутку, а честно верит в то, что говорит.

– Пошел к черту, Гера! – Аврора все-таки оттолкнула его. – Пошел к черту! Я не могу слушать этот долбаный бред!

– Ты уволена! – крикнул Гера.

– И прекрасно! – взорвалась она. – Спасибо, что помог сделать последний шаг!

Конечно, он ее так вот запросто не уволит. Ведь надо все оформить, найти идиотку, которая согласится работать за мизерную плату, научить ее «писать под Герасимова», и так далее. Но… Может, это хорошая идея?

– Ты рассказала ему про Волкова? – Гера все еще носился вокруг.

– Гера, ты смешон! – процедила сквозь зубы Аврора.

Все дело в том, что не будь Аврора Авророй, а будь она какой-нибудь Ритой, Аленой или даже Наташей, то есть милой честолюбивой девочкой, которая наконец-то оставила работу на кабельном ТВ Восточного, допустим, округа и перебралась на «настоящее» радио, она могла бы, будто нечаянно, упомянуть при программном директоре, что вот недавно встретила Волкова… Мол, совсем он, бедняга, замучился со своими «мыльными» показами и снова начал пить… И буквально на днях так надрался с Герой, что Гера весь следующий день говорил нечеловеческим голосом… В общем, честолюбивая бы девочка стала ценным доносчиком в надежде, что ее заметят, наградят и так далее. Ну так ведь то девочка…

– Знаешь, мне надо ехать, – сообщила Аврора.

– Куда это? – насторожился Гера.

– На презентацию Валерии, – отрезала Аврора.

Валерию на радио уважали и всегда сообщали о том, как прошла вечеринка в честь ее нового диска – совершенно бесплатно, в отличие от многих других исполнителей.

– Можешь корреспондента послать, – предложил Гера.

– Меня позавчера Пригожин пригласил, – мстительно соврала Аврора. – Он хороший друг отчима, так что отказаться неудобно.

– Ладно… – не без уважения согласился Гера. – Если увидишь Волкова, не подходи к нему! Ты с ним не дружишь! Не говори с ним обо мне!

Аврора схватила пальто, шапку и шарф, взвалила на плечо здоровенную сумку, набитую непонятно чем: документы, диктофон, фотоаппарат, майка с логотипом «Мерседес» и такая же бейсболка (остались после презентации месячной давности), две книги – «Самая шикарная свадьба» Богдановой и «Империя Ангелов» Вербера и прочая ерунда. Сумка была старая, коричневая, «самсонит», и Аврора любила ее за универсальность: можно вытащить все барахло, оставить только книжку да диктофон и пойти на работу. А если понадобится запихнуть по дороге домой пару бутылок йогурта и пачку макарон – пожалуйста, в тесноте, да не в обиде… Выглядит, конечно, не очень женственно, но это Аврору как-то не волновало, она считала, что можно быть сексапильной и без всяких дурацких ухищрений вроде безумно дорогих сумок из крокодила с массивной фурнитурой «под золото».

В туалете она швырнула пальто рядом с раковиной, распустила волосы, начесала у корней – прическа а-ля Кейт Мосс, припудрила т-зону лица, собралась было накрасить ресницы, но поленилась: это же такая возня – мазать основой, потом удалять комки туши, расчесывать… В конце концов, ресницы и так черные, зачем их еще дополнительно красить? Иногда Авроре казалось, что у нее отсутствуют то ли какие-то женские гены, то ли гормоны – все досталось Жанне, ха-ха! Она не понимала столько вещей: зачем, например, нужны румяна, если у всех так или иначе – от вина, от мороза, от солнца, от духоты – розовеют щеки; зачем нужно иметь двадцать блесков для губ, если они все примерно одного цвета; почему кружевное белье за двести долларов лучше трикотажного за пятьдесят, если его все равно снимаешь, а потом находишь под кроватью – в пыли, если не в пепельнице, набитой окурками; почему женщины носят декольте, в то время как мужчина в штанах в облипку выглядит идиотом? Не то чтобы Аврора была феминисткой – нет, она никому ничего не доказывала, просто некоторые вещи казались ей совершенно необъяснимыми и, если честно, довольно глупыми.